Начало здесь: http://www.proza.ru/2008/09/10/97
Шесть десятков лет уже минуло Драголару. Кто-то в этом возрасте был уже дряхлым стариком, но ему возраст только добавил красоты и силы. Чёрные от природы волосы слегка присыпало серебром. От матери (законной первой жены!) ему досталась лёгкая волнистость и посеребрённые кудри спадали по плечам. В бою он их подвязывал, но когда ему надо было выглядеть царём – распускал. Мускулы у него были каменные, и вряд ли бы у него в войске нашёлся бы воин, который мог победить царя. Ломались рёбра в медвежьих объятиях, любого соперника он мог поднять над головой и швырнуть наземь, даже в доспехах. Вот только бегать после пятидесяти он стал меньше. И не то, чтобы не мог, просто не хотелось. Да и зачем, когда лошадь есть?
Царь веннаров смотрел на свою противницу слегка насмешливо. Он знал, что мужская сила его почти неисчерпаема. Сколько раз он доказывал это во дворцах, хижинах, палатках, на лесных полянах. Редкая женщина выдерживала с ним несколько часов. Обычно, когда дела не слишком докучали ему, он звал к себе одну за другой. Порой за день в его постели сменялось два - три десятка девиц разных племён и разной наружности. Пробовал он и тощих дочерей пастухов, и пышных матрон, головы мужей которых катились по двору, случайно задетые копытом – его всадники разъезжали в поисках добычи. И стройных светлокожих охотниц приводили к нему в шатёр. Было время, он думал, что чёрная или красная кожа, рыжие или льняные волосы могут что-то добавить к ощущениям. Ничего подобного. Пусть не все женщины одинаковы, но существует несколько типов и они не зависят от сословия, нации и даже расы. В характере всё дело. Ну, и в некоторых умениях, конечно. Девственницы интересны только тем, что до него в них никто не бывал. Во всём остальном они уступают женщинам с опытом. Случалось ему пробовать и любви продажных женщин. Нет, Драголар им не платил. Или платил – их жизнью, которую он сохранял им. Некоторые из них даже удивляли его иногда, показывая новые способы любви, о которых он даже не подозревал. Но удивление это было удивлением мысленным, не затрагивающим чувства, - способ новый, а ощущения старые
Первую женщину он познал тогда, когда таган в шатре его отца был выше него. Дочь слуги, чуть постарше Драголара, она и пикнуть не смела, когда он стал шарить у неё в шароварах. Сначала было просто интересно, как же они устроены. Придвинув светильник поближе, он рассматривал еле наметившийся треугольник волос. Потом стало интересно, а куда же здесь пихают мужскую гордость? Он заставил девчонку лечь и раздвинуть ноги. Огнём он чуть не опалил ей кожу на бёдрах, заглядывая. Долго сидел, задумчивый, на корточках. Девчонка решила, что он больше ничего делать не будет и попыталась встать. Он повалил недостойную лицом вниз, сдёрнул с неё шаровары полностью. А потом захотелось сделать с ней то же самое, что делали воины его отца, врываясь в селенья. Смахнул свои шаровары чуть ниже чресел, увидел, что гордость его стала такой же, как по утрам. Нащупал пальцем отверстие, ткнул в него. Девчонка вскрикнула. Он зажал ей рот. Взрослые мужчины двигались на женщинах подольше, чем он, но и тех кратких мгновений ему хватило, чтобы понять, как мужчина может подчинить себе женщину. И насколько же восхитительна эта власть! Отец заметил, что мальчик вырос. Удивился, что так рано, но порадовался за него и даже слегка погордился. С тех пор у него всегда были под рукой собственные наложницы, а при набегах он тешил себя вволю. Ему нравилось и то, как его старались ублажить наложницы, и как он силой брал завоёванных. Но если бы кто-то сказал ему, что мужчина тоже должен ублажать женщину, то, в лучшем случае, он остался бы осмеянным, а в худшем – лишился бы головы. Наслаждение женщины – это её обязанность. Ведь самые сладкие для мужчины моменты, это когда у женщины всё сжимается. А у этой должно сжиматься. Вон, какая сладострастная. И смелая. Сама себя предложила. Ничего. Сейчас он навалится на неё со всей своей силой, задолбит её до полусмерти и та запросит пощады.
