Глава из книги "Не уклоняйся от судьбы..."
Если вы ожидаете, что я кое в чём признаюсь, то напрасно. Здесь будут только мои сыновья, муж и инопланетянин — кот Сора ("ясное небо" по-японски).
Алёша родился в 1963 году и очень быстро оказался на руках у дедушки, моего отчима Дмитрия Георгиевича Воронцова. Бабушка, моя мама, работала до дня своей смерти в 1982 году. Дедушка — инженер, только что ослепший на один глаз, поэтому именно он оказался в няньках. У Алёши — явная склонность к технике. Он даже на горшок ездит на велосипеде. Они с дедушкой постоянно что-то мастерят. Его дядя Клод (мой двоюродный брат) присылает маленькому Алёше из Франции конструкторы и машинки. Алёша хорошо учится в школе и поступает в Московский автомеханический институт (МАМИ). Мы покупаем ему старенький горбатый "Запорожец". Всё свободное время он рядом с ним. Лев Васильевич быстро научил его ездить, но надо получать права. В то время это была очень большая проблема, но меня знакомят с Владимиром Степановичем Козловым. Он, кажется, возглавляет ДОСААФ метрополитена, и он устраивает Алёшу на курсы по вождению...
Теперь я немного отвлекусь от темы. Этот же Владимир Степанович, лукаво улыбаясь, предлагает и мне сесть за руль. Нет, у меня и в мыслях такого не было. Но он меня подначивает, и каким-то образом я вдруг соглашаюсь. Начинаются занятия. Алёше — легко, он же уже всё умеет, а я... Машина старая, всё время глохнет, инструктор недоброжелателен — ведь нас всё время останавливают инспекторы, по-тому что из глушителя идёт черный дым. Инструктор утверждает, что дым идёт только тогда, когда я за рулём. Остальные порхают как ангелы. Разве такое бывает? Занятия идут зимой, на Преображенской площади... Нашли место для обучения! Подошло время экзаменов в ГАИ. Нет, прежде внутренние экзамены — матчасть. Я старательно зубрю, но ни на один вопрос ответить не могу. Как же вы собираетесь чинить поломки? А я и не собираюсь — на это у меня сын есть. Комиссия переглядывается и, наконец, кто-то меня спрашивает: "А руль от колеса вы отличить можете?" Не заметив подвоха, я так обрадовалась: "Конечно, могу!". Комиссия засмеялась, но какую-то отметку мне поставили и допустили до экзамена в ГАИ. Нас всех запускают в большой зал к экранам, дают 15 минут времени для ответа на вопросы... Это уже легче. У меня было когда-то прекрасное свойство — в экстремальных ситуациях я умела предельно сосредотачиваться. Через четыре с половиной минуты у меня загорелась зелёная лампочка. Девушки-экзаменаторши очень удивились такой скорости (это они мне сказали время), но дело было сделано, и я первая вышла из зала. Далее экзамен по практической езде. Но я забыла сказать о том, что предшествовало экзамену в ГАИ. Первой практическую езду сдавала другая группа, и там почти все провалились... Было собрание. Очень бурное. Ведь нас, действительно, плохо учили. Руководство, как водится, отбивалось. В какой-то момент, когда все замолчали, я вдруг с удивлением услышала свой тихий голосок (в экстремальной ситуации я изредка что-то могла сказать): "Владимир Степанович, а вы понимаете, что готовите убийц и самоубийц?" Повисла тишина. На следующий день у нас были другие машины, другие инструкторы, и нас стали учить заново. Я не помню, к сожалению, имени своего нового инструктора, помню только, что он был мастером спорта. С ним у меня дела пошли как-то удивительно быстро, за одним исключением — я прыгала с места. Как я ни старалась, но начинала с прыжка, далее всё было неплохо. И вот экзамен в ГАИ. К нам присоединили группу сдающих во второй, а то и в третий раз, и когда они увидели, кто идёт к экзаменационной машине (зверь!), запаниковали. Паника перекинулась и на нашу группу. Я не подвержена панике, но надо было утешать паникующих, я отвлеклась от ситуации, и когда назвали мою фамилию, в первую секунду так растерялась, что забыла, как открывается дверь. Но как только села за руль, я стала другим человеком. Как потом мне говорил инструктор, он просто замер: сейчас — мой фирменный прыжок, и меня высадят на повторную сдачу. Но, к великому его удивлению, я отъехала артистично — очень плавно, быстро набрала скорость и выехала из ворот. Ждали меня долго (многие до этого возвращались быстро и уже пешком), сидящий рядом хмурый экзаменатор всё пытался меня подловить и давал команды ехать туда, куда было нельзя, но я не подчинялась. Наконец, он дал команду: "К обочине!" Я спокойно и обречённо(!) подъехала, и вдруг он говорит: "Приходите завтра за правами". Я так обрадовалась, что даже завопила: "Как за правами?!" Экзаменатор засмеялся: "Да вот так, приходите завтра!" Так я получила права.
Надо ли говорить, что Алёша всё сдал прекрасно, и с тех пор он за рулём. Сейчас он технический эксперт и обозреватель журнала по внeдорожникам "Offroad drive", участвует в международных гонках. В 2005 году Алёша и три его товарища на серийной Ниве 1990 года выпуска были лучшими в уникальной 24-часовой гонке на выносливость во Франции. Вот что такое предопределённый путь! Но вернёмся к детству.
Двоюродный дедушка Сева присылает маленькому Алёше из Праги одежду. Когда он вырастает из неё, я раздаю по знакомым детям. Одежда прекрасная, мы здесь такой и не видели. И только тряпьё советского производства идёт на дачный чердак. И выбросить жалко, и подарить неудобно. Через 8 лет рождается Максим. Тряпье приходится спустить с чердака. Красивые коляски тоже давно кому-то подарены. Теперь уже нам дарят — сначала большую, потом прогулочную. И вот на даче дедушка сажает в коляску Максима, одетого уже в отечественные туалеты, а именно: клетчатая рубашка, шаровары с начёсом (помните?) и картуз, который великоват, но сзади защемлён бельевой прищепкой, и выезжает с ним на прогулку. "Их превосходительство поехали", — говорят соседи. Действительно, у Макса истинно барственный вид и манеры, что особенно забавно в сочетании с выше описанной экипировкой.
К технике Макс не проявляет никакого интереса. До сих пор. Хотя в детстве был один очень интересный случай. Алёше купили мопед. Его взял покататься Алёшин товарищ Саша. На заднее сидение он посадил Максима. По дороге на них напали загорские хулиганы, стащили Сашу с седла, сбили ему очки (у Саши очень высокая степень близорукости), и, пока Саша отбивался, Макс вытащил какую-то деталь из мопеда, без которой завести мотор нельзя, и побежал за подмогой к соседу по даче Василию Ивановичу, сообразив, как он потом сказал, что дедушка старенький. Василий Иванович догнал угонщиков, которые катили мопед к Загорску, и отобрал его. Максиму было тогда шесть лет или даже пять. Как он сообразил, что нужно сделать, непонятно.
Максим долго не говорил. Мы уже стали беспокоиться. И вот, в 1 год и 2 месяца он вдруг сказал длинную фразу, в которой было "потому что". Я записала её, но найти сейчас не смогла. Зато он очень рано стал ходить. Ему не было и девяти месяцев. Спортивные задатки стали проявлять себя рано, и в девять лет он получил первый взрослый разряд по слалому, входил в юношескую сборную Москвы олимпийского резерва от общества «Спартак». Но в девятом классе пришлось лыжи оставить. В английской школе он шёл на медаль, а в спортивной школе то сборы на Кольском, то сборы на Кавказе, то на Камчатке, то соревнования, то тренировки... А мы живём в Свиблове, английская школа — на Ленинском, спортивная — Воробьёвы горы... Не разорваться, да и сердце стало сдавать. На одно из соревнований его просто не допустили врачи. Это был серьезный удар. Нагрузки-то были не детские. Кроме того, он ходит ещё в географический кружок МГУ, но потом вдруг поступает в Московский финансовый институт (теперь это, кажется, академия). Но тяга к путешествиям и к восточной культуре дают себя знать. Сейчас он изучает японский язык.
Но пока ещё раннее детство. Обделённые материнским вниманием дети. 1974 год. Максиму 3 года. Я пишу вторую монографию. Ночей не хватает. Суббота, воскресенье... Тихое поскуливание за дверью. Голос Алёши: "Макс, не мешай маме работать!" Пыхтение, шум лёгкой потасовки. Бедные дети! Алёша — тихий, разумный, постоянно занятый техникой мальчик. С самого раннего детства. Я не помню ни одного случая, чтобы он что-нибудь "натворил". Только однажды, не помню уже, что произошло, я хотела его отругать. Ему лет шесть. Внимательно смотрит на мои попытки, но ни бе ни ме сказать не могу. "Мамочка, ты не мучайся, выпори меня молча!" Откуда это "выпори"? Его никто и пальцем никогда не трогал в отличие от Максика, которому, бывало, попадало под горячую руку. Но этот чертёнок мог даже ангела ввести в искушение. Однажды я даже выпорола его за курение в детсадовском возрасте, чем он меня до сих пор часто попрекает.
Алёша очень рано стал говорить и очень быстро выучился читать. Но почерк.... Прошу отца, Григория Ивановича Исаева, показать его в Институте дефектологии (кажется, так). Там работает его однокурсница. Он созванивается, пишет ей записку, и я еду с Алёшей и его тетрадкой "по письму" за 1-й класс. Передаю записку, она её внимательно изучает и посылает нас на обследование. Мы долго ходим из кабинета в кабинет, потом возвращаемся. Врач смотрит на все наши многочисленные бумажки, потом спрашивает, а какая у вас, собственно, проблема? Мальчик очень развитый, прекрасные результаты по всем тестам... Тогда я протягиваю его тетрадку. Она смотрит и начинает хохотать. Потом протягивает мне записку отца и говорит: "Вы думаете, я поняла из неё хоть одно слово? Даже имя своё с трудом разобрала. Почерк — это у мальчика наследственное". С тем мы и уехали. Как ни старались исправить почерк... А в девятом классе был ещё более смешной случай. Под контрольной по физике стоит пятёрка, но что-то написано ещё. На перемене всем классом пытаются расшифровать эту запись. Не получается. На следующем уроке Алёша спрашивает у физика, что бы это значило. Василий Иванович долго вертит листок, потом говорит, что он написал: "Пиши разборчивей!". Класс долго веселился, и Василий Иванович вместе с ним. Теперь Алёша всё набирает на компьютере, так что проблема как бы сама собой исчезла.
Максим, раз заговорив, стал говорить много и очень сложными фразами, но учиться читать не желает, хотя литературой интересуется и каждый вечер просит почитать ему сказку. У нас большая сказочная библиотека, и я пытаюсь "читать", спотыкаясь на каждой букве. Что он понимал, не представляю, но останавливаться не разрешал. Уложить его спать было невозможно. В нём работал какой-то неиссякаемый фантастический источник энергии. Однажды, поздним вечером, после сказки, отводя глаза в сторону, спрашивает: "Мамочка, ты — колдунья?" "Колдунья", — соглашаюсь я. Я готова согласиться на что угодно, лишь бы он угомонился. "Добрая?" "Нет, злая", — отвечаю я, смутно догадываясь, что вопросы эти неспроста. "Ну, тогда, пожалуй, я пойду спать". Некоторое время после этой "злой колдуньи" мы держали его в каких-то рамках.
Максима решили учить английскому языку. Ему пять или шесть лет. Приходит учительница, Галина Робертовна. Она живёт рядом. Это очень удобно. Максим занимается, но без особой охоты. И вот однажды... Я протираю пол шваброй. Макс с балкона договаривается с товарищами на улице о гулянке. Месяц май, прекрасная погода — тепло, солнечно, сухо. Телефонный звонок. Галина Робертовна просит разрешения прийти не завтра, как по графику, а сейчас. Да, пожалуйста. Максим, сейчас придёт Галина Робертовна... И тут началось. Почему все ребята гуляют, а я должен учиться. Не хочу, не буду! Крики, вопли. Забирается под кровать. Я пытаюсь извлечь его оттуда шваброй. В проёме двери появляется Алёша. Невозмутим, как всегда. Выясняет, в чём на сей раз дело. Узнаёт. "Вылезай, Макс, всё равно мама из тебя сделает джентльмена". Вопли стихают. Звонок в дверь. Алёша идет открывать. Макс вылезает — красный, мокрый, грязный, взъерошенный, в рубашке, свёрнутой набок. Я пытаюсь его как-то обтереть и пригладить... Входит Галина Робертовна.
