Блистательный придворный, опытный ловелас, гостеприимный хозяин граф де Тревиль разрывался между восхищением и легкой завистью, наблюдая за своими гостями. Вернее, за одним из гостей.
Свободные ровно настолько, чтоб быть непринужденными, но не развязными манеры; приветливость без навязчивости; внимание, оказываемое так, что каждый считал, что предпочтение отдано именно ему – черт побери, такому надо сидеть во главе стола, на месте хозяина!
Ох уж этот Атос!
Как чутко он уловил, что все внимание переключилось на него и мгновенно бросил реплику барону де Бонрепо, переадресовал его ответ графу де Шалю и разговор снова стал общим.
Капитан не сомневался, что даже оплошность, допущенная Атосом, когда он опрокинул бокал, была неслучайна. Вон как сразу приосанился неуклюжий граф де Жеводан (новоиспеченный епископ де Менд), обрадовавшись, что не он один ошибается.
Капитан вздохнул и с любезной улыбкой склонился к своей соседке, краем уха прислушиваясь к продолжавшейся беседе.
- …чудный кречет, уверяю Вас. Его Величество был в восторге. – Граф де Шалю восхищенно поцокал языком.
- Верю, что Его Величество оценил птицу, – улыбнулся герцог де Ла Тремуй. – Я, к сожалению, как оказалось, не большой ценитель.
- Напрасно! Соколиная охота – это восхитительно! Правда, дорогое удовольствие, тысяч семь только на одну птицу.
- За белого кречета могут и все десять просить, – заметил Атос.
- Да что Вы? – ахнул барон де Бонрепо. – Я тогда лучше к Вам в компанию, – он повернулся к де Ла Тремую.
- Так вот, о том, почему я не ценитель, – продолжал герцог. – Довелось мне как-то видеть у графа де Ла Суз одну поразительно красивую птицу. Во всяком случае, мне она показалась самой красивой из тех, что были. Очень темные, почти черные крылья, черная «шапочка» и совсем светлое брюхо. Настолько светлое, что почти не видно было отметин. И восхитительные глаза! Пренебрежение, которое выказывал граф по отношению к этому соколу, меня удивило. Ведь такой красавец!
- И отчего же граф его не любил? – заинтересовался граф де Жеводан.
Атос улыбнулся:
- Граф ценит в ловчих птицах иные качества.
Герцог де Ла Тремуй со смехом кивнул:
- Да, оказалось, что этот красавчик невероятно бестолков, что вообще удивительно для соколов.
- Поистине это была редкая птица, – не скрывая иронии, согласился Атос.
- Граф де Ла Суз вообще равнодушен к красоте, – вклинился с другой стороны виконт де Руэ. – Если бы он был способен ее ценить, то его жена…
Герцог де Ла Тремуй едва заметно нахмурился.
- Граф больше привержен иным добродетелям, чем внешняя красивость, тут Вы правы, – спокойно продолжил Атос. – Он и сам наделен ими в полной мере, Его Величество, говорят, дорожит военными и дипломатическими талантами графа.
Герцог де Ла Тремуй бросил на Атоса благодарный взгляд.
- Впрочем, сейчас не это занимает мысли Его Величества, - Атос повернулся к епископу де Менд. – Господин де Ла Мотт, Вас можно поздравить? Граф де Шалю сообщил нам, что именно Вы будете сопровождать в Англию Ее Высочество принцессу Генриетту после бракосочетания?
Епископ расплылся в улыбке:
- Да, мне будет оказана эта честь.
Оставив соколов, гости стали с живостью обсуждать предстоящие свадебные торжества. Всем не терпелось увидеть блистательного фаворита теперь уже короля Карла Стюарта – неотразимого герцога Бекингема.
Позже, уже прощаясь, герцог де Ла Тремуй подошел к Атосу:
- Вы удивительно сведущи в соколиной охоте. Одно удовольствие Вас слушать, даже мне, хоть я не знаток. Мой друг, граф де Ла Суз, был бы рад…
Атос приподнял брови:
- Был бы рад, что к этому искусству неравнодушны и другие, не так ли?
