Васюня учился жизни, в школе, на улице, в спортзале – повсюду, он находил объект любви и горячего интереса. Он хотел стать сразу всем – путешественником, летчиком, пограничником, и непременно с собакой, о которой он страстно мечтал. Гонял с ребятами на велосипеде, а когда его, вдруг охватывала страсть к чему-либо, «загорался» до такой степени, что забывал про несделанные уроки и даже про школу. Весна всегда обостряла его жизненные порывы и когда мать, вечером, приходя с работы, заставала его за паяльником, она лишь горько и обреченно констатировала: «опять в школу не пошел».
Времени, Васюня не ощущал, спроси его: в каком классе он первый раз влюбился, начал заниматься в какой-либо секции, когда ему купили велик – он не ответил бы. Но, он каждую минуту знал, чего желает его страстная душа. А желала она всего того, чего почти никогда не желали старшие – они не понимали его, а почему – понять этого никак не мог он. Да и некогда было ему разбираться с чувствами взрослых – жизнь манила и манила его новыми интересами и увлечениями. И когда мать, в очередной раз со слезами на глазах, начинала уговаривать его бросить бокс, не пропускать школу и засесть за книжки, он отмахивался и продолжал любить эту самую жизнь.
Он любил все, что волновало его душу. Влюблялся в сверстников, когда видел в них то, чего так не хватало ему самому – ловил каждое их слово, взгляд. Подражал и дружил с теми, у кого было то, чего не было у него - фотоаппарат, смелость, устремленность или пусть даже скромность, бросающаяся в глаза. Ему страстно желалось быть похожим на все хорошее и выдающееся, прикоснуться к самой жизни, а не к страницам так уже надоевших за год учебников. А больше всего ему хотелось стать взрослым – столкнуться, наконец, с тем настоящим, чего, как ему казалось, так не хватает в его жизни. И, несмотря на то, что иногда ему удавалось посещать сразу три секции, душа его искала и искала новое более серьезное и совершенное. Наверное, оттого он и ринулся, не раздумывая, в парашютную секцию – на заводе, куда он ходил на практику два дня в неделю, он часто слышал об этих загадочных и так манящих его, прыжках.
- Васин продолжит, - как в полусне, услышал он свою фамилию, но никак не отреагировал.
Его мысли были там, за окном, где как раз и происходила та настоящая жизнь, от которой он был отделен, как птица, посаженная в клетку. Сидящий рядом Макуха, толкнул его в бок:
- Иди к доске – тебя вызывают.
В классе почти у всех были клички, перевиравшие так или эдак их фамилии:
Морковкину никто не звал иначе как «Морковка»,
Цильман был для всех «Цилей».
Макуху трудно, да и не надо было переиначивать, а так как ничего смешного или особенного за ним не водилось, то это поветрие его обошло стороной.
Когда было не так ловко переиначить фамилию – случалось, что её переворачивали задом наперед.
И только Морошко выпадал из этого ряда – так уж повелось, что девчонки, вначале, узнав о его любвеобильности к женскому полу, прозвали его «Ходоком». Но, потом, отчего то, смилостивившись над ним, стали его звать по имени, но на французский манер: «Николя».
Пока Васюня пробуждался от чувств, которые навевала ему жизнь пролетавшая мимо окна, у которого он сидел, немка успела изрядно
над ним подтрунить:
- Сегодня, Василий, Вы быстрее вернулись на грешную землю, чем в прошлый раз – неплохо, неплохо.
Девчонки прыснули от смеха, услышав это самое «неплохо», а Васюня густо покраснел и отвернулся к окну. Мелодично прозвенел звонок, его Васюня уже не слышал – чувства захлестнули его с головой. Все уже привыкли к тому, Людмила Николаевна «достает» всех этим «неплохо» намного лучше, чем криком, записями в дневник и вызовом родителей.
Некоторые быстро поняли, что не следует обращать на это внимания, а самые смелые стали сами употреблять этот приемчик, даже в разговоре с ней:
- Людмила Николаевна, правда я неплохо сегодня отвечал.
А девчонки, крутясь возле школьного зеркала, то и дело сыпали друг другу и всем, кто привлекал их внимание, с избытком и удовольствием это наречие.
