AНТИПОДЫ
Вместе с Пушкиным в Лицее учился барон Модест Андреевич Корф (1800-1876). В лицейских песнях Корфу было дано смешное прозвище: Дьячок Мордан.
Среди лицейских воспитанников-немцев, к кому Пушкин не испытывал ни малейшей симпатии и до конца жизни обходил вниманием, был Корф.
Корф единственный, кто оставил крайне негативные записки о Пушкине как о человеке, высоко ценя при этом его поэтический дар.
Вот что писал Корф: «Между товарищами, кроме тех, которые сами писали стихи, искали его одобрения и протекции, он не пользовался особенной приязнью… Пушкин в Лицее решительно ничему не учился, но уже блистал своим дивным талантом… Он пугал начальников злым языком, и они смотрели сквозь пальцы на его эпикурейскую жизнь… Вспыльчивый до бешенства, вечно рассеянный, вечно погруженный в поэтические свои мечтания и с необузданными африканскими страстями, избалованный от детства похвалой и льстецами, Пушкин ни на школьной скамье, ни после в свете не имел ничего любезного, ни привлекательного в своем обращении… Пушкин не был способен к связной беседе, были только вспышки или рассеянное молчание… В Лицее он превосходил всех чувственностью… предавался распутству всех родов… непрерывная цепь вакханалий и оргий… Пушкин не был создан ни для света, ни для общественных обязанностей, ни даже для высшей любви или истинной дружбы… В нем не было ни внешней, ни внутренней религии, ни высших нравственных чувств… Пушкин представлял тип самого грязного разврата…»
Жизненные обстоятельства переодически сближали этих столь несхожих между собой людей: после шести лет совместной учебы они в течение пяти лет жили под одной крышей в доме на Фонтанке, в доме Клокачева.
"Однажды у них произошел даже бытовой конфликт из-за того, что Корф побил слугу Пушкина, устроившего пьяную драку со слугой Корфа. Услышав крик слуги, Пушкин выбежал на лестничную площадку и вступил с Корфом в перебранку, требуя от него извинения. Но, получив отказ, он вызвал Корфа на дуэль и направил к нему своего друга Соболевского в качестве секунданта. На письменный вызов Пушкина Корф ответил запиской:"Не принимаю вашего вызова из-за такой безделицы, но не потому что вы Пушкин, а потому что я не Кюхельбекер." Сочиняя эту записку Корф, по-видимому, помнил,какие каверзы Пушкин устраивал Кюхельбекеру, называя его, однако, в стихах другом".
Барон М. А. Корф, недоброжелательный сосед, так описывает пушкинский быт:
«Дом их представлял какой-то хаос: в одной комнате богатая старинная мебель, в другой пустые стены или соломенный стул, многочисленная, но оборванная и пьяная дворня с баснословной неопрятностью; ветхие рыдваны с тощими клячами и вечный недостаток во всем, начиная от денег до последнего стакана… Все семейство Пушкина взбалмошное. Отец приятный собеседник, но пустой болтун. Мать не глупая, но эксцентричная, до крайности рассеянная. Ольга из романтической причуды обвенчалась тайно. Лев добрый малый, но пустой, вроде отца».
Аккуратному Корфу органически претило семейное пушкинское легкомыслие. К тому же на Фонтанке между Корфом и Пушкиным чуть не произошла дуэль из-за пьяного дворового человека Пушкина, который забрался к Корфу и затеял драку с его лакеем.
Корф вспоминает, что должно же было быть в Пушкине нечто, что подняло его на недосягаемую высоту, и прибавляет: «Единственная вещь, которой он дорожил в мире, – стихи, под которыми не стыдно подписать имя Пушкина. У него господствовали только две стихии – удовлетворение плотским страстям и поэзия. В обеих он ушел далеко».
«Вечером после классных бесед, когда прочие бывали или у директора, или в других семействах, Пушкин, ненавидевший всякое стеснение, пировал с этими господами (лейб-гусарами) нараспашку. Любимым его собеседником был гусар Каверин, один из самых лихих повес в полку».