Великая догадывалась, о чём думал Драголар. Знала она и о том, что Драголар силён, но сила ещё не означает искусность в любви. В голову всё время лезли сравнения с Дианором. Всплыли собственные слова: «Оставь прошлое прошлому и не думай о будущем, с тобой будет только настоящее». Дианора надо на время отодвинуть в сторону и не думать о нём. Просто оставить его под своей защитой, накрыть его своим крылом, но не вспоминать урок, в котором Айявента вовсе не была учительницей. Женщиной она была с ним, женщиной. И женщиной надо стать с Драголаром. Хоть и трудно это. Мужчина ничегошеньки не понимал в любви.
Брошь устала сдерживать лёгкую ткань, водопадом обрушившуюся к ногам с позолоченными ноготочками. Драголар не был так так изящен в разоблачении. Рубаха, которую он стал сдёргивать через голову, ненадолго застряла. С рубахой на пол-лица он и остановился от изумления. Много видел он красивых женщин, но никогда у него не захватывало дух от вида обнажённого женского тела. Никогда оно не было совершенным, всегда был какой-нибудь изъян. На лицо может быть красавица, но обязательно где-то чуть полнее или худее чем надо, ноги с кривизной. Даже если общий силуэт красив, то зубы торчат, родинка не к месту, сзади на ногах или на животе кожа дряблая. Драголар уже смирился с этим, решил, что совершенства быть не может, и вот оно, ослепляющее, сводящее с ума, стояло перед ним. Айявента медленно повернулась кругом, дала обозреть себя со всех сторон. Рубаха не выдержала рывка, затрещала и отлетела в сторону. Драголар ринулся к женщине, чтобы кинуть на пол, подмять, впиться в неё, овладеть ею, овладеть совершенством, сделать его своим, подчинить своей воле. Но что-то пошло не так. Не получилось кинуть, не получилось подмять. Совершенство стояло, как скала над Тиаранной, а потом обняло его и поцеловало в губы. Драголар было попробовал ответить так, как он привык, впиваясь в женские губы и впихивая до отказа язык, но почему-то и это у него не получилось. Мягкие губы гуляли по его губам, язык допускался неглубоко, и навстречу, тесно прижимаясь к нему, шёл маленький женский язычок, бёдра тёрлись о его чресла и было невыносимо сладко, а ещё слаще было от ожидания ещё большей сладости. Царь веннаров несколько раз пытался взять ход любовного поединка в свои руки, но каждый раз неведомым образом у него это не получалось.
Когда-то очень давно, задолго до первой жены, он перестал получать новые впечатления от новых женщин. Всё было знакомо, всё шло по кругу. Женщины, оказывавшие сопротивление, оставались сломленными и растоптанными. Остальные или послушно замирали, или старались угодить всесильному сначала царевичу, потом царю.
И вот, на седьмом десятке Драголару удалось встретить такую женщину, которой он никогда не видел, которую он никогда не сжимал в своих объятиях, и предвкушение неизведанного захлестнуло его, пробежало волной по телу и застыло где-то в груди, готовое в любой миг взорваться.
