Хоть широкой лопатой копай,
Хоть долби ее кайлом, киркою.
Но от истины не отступай
Будь она даже очень плохою!
Можно многое говорить о любви, и сладости в ней много и страданий ревности, но печальней всего, если любовь не приходит вообще или остается безответной… Пришла любовь и к Василию Мировичу, когда он по протекции самого Алексея Григорьевича Разумовского, как отрок из мелкопоместных дворян был зачислен в Сухопутный шляхетский кадетский корпус, учрежденный императрицей Анной Иоанновной и называемый при жизни ее «Корпусом кадетов шляхетских детей». В третьей пешей роте обучался Мирович Василий, куда он согласно возрасту и поступил. В первой роте обучались малолетние, подчиненные женскому надзору. Кадеты всех пяти рот изучали языки русский, немецкий и французский. Изучались: грамматика, риторика, математика, география, юриспруденция, мораль, геральдика, рисование, чистописание, артиллерия и фортификация; из физических занятий: фехтование, верховая езда с вольтижировкой, танцы и солдатская экзерциция. Корпус имел задачею готовить молодых людей к службе не только военной, но и гражданской. В зависимости от успехов присваивались офицерские чины или унтер-офицерские звания. Для гражданской службы Кадетский корпус готовил чиновников, судей и дипломатов.
Забегая вперед следует сказать, что полного курса наук Василий не прошел, оставалось совсем немного, но злая судь-ба распорядилась по иному – отчислили кадета Мировича, направив рядовым в действующую армию.. А начиналось вро-де бы все так прекрасно… Сброшено партикулярное платье, взамен которого кадет надел настоящий офицерский мундир с нагрудным знаком. Знак был изготовлен из серебра с золотой арматурой, на нем изображен черный двуглавый орел с белым щитком.
Учеба Василию давалась легко. Обладая приятным и сильным голосом, кадет Мирович стал певчим в церковном хоре. Настоятель Корпусной церкви иеромонах Гавриил Краснопольский не раз отмечал трудолюбие кадета Василия Мировича. Церковь располагалась в особом двухэтажном до-ме, называемым в то время Посольским, и резонансом необ-ходимым для церковного пения не располагало, поэтому нуж-но было обладать достаточно звучным голосом… Ну, не труб-ным… конечно.. Само учебное заведение занимало прежний дворец великого князя Меншикова. Не знал полуграмотный Светлейший, что строение для бытовых нужд его, так славно просвещению послужит!.
Особое место занял Сухопутный шляхетский кадетский корпус в истории развития русской литературы и театра. Его воспитанники объединились в «Общество любителей русской словесности», где читали свои стихи, сочинения и переводы. Играли на сцене небольшого корпусного театра и трагедии. Первая трагедия, написанная А.П. Сумароковым «Хорев», была сыграна здесь, а уже потом во дворце императрицы Ели-заветы Петровны. Как-то граф Алексей Разумовский, почита-емый меценатом слуг Мельпомены, посетив кадетский Кор-пус, встретил там рослого кадета в чистом отглаженном зеле-ном кафтане , в русой припомаженной косе и треуголке. Уди-вительно, но белые манжеты и такие же белые чулки, были без единого пятнышка на них. Только когда кадет приблизился на расстояние руки, граф признал в нём своего протеже, когда-то из Малороссии пожалованное, Василия Мировича
- Ты, что, театралом стал? – спросил Разумовский юного Мировича.
- Актерству меня сам Александр Петрович Сумароков обучает, - ответил Василий с гордостью.
- И в каких спектаклях ты уже играл?
- Недавно играли в нашем домашнем театре комедию господина Сумарокова «Чудовищи» Обещал, что скоро мы «Гамлета» будем ставить…
- Люблю Офелию, но сердце благородно… Быть должно праведно, хоть пленно, хоть свободно… -продекламировал граф, давая понять юноше, что ему совсем не чужд театр
- Чем ты еще заполняешь досуг?
- Стихи пишу…
- Небось, к Тредиаковскому на одобрение носил? – граф лукаво прищурился.
- К Михайле Ломоносову… Некоторые… одобряет.
- А на амуры время остается?
