Валерий Ширский
ВСЯ ЖИЗНЬ, КАК ПОДВИГ
В руках у меня пожелтевший от времени журнал «Ленинград» №№ 7,8 за 1940 год. В журнале напечатан очерк С. Варшавског и Б. Реста «Воздушный поединок» с интригующим началом: «О мужчины и женщины, старики и дети! Наденьте платье печали! Божественный император объявляет пятидневный национальный траур. О горе, горе! Погиб наш знаменитый летчик, погиб воздушный дракон».
Далее рассказывается, как погиб национальный герой, по поводу которого пять дней вся Япония пребывала в трауре. Пять дней радиостанции Японии под заунывную музыку и бой барабанов повторяли имя поверженного аса.
Имя этого легендарного в Японии лётчика, сына и внука адмиралов автор повествования узнал более чем через пятьдесят лет. Очень любезно оказал ему помощь японский консул, тогда ещё в Ленинграде, в 1990 году, Тацуси Мориидзуми. Мориидзуми заказал в Японии ксерокопию той самой газеты, где было написано об этом событии. Лётчик был асом, опытным капитан-лейтенантом ВВС Японии Нанго Сигеаки, с которым пришлось сразиться в небе Китая нашему сержанту Виктору Шараю.
... Было раннее утро, всходило солнце. На боевое задание, в небо поднялись три наших истребителя. Неожиданно на горизонте показались девять точек.
Противник! Вскоре стало ясно: девять японских истребителей сближались с нашей тройкой. Восемь японских самолетов пошли в атаку на два наших истребителя. Один, с изображением огромной совы на фюзеляже, выбрал в жертву третий истребитель.
Это и был тот самый непобедимый дракон, Нанго Сигеаки. Надо сказать, летчик умелый и опытный: быстро занял удобное направление для атаки. Шел со стороны солнца, с востока. Советский летчик был ослеплен. Японец атаковал.
Раздался звук пулеметной очереди. Пули попали в патронный ящик нашего истребителя. Боезапас начал взрываться. Вести огонь стало невозможно. В это время японец допустил ошибку,- видимо, не ожидая дерзкого ответа со стороны советского летчика, нырнул под атакующий истребитель. Пилот «Ястребка» резко повел ручку управления от себя и крылом своего самолета нанес удар по кабине японца. Японский самолет развалился и начал падать. Но и краснозвездный И-16 с отломанным крылом, быстро вращаясь, пошел к земле. Несколько мгновений раздумья: самолет не спасти. Надо прыгать! С огромным усилием, преодолев силу вращения, летчик отделился от кабины. Вращающийся самолет сильно ударил Виктора стабилизатором по спине и ноге. На мгновение потеряно сознание. Но, найдя в себе силы, летчик резко дергает за кольцо замка парашюта. Хлопок, и купол раскрыт. Первый в жизни прыжок совершен. До этого прыгать ему не приходилось. Во время учебных прыжков в училище он болел. Так и выпустили летчика из училища без прыжков с парашютом. Спускаясь, летчик про¬водил взглядом до земли остатки японского самолета вместе с лётчиком. Затем и его самолет врезался в землю.
Два наших истребителя продолжали бой с японской восьмеркой. В это время на помощь нашим приходит еще один, более современный и скоростной истребитель, ведомый летчиком Губенко Г.П, впоследствии Героем Советского Союза. Он с ходу атакует японские самолеты. Один поджигает и резко уходит вверх, уводя японские самолеты за собой, давая возможность двум нашим истребителям уйти невредимыми на свой аэродром.
А парашют продолжал плавно опускать пилота в Янцзы. Самое время освежиться. Однако, приземление произошло на отмель реки. Освежиться после жаркого боя не пришлось. Раненая нога была вся в крови и горела от боли.
Подобрали летчика китайские рыбаки, втащили его в свою джонку и доставили к берегу. Вскоре на прибывшей машине Виктор был доставлен на свою базу, в санчасть, где ему и была оказана первая помощь. Там каждое утро он и слышал японское вещание о трауре. Японского языка он, конечно, не знал. Обо всём ему рассказало командование.
Да, не знал в минуты горячего боя молодой советский летчик - интернационалист, сержант Шарай Виктор Ефимович, что навстречу ему несется «непобедимый» воздушный «дракон» капитан-лейтенант Сигеаки Нанго, одержавший не одну победу в воздушных боях. Только в боях в районе Нанчаня им было сбито десять самолетов, десять товарищей Виктора.