На этом месте записок барона М. А. Корфа князь П. А. Вяземский сделал следующее примечание: «Был он вспыльчив, легко раздражен, это правда, но когда самолюбие его не было задето, был особенно любезен и привлекателен, что доказывается многочисленными приятелями… Ничего трактирного в нем не было, а еще менее грязного разврата. Он не был монахом, а был грешен, как и все мы в молодые годы. В любви его преобладала вовсе не чувственность, а скорее поэтическое увлечение, что, впрочем, и отразилось в его поэзии… В гусарском полку Пушкин не пировал только нараспашку, а сблизился с Чаадаевым, который вовсе не был гулякой. Не знаю, что было прежде, но со времени переезда Карамзиных в Царское Село Пушкин бывал у них ежедневно по вечерам. А дружба его с Иваном Пущиным?»
Пушкин и Корф были абсолютными противоположностями в человеческом и духовном плане.
"Какие бы взаимоотношения между лицеистами ни складывались, в закрытом учебном заведении, после выпуска они ревностно следили за служебными успехами и светским положением друг друга. Особенно легко это было сделать Корфу и Пушкину, которые жили по соседству вплоть до отьезда поэта на юг."
Между Корфом и Пушкиным после его женитьбы и получения звания камер-юнкера сложились светские отношения. "Они изредка виделись при дворе, на балах,на ежегодных годовщинах лицея."
Летом 1833 года Корф направил Пушкину письмо с просьбой доставить ему перевод для своего знакомого и поздравил поэта с рождением сына Александра.(06.07.1833).
В ответном письме Пушкин писал "Радуюсь, что на твое письмо могу ответить утвердительно и исполнить твое приказание. Сердечно благодарю за поздравления."
Прослышав, что Пушкин работает над историей Петра Великого, Корф прислал ему с письмом от 13.10.1836 года составленный им каталог иностранных сочинений, касающихся личности Петра.
За несколько дней до смерти Пушкин посетил тяжело больного Корфа, который не мог предположить, что видится с ним последний раз.
Корф был членом организационного комитета по сооружению памятника Пушкину, но не дожил четырех лет до его открытия.
Модест Андреевич Корф родился в Петербурге.
Отец его, барон Гейнрих Ульрих Казимер (1765 - 1823), был курляндским помещиком и в конце 18 века находился на службе в Пруссии. В 1797 году переселился в Петербург, поступил на службу вице-президентом юстиц-коллегии, впоследствии он сделал хорошую карьеру, стал сенатором.
мать Корфа, урожденная Смирнова Ольга Сергеевна (1780 - 1844) была русской.
В 1811 г. одиннадцатилетний Модест поступил в Царскосельский лицей, только что основанный по проекту знаменитого М.М. Сперанского.
По словам Корфа, у всех тридцати принятых мальчиков были «самые ничтожные предварительные сведения". За время обучения лицеисты изучали науки с азов до философских обозрений.
Через 6 лет он был выпущен из Лицея в чине титулярного советника шестым по списку.
Корф состоялся и как незаурядный писатель. В 1820 году, 20-и лет от роду,
Корф составил и напечатал первую книгу по русской стенографии.
Сейчас это — библиографическая редкость.
Книга называлась «Графодромия, или искусство скорописи, сочинение Астье,
переделанное и примененное к русскому языку бароном Модестом Корфом».
Посвящена книга Царскосельскому лицею.
Был женат на баронессе Ольге Фёдоровне Корф (1810—1884),
дочери обер-коменданта в Митаве, барона Фёдора Фёдоровича Корфа (1760—1813)
и Марии Сергеевны Смирновой.
По рассказам сына писателя М. Загоскина:
«Ольга Фёдоровна была некрасивая собой и мало светская, но умная и образованная, она отличалась замечательною добротою и любовью к ближнему... Корфы жили в полном согласии
и любви, и добрейшая Ольга Фёдоровна во всем старалась уступать мужу — даже в игре в карты, до которых была большая охотница."
В браке имели сына и трех дочерей.
Брак был счастливым, по воспоминаниям Я. К. Грота в семействе Корфа был
«патриархальный быт, посреди которого он вырос в доме своих родителей,
благочестие, полное согласие между членами семьи, гостеприимство, доброта, ласка ко всем были отличительными чертами этого быта».
Когда Корфу задавали вопрос, почему Пушкин не посвятил ему ни одного стиха,
он спокойно отвечал: "Если бы больше прожил, то посвятил бы".
Источники:
Книги Альберта Обгольца "Русские писатели и немцы России"(2010).
Фото: М. А. Корф, 1865