Солнце уже приподнялось над землёй, озолотило шатёр, реку и будущее поле битвы, а жрица мучила царя томлением, не давая ему совершить самого главного, погрузиться в неё. Ноги её были сжаты и медвежьей силы веннарского царя не хватало, чтобы разжать их. Снова и снова они целовались, и каждый поцелуй был похож на главное, на проникновение внутрь женщины, и вызывал время от времени содрогание всего тела, но не окончательное, а наоборот, подготовительное. Она позволяла его рукам мять её грудь. Иной раз он забывался, стискивая в руке прекрасное полушарие, и струйка молока брызгала на полотно, которым было застлано огромное ложе. Но думать о том, что его соперница недавно стала матерью, Драголару было некогда. Он просто отметил это краешком сознания и попытался проникнуть рукой туда, куда ему больше всего хотелось войти самому. Ноги слегка раздвинулись, впустили его палец, который сразу намок, а дальше уже было непонятно, то ли он двигал рукой, то ли женщина двигалась на его руке. Заметив, что она уже прерывисто дышит и дыхание её стало хриплым, Драголар порадовался: «Этак я смогу сначала умотать её не тратя своих сил»! Насаженная на его руку, жрица изогнулась и прижалась губами к самому главному. Прижалась, и тут же отступила. Жезл дёрнулся ей вслед, она лукаво улыбнулась, высунула кончик языка и стала дразнить драголарово орудие, которое послушно следовало за её губами. Время от времени она позволяла ему прикоснуться к её губам, и даже немного проникнуть внутрь них, но снова отклонялась и снова дразнила. Царь сделал было попытку свободной рукой прижать голову Великой к себе, но легче было притянуть заякоренный плот к берегу, чем сделать что-либо против воли жрицы. В наказание она перестала прикасаться к жезлу губами и только водила ими где-то рядом, ускользая от всех его неожиданных взмахов. Драголар попытался освободить другую руку, но её не удалось вынуть, женские бёдра плотно обхватывали её каждый раз, когда он менял направление движения руки. Но самое интересное было в том, что всё это нравилось Драголару, он испытывал наслаждение. И всё же стремился скорее совершить предназначенное, скорее войти в это совершенное тело, заставить его извиваться. Хотя, куда уж больше? Веллаторка с выражением томления на лице стонала, чуть не всхлипывая. Драголар рухнул вместе с ней на ложе, впился в её губы, но уже не так жёстко, как привык, прижался к её телу. Крик жрицы озадачил его. Пальцы его оказались зажаты сильными круговыми мускулами Айявенты. Их то слегка приотпускало, то они снова попадали в тиски. Отчего? Отчего у жрицы так быстро наступил конец? От прикосновения руки и поцелуя? Но тем лучше для него. Сейчас она, опустошённая, не сможет продолжать, и поединок выигран! Жаль, не получилось попробовать её, очень жаль, но битва важней. Испытывая одновременно и ликование, и разочарование, Драголар приготовился встать и выйти из шатра, чтобы объявить о конце поединка. Но не успели замереть содрогания жрицы, как она пружинисто села, отдав, наконец, руку по принадлежности, очутилась сверху, поправ царское величие, и медленно насадила себя на царский жезл. Другое разочарование и другое ликование охватили Драголара. Он растворился в теле женщины, мысли улетели далеко-далеко. Наслаждение, только наслаждение сейчас правило им. И только где-то на задворках сознания в клетке долга маленькой птичкой билась мысль: «Удержаться. Выдержать. Удержаться. Выдержать».
На его счастье, как только конец казался близоким, жрица замедляла движение, а то и вовсе останавливалась. Но он не подгонял её, а делал вид, хотя почему делал? Он действительно восхищался её великолепной грудью, которую не портило прилившее молоко. Он гладил и целовал её, радуясь, что может со всеми приличиями немного отдохнуть, а потом Великая снова медленно начинала движение и снова останавливалась, как только его напряжение достигало почти наивысшей точки.
Отсвистали утренние соловьи, солнце медленно карабкалось через холмы в сторону зенита. Драголар превратился во взведённую пружину. Нетерпение захлестнуло его, он схватил Айявенту, перевернул её, а сам почти что с рычанием занял подобающее ему место. Бешеная скачка продолжалась недолго. Утробный крик царя с мычанием, со стонами, был слышан на обоих берегах. Голос Айявенты потонул в нём.