В вышедшей после гибели, Нанго Сигеаки, газете «Асахи Симбун», была помещена фотография японского летчика в траурной рамке с перечислением его заслуг и сведениями о его происхождении. Да, судя по этой статье, это был воздушный «дракон». Фотографию своего противник не суждено было увидеть Виктору Шараю. Этот очерк и писался в память о легендарном лётчике, дядюшке автора, которому повезло в жизни, долгие годы жить рядом с легендой. Дядюшка практически заменил отца автору, погибшего в Великую Отечественную войну. С Виктора Ефимовича и делал свою жизнь автор, но не всё получилось. Слишком ярок был ас, освоивший за службу все истребители и реактивные в том числе.
Жалко, очень жалко, что интереснейший бой и связанные с ним события не вошли в анналы военно-морской истории, и не знают об этом событии молодые лётчики. Но летчики ВМФ старшего поколения знали и слышали о таране, а многие знали самого Шарая Виктора Ефимовича. Многие известные лётчики позднее учились у него науке побеждать в небе. Все они характеризовали Виктора Ефимовича, как талантливого летчика, человек большого мужества, безграничной доброты и потрясающей скромности. Такие качества, как честность, порядочность и преданность, красной чертой проходят через всю его жизнь: от любви к Родине до отношения к жене и дочери.
Так почему же не стал героем этот лётчик? А всё очень просто. Именно скромность и подвела: – Да, столкнулся я с японцем, - пояснил Виктор командованию.
В госпитале ещё и провиниться успел. Пока залечивал рану - друзья приехали, поздравили с тараном, да и с тем, что жив остался. Разумеется, «врезали» за такое событие, наверное, больше, чем по сто наркомовских, какие-то анекдоты в ход пошли. Вот, видимо, анекдоты и подпортили героическую картину. В Москве, в эти годы, всё командование ВВС было снято, многих судили, кого-то и расстреляли, а тут анекдоты.
... Из Китая Виктор Ефимович возвратился с двумя ордена¬ми Боевого Красного Знамени и это в двадцать четыре года.
Всю свою жизнь он ни разу не упоминал о схватке с «драконом», как о таране: – Таран, не таран, какая разница, главное одним врагом меньше стало и нечего вспоминать и говорить об этом. Может быть, это была обида, где-то глубоко сидевшая, но на Виктора Ефимовича это не похоже.
На просьбу бывшего летчика В.Г. Кузнецова, жившего в г. Подольске, писавшего военные воспоминания, описать этот случай в Китае подробнее, Виктор Ефимович дал уклончивый ответ: – Было и быльем поросло, и писать об этом не стоит. Однако, видимо, что-то написал, проливающее свет на эти события.
Это письмо, в котором Виктор Ефимович все-таки дал некоторые пояснения, Кузнецов В.Г. показал при встрече Главному маршалу авиации А.А. Новикову, который сделал однозначный вы¬вод – Это настоящий воздушный таран – и добавил: – Шарай, видимо, весьма скромный человек и поэтому в свое время не доложил, как следует, о таране, а жаль! По поводу скромности маршал не ошибался.
Через много лет после этих событий, китайские студенты, учившиеся в МГУ, рассказывали о двух таранах: о таране летчика Губенко Г.П. и о таране Шарая В.Е. Передается, видимо, это от поколения к поколению, как легенда.
Так и пишет в письме к В.Е. Шараю Кузнецов В.Г: – Легенды ходят о В. Шарае, живут у двух народов, а он скромничает. Вам не нужно приписывать славу она - ваша.
После выполнения интернационального долга в Китае Виктора Ефимовича направляют на Балтику, и в первый же день по прибытии в Ленинград с ним происходит непредвиденное «ЧП».
За бои в Китае ему было присвоено звание лейтенанта. Идет по Невскому проспекту в штаб, доложить о прибытии. Одет Виктор в заграничный костюм-униформу спортивного покроя. В Китае, для маскировки, все такую носили. Вполне модный, даже слишком модный - костюм на молниях, зеленого цвета. У нас в то время носили попроще. На груди два ордена Боевого Красного Знамени. Прохожие внимание обращают, особенно волнуют «молнии», да и два ордена при таком костюме. Ни дать, ни взять - диверсант, народ-то бдительный был. Вскоре огромная толпа образовалась, за ним движется. Когда народу со¬бралось побольше, окружили и схватили «шпиона», а тут кто-то предусмотрительный и милиционера ведет. С большим трудом милиционер протиснулся сквозь толпу, документы проверил. Все в порядке. А вдруг поддельные? Толпа негодует:
– Поймали!