Мирович покраснел. Сердце его оставалось свободным, хотя сны в последнее время были полны видений прекрасных девушек.. Но учеба в Шляхетском Корпусе свободного време-ни оставляла слишком мало, а Василий к тому же к картиш-кам пристрастился. К тому же он так наловчился играть и отыгрываться, что в карманах его серебро завелось и даже стали империалы попадаться. И хотя усы у него еще не настолько выросли, чтобы их за уши закладывать, но кончики их стали заглядывать в кружку с вином или пивом…
- Чем бродить без дела по «Невской прешпективе» в по-исках приключений, - продолжал Разумовский, -приходи ко мне… нужны актеры для постановки французской пасторали «Пастух и гордая пастушка» Кстати, в ней участвует одна хо-рошенькая фрейлина, характером жесткая, горделивая, на язык –острая, смех свой по делу рассыпающая, но улыбками муж-чин не жалующая...Попробуй сердце ее завоевать...
Мирович дал согласие придти. И на беду, не он сердце девушки завоевал, а его было пленено. Он нашел свою Офе-лию на даче Алексея Кирилловича Разумовского, когда играл роль пастушка в вышеназванной французской пьесе..
Офелией оказалась Поликсена Пчелкина - камер-медхен (фрейлина низшего ранга) Такими становились при дворе девушки без высокого ранга покровителя. Откуда по-явилась в Зимнем выросшая из девочки девушка, уже никто и не помнил. Но, как-то прогуливаясь по коридорам дворца, Елизавета Петровна увидела девчушку лет трех с ангельским личиком, кудряшками цвета насыщенного янтаря и голубыми, словно синь неба, глазками. Девочка, что-то напевала себе под нос. Императрица была в прекрасном настроении, поэтому обратила свое благосклонное внимание на босоногую крошку
- Откуда ты, пчелка, сюда залетела?
- Не знаю.- ответила девочка, смотря невинными глазка-ми на красивую тётю
Императрица, взяв за пухленькую ручку девочку, повела к себе в кабинет, угостила ее конфетами…
Родители девочки так и не нашлись. Решили: «сорочье дитя», так называли в те времена подкидышей, но девочка осталась жить при дворе, получив фамилию Пчелкиной, а имя Поликсена. С ней обращались примерно так, как обращаются с котенком: настроение хорошее – ласкают, жалеют, играют; испортилось настроение - отбрасывают прочь ногой! Редкие радости ребенка чередовались с частыми обидами, черство-стью и бездушием. Правда, Пчёлкина быстро отходила, обиды долго не тая – и вновь окружающие видели улыбающееся ли-чико, хотя слезы порой ещё не успевали засохнуть и бусинка-ми висели на кончиках ресниц. Подрастать стала «Пчелка», пристроили ее ковёрщицей у статс-дамы Апраксиной. Значи-тельно позднее императрица взяла её к себе, и стала Поликсе-на камер-медхен, но тут, оказалось, без французского языка не обойтись. Слава Богу, Поликсена оказалась склонной к иностранным языкам. К французскому вскоре добавился и немецкий, поскольку и тем и другим языками императрица владела превосходно.
В Зимнем часто царило веселье. Особенно было весело в дни ненастья, когда за окнами полощет дождь или разгуливает метель. Придворные балы сменялись концертами, концерты – маскарадами. Императрица любила, чтобы хорошенькие жен-щины из её свиты, не только фрейлины, но и камеристки, за-просто являлись поплясать в её присутствии на обычных кур-тагах. Безродная фрейлина оказалась прекрасной танцов-щицей и обладала хорошим голосом. Елизавета Петровна стала одаривать фрейлину одеждой.
Говорят, что наряди кол, и он станет красивым, а что уж говорить о прекрасно сложенной девушке шестнадцати лет… И взоры мужчин стали тянутся в сторону безродной юной фрейлины.
Заметил Пчёлкину и Иван Иванович Шувалов двадцати двух летний фаворит при сорокалетней Елизавете Петровне. Он не только слыл знатоком иностранных языков, но еще лю-бил и оперную музыку и не жалел средств, приглашая в Рос-сию зарубежных профессиональных актрис, чтобы те станови-лись менторами российских. Как-то услышал он пение Пчёл-киной и задумал определить её в оперный хор, поручив её по-печению тогдашней первой певицы Либеры Сакко. Та приняла доброе участие в судьбе юной ученицы, давала не только уроки музыкальной грамоты, но читать драмы, комедии и повести, развивая ее.
