Голоса бывают естественными, данными при рождении природой, а могут и звучать с авторских страниц. Именно этот голос имел в виду поэт, стремясь «сердца тревожить». И звучат, уже который век звучат на Руси голоса, тревожащие сердца.
Вот, на днях, в «чёрный список» США попал знаменитый, богатейший бард-бизнесмен России Гриша Лепс, заподозренный, и, скорее всего, небезосновательно, этими самыми США в связях с криминальной наркобандой. А вот и голос его: «Я счастливый, вот и всё!» И если теперь самолёт с бардом « где-то за тучами уйдёт за горизонт», то «ворота рая» превратятся в надёжные ворота тюрьмы.
А вот уже другой голос, из другой корзины. «Вчера мы узнали,что на этот раз Госдеп посягнул на святое-любимого певца Владимира Путина и всей страны (по версии пресс-секретаря президента Дмитрия Пескова, который, надо думать, знает, о чём говорит, по крайней мере, когда речь идёт о президенте). Плюнули, можно сказать, в самую душу».
Надо же-плюнули в душу! И кому! Вот и задумается народ, поставленный на колени вставшей с колен страной-так что же это? Криминал об руку с властью? А голос из другой корзины продолжает звучать.
«Более нарочито ткнуть российский политический истеблишмент носом в то, что в России и по сей день чрезвычайно тонка грань между преступным авторитетом и авторитетным бизнесменом ( а там и до уважаемого политика рукой подать) американцы не смогли бы, если бы очень захотели. Как бы ни пытались сейчас власти отгородиться от эпохи «первоначального накопления капитала»-напимер, запретом для осуждённых баллотироваться на выборные должности, эта эпоха ещё слишком близка к нынешней российской действительности, да и многие лица-всё те же. Асимметричный ответ российской власти на введение США санкций в отношении любимого певца самого влиятельного в мире...человека просто страшно представить. Когда американцы перестают к себе пускать, мы отказываемся кого-то выпускать».
Схлестнулись два эспадрона-в одной руке искатель правды Сноуден, в другой-любимец президента. А Сноудена боготворят нечистые на руку обитатели властных этажей и Интернета, тогда как другим, честным обитателям его, которым нечего прятать и которые прикрыты недремлющим оком компьютерных профессионалов, теперь придётся резко сократить процент уверенности в своей безопасности. И это, в первую очередь, простые американцы, народ дружелюбный, миролюбивый, отзывчивый на любую боль, справедливый, бескорыстный, беспечный, как ребёнок, народ, который резко отличается от своих «элит», исторически завязанных на приводной рукоятке, вращающей эту самую историю.
Но «элиты» эти сегодня вооружены опытом прошедших веков и пытаются с этих позиций трезво отвечать на вызовы нового века, и внимательно вглядываются в близкое, и даже в более дальнее, будущее не только одной, отдельно взятой страны, но и этой «песчинки в океане материального мира, голубого шарика, который несётся, вращаясь, сменяя день ночью, а ночь днём, согретый раскалённым нашим светилом».
А теперь о голосе из первой корзины, данным природой каждому при рождении. 74 года назад такой голос получил и автор этой публицистики, но вот случилось, такая жизнь, что 20 лет назад этот голос исчез при операции на голосовых связках в доисторическом, по нынешним временам, городе Фрунзе.Но вот, опять такая жизнь, 12 лет назад в Альбукерке, Нью Мексико моя дочь Ната нашла искусного отоларинголога Фредерика Фибера, который этот голос на 80% восстановил. Доктор Фибер оказался к тому же почти соотечественником из тогдашнего советского Горького, покинувшим СССР в подростковом возрасте. Однако и эти 80% постепенно слабели, и через 9 лет практически сошли «на-нет» И сейчас, спустя три года после такой потери, я оказался в Хирургическом Центре одного из лучших в стране Wake Forest госпиталя в северо-каролинском Winston Salem. Хирургический Центр предоставляет операционную бригаду во главе с опытнейшим хирургом доктором Стивеном Райтом, который попытается восстановить голос до тех же 80%.
Сегодня 31 октября, американский Хэллоуин 2013. Итак, прикидываю. 31-комбинация из 3 и 1, а наше фамильное самое счастливое число 13, и год 13, и те же цифры в комбинации. Всё будет ОК. Меня сопровождают жена и сноха, которая отстояла дорожную в 70 миль вахту за рулём.