Пришлось Виктору Ефимовичу отправиться под конвоем милиционера и толпы в комендатуру. Там, и то, не сразу разобрались. Но разобрались. Принесли извинения и на машине доставили в штаб.
Вскоре началась финская кампания. Снова война, снова боевые вылеты.
Наши лётчики базируются на аэродром Копорье.
Получает однажды Виктор Ефимович, командир эскадрильи, задание: атаковать и уничтожить подкрепление финнов, идущее по льду Финского залива. Взлетела эскадрилья. Долетела до указанного места.
Идут! Но почему не со стороны финнов, а от Кронштадта? Снижаются самолеты, идут на «бреющей» высоте.
Моряки! Наши моряки, машут нашим самолетам. Рады увидеть поддержку с воздуха.
Шарай дает отбой.
– Не атаковать!
Других передвижений войск не обнаружено. Докладывает Виктор Ефимович в штаб. Из штаба приказ:
–Атаковать!
– Но это же наши моряки!
–Атаковать! Вы ошибаетесь!
Нет, такие приказы Шарай выполнять не может. Готов принести в жертву себя, но не людей. Прилетели на аэродром. За невыполнение приказа отбирают у Виктора Ефимовича оружие и арестовывают.
Военный трибунал, не иначе.
Но до этого дело не дошло. Вечером в штабе раздается звонок: командующий разыскивает летчика, проявившего инициативу и находчивость. Надо добавить, и смелость.
Нашли летчика. Выпустили. И объявили благодарность от командующего, и личное его большое спасибо. Позже и награда нашла героя – орден Красной Звезды.
Великая Отечественная война застает Виктора Ефимовича там же, на Балтике, в Копорье. И с первых же дней боевые вылеты, сражения на подступах к Ленинграду. Во время одного из вылетов друзья мысленно успели распрощаться со своим боевым товарищем.
А дело было так: вылетел В.Е. Шарай ведущим, с ним ведомый, замполит, кстати.
Обнаружили они фашистскую колонну, двигающуюся по дороге.
Надо атаковать! Но на самолеты при подлете к цели обрушился шквал зенитного огня. Шарай, чтобы уклониться от разрывов, резко спикировал. Ведомый решил, что самолет сбит, и отвернул от цели. Оставшись один, летчик второго истребителя улетел на аэродром и доложил о случившемся. Что ещё можно было ждать от замполита? Хорошо, хоть, в авиации они обязаны были летать. Не верилось товарищам, что Виктора можно так просто сбить, он же был асом.
Так оно и было. Спикировав, и выйдя из-под огня, Шарай направил самолет в сторону леса. Летел, чуть не касаясь макушек елей. Пролетел над лесом, развернулся и неожиданно появился над колонной машин – атаковал реактивными снарядами и – в лес, и снова неожиданная для врага атака. Боевая задача выполнена, боезапас израсходован, много машин врага уничтожено.
После этого он появился на своем аэродроме, перед своими товарищами, в грусти пребывающими.
Можно привести еще один эпизод из боевых действий на Балтике. Однажды вернулся Виктор Ефимович с боевого задания с опозданием. Товарищи опять беспокоились:
– Неужели сбили?
Наконец-то появился на горизонте, на предельно малой высоте истребитель. Самолет был похож на решето - весь в пробоинах. Летчик в крови. Кровью забрызгана вся кабина.
Самолет попал в зону обстрела. Один из осколков пробил бензобак. Пожар не возник, но горючее стало вытекать. Надо экономить время, уходить на аэродром, спасать машину. Очередной осколок, летевший в грудь летчику, был задержан большим пальцем правой руки, которой летчики держат ручку управления с гашеткой. Палец повис на коже, брызнула кровь. Болтающийся палец, явно, мешал управлять самолетом. Не раздумывая, Виктор Ефимович оторвал его и бросил под ноги. В таком состоянии он дотянул на последних каплях горючего до своего аэродрома.
Друг Виктора, Парамонов, впоследствии генерал-лейтенант, на своём самолёте перебросил Виктора в госпиталь.
