Зима выдалась снежной. Это была вторая зима в жизни Машки. Но ту, первую зиму, и зимой-то считать было не обязательно. Так, слякоть, постоянные дожди вперемешку с мокрым редким снегом да завывание ветра.
Эта зима была настоящей. Снега навалило под самую крышу козлятника. Морозно и тихо. Красиво. Даже для козы красиво. Машка была козой.
Всё хорошо, только вот еды маловато. До конца зимы сена на всех коз не хватит. Хозяева, посовещавшись промеж собой, решили избавиться от лишнего поголовья. Машка была лишней.
У любой козы две судьбы. Или рожаешь каждую весну козлят, отдаёшь людям молоко и пух, или - в котёл. Как вариант – на шампуры.
Первый вариант развития событий не исключает окончание козьей жизни по второму сценарию. Нож в горле - это самый естественный для козы конец. Для того и разводят их люди.
Машка не огулялась во время, как положено годовалой козе, была яловой. Значит - бесполезной. Зачем на холостую скотину корм переводить? Но её не зарезали. Её продали.
Машку Машкой звали только хозяева. Их дети и городские гости звали Машку на иностранный манер: "Эппл". Или даже вообще труднопроизносимо - "Ноутбук".
Именами этими, вернее прозвищами, Машка-Эппл была обязана тому обстоятельству, что на угольно-чёрных боках её, красовалось по большому ярко-белому яблоку.
Яблоки имели чёткий контур. Даже надкус, там где надо, был. Совсем как на торговой марке известного производителя компьютеров. Это маловажное обстоятельство делало Машку любимицей детей хозяев.
Но практические интересы возымели верх. Тем более, что и покупатель вскоре объявился. Это был старинный знакомец хозяев, решивший преподнести своей жене подарок на день рождения в виде шашлыка.
С большим трудом пробившись на своём небольшом джипике через снежные заносы на хутор, он не хотел ждать, пока хозяин зарежет и освежует Машку. Решил взять живьём. Боялся, что застанет ночь.
Машка, со связанными скотчем ногами, очутилась в багажнике автомобиля. Она раньше никогда не бывала в багажнике. Да и вообще в автомобиле не ездила. Было темно и страшно.
Машка пыталась брыкаться, громко блеяла, билась головой о крышку багажника. Но быстро устала. В горло впился острый край лопаты, неосмотрительно оставленной в багажнике её новым хозяином. Больно было брыкаться.
Машина не без труда выбралась из снежных заносов и резво покатила по ровной асфальтовой дороге. Путь был неблизкий, в город Азов. От хутора Лагутник, где родилась и жила Машка, до Азова по-прямой недалеко.
Но машина не самолет. По-прямой, через многочисленные протоки и ерики, не перелетит. Приходится ехать в обход, по широкой и длинной дуге.
Было уже темно, когда приехали в село Кулешовку, где жила тёща нового хозяина, и где предполагалось торжество. Джип въехал во двор, багажник открылся.
Женщины были крайне недовольны тем обстоятельством, что хозяин вместо обещанного мяса привёз живую козу. Он отшучивался, обещал им завтра утром много парного свежего мяса. А пока пусть оно погуляет в огороде. Потому что уже темно, и ему недосуг.
Машку развязали, выпустили в огород. Радостным лаем её встретил большой лохматый пёс. Он впервые в жизни видел живую козу и попытался, по привычке всех собак, ее схватить. Пёс не был псом охотничьим, но инстинкт есть инстинкт, он бросился вперёд.
Машка не испугалась. Собак она видела и раньше, на хуторе было два пса. Хуторские собаки помогали хозяевам пасти коз и были значительно крупнее этого рыжего щенка, возомнившего себя охотником. Острые рожки молодой козы быстро привели хулигана в чувство, он завизжал и отступился.
Люди ушли в дом. Коза принялась обследовать огород. Огород как огород, ничего в нём интересного для козы не было. Только под утро Машка нашла интересное.
Интересной была узкая щель, дырка в сетчатом заборе огорода. Машка не была бы козой, если бы не попыталась протиснуться в эту щель. У нее получилось.