Герцог запнулся и, помедлив, закончил:
- Да… он был бы рад сейчас Вас слышать, господин… Атос.
Атос молча поклонился.
Герцог покачал головой и направился к выходу.
Дома Его светлость ждала жена. Она не была большой любительницей светских выходов, а теперь, когда была беременна, и подавно не искала развлечений на стороне.
Герцог переоделся в домашнее и прошел в спальню к жене.
Герцогиня де Ла Тремуй (урожденная де Ла Тур д’Овернь) считалась очень рассудительной особой. Муж ценил это, и в затруднительных случаях нередко обращался к ней, желая услышать здравое суждение. Вот и сейчас, не дожидаясь расспросов, он поспешил поделиться тем, что его волновало:
- Как Вы сегодня, милочка моя? А у меня нынче странная встреча вышла у де Тревиля. Молодой человек. Капитан представил его как мушкетера своей роты. Говорили, как всегда, о разном. Когда зашла речь о соколиной охоте, этот мушкетер проявил удивительные познания. Упомянули графа де Ла Суз – и молодой человек отозвался о нем так, как можно говорить лишь о том, кого знаешь лично. Я начинаю присматриваться к нему – вижу, что отменно воспитан, непринужден, манерам может позавидовать принц крови. И лицо будто напоминает кого-то. Его представили мушкетером, вот я и не сразу сообразил, просто странно было допустить…
- Вы его знали раньше?
- Нет. Можно сказать, не знал. Воспоминания юности. Так сложилось, что в то время я довольно близко сошелся с Луи де Шампанем, графом де Ла Суз. Несмотря на разницу в возрасте, мы отлично ладили. Не со всяким сверстником было мне так просто и интересно. В нем было что-то задорное, лихое. Он вообще легко находил общий язык с молодыми. Люди его возраста считали графа слишком увлекающимся, горячим. Впрочем, его благородство и достоинство бесспорно для всех. И случилось мне вместе с ним несколько раз гостить в Пикардии у одного тамошнего знатного дворянина. Его жена была придворной дамой королевы-матери. Мне он был дальним родственником по линии Монморанси, а невеста де Ла Суза – Шарлотта де Ла Рошфуко – была кузиной зятя хозяина. Или тогда он был еще женихом? Вот уж не припомню. Да не об этом речь! Там еще был их сын, совсем юноша. Я мало обращал на него внимание, помню только поразительное внешнее сходство между отцом и сыном. А еще он был страстно увлечен соколиной охотой. На этой почве они с графом и сошлись. Я даже немного приревновал де Ла Суза – они готовы были охотиться с утра до ночи и без конца обсуждали способы дрессировки птиц.
- И Вам кажется, что этот мушкетер – сын того дворянина? Но ведь его представляли! Вы слышали его имя!
- Да, - герцог де Ла Тремуй выглядел обескураженным, - его имя… Атос.
- Позвольте, как? Атос? Разве это имя?
Герцог растроенно взмахнул руками:
- Я решился заговорить с ним, намекнул на давнишнее знакомство. Но он словно не понял.
- Не смутился? Не смешался?
- Нет, он был совершенно непроницаем. Быть может, за давностью лет, он не узнал меня?
- Вас – допустим, а Ваше имя?
- Если он сменил свое, то тем самым получил право не узнавать чужого. Я просто не знаю что и думать, дорогая!
Герцог вопросительно посмотрел на жену. Герцогиня задумалась, а ее муж терпеливо ждал, когда она разрешит эту загадку.
- Тот дворянин был Ваш родственник?
- Да, очень дальний. Не могу сказать, чтоб мы поддерживали тесные отношения. С тех пор я ничего о них не слышал.
- А его жена, Вы сказали, была придворной дамой?
- Статс-дамой Марии Медичи.
- А Вы не думали, что эта семья могла быть замешана в какие-нибудь придворные интриги или заговоры?
- Не представляю! Я был так молод и так далек от политики.
- О последних годах царствования Анри IV лучше вообще не говорить, да и время регентства было смутным… Королева-мать… Кончини… Быть может, тот дворянин вместе с семьей счел за лучшее скрыться раньше, чем придется отвечать за былые связи?