И как же это всё случилось с русским эмигрантом, да ещё в таком возрасте? Это же дорогущая операция, да и кому он здесь нужен, в этой стране? Вот теперь «стоп». Всему начало вкратце озвучено в «Предисловии автора» к «Войне, и сразу после». Гражданство США в таком возрасте-это заботливый государственный «колпак» из достойной ежемесячной финансовой поддержки, пластиковой карты на продукты питания, которую принимает любой продмаг или лавка, но самое главное-государственные программы Medicaid/ Medicare, которые обеспечивают практически бесплатными лекарствами и открывают доступ к больницам, что параллельно поддерживается двукратным, в течение года, строго регламентированным тщательным медицинским обследованием.
И вот мы втроём в предоперационном блоке, вдоль длинных продольных стен которого разместились индивидуальные зашторенные «боксы», снабжённые медицинским оборудованием, следящим за физическим состоянием пациента с выводом информации на компьютер. Раздеваюсь догола, закутываюсь в заранее прогретую, ослепительной свежести больничную робу, на голове сетчатый берет. Лежу на «карете», опутанный датчиками, а медсестра откачивает 150 кубиков крови, которая будет использована при операции. Наш «бокс» под номером 27, что опять прибавило суеверного оптимизма-нечётные цифры моя слабость.
В течение почти часа перед нами прошли, каждый со своими вопросами и разъяснениями, все участники предстоящей операции-анестезиологи, медсёстры и братья, основной хирург с ассистентами, санитары-транспортники, а в конце этого парада возникли трое интернов-миловидная миниатюрная русоголовая девушка, крепкий коренастый паренёк еврейского типа, и высоченный, худой, тёмнокожий и горбоносый индус, сверкающий ослепительными белками глаз. Всё готово, «карета» мягко тронулась в операционную, приостановившись перед входом. Перекрестился, и почувствовал на лбу прикосновения губ моих встревоженных провожатых. Теперь они будут ждать результатов операции.
150 кубиков крови будут сепарированы в центрифуге, и оттуда возьмут лёгкую фракцию-смесь сукровицы с жиром. К этой смеси будет добавлена подходящая порция жировой ткани, взятой из надреза на моём, без малейших признаков ожирения, животе. Но хирург, улыбаясь, говорит: «Найдём сколько надо, и мы победим». Конечная композиция жировых клеток будет впрыснута в оставшиеся после прошлых операций стенки голосовых связок, что должно уменьшить просвет между ними. Тканевая составляющая этой композиции должна надежно вжиться в родственную ткань связок, и ожидаемые 80% натурального голоса, в случае успеха, будут восстановлены. Неужели это произойдёт? И неужели смогу снова подключиться к оставленным три года назад научным конференциям со своим «новым» голосом? Волку из «Красной шапочки» было проще, с ним возился кузнец.
Вся операционная бригада в сборе, на меня натягивают прозрачный пластиковый «намордник», успеваю заметить на настенных часах 1:30 по-полудни. Проваливаюсь…
Кто-то громко поёт в соседнем «боксе», голос женский. Это моё первое ощущение мира после провала. Поёт какая-то дама, возвращаясь к жизни после наркоза. Поёт самозабвенно, перемежая рождественские гимны современными шлягерами. Иногда пение прекращается, и я слышу, как она изъяснется с медсестрой, часто вскрикивая « жизнь прекрасна!». Это уже послеоперационный блок, соображаю. Те же зашторенные «боксы» вдоль стен, та же аппаратура, так же опутан датчиками, укрыт теплой стопкой пушистых покрывал, торс туго запелёнат, вроде всё нормально,только мой «бокс» теперь с номером 2, а на настенных часах ровно 3:30, и следующее ощущение заставляет конвульсивно скорчиться, с завистью вспоминая героя рассказа «Старый парк» замечательного прозаика Натальи Козаченко, который стал героем и моей рецензии на «Старый парк».
Что же делать? Вот так ситуация, говорить мне запрещено в течение ближайших двух суток, и песенная дама глушит все звуки, но терпеть уже почти нет сил. Как же так! Ведь целые сутки ни крошки, ни капли во рту, подчиняясь строгому предоперационному регламенту, а тут так прижало! Догадываюсь, что виной всему капельница, охраняющая организм от обезвоживания. Рядом сидит, отвернувшись, медсестра, давит на клавиши киборда. Свистнул, как бывало в детстве, и она, опытная, мгновеннно, ни о чём не спрашивая, протянула аккуратный пластиковый контейнер с откидной крышкой. Моя честь и больничная «карета» спасены.
Песенный концерт пришлось слушать полтора часа. Ровно в 5:00 появился мой хирург, сказал, что всё ОК, состояние после операции тоже ОК, и я могу покинуть госпиталь. Мгновенно сняты все датчики, и «карета» плавно заскользила в блок выписки. Здесь та же «боксовая» обстановка, но у меня теперь номер 13. Всё! Теперь надо ждать, когда наладится голос, тот самый, из первой корзины, только с уровнем 80%, и это, если повезёт. А вдруг и сердца удастся растревожить?