Кажется, лишь только Васюня так и не смог смириться с этим словом, но это то, как раз и подзадоривало всех вокруг. А все, как раз и началось с неё - немки. Когда то, он отвечал у доски по теме: «Моя биография» и указывая свой возраст, спутал слова, сказав вместо «четырнадцать лет» - «сорок лет». По-немецки, это звучит довольно одинаково. Людмила Николаевна, глядевшая попеременно, то в окно, то на Васюню, с нескрываемой грустинкой в голосе произнесла, уже по- русски:
- Это мне, Васин, сорок лет, а Вам – четырнадцать! И, я бы с радостью поменялась с Вами возрастом, только, вы, ведь не согласитесь, - потом повернулась к классу и добавила, - хотя вы все и страстно желаете повзрослеть, а я бы с удовольствием, вместо уроков прогулялась по лесу.
- Откуда она знает, что я с друзьями, когда прогуливаю школу, хожу именно в лес, - подумал тогда Васюня, густо краснея.
А немка, как ни в чем ни бывало подытожила:
- Неплохо, Васин, неплохо, но и не хорошо! А вот то, что Вы краснеете – хорошо, но оценки за это не ставят, - и вывела в журнале жирную тройку, против его фамилии.
С неделю, все, кому ни лень, подшучивали над ним по этому поводу, но как оказалось – не забыли, а может, это он не смог забыть. Прошлым летом, на производственной практике в колхозе это наречие вновь напомнило о себе. По вечерам, под сенью могучего грецкого ореха, они часто устраивали танцы. Васюня за лето сильно вытянулся и на некоторых девчонок уже мог поглядывать свысока, но только не на Тинку – она по-прежнему была выше его во всех смыслах. Еще бы – сам физрук не переставал танцевать именно с нею. Это не выглядело смешно, потому что тот был намного моложе немки и все ребята, не только завидовали его веселости, ловкости и силе, но и отчаянно брали с него пример. А по весне, Тина так сильно зацепила Васюню, что он забросил почти все свои увлечения и все высвободившееся время, теперь посвящал романам Бальзака, даже начал вести дневник, куда записывал фразы и изречения о любви и смысле жизни. И когда его «прихватывало» уж слишком сильно, брал лом, гантели и среди ночи отправлялся на луг, чтобы через усилия мышц выгнать из себя избыток чувств и наваждений.
Там и стряслось с Васюней опять это самое «неплохо». Не то, чтобы он был влюблен в неё по-настоящему, как «Николя» - еще чего не хватало -
разве можно было сравнить её с захватывающим все силы и чувства, поединком на ринге или прыжком, пока ещё, с парашютной вышки, после которого подкашиваются ноги и отнимается язык. Нет, просто ему почему-то очень нравилось её милое лицо, которое то и дело всплывало перед его глазами, когда он сидел с ребятами в только что отрытой землянке или на берегу пруда. Наверное, минутка проросла – молодость не знает усталости и пресыщения – ей подавай все и сразу. Он, даже и запомнил точно, как оказался с ней в паре, тогда на танцах, но жаром его обдало – это точно! Тина всегда была самой высокой в классе, а тогда, танцуя с ней, он вообще ощущал себя первоклашкой, в голове у него то и дело мелькала мысль:
- Как это вышло, что она согласилась на танец с ним – кто она и кто он!
Вот здесь то, он и нарвался вновь на это ненавистное «неплохо» - откуда ей было знать, что это словечко сидит у него «в печенках»:
- Неплохо, Василий, неплохо, для первого раза, - произнесла она мимоходом, после танца, направляясь к физруку.
Он, тогда, даже и не понял – похвала это была с её стороны или, всего лишь, привычное слово, позаимствованное ею из лексикона «немочки».
Не затронуло бы его это слово и сейчас, если бы не вчерашний случай на заводе. Два дня в неделю, они ходили туда на практику - Васюня был в группе, которая готовила будущих токарей – почему они так решили, что он будет потом работать токарем, он не знал и даже не задумывался. Ему это было безразлично – мало ли чему учат в школе. Любимым занятием, их мастера Смирнова, в день теории, было «гонять» их по чертежам, которые в развернутом виде едва помещались на его большом столе. А в день, когда была практика, они приходили в цех после обеда и гордо точили свои чернильницы рядом с настоящими токарями, точившими настоящие детали для настоящих самолетов, стоящих в сборочном цехе. И попасть в этот цех, когда там появлялся новый самолет, а не какой-нибудь «кукурузник», которых было полно на улице, было делом их чести. И им это всегда удавалось, несмотря на то, что туда требовался отдельный, дополнительный пропуск.
Все это случилось в день теории, на которую они приходили с утра и занимались обычно в «красном уголке» - просторном помещении с застекленными стенами, там же, в цеху, высоко на антресолях. Когда их отпускали на перерыв, все дружно направлялись в столовую, которая располагалась на втором этаже. Здесь они тоже чувствовали себя взрослыми – не то, что в школе, где учителя всегда удаляются, после урока, в учительскую, попадать в которую никто не пожелал бы и в страшном сне. А тут - сидят за соседними столиками фрезеровщики, слесари-сборщики, конструкторы. Но, Васюню не захватывала и эта атмосфера полностью – он о ней даже и не мечтал, так же, как и его друзья. Душа его была полна другими чувствами и ожиданиями – такими призрачными и туманными, но такими манящими и такими таинственными. Но на этот раз, разговор за соседним столиком привлек его внимание. Ребята были довольно молоды, одеты чисто и аккуратно – в такой одежде за станками не стоят, скорее всего, это были ребята из конструкторского отдела. Среди них, выделялся «Старший» - так его сразу и окрестил про себя, Васюня. Выделялся своими рассуждениями, которые, несмотря на столь ощутимую, с Васюней, разницу в возрасте, показались ему достаточно близкими и похожими, на его переживания и волнения.
Разговор их был явно не «самолетный» - весна, очевидно, коснулась и их:
- Замучили предки совсем – женись, да женись! Уже двоих приводил – от ворот поворот, через неделю-две. То тем не подходит, то – этим не устраивает. Про любовь и слышать не желают – а как мне потом жить без этой самой любви, их не волнует.
- Стерпится – слюбится, - хихикнул парень, сидящий напротив Петра, - любовь придет потом. Главное – правильный выбор, твои предки, в принципе правы, но только в принципе.
- А если любовь совсем потом не придет, - и все, отчего то, дружно посмотрели на «Старшего», - он, очевидно, часто разрешал их споры, но старший молчал, сосредоточенно глядя в тарелку.
- Не волнуйся ты так Петя – им не угодишь, хотя раньше к их мнению прислушивались, - вторил первому второй.
- И сейчас совсем не лишне будет прислушаться, - наконец отозвался «Старший», - у них есть опыт жизненный, а это кое-что да значит.
Все замолчали и многозначительно уставились на него, вероятно, ожидая дальнейших пояснений, и тот не замедлил пояснить:
- Туполев, например, - а он всегда любил сидеть возле своего строящегося самолета – однажды обошел несколько раз вокруг очередного детища и вдруг заявил: «А, ведь, он не полетит, ребята».
- И что? – невольно повис вопрос ребят, сидящих рядом с ним.
- И не полетел! Не взлетел даже – вот так!
Васюня перестал даже жевать и тихонечко придвинул свой стул поближе к ним. Но обед заканчивался, ребята загремели пустыми тарелками и до него донеслись только последние фразы:
- Здесь только тесты и смогут помочь, чтобы овцы были целы и волки – сыты.
- Какие еще тесты?
- Тесты на любовь – «три П» называются.
Но, до Васюни, все же донесся смысл «первого П» - ПОТАНЦЕВАТЬ! Ему, сразу же вспомнилось лето, тот самый танец с Тиной, он даже отчетливо, как и в тот раз, ощутил тот жар, которым его тогда обдало. Его, вдруг, так резанула эта недораскрытая тайна, что даже почудилось, что обладай он ею – любовь всех девушек мира будет у него в кармане. Разбирая с мастером чертежи и конспектируя углы заточки резцов, Васюня то и дело поглядывал в сторону курилки, куда обычно выходили покурить конструкторы.
Весь следующий перерыв, он прилежно просидел в той самой курилке. И не заметил, как подошли те двое и, прикуривая, беззлобно начали подтрунивать над ним:
- Молодой человек, вам курить еще рановато – неровен час, кое-что расти и звенеть перестанет.
- А может ему уже двадцать пять стукнуло.
Но, Васюня терпеливо сидел и сидел, не подавая вида, что это его задевает, он ждал того - третьего
- Что вы пристали к парню, - это уже был голос «Старшего», незаметно подошедшего к курилке.
Он не стал курить, а сел рядом с Васюней, положил ему на плечо руку и спокойно заметил:
- Может, просто, у парня вопросы есть – вы поинтересовались?