Улетевшее сознание всё-таки успело вставить занозу: «Проиграл, проиграл». Но жрица не торопилась выходить и объявлять о победе. Может быть, она тоже обессилела? Ответом на этом вопрос было прикосновение ласковых губ к сокровенному. Драголар было дёрнулся спрятать, прикрыть омягчевшее орудие, но губы жрицы были неумолимы. Он снова утонул в наслаждении, уже не заботясь о том, мягко или твёрдо. Ему просто было хорошо. В какой-то момент женщина оказалась спиной к нему. Сил ни на что не было, но они были и не нужны. Жрица всё делала сама. Они медленно, в такт волнам, качавшим плот двигались то навстречу друг другу, то отдаляясь от противника. И это медленное было так хорошо и так живительно, что восприятие мира вновь вернулось к царю. Он крепко держал Айявенту за плечи и рывками насаживал её на себя. От стонов Айявенты у всех мужчин на обоих берегах Тиаранны внизу напрягалось. И многие веллаторы бы в этот день с особой тщательностью приласкали бы своих жён, но у них не было на это времени – жрица выгадывала время для подготовки к битве.
То, что Драголар на подходе, первым почувствовала жрица. Она воспрепятствовала ускорению, высвободилась и потащила Драголара в воду. Там его пыл немного приостыл и он смог продержаться до Полудицы. Сладость, необыкновенная сладость и истома завладели им. Ему хотелось ещё и ещё испытывать то же самое. А когда в очередной раз Айявента остановкой пресекла его извержение и стала медленно и нежно губами и языком ласкать его сокровище, он понял, что ни одна женщина в мире не может сделать ничего подобного. Сознание вновь растворилось, улетело, оставив его наедине с этой Великой Женщиной, и снава рык Драголара услышали и веллаторы, и веннары. Однако сигнала о законченном поединке с плота так и не поступало.
Драголар пересохшими губами шепнул: «Ты победила!», на что жрица ему ответствовала: «Ещё нет, я знаю, что ты можешь продолжать».
– Я? Продолжать? Не могу. Увы, не могу. А ведь мне бы хотелось, чтобы наш поединок продолжался целую вечность!
– Так тому и быть. Твоё желание будет исполнено, – жрица подтянула руку царя к себе. – Погладь. И поцелуй.
– Как поцеловать?
– Как я тебя целовала.
– Но разве может царь это делать? – возмутился было веннар.
– Может, ещё как может. Ты попробуй, и поймёшь, что это вполне царское дело. Так и поединок наш продолжится. Или объявлять мою победу?
Драголар ухватился за шанс продолжить поединок, как за соломинку. С содроганием он распахнул жрице ноги и наклонился к ней, откинув свои кудри с проседью. Удивительно, но запах не оттолкнул его. Это даже был не запах, а благоухание. Пахло не цветами, не ягодами – пахло желанием. Несмело он ткнулся губами в треугольник волос. Раздался нежный смех.
– Не бойся раздвинуть, – и она показала, как это сделать. Сначала Драголар неумело тыкался губами, потом попробовал притронуться языком, а потом, после того как Айявента подсказала ему своими движениями, что он делает хорошо, а что не очень, всё стало настолько вкусным и естественным, что его захватил сам процесс и он долго не хотел от него отрываться. Пускай естество его уже давно было готово к новому бою, пускай хотелось снова обладать жрицей, но когда он понял, что такое ИСТИННАЯ ВЛАСТЬ НАД ЖЕНЩИНОЙ, когда Айявента крутилась, стонала, подвывала, плакала, и всё это всего лишь от движений его языка и пальцев, он готов был продолжать это бесконечно. А у мужчин на берегах Тиаранны опять вздулись штаны, и опять им было не до того, чтобы успокоить своих "главнокомандующих" – веллаторам было некогда, а веннарам было не с кем, мало кто из них мог позволить себе тащить наложниц за собой. Стоны и плач жрицы заглушали музыкантов и были для ушей Драголара лучшей музыкой. И как же обидно было, что он узнал это не в двадцать, не в тридцать лет, а на седьмом десятке, когда его мужской силе не так уж и долго оставаться при нём. А с другой стороны, если он может вот так, языком и губами, то получается, что женщины ему доступны до самой смерти? И тут же он понял, что не готов повторить это с первой попавшейся наложницей – для этого нужна ЖЕНЩИНА. Женщина, равная ему. Царица.
Продолжение: http://www.proza.ru/2013/11/04/1856