Утром, выйдя во двор с острым ножом в руках, человек не обнаружил своей добычи. Коза была далеко. Цепочка следов вела от дырки в заборе в непролазные заросли камыша, начинавшиеся прямо за огородом. Человек махнул рукой и вернулся в дом.
Камыши, высокие и плотные, с толстыми шершавыми стеблями, Машка преодолела к утру. В таких дебрях ей ещё не приходилось бывать. Она упорно пробивалась через них, несмотря на глубокие порезы, оставленные острыми листьями камыша на нежной коже козьей мордочки.
Камыши кончились, когда на небе исчезли звезды. Наступил серый рассвет. Впереди лежала ледяная заснеженная равнина большого озера.
Машка не умела ориентироваться по звездам, компаса у неё тоже не было. Но она точно знала - ей надо туда, на другой берег. Где-то там ее дом, её козлятник.
Коза пошла через озеро. Было страшно. Под снегом лёд, а подо льдом вода. Много воды. Машка это чувствовала.
Перебравшись через озеро, путешественница снова очутилась в камышах. Снова мучения, снова порезы. Но эти камыши были помельче. Наконец, камыши кончились. За ними был довольно обширный луг, поросший редкими кустами боярышника и сильно занесённый снегом. Снега было очень много, Машке по шею.
Она отчаянно принялась торить тропу, пробиваясь грудью через снежную целину. Снег был сухой, не очень слежавшийся, но идти было трудно. Бурун снега вздымался перед грудью козы, сзади оставалась глубокая, почти ровная траншея с ямками, оставленными козьими ногами.
Машка почти плыла в белой сухой воде. Иногда проваливалась с головой в небольшие ямки, но всегда выбиралась, испуганно встряхивая бородой.
Преодолев очередную преграду, поднявшись на небольшой, но крутой склон, Машка оказалась на берегу обширного квадратного пруда. Пруд был замёрзший.
В отличие от озера, лёд его не был покрыт снегом. Пруд не был защищён по берегам зарослями камыша, ветер беспрепятственно сдувал снег с гладкой ледяной поверхности.
Машка осторожно ступила на лёд. Идти по льду было вовсе не легче, чем пробиваться через снежную целину. Копыта разъезжались на гладкой скользкой поверхности, коза постоянно падала. Падала, поднималась и шла.
Почти добравшись до противоположного берега, столкнулась с ещё одной бедой. Вдоль берега шла узкая полынья чистой воды. По-видимому, в этом месте били родники, вода не замёрзла, несмотря на морозы. Машка пошла вдоль полыньи, чутко принюхиваясь.
Наконец, полынья кончилась. В три прыжка одолев отделяющее от берега расстояние, коза всё-таки провалилась. Задние ноги её оказались в обжигающе-холодной воде. Изо всех сил рванувшись к берегу, вырвалась из страшного ледяного плена.
Машка обессилено стояла на берегу, тяжело поводя боками. Из открытого рта вырывались облачка белого пара, с живота тонкими струйками стекала вода и тут же замерзала прозрачными ледяными лужицами под ногами. Коза перевела дух.
На берегу пруда росли ивы. Это были красивые плакучие ивы. Тонкие жёлтые ветви их опускались до самой земли. Машка перекусила вкусными горькими веточками, прилегла под одной из ив. Закончился первый день её путешествия. Коза заснула, положив голову на передние ноги, чутко поводя ушами и вздрагивая всем телом во сне.
Ранний мутный рассвет застал её на ногах. Прогнув спину и потянувшись всем телом, коза встряхнулась. Тихо и мелодично зазвенели небольшие сосульки из смёрзшейся шерсти на её животе. Нельзя сказать, чтобы козе эта музыка понравилась.
За прудом простиралось обширное, глубоко вспаханное поле, занесённое снегом. Снега было немного, но идти по смёрзшейся пахоте было очень неудобно. Ноги заплетались, копыта скользили по бугоркам и ямкам смёрзшейся земли.
Преодолев пашню и небольшой лужок, Машка подошла к берегу ерика и легко, без особых приключений, преодолела протоку.