Первым возбудился Петр:
- В самом деле, молодой человек, что вас привело к курящим людям? Кстати, как вас зовут?
- Васю.., начал было Васюня, но вовремя спохватился и назвал свое имя и фамилию.
- Ну, и!? – «Старший» внимательно поглядел ему прямо в глаза, - вы, ведь, Василий, не так просто пришли, как мне кажется.
- Я там, тогда, в столовой …
- Понимаю, можешь не продолжать, - и совсем спокойно продолжил, - ПОТАНЦЕВАТЬ, ПОЦЕЛОВАТЬ, ПЕРЕСПАТЬ, только и всего – весь секрет.
Ребята зашумели:
- Ты чему, Константин, парня учишь!
- Лучше объясни все толком – нам бы тоже интересно было поподробнее познакомиться с этой технологической картой.
Васюня зарделся – больше всего его смутил третий тест – ПЕРЕСПАТЬ. Он уже знал, что технологическая карта – это последовательность операций, не смутил его и второй тест – его соседка, Маруся так любит своего кота, что не стесняется целовать его прилюдно. Правда, ему не совсем понятно было, почему так часто целуются главы государств – неужели, тоже любят друг друга.
- Понимаю, - спокойно продолжил Константин, - вы, молодой человек, еще только в начале пути. Но, это – на будущее, жизнь так скоротечна, даже если и не торопиться.
Васюня заерзал, от нетерпения, по скамейке и тихо спросил:
- Но, ведь, спать вместе начинают только, когда поженятся…
- Вот, вот, - ехидно перебил его Петр, - кого любишь – не подходит родителям, а что если та, которая им подходит, вдруг, не подойдет мне.
- Когда поженишься, тогда уже так много забот появляются, что уже поздно говорить о любви – заботиться тогда надо – так мне родители говорили, - робко закончил свое замечание Васюня.
Константин поднял палец вверх и назидательно произнес:
- Слушайте коллеги и учитесь – устами младенца глаголет истина!
- И вовсе я не младенец, - обиженно забурчал, было, Васюня.
Но «Старший» спокойно оглядел собравшихся и невозмутимо продолжил:
- Ну, насчет ПОТАНЦЕВАТЬ – думаю, это и молодому человеку ясно, - и уже обращаясь, непосредственно, к Васюне, не то спросил, не то констатировал:
- Вам, молодой человек, конечно же, уже довелось потанцевать с ней?!
- Да-а, - растерянно промолвил Васюня, лихорадочно соображая при этом, - откуда это старшие обо всем догадываются.
- Да не волнуйтесь, вы так, Василий, - спокойно продолжил Константин, - не вы первый, не вы – последний, у всех так бывает. Так вот, танец – это первичное, более-менее длительное сближение душ. Не путайте его с обниманием при встрече, даже с формальным поцелуем. При таком близком и доверительном контакте, у вас начинают активно работать почти все чувства: обоняние, осязание, вы более полно и ярко видите и ощущаете мельчайшие подробности.
- Правда, голова перестает активно работать, - хохотнул Петр.
- К сожалению, это так, - спокойно парировал его реплику Константин, - но, это не должно вас сильно беспокоить. Главное – запомнить все и еще главнее – проанализировать, потом. В этом и заключается главное качество разума – уметь анализировать все, что происходит с вами.
- А что анализировать, если ничего не помнишь – как жаром обдало, и все в сладком тумане, - пожал плечами Васюня.
- Значит, этот анализ сделали за вас ваши гены и ваши души, на уровне химии и физики, - невозмутимо констатировал Константин, - она вас устраивает по первому тесту. Кстати, она вас пригласила потом на «Белый вальс»?
- Какое там – она от физрука весь вечер не отходила, - уныло пробурчал Васюня.
- Значит – вы, молодой человек, пока не подходите ей. Но, она что- либо вам говорила?
- Сказала, что «неплохо» - для начала, - с нескрываемым раздражением вымолвил это ненавистное слово, Васюня.
- Вот видите, - оживился Константин, - у вас есть шансы на будущее.
- Ага! И они станут особенно велики, когда у него будут: квартира, машина и дача, - хохотнул опять, Петр.
- Коллеги, не вводите юношу в безысходность и не бросайте мрачную тень на прекрасное чувство и прекрасный пол. Женщина должна быть в активном поиске – даже самки птиц выбирают себе самца с уже готовым добротным гнездом.
- У меня, так родители выбирают, - не унимался Петр.
- Я тебе, Петя сочувствую и завидую, одновременно, - обернулся в его сторону Константин.
- Если можно, Костя – вот с этого места, поподробнее, - в глазах у Петра вспыхнул огонек интереса и надежды.
- И только, Костя, не рассказывай детям о том, какие бывают поцелуи, - предупредительно поднял руку, Петр.
- Не волнуйтесь – черту науки я не переступлю. Так вот, при танце, геномы взаимодействуют опосредованно – через чувства обоняния и осязания, на уровне химии и физики, так сказать первичное знакомство. Мы так поступаем, встречая нового гостя – по одежке, манерам, возрасту. Если заинтересует – напоим чаем, расспросим, пригласим еще раз. Если на пороге грязный, неадекватный и неряшливый, совершенно неподходящий нам тип – мы, даже и двери не откроем.
- У меня такое часто бывает – танцуешь, а сам рассматриваешь другие пары, намечая кого бы пригласить на следующий танец, - заинтересованно вставил свое замечание, до этого тихо сидевший Николай.
- А что, гены бывают грязные и неряшливые? – робко вставил Васюня.
- Хвалю за толковый вопрос, - указал пальцем на Васюню, Петр, - ну это так сказать в переносном смысле. Вот вам, Василий, ваш мастер показывает чертежи самолетов – без них самолет не построишь.
- Да, и они достаточно сложные, - ответил Васюня.
- Так вот, чтобы «построить» человека, требуются «чертежи» или «документация» гораздо более сложная и объемная. И она называется ГЕНОТИП, а гены в нем – это как бы чертежи отдельных деталей. Так вот, в идеальном варианте – в этой «книге» должны быть все страницы, хорошо читаемы, без вырванных или затертых до дыр страниц.
- А кто их вырывает и пачкает, - опят спросил Васюня.
- Жизнь, Василий, жизнь! Травмы, радиация, вредные привычки, экология и много чего еще, кроме того на этом основан естественный отбор. Если, например, щенкам из поколения в поколение, ампутировать одну и ту же лапу, то рано или поздно начнут рождаться щенки уже без той самой лапы.
- И что!? – не сдержался от нетерпения Петр.
- А вот то, Петя, когда повар пробует суп, то, как он это делает - носом, глазами, а может быть руками?!
- Естественно – на вкус, с ложечки.
- Вот именно – при поцелуе, наши гены и пробуют друг друга на вкус.
- И что? – опять не сдержался Петр.
- Что ты заладил с этим «И что», юноша, вон, и то спокойнее себя ведет.
- Ему жениться не надо, - забурчал Петр.
- И что? – теперь уже встрепенулся, не обращая внимания на смех, Васюня.
- Да, да, Костя, ты уж, пожалуйста, растолкуй нам всем – какой вкус будет самый правильный, - засмеялся Петр, - меня, например, часто на солененькое тянет.
- Вот ваш генотип и определяет – чего ему недостает, чтобы быть полным и правильным, и если у неё присутствует тот самый ген, которого недостает вам – вкус поцелуя вам понравится и вы его никогда не забудете.
- И горьким тоже может быть? – не вытерпел Васюня.
- А то! – засмеялся Константин, - некоторым нравится и горечь, в жизни.
- Может, мы суть третьего теста, без молодого человека обсудим, - неуверенно протянул Николай, - к чему развращать подрастающее поколение.
- Да, да – кто не целовался! Ты, лучше про ПЕРЕСПАТЬ растолкуй, - озабоченно почесал затылок Петр. А то получается – суп понравился, поженился, наливай и ешь! А тут, вдруг – бац и третье П не сработало.
Все дружно засмеялись. Васюня, озабоченный тем, что он может так и не узнать до конца тайны любви, первым возобновил беседу:
- Мне родители так говорили: дети ни в чем не виноваты.
- Можно поначалу и без детей пожить вместе, - задумчиво произнес Петр. – А родители! – засмеялся Николай, - им, ведь, внуки нужны.
- Дикие, вы, люди, - теперь уже засмеялся Константин, - какой пример подаете подрастающему поколению.
- Нормальный пример, - возразил Николай, - переспал – женись, нет любви – разводись. «Метод проб и ошибок» называется.
- Мне родители говорили, что спать вместе начинают только после свадьбы, - робко встрял в разговор Васюня.