Но вернемся к первой встрече Пчелкиной с Мировичем. на даче Алексея Григорьевича Разумовского Она была обы-денной, каких немало было у Поликсены с другими актерами. Но вскоре Поликсена стала замечать, что слишком пылко и страстно смотрят глаза «пастушка» на «пастушку». Ей нрави-лось повышенное внимание молодого кадета к ее скромной персоне. Ей нравился простодушный, скромный молодой че-ловек, но она уже становилась женщиной, живущей постоянно при императорском дворе и понимающей разницу между бедностью и богатством… Что мог дать ей рослый красивый мужчина, когда он станет простым пехотным офицером? Бивуачная жизнь в палатке или наскоро сооруженной землянке. Он нравился ей больше всех, прежде виденных мужчин, но по-видимому любовная страсть не овладела ею, если она продолжала сравнивать его с другими… Часто видя на репетициях скромного, добродушного, до глупости влюбленного Василия, она думала: «Да неужели ж этот?». И гнала прочь всякую мысль о возможности остановить свой выбор на нем.
Вскоре у Василия появились и конкуренты за право овладеть сердцем Поликсены. Особенно усердствовал моло-дой граф Нарышкин. Он был сказочно богат, но шли ли его ухаживания от сердца? Не верила Пчёлкина вертопраху Нарышкину, но нельзя было сбрасывать со счетов волю импе-ратрицы, любящую устраивать свадьбы своих подданных…
Шел 1759 год. Поликсене исполнилось восемнадцать. Она превратилась в изящную красивую женщину, и число вздыхателей вокруг нее увеличилось. И штатские, и военные дарили букеты цветов, вкладывая в них любовные признания. И все вздыхатели видели, что душою красавица тянется к ка-дету. Нашелся среди предлагавших любовь свою, тот, кто ис-пользовал связи для устранения опасного конкурента…
Поговаривали, что шеф Пешего кадетского шляхетского корпуса получил донос на кадета выпускной роты Василия Яковлевича. Что в том доносе содержалось, никто не знал. И проверки никакой не проводилось. Без звания, рядовым солда-том был Мирович направлен в армию. Предстояло и каши солдатской поесть и с пруссаками в бою встретиться. Проявил себя на войне солдат Мирович, до подпоручика дослужился. Пригодились знания, полученные в кадетском корпусе. Сме-лости и сообразительности хватило, чтобы на него обратил внимание генерал-майор Панин Петр Иванович, взяв к себе флигель-офицером.. Война закончилась, получив отпуск, Ми-рович помчался в Санкт-Петербург… Но Поликсены при дво-ре не оказалось. Помогал в поисках любимой Мировичу Ло-моносов через своих друзей, но тщетно…
Более других осведомленнее оказался камер-лакей Ка-саткин. Тот рассказал, что у государыни Елизаветы Петровны возникла мысль выдать Пчёлкину замуж… Но смерть импера-трицы спутала карты. Мало того, фрейлина Поликсена лиши-лась своей покровительницы. Новая императрица Екатерина Алексеевна в услугах слишком красивой девушки не нужда-лась Графиня Апраксина посоветовала Поликсене обратиться к Екатерине Романовне Дашковой в фавор при императрице вошедшей
Взглянув на красивую, но скромно одетую камеристку старого, ненавистного ей двора, надменная Екатерина Рома-новна презрительно улыбнулась и, отвернувшись, вполголоса сказала по-французски::
– Какая дерзость! всякая горничная метит в наперсницы к новой государыне.
Поликсена , знавшая прекрасно французский язык, по-бледнела, но смерив Дашкову ненавистным взглядом, молча удалилась.
Оставшись за штатом, она решила не просить и не хо-дить ни к кому, а выехать из столицы туда, где бы и следов её никто не мог найти. Накопленных денег, чтобы начать скром-ную жизнь в провинции ей хватало, и в марте 1762 года, не простившись даже со знакомыми, наскоро собралась, написала прощальное письмо также уезжавшей из столицы актрисе Сакко, и, без сожаления, оставила Петербург.
- Вот так обращаются у нас с верными слугами, Да и что там говорить, при дворе только сладко пожили при царствова-нии Иоанна Антоновича закончил свой рассказ Касаткин.
- Постой, постой! – Воскликнул Мирович, обращаясь к Касаткину,- что-то мне не приходилось слышать о таком царе
- Я тоже на четвереньках ходил, когда он царствовать изволил… Рассказывали мне по секрету, что его свергла Ели-завета Петровна и в какую-то крепость заключила…
Не знали тогда ни Мирович, ни Касаткин во что выльется этот эпизод разговора..