— Максимчик, будем заниматься?
— С удовольствием, Галина Робертовна!
Я застываю в дверях. Алёша отводит меня в холл (спиной!) и закрывает дверь.
— Алёша, что это было?!
— Мама, не волнуйся! Макс будет дипломатом.
Но дипломатом Максим не стал. Он окончил английскую школу с серебряной медалью и на городской олимпиаде 10-х классов спецшкол занял первое место. Такова польза швабры в деле изучения английского языка!
Много лет спустя при первой же возможности оба сына, один за другим, сбежали из дома. Якобы потому, что я их слишком строго воспитывала и что я, вообще, по характеру — деспот. Вы можете себе вообразить такое?! Они и сейчас стараются держаться от мамочки подальше. Ну, не поросята ли? Но, скорее всего, им действительно не хватало детского покоя и тихого материнского тепла в доме, да и простого присутствия в нём матери. А теперь, когда я по болезни и немощи всё время дома, им уже этого и не нужно.
Золотились в траве одуванчики,
И походка была легка...
Милые, родные мои мальчики,
Я пришла домой издалека.
Мой дорогой муж — Лев Васильевич Булгак. С него можно было бы лепить статую "Кротость и Терпение". Я, действительно, плохая жена: готовлю плохо, а он любит покушать, стираю неохотно... Когда образуется гора белья, и муж робко намекает, что, мол, неплохо было бы... , я пишу записку: "Не царское это дело!" и кладу её на эту кучу. Пишу плакатными буквами! Но потом всё-таки стираю. А куда денешься... Убираю квартиру — и того хуже. Однажды моя подруга, посмотрев на мой пол и на мою пыль, сказала: "Твой дом чем-то напоминает мне дворец, какой-то общей атмосферой, но прислугу я бы секла на конюшне". Бываю я и раздражённой. Иногда рычу. А мой муж за все долгие годы такой жизни ни разу не поднял на меня голос, но однажды поднял руку...
А дело было так. Однажды, лет двадцать назад, осердясь (сильно осердясь!) я обозвала моего мужа "большевичком" (самым непристойным ругательством из моего небогатого арсенала). Его, сына расстрелянного "врага народа", двадцатилетнего студента, человека, которого во времена оны заставили вступить в эту партию как учёного секретаря и который ни в чём не был виноват, просто попался мне под горячую ногу (изредка со мной бывает и такое). И муж вдруг меня так, как говорится в народе, "двинул", что я кубарем полетела по всей длине комнаты — метров пять. И в процессе этого полёта я быстро соображала, как же я должна поступить? С одной стороны, я понимала, что только последняя дрянь могла так оскорбить человека, но, с другой стороны, поднять руку на слабую женщину... Где это видано?! Долетев до возможных пределов и уже приземляясь, решила вину не признавать (я, вообще, не люблю признавать вину). Закрылась в комнате на символический крючок, обычно болтающийся за ненадобностью в оторванной петле. "Вот, даже крючок не может привинтить", — подумала я, осуждающе, как бы в своё оправдание. Через несколько минут под дверь была подсунута записка, мол, извини... Я выждала некоторое (недолгое) время, вышла из затвора и великодушно простила. Но с тех пор, даже ругаясь, я стараюсь выбирать выражения.
Теперь единственной радостью Льва Васильевича является стрельба. Он с детства любит оружие. Когда-то в школе мастерил пистолеты. Сейчас он является членом "Ассоциации практической стрельбы". Кажется, это так называется, хотя я плохо представляю себе "Ассоциацию теоретической стрельбы", если таковая имеется. Он даже побеждает на международных соревнованиях — в своей возрастной группе, разумеется. Она называется "суперсеньоры" (это о тех, кому за 60, а ему в апреле будет 70). Он с радостью ездит на тренировки, не говоря уже о соревнованиях. Два "золотых" кубка привёз из Финляндии. Его венок из орхидей, полученный на международных соревнованиях в Таиланде, я сушу на вешалке для одежды. Ему на память. Третье место в Чемпионате Австралийско-Азиатского континента по практической стрельбе из пистолета — это совсем не плохо. В российской сборной он был самый старый. Только что вышел журнал "Калашников" №2, где помещено интервью со Львом Васильевичем "Стрельбе все возрасты покорны", касающееся этого чемпионата.