Очередное приключение ждало её на другом берегу. Целая свора одичавших собак бросилась в погоню за неожиданно появившейся добычей. Голодным бездомным собакам улыбнулось счастье в виде случайно забредшей на их территорию козы. Исход был очевиден. Для собак. Но не для Машки.
Высоко вскидывая ноги и задрав короткий хвостик, она легко и грациозно неслась по выкошенному лугу. Собаки почти догнали ее, но не успели схватить.
Взбрыкнув и высоко подпрыгнув, она оказалась на вершине небольшой копны сена, одиноко стоявшей на краю луга. Собаки лаяли и бесновались внизу, они не могли так высоко прыгать.
Машка топнула на них ножкой, выставив вперед острые блестящие рога. Собаки захлебывались лаем, истерично визжали, пытались добраться до вожделенной добычи. Но не могли они допрыгнуть до Машки. Лапы были коротки. Собаки устали, улеглись кружком на снегу вокруг копны с козой на вершине.
Машке стало скучно. Она выбила передними копытцами ямку в снежной шапке, покрывавшей стог, добралась до сухой травы. Удобно устроившись в теплом гнёздышке, принялась лакомиться вкусным луговым сеном. На копне сена, с обилием воды в виде снега, она могла и перезимовать тут, не опасаясь никаких врагов. Незаметно для себя Машка уснула.
Собаки или поняли неуязвимость козы, или им просто наскучило ждать неизвестно чего. Через время стая поднялась и, предводительствуемая старой рыжей сукой, затрусила гуськом в сторону хутора, видневшегося на горизонте.
Проснулась Машка поздно. Недоверчиво огляделась, не увидев собак. Попыталась сверху заглянуть под основание копны. Вдруг псы притаились там? Никого не было. Коза осторожно, на брюхе сползла с копны, потрусила в другую сторону от цепочки собачьих следов.
Через время она вышла на берег Дона. Река замёрзла. Осторожно переставляя ноги, Машка добралась почти до середины реки, до фарватера. Здесь ждала её неожиданность. Вдоль реки дымился паром широкий канал живой и чистой текучей воды. Вода была тяжёлой, свинцово-серой.
Канал проделали люди. Навигация по Дону не прекращается даже зимой. Раз или два в неделю по реке проходит ледокол, проводит за собой караваны сухогрузов, самоходных барж и других судов.
Местные жители приспособились. Собираясь в гости в соседний хутор или город на другом берегу реки, берут с собой "кайку", небольшую лёгкую лодочку.
Идут по льду и тянут за собой на верёвочке алюминиевую лодчонку. Подойдя к каналу во льду, спускают кайку на воду, переправляются на другой берег. Выбравшись из лодки, вытягивают её на лёд и идут дальше. Кайка опять волочится на верёвочке.
У козы кайки не было. Приходилось искать другой выход. Пройдя вниз по течению около километра, Машка, не найдя переправы, вернулась к своим следам. Пошла в другую сторону по берегу дымящегося паром канала. Переправы не было. Вернулась. Постояла. Легла на лёд, отдохнула. Решения не было.
Машка вскочила на ноги, разбежалась и прыгнула. Прыгнула далеко. Но до противоположного берега было ещё дальше. Ледяная вода обожгла всё тело, течение подхватило и понесло.
Коза гребла изо всех сил, но сил было мало. Отфыркиваясь от воды, попавшей в нос, прядая ушами, коза молотила воду передними ногами, изо всех сил работала ногами задними.
Вот и спасительный, желанный берег канала. Выбраться на него не было никакой возможности. Лёд скользил под мокрыми копытами, ледяная шуга проваливалась и мешала, течение тащило вниз. Коза заблеяла отчаянно и безнадёжно.
Из последних сил она рванулась вперёд и вверх. Удалось зацепиться одним копытом за небольшую выбоинку во льду, вторая нога скользила, выворачиваясь в суставе и причиняя нестерпимую боль.
Вдруг и второе копыто зацепилось за неровность, за небольшую льдинку, примёрзшую к ледяному берегу. Одним махом выбросила Машка мокрое, продрогшее до костей тело на лед, остановилась в изнеможении.
