Некрасивое, но доверчивое открытое лицо светится абсолютным счастьем. И это притом, что его украшают огромный фингал, распухшие нос и щека. Почему – то именно таким он вспоминается мне сейчас. Мой друг - Курмет.
Инвалид детства, физически слабый, чтобы не сказать немощный, и вместе с тем (или вопреки) – настоящий мужчина. В том самом смысле этого слова, которые многие подзабыли – мужественный, сильный, справедливый.
Человек немного не от мира сего и понятный, как армейский устав. По – детски наивный и незаменимый на рабочем месте. Безоговорочный глава семьи и безусловный авторитет для своих детей.
Наш Форест Гамп. Помню, мы с женой смотрели одноименный фильм, и время от времени восклицали: «Ну, точно, как Курмет. Такой же тормозной». Мы любили его. Просто нет такого слова, которым можно выразить тот удивительный сплав своеобразного ума, твердого характера и незащищенной, не затвердевающей с годами души.
Мне жаль, если вы его не знали. И уже не узнаете….
Мы учились с ним в одном классе, хотя он был на два года старше – в начальной школе его дважды оставляли на второй год. Наверное, в городе учителя направили бы его в какое-нибудь специализированное учебное заведение, но в ауле*, где мы жили, к счастью такого не было, и Курмет учился вместе со всеми остальными детьми. Некоторые смеялись над его неровной спиной, хромой ногой, а главное – над блаженной бесхитростностью и душевной открытостью. Но его стремление – ничем не отличаться от других и те усилия, которые для этого ему приходилось прилагать – заставляли замолкать самые злые языки. Достаточно было один раз увидеть, как Курмет истязает себя на спортивных занятиях, корпит над учебниками. Конечно, у него плохо получалось…
…После окончания школы мы, пятеро друзей, подались в город. Четверо устроились работать на шахту, Курмет – киномехаником в кинотеатр. А он больше всех из нас хотел стать шахтером. Он хотел быть как все, и не терпел поблажек, жалости и снисхождения. Моя жена как – то сказала: «Бог не дал Курмету физической силы, но наградил доброй душой и большим сердцем». И правда, мы часто по – хорошему, завидовали ему, потому что жизнь его была наполнена смыслом, добротой и каким – то правильным порядком.
Вернемся к началу нашей истории, когда Курмет бесстрашно ввязался в драку, заработав в ней те самые синяки.
В тот вечер я шепнул ему: «Курмет, беги!», собираясь по возможности сделать то же самое, но чуть позже. Драться втроем против четверых здоровяков, среди которых один кандидат в мастера спорта, было бессмысленно и неразумно. К тому же они были на своей территории. А мы, общежитские парни из Майкудука, на улицу Джамбула, известную своими хулиганами, ездили к девушкам из музыкального училища. Местным, это, разумеется, не нравилось, вот они нас и подкараулили, выставив на передовую свои лучшие силы. Слово за слово…Классическая прелюдия не оставляла сомнений: дело идет к драке.
Силы были неравные, поэтому мой план был такой: Курмет, от греха подальше, убежит первым, мы с Бисеном, для видимости немного помахаемся, а потом гордо, как бы по важным делам, покинем поле брани. Рассчитывая на эффект неожиданности, я подпрыгнул и врезал кулаком в ухо самому большому противнику. В ответ – пушечный удар, и я летел в снег с нехорошей мыслью, что все идет не совсем по моему плану. Но тут моим глазам открылась неожиданная картина: на руке моего обидчика мертвой хваткой повис Курмет. Мне оставалось только пнуть врага в голеностоп. В общем, мы явно лидировали…Вскоре из женского общежития выскочили девушки, комендант, кто – то крикнул, что сейчас приедет милиция, и обе стороны дерущихся разбежались.
На другой день сидим в общежитии, мирно пьем чай, разбираем подробности вчерашней драки. Открывается дверь, входит Курмет. Неожиданно кудрявый. На носу – очки с темными стеклами. Одет в цветную рубашку с запонками. В лацкане пиджака торчит цветок. Ботинки начищены. На шее – стильно завязанный платок. Немая сцена. Напомню, действие происходило в 1973-м году. В таком прикиде можно было видеть разве что артистов по телевизору.
- Правда, не узнать? – говорит. – Это я на всякий случай, если нас менты будут искать. Ребята! – продолжает без всякого перехода, - я был в больнице (надо отметить, синяки у него на лице действительно требовали осмотра врача), там столько красивых девчат! Я с одной медсестричкой уже познакомился. Вот где надо искать!
К слову, на той медсестричке он вскоре и женился. И никто не удивился, когда он женился на этой славной девушке, которая любила его всю жизнь. И семья у них была дружная и счастливая. Он был той каменной стеной, за которой надежно и спокойно.
И шахтером он стал. Как мечтал. К тому времени мы, наоборот, с шахты уволились – кто ушел в бизнес, кто просто нашел работу полегче. А Курмета, в середине 90-х, приняли машинистом электровоза. Я знаю: он работал честно, самоотверженно, подавая пример другим. Наш замечательный тормоз!
Никто его не продвигал, не просил за него, просто, думаю, шахтное начальство уловило момент, когда он созрел для новой должности, и три года назад назначило его бригадиром транспортников.
А недавно мы его похоронили. Двое пьяных подонков до смерти забили его железными прутьями прямо на территории шахты. Никто не остановил их. Хотя, возможно, достаточно было нескольких слов для того, чтобы в затуманенных алкоголем мозгах пробудился какой – то здравый смысл и присмирел зверь. Глядишь, протрезвев, еще и благодарны были бы тому, кто прикрикнул: «Эй, вы, что делаете?!». Никто не крикнул.
Теперь эти двое сядут в тюрьму.
Курмета не вернешь.
По словам свидетелей, накануне он сделал им замечание за то, что они пили на рабочем месте, требовал, чтобы они убрались с шахтного двора.
Это на него похоже.
Никогда для него вопрос совести и справедливости не зависел от физической силы. А хитрости, с самого рождения, в нем не было заложено ни грамма.
Бог не дал ему чувства страха и самосохранения.
Прости и прощай, Курмет!