- И правильно они тебе говорили, - поддержал его замечание Константин.
- Ну и!? А тогда как? – в полном замешательстве, промолвил Петр.
- Вам, что же, никогда не приходило в голову, что можно провести ночь близко, но без близости, - возмутился Константин.
- Это как?
- Да очень просто – не снимая одежды, в состоянии опьянения, в болезни, в заботе о невинности, да мало ли по какой еще причине, - с некоторым возмущением разразился Константин.
- Нет, я, пожалуй, не сдержусь, если только без памяти буду – начну приставать, - напрямую возразил Николай.
- А в чем же тогда суть этого самого ПЕРЕСПАТЬ? - недоуменно заметил Петр, - да и кто тебе поверит, что ты приставать не будешь.
- А мне пришлось один раз переспать с девочкой, в пятом классе, в походе, - не сдержался Васюня.
Все замолчали и потом дружно уставились на Васюню.
- Нет, вы это видели! А мы все печемся о его нравственности, - после долгого молчания, нарушил тишину Николай.
- Ну, давай, рассказывай, не стесняйся – здесь все взрослые, - со смехом выдавил из себя Петр.
- А что тут особенного, - встрепенулся Васюня, - все мешки были двуспальные, а ночь уже была холодная – мы на осенних каникулах в поход пошли.
- Дальше, дальше – мы все во внимании.
- Ну и один мешок достался мальчику и девочке. Одна из девочек сразу согласилась, а ребята – ни в какую. Пришлось бросать жребий, «морской», на пальцах.
- Понятно! Короче тебе «не повезло».
- А она к тебе не приставала?
- Короче – тебе понравилось?
- Поначалу – вовсе нет. Её волосы все время лезли в лицо, мне даже пришлось отвернуться. А потом быстро уснули, за день мы много прошли и сильно устали.
Константин внимательно посмотрел на Васюню и спросил:
- А теперь постарайся все вспомнить про утро – это очень важно!
- Утром мы все побежали к пруду, на зарядку.
- Нет, нет, - нетерпеливо перебил его Костя, - расскажи о том чувстве, с каким ты проснулся. Вы по-прежнему были друг к другу спиной?
- Мне стыдно было, и сейчас стыдно об этом вспоминать – мы лежали в обнимку. Я, как только проснулся, сразу же отвернулся опять, чтобы ребята потом не засмеяли. Они и так подшучивали надо мной потом.
- А чувства, чувства?
- Это утро мне показалось особенным – я его, наверное, буду помнить всегда.
Все некоторое время молчали, вопросительно глядя на Костю. А Константин торжествовал:
- Что и требовалось доказать! Теория доказана – торжество науки!
- Ну и? – отразился, одновременно у всех, в глазах вопрос, требуя своего разрешения.
- Самый главный тест не только на возможность любви, но и на её длительность – за ночь душам по силам определиться: радостно ли будет им вместе надолго. Просыпаясь утром, на новом месте, в другой постели, в начале нового пути – спросите свою душу через первые чувства и ощущения утра и она вам все расскажет через эти чувства и ощущения.
- Так, что же – мне теперь каждую, которую подсунут мне родители, водить в поход, - возразил Петр.
- Можете напиться «вдрызг» - все не обидно ей будет – ты же ей объяснишь, если она сама не почувствует и не поймет.
Потом все дружно уставились на Васюню и он понял – что от него ждут.
- Мне она после похода сильно нравилась, но я стеснялся – ребята и так над нами подшучивали долго. Несколько раз я приходил к ней домой, готовить уроки. А потом она уехала в другой город, но мы до сих пор переписываемся.
Все понимающе закивали головами.
Константин развел руками и веско подытожил:
Дяди, берите пример – будьте как дети! Жаль, не мною сказано, но прислушаться очень даже стоит!
И потом, обращаясь, уже к Васюне, тихо добавил:
- Молодец, Василий, правильно мыслишь, я бы сказал – отлично!
С этого дня Васюня чаще стал прислушиваться, по утрам, к своим чувствам и ощущениям, а вечерами его любимым занятием стало – не поверите – зачеркивать сделанное и записывать то, чего так желала его душа. Он как-то вдруг забыл про это противное слово «неплохо» и теперь ему все чаще и чаще удавалось слышать в свой адрес совсем другие слова – «хорошо» и «отлично».
*****