Идти навстречу всем ветрам,
и отдавать себя и любить
Валерия вошла в темноту чужого подъезда, встретившего ее тяжёлым запахом старых лестниц и пыли, десятилетия копившейся по углам. Впереди алым маячком светилась кнопка занятого лифта - сверху кто-то спускался. Поймав себя на мысли, что этот тревожный огонёк, как стопсигнал, предупреждает об опасности, она в который раз с грустью подумала, что находится в ловушке из которой нет выхода.
Отступив в глубокую тень под лестницей, Валерия подняла воротник плаща. По времени, это могли быть только они... Сердце билось так сильно, что рука с трудом удерживала воротник. Алая кнопка на чёрной стене описывала круги, напоминая бенгальский огонь в новогоднюю ночь. Глухо стукнул лифт, словно занавес, разошлись узкие двери и на белой стене ярко освещённой кабины, как на экране, возникли целующиеся фигуры. Рассмеявшись, не разнимая рук, они шагнули в темноту и исчезли.
Стараясь справиться со своим отчаянием, мысленно отрезая все пути назад, Валерия решительно вошла в лифт. Уловив знакомый запах мужских духов в кабине, она закрыла глаза и на миг ощутила его присутствие здесь, сейчас, и это чувство не пропало, а только усилилось, когда лифт, негромко стукнув, открыл двери на пятом этаже. Ключ легко повернулся в замочной скважине. Тот же запах, что и в лифте, тот же эффект присутствия вёл её по длинному узкому коридору. Толкнув незапертую дверь, она вошла в маленькую комнату, окно которой было затенено сиренью, стоящей на подоконнике.
Ревниво, впитывая каждую деталь, разглядывала Валерия комнату, пытаясь определить – хорошо ли им вместе? И, с отчаянием, убеждалась – да, хорошо. И не уйти было из этой уютной чужой спальни, как будто, пока она находилась здесь и ей, рыжей Валерии, перепадало его внимание, согревала его нежность и страсть. Казалось – это её безделушки валяются под ногами, её платья видны в полуоткрытую дверь дорогого шкафа, её ждёт помятая, небрежно застеленная постель. Как зачарованная, она не могла двинуться с места, страстно желая остаться здесь, воплотиться в ту, счастливую женщину, дышать с ним одним воздухом и жить, как они – не разнимая рук... Безнадежно.
Глубоко вздохнув, забрав взглядом все, что хотелось унести, Валерия выскользнула на лестницу и пешком пошла вниз, ощущая, как сбивая ритм сердца и мешая уходить, тянется за ней шлейф воспоминаний, сладкий, душистый, перевитый негромкой ночной музыкой, но такой тяжёлый, томительный и неотвязный...
С Владимиром она познакомилась в ранней юности, девчонкой с копной рыжих волос на умной голове и со спортивной фигуркой, мало похожей на тела женщин, с которыми любил встречаться он. И так уж получилось, что она сразу присвоила его себе, всего, с его скромной комнатой в коммунальной квартире, с невзрачной преданной ему мамой и даже с женщинами, которые время от времени появлялись у него. Она не ревновала, не злилась, они ей просто мешали. Валерия ждала случая, когда он сам оставит их, отодвинет, как ненужные стулья и позовёт её.
Шли годы. Жизнь продолжалась. Владимир женился. Она вышла замуж, по-прежнему, внутренним чувством, следуя за ним, нигде не расставаясь, воспринимая их короткие встречи и параллельные жