Их принесли из магазина в плотной картонной коробке. Они лежали на боку, тесно прижавшись друг к другу, разделенные лишь тонким листом папиросной полупрозрачной бумаги.
Дома полуботинки вытащили и поставили рядышком на полу прихожей. Они были очень красивы. Той красотой, что присуща лишь новым, еще не бывшим в употреблении вещам. Коричневая кожа, цвета спелого лесного ореха на округленных носках, плавно перетекала к бокам в цвет почти черного горького шоколада. Ранты, отстроченные крученой шелковой нитью в тон кожи и ею же выстроченные растительные узоры на боках, там, где пробиты дырочки для шнурков. Шнурки тоже были шелковыми, что не очень практично, - сколь туго не завязывай бантик, скользкий шелк постоянно норовил распустить узел. Зато шнурки венчались прочными металлическими наконечниками, сулившими надежную защиту от разлохмачивания. Каблуки были не очень высокими, но в данном случае это было и лучше.
Солнечный луч проник через кухонное окно и отразился в сверкающей коже, отчего полуботинки стали еще красивее. В прихожей явственно ощущался запах новенькой кожи и обувной краски.
Затем один полуботинок поставили на полку под вешалку, а второй обули. Притопнули ногой, проверяя удобно ли, и полуботинок отправился вон. Хлопнула входная дверь и второй, назовем его левым, остался в одиночестве.
Прошло время, и правый вернулся. Он занял место рядом с напарником и стал взахлеб рассказывать об увиденном. Впечатления переполняли его, До сих пор, не считая заводского конвейера и стенок родной коробки, они с левым ничего не видели. Левый слушал, пытался увидеть удивительный мир глазами правого и не мог дождаться, когда же и его выведут в свет. Но дни шли за днями, и уходил всегда только правый. Левый же неизменно оставался на своем, отведенном ему изначально, месте на обувной полке под вешалкой.
Сначала в нем проснулась зависть, переросшая в раздражение. А потом, по мере того, как шло время, раздражение и зависть сменились брезгливым высокомерием. Смена настроения произошла оттого, что он оставался все таким же новеньким и красивым, пахнущим свежей кожей. А правый менялся. На носу его появились потертости и царапины, каблук сбился и правый стал каким-то скособоченным. И запах. Куда исчез чудесный аромат свеженькой кожи? Теперь правый издавал явственный запах пота, который не мог перебить даже крем, которым усердно теперь потчевали правого, стараясь замаскировать ссадины и царапины. Левый пытался, насколько позволяла тесная полка, отодвинуться подальше и больше не слушал рассказы собрата. Он жалел его, считая убогим.
Так и шло. Левый сиял нетронутой красотой, а правый все больше старел. У него даже появилась на боку заплата. Справедливости ради, левый признал, аккуратная, но – ЗАПЛАТА. А еще спустя время у правого отстала подошва. Левый ему не сочувствовал. Сочувствовать ущербным? Ну, уж нет. Правый ему – не пара!
А на следующий день из магазина принесли картонную коробку с новенькими полуботинками. До чего же они были красивы.
А те, кому прибыла смена, были выброшены на помойку.
Оба.