- Тогда как его сын решился появиться в Париже?
- Положим, времена переменились. А молодой человек мог получить разрешение вернуться, при условии, что его имя останется неназванным. Теперь он может личными усилиями заслужить положение и титул, и уже не будет обязан этим ни опальным родителям, ни королеве-матери. Ведь он служит королю!
- Ах, драгоценная моя, а как быть мне?
- Он не узнал Вас, ведь так? Так не узнавайте и Вы его! А если его семья до сих пор в опале? К чему нам такие знакомства!
Герцогиня поджала губы и раздраженно добавила:
- Разве мало неприятностей доставил нашей семье мой отец, поддавшись на уговоры герцога де Бирона! Этот заговор мог стоить ему головы. У нас все отобрали! Благодарение Богу и доброму сердцу короля, что он снизошел к нашим бедам и простил. Будьте хоть Вы благоразумны!
- По крайней мере, я могу быть просто вежлив, как со всяким другим.
- Но не более! Мушкетеры Вам не ровня.
Растроганный и довольный герцог поцеловал жену:
- Хоть он очень обаятелен и приятен в общении, но… я буду просто вежлив, да! Душечка моя, Вас расстроил мой рассказ? Вам нужно беречься. Я прикажу завтра никого не принимать.
- Только сестру. Она собиралась навестить меня: я предупредила, что не буду выходить до самых родов. Остался месяц, и я не хочу рисковать.
Герцог погрустнел и ласково cжал руку жены. Менее года назад герцогиня уже потеряла ребенка и ее опасения были понятны.
- Я распоряжусь. Только, право, Ваша Жюльен-Катерина слишком взбалмошна, она утомит Вас.
При этих словах герцогиня де Ла Тремуй сразу превратилась в Марию де Ла Тур д’Овернь которая даже мужу не позволяла обсуждать своих родных:
- Спокойной ночи, Ваша светлость. Идите к себе!
Герцог опешил, но возражать не посмел. Он прижал руку к сердцу, поклонился жене и отправился в свою спальню.
***
На лестнице было темно и душно. Маленькое зарешеченное окошечко не давало ни света, ни воздуха. Даже свеча, которую здесь оставляла хозяйка, чтобы жильцы хоть что-то могли разглядеть под ногами, погасла. Атос споткнулся и ухватился за выступ окна: эфес загремел по каменной стене, пальцы соскользнули по восковым подтекам и мушкетер невольно нагнулся, коснувшись рукой ступеней. Застывшие капли воска, комки грязи, полузасохшее пятно от помоев, мусор – Атоса передернуло от отвращения. Он быстро выпрямился, но снова задел шпагой стену.
- Кто здесь? Ах, это Вы, господин Атос! Я услышала шум…
- Добрый вечер, сударыня.
Пламя свечи в руке мадам Робен дрогнуло – хозяйка дома считала, что заслуживает обращения по имени, но Атос почти всегда ограничивался простым «сударыня». Он был бы рад пройти мимо, но на узкой лестнице обойти мадам Робен не представлялось возможным и Атосу поневоле пришлось вступить в беседу:
- Вы позволите мне пройти?
Тон мушкетера был очень вежлив, но, снова не услышав своего имени, мадам Робен обиженно задышала. Это не возымело никакого действия, и тогда хозяйка закусила губу и вскинула голову:
- Я искала Вас, сударь! Нам нужно провести расчет. Я пыталась втолковать это Вашему слуге, но с ним невозможно разговаривать. Он не пускает меня в квартиру и отказывается Вас тревожить, а мне надоело ждать! Если так будет и дальше – я просто откажу Вам в жилье, так и знайте!
- Что Вам угодно?
- Идите за мной, – мадам решительно взмахнула юбками, указывая Атосу дорогу.
Они поднялись на второй этаж, где жила сама хозяйка, и зашли в маленькую комнатку служившую чем-то вроде конторы – там мадам Робен держала свои расчетные книги.
Художник - Стелла Мосонжник. Иллюстрация размещена с ее разрешения.