К вечеру, каждодневное удушливое облако жары, висящее над городом, вновь отступило, уступая свои права неровной ночной прохладе. Изнуренная палящим солнцем Александрия медленно и неохотно погружалась в беспокойный сон.
Царица развязала сандалии, сбросила хитон и нагая улеглась на кушетку прямо под тонкую струйку прохладного воздуха из окна. Служанок она решила не звать, хотя и знала, что они крайне обеспокоенны ее самостоятельностью. А зачем? Чтобы они вновь хором заискивающе смотрели в глаза и говорили, какая она хорошая и красивая? Она на дух не переносила фальшь и подобострастие.
Столько времени прошло с первого дня ее появления здесь, а ничего так и не изменилось - она по-прежнему была во дворце чужой. Слуги как подобает, кланялись ей, старались угодить (еще бы, все здесь боятся гнева Великого Македонца, а если Александр узнает, что с его женой неподобающе обращались - не сносить им головы), но не более.
Царица вспомнила, как впервые увидела его на пиру и позже тот легкий жест, которым он приказал своим людям не конвоировать, а с эскортом проводить бактрийскую княжну. Даже тогда, когда она уже предугадала свою судьбу и наперед знала, что будет с ней, она не побоялась посмотреть победителю в глаза. Казалось, это удивило и одновременно позабавило бесстрашного полководца. Молодые, веселые глаза Александра всего лишь на миг взглянули на княжну с не по годам мудрым выражением и глубокой скорбью.
На следующий день он усадил ее рядом с собой на широкоспинного Буцефала и полпути до Александрии вез сам, слегка придерживая руками для лучшего равновесия. Очевидно македонец ждал, когда княжна начнет жаловаться ему на неудобства, но бактрийская гордость не позволяла ей этого. В конце концов, он сам снял ее с коня и отнес в царский шатер, который несли четыре мускулистых воина, где женщина и провела остаток пути до Столицы.
Еще женщина вдруг вспомнила, свою первую ночь в Александрии. И когда царь пришел к ней, то она не испугалась, княжна тысячу раз видела удел пленных и знала, что должна будет подчиниться любому его желанию, но вопреки всему Александр лишь раз взглянул на нее, таинственно улыбнулся сам себе и вышел из комнаты, праздновать возвращение вместе с Гефестионом и кучкой местных нимфеток, оставив девушку одну. Куда только делась ее княжеская спесь и гордость? Она вдруг сжалась, съежилась в уголке на полу и заплакала. Если она не нужна ему, то зачем было пленять ее? Что теперь с нею будет? В ту ночь и многие последовавшие за ней, девушка провела в царских палатах одна.
Здесь Александра любили. Его обожали, им восхищались, его возвышали вплоть до полубога. Кроме того, царя боялись. Она не хотела для себя славы любой ценой, но пока что не знала, как ее добиться.
"Скоро он вернется... - подумала она, и тут же в голове мелькнула шальная мысль: а что если нет?... - Царица в ужасе сделала пару шагов назад, прижимая руки к груди, и замерла не дыша. - Его народ любит или, по крайней мере, боялся, а я? Нет, этого не может быть... Он вернется, обязательно вернется!.."