Война предстояла длительная, а летчики выходили из строя быстро.
Надо было готовить новое пополнение в большом количестве,а готовить их некому, все на фронте. Верховное командование принимает решение: снять с фронта лучших. Среди них и В.Е. Шарай, тем более, что при отсутствии большого пальца на правой руке невозможно было нажимать на гашетку, вести бой. Да,воевали герои и без двух ног, так что палец, вроде бы и пустяк, но приказ приходит сверху. Его надо выполнять.
Далее Виктор Ефимович занимает различные должности в авиаучилищах. И одна из первых – инструктор. Очень много летчиков подготовил В.Е. Шарай и готовил их с высоким качеством, о чем говорят вырезки из газет тех лет, которые бережно хранятся в семье Шарая. Некоторые из них с его фотографиями.
Многие летчики вспоминают первого своего инструктора. Вспоминал о В.Е. Шарае в своем очерке и космонавт Береговой, вскоре после полета в космос.
Был у В.Е. Шарая, в бытность его инструктором, такой случай: при самостоятельном полёте один из курсантов допустил оплошность. Самолет при посадке подбросило, перевернуло и кинуло через проходившую в конце посадочной полосы дорогу. Совершенно случайно курсант остался жив, кабина самолета зависла над канавой, что вдоль дороги проходила.
Подъехал к месту падения В.Е. Шарай.
– Куда, спрашивает, курсанта отвезли?
– Да он в медсанчасть пошел, отвечают.
– Как, пошел?
В.Е. Шарай в машину и в санчасть.
Живой! Немного ушиб¬ленный, но живой. И, что больше всего поразило Виктора Ефимовича, после всего случившегося курсант с тревогой в глазах спрашивает:
– Я буду летать?
– Будешь! - твердо обещает инструктор.
Этот эпизод Виктор Ефимович запомнил на всю жизнь и часто вспоминал. Трудно было оставить этого курсанта в училище, много неприятных разговоров с начальством пришлось выдержать инструктору.
А курсант все-таки стал летчиком, прошел всю войну и в восьмидесятые годы занимал высокий командный пост – командовал авиацией ВМФ – генерал-полковник Воронов В.И..
Послевоенная служба легкой не была. Начальник лётной инспекции Балтийского флота, академия. Начальник штаба лётного училища: Таганрог, Калининград, Ленинград - Куйбышев – такова география послевоенной службы.
И вот еще один необычный эпизод из его жизни. Прибыли на Балтику новые самолеты. Летчики встретили их с недоверием. Виктор Ефимович проверил их и облетал сам. Убедился, что самолеты отличные, но убедить надо было и молодых летчиков. И надо же было так случиться: в присутствии летчиков и командующего, находившихся на аэродроме, взлетал на новом самолете, вновь прибывший командир, герой Советского Союза, полковник М.В. Барташов. Самолет оторвался от взлетной полосы и неожиданно, спикировав, ткнулся носом в болото, находящееся за взлётной полосой. Удар был не сильный, болото смягчило, но летчик погиб, так как кабина погрузилась в трясину. Летчики в отчаянии: недаром не доверяли самолету.
Виктор Ефимович сразу же определил причину: механик забыл открыть масляные краны, заклинило мотор, что позже и под¬твердила назначенная для расследования комиссия. Но надо снять напряжение с летчиков. Он просит командующего разрешить взлететь на следующем, таком же самолете. До сих пор не пойму, как после ЧП удалось уговорить командующего. Видимо, оба проявили мужество. Разрешение получено.
– Взлет!
Виктор Ефимович проделывает все элементы высшего пилотажа и сажает самолет – доверие к машине восстановлено.
В скорбные минуты прощания с Виктором Ефимовичем в Траурный зал военного госпиталя им. Бурденко одними из первых буквально ворвались две женщины и мужчина с возгласами: – Вот он, вот наш Виктор! Лет им было за шестьдесят, и значительно, но старыми их назвать никак нельзя. Да иначе и быть не может. Это пришли отдать последний салют своему вожатому, пионеры из отряда, в котором в 31-33 годах Виктор Шарай был пионервожатым. Они после всех войн, после его, сопряженной с опасностями службы, верили, что такие люди не могут погибнуть, нашли своего вожатого и каждый праздник присылали ему поздравления.
Да, герои не умирают! Они продолжают жить в нашей благодарной памяти.