И вместе с тем он плохо относится к охотникам, в отличие от меня, которая относится к ним очень плохо. Настолько плохо, что считает, что если упомянутая двуногая особь —ради забавы — лишает жизни живое существо, то она, эта особь, должна за это заплатить своей жизнью. Или жизнью своих близких, самых близких.
Но Лев Васильевич, этот любитель практической стрельбы, в жизни и мухи не обидит. В данном случае это не фигуральное выражение. Как-то в конце августа, когда мухи становятся особенно назойливыми и в темноте летят в открытую балконную дверь со звуками бомбардировщика, одно из таких несносных созданий довело меня до белого каления. Обычно в таких случаях я тушу в квартире свет, оставляя его лишь в ванной. Муха туда залетает, дверь закрывается. Муха обливается водой из пульверизатора, и дело сделано. Это единственный способ избавиться. Но тут я была больна и попросила мужа заманить эту огромную наглую муху в ванную. Проинструктированный, он пошёл. Я жду в темноте. Через несколько минут он возвращается с печальными глазами (свет я уже зажгла, иначе как бы я это узнала) и говорит: "Я её замочил, она лежит в ванне, но убить я её не могу. Такой совершенный летательный аппарат...". Пришлось мне вставать (больной!), идти в ванную, забирать муху в тряпку, выносить на балкон и отпускать на волю. Дверь пришлось закрыть, иначе спасённая через пять минут оказалась бы вновь в комнате.
Несколько лет назад мы со Львом Васильевичем были в Штатах у моей школьной подруги Франчески Чалидзе (штат Вермонт). У её брата в его загородном имении есть место для стрельбища. Лев Васильевич блаженствовал. Меня тоже стали уговаривать пострелять. Я отнекивалась, мол, я женщина мирная. И всё-таки мне вручили пистолет системы беретта (вот, что я знаю!). Железка как железка. "А ты представь, Светик, что кто-то напал на Макса...", —сказала Франческа. И тут произошло нечто. Рука с пистолетом вдруг стала единым целым, и я все пули уложила почти в яблочко. Все очень удивились, а Франческа сказала: "Светик, если бы ты видела своё лицо... Мне стало страшно!". Вот так. Очевидно, тут сработали Марс в Овне ("воин") и Луна в Овне ("мать защитница"). А вы говорите, астрология не работает.
Мой четвёртый любимый мужчина - кот Сора. Темно-серое, полупушистое существо с зелёными глазами и гипнотическим взглядом. Сора — инопланетянин и к землянам относится снисходительно. Был подарен Максиму моей питерской подругой Танечкой Герасименко. Последний котёнок у очень старой матери. С детства он привык к чужим домам и к чужим рукам (сын часто уезжал). У меня гостил несколько месяцев. Сразу стал всеобщим любимцем, и все признали в нём инопланетянина. Когда Максим привёз ещё и Глашеньку, она была совсем молоденькой кошечкой и повела себя просто нагло. Оттесняла Сору от миски. Когда поставили две миски, оттесняла от обеих. Когда их разнесли на заметное расстояние, бегала от одной к другой. Поставили два туалета. Сора посещал свой, Глашка — оба. У открытой створки окна старалась занять собой всё место. При её субтильном сложении это было непросто. Сора всегда был снисходителен — что с дурочки взять! А как они пели! Что там дуэт Ромео и Джульетты — просто грубые завывания. Когда Максим увёз Сору в Питер, Глаша перестала петь, четыре дня ничего не ела, за верёвочкой не бегала, на Баську не охотилась... В её жёлто-зелёных глазах таилась чёрная тоска. Мы для неё не существовали... Недавно Максим подобрал умирающего кота с перебитой лапой. Назвал — Кутузов. Сора его принял в дом и опекает.
Хорошо любить достойных мужчин!