Она стояла, опустив голову и тяжело поводя боками с белыми мокрыми яблоками на них. Со свистом и хрипом качали лёгкие холодный стылый воздух. С Машки потоком стекала вода.
Отдышавшись, коза встряхнулась всем телом, подняв веер радужных брызг. Задрожала шкурой, пытаясь стряхнуть как можно больше воды.
Машка побежала. Она инстинктивно чувствовала, что нужно бежать. Бежать, чтобы согреться, чтобы не простудиться. Бежать, чтобы высохнуть, чтобы выжить. Она неслась вперёд длинными прыжками, вытягивая вперёд шею и задорно взмахивая коротким хвостиком.
Впереди - пологий песчаный берег, свечки редких тополей, по-зимнему голых. За тополями серебрятся густые заросли дикой маслины, по-научному именуемой "Лох серебристый". Коза с ходу ворвалась в непролазные дебри.
Козы едят всё, что растёт. И даже то, что давно расти перестало. Например, коза запросто может насытиться корой, обглоданной с заготовленных на зиму дров.
Но красивый кустарник с красивым названием "Лох серебристый" козы не любят. По причине того, что весь он усеян длинными и острыми шипами. Причем так усеян, что и не видно сразу, шип это или просто веточка.
Один из таких длинных, острых и крепких шипов вонзился Машке в бок. Она по первости даже не заметила этого, продолжала продираться через заросли. Длинная неровная алая полоса, прочертила белое яблоко на её боку. Красные бусины крови упали на яркий белый снег.
Машка выбралась на чистое место. Небольшая поляна, поросшая хамызником, прошлогодним бурьяном и коричневыми стеблями конского щавеля, была перед ней. Машка успокоилась, немного похрумкала бурьяном, побрела дальше.
Дальше снова были камыши и спуск к берегу большого рукава Дона, именуемого Каланчой. Машка без приключений перебралась на другой берег, вышла на окраину большого хутора. Это был не её хутор. Коза решила обойти его стороной.
И не особо отдалилась она от крайних куреней хутора, но неожиданно встретила людей, идущих цепью. Это были местные охотники.
Машка не испугалась, продолжала идти навстречу, как ни в чём не бывало. Охотники удивились, встретив животину так далеко от жилья. Один из них, молодой и слегка выпивший, считал, что домашние животные живут дома.
То, что удалилось от дома на сто метров, уже не домашнее животное, а дичь. Он припал на одно колено, тщательно прицелился, взял упреждение и выстрелил из двух стволов сразу, дуплетом.
Машка испугалась звука выстрела, остановилась как вкопанная. Это её и спасло. Крупная дробь веером подняла фонтанчики снега прямо перед её мордой. Машка бросилась бежать.
Но побежала она не от охотников, а навстречу им. Проскочив между двумя парнями, оторопевшими от неожиданности, коза бросилась наутёк.
Вслед неслось улюлюканье и выстрелы. Большинство охотников стреляли вверх, в воздух, но были и такие, кто норовил пристрелить козу. Не получилось. Машка снова спаслась. Её прикрыли негустые кусты.
Опустив голову, уныло свесив уши, коза брела по неглубокому снегу. Она ничего не понимала. Люди всегда заботились о ней, кормили. Даже расчесывали шерсть и выбирали репьи из хвоста.
Маленькие люди играли с ней, когда она была молодой козочкой. Собаки охраняли её от волков и других неприятностей.
Мир перевернулся. Теперь люди стреляют в неё, собаки хотят растерзать и сожрать. Козе было непонятно и страшно. Она хотела побыстрее уйти из этого страшного мира, вернуться в тихий и спокойный козлятник.
Машка без труда преодолевала небольшие ерики, заросли камыша и луговины, всё ближе и ближе приближаясь к дому. Вот, наконец, и последний ерик, называемый людьми Лагутник, с одноименным малюсеньким хутором на берегу.
Перебравшись на другой берег, Машка осторожно подошла к знакомому подворью. Уже было темно, сияла, как дырка в небе, далёкая белая луна, мерцали большие яркие звёзды. Собаки спали. Все остальные тоже.
Приблизившись к невысокой плетнёвой ограде козлятника, Машка присела на задние ноги и, распрямившись как сжатая пружина, перескочила через забор.
Просунула нос в щель неплотно притворенной двери козлятника. Пахло козлом, молоком и навозом. Какой родной запах!
Машка протиснулась в дверь, принюхалась, выбрала себе местечко и улеглась спать, привалившись боком к одной из товарок. Она была дома.
Утром хозяйка, пришедшая доить коз, была весьма удивлена неожиданным Машкиным появлением. Удивился и хозяин. Только дети, приехавшие к родителям на каникулы из интерната, ничему не удивлялись. Они принялись играть и забавляться с Машкой.
Три дня ничего не происходило особенного. На четвёртый приехал знакомый джипчик. Из него вышел человек. Это был тот самый человек, что на прошлой неделе увёз Машку.
Он огорчился её побегом, но не очень. Теперь он приехал купить другую козу, но в готовом для шашлыков виде.
Он сразу узнал Машку. Да и трудно было не признать ее. Белые яблоки Эппл украшали только её. Приезжий обрадовался, ведь это была его коза. Хозяева не возражали. Деньги были уплачены и потрачены.
Машкин новый хозяин взял её за рога, подтянул к прочному дубовому колу, неизвестно зачем торчавшему у забора. Короткой веревкой привязал козу так, что её лоб плотно упирался в кол.
Машка брыкалась, пыталась вырваться. Потом, уже привязанная, широко расставив ноги, бодала кол, пыталась приподнять его и вырвать. Потом она устала и стала ждать, что будет дальше.
Дальше было просто. Приезжий человек подошел к успокоившейся козе и перерезал ей горло. Перерезал одним движением, как будто всю жизнь только тем и занимался, что резал коз.
Хрипело и булькало в раскромсанной гортани, ярким красным горячим фонтаном хлестала кровь на кол и утоптанный снег вокруг него. Снег подтаивал и съёживался.
Когда коза перестала биться в предсмертной агонии, и конвульсии прекратились, человек аккуратно отделил машкину голову от тела. Ножки с острыми копытцами бросил собакам.
Снятая шкура повисла на заборе. Белые яблоки на шкуре были перепачканы кровью и сморщились.
Человек аккуратно разделал козу, сложил мясо в большие синие полиэтиленовые пакеты, уложил в багажник. Остался один пустой пакет.
Человек подумал, наклонился, отвязал Машкину голову. Сделал два глубоких надреза под нижней челюстью. Вывалился длинный, шершавый и синий язык. Человек вырезал его под корень, отправил в свободный пакет. Шкуру оставил хозяину.
Постоял, подумал. Поднял из снега Машкину голову, внимательно посмотрел на неё и насадил на кол. Отобрал у собак козьи ножки и алюминиевой проволокой прикрутил их к основанию кола.
"Памятник героической козе!"- сказал он грустно и усмехнулся.
Умыл руки, сел в джип и уехал жарить шашлыки.
Шкуру Машкину выделали. Получился красивый коврик, который украшает горницу в небольшом доме бывшего Машкиного хозяина. Приезжие удивляются красивому яблочному рисунку на коврике.
Время, дожди и ветер сделали свое дело, очистили череп Машки от остатков кожи и мяса. Теперь он белеет на колу, украшенный черными блестящими острыми рожками.
Хозяин хутора, иногда выпив пару бутылок пива или стопочку самогона, любит рассказывать приезжим гостям о героической козе Машке, в три дня проделавшей труднейшее путешествие по незнакомой дороге и вернувшейся домой.
Он не знает, да и не может знать истинных приключений, выпавших на долю козы. Каждый раз его рассказ обрастает новыми и новыми интересными подробностями.
Заканчивается повествование всегда одинаково.
Как пророк подняв заскорузлый палец вверх и, как древнегреческий философ закатив глаза, хозяин не говорит, а вещает:
"Кому суждено быть зарезанным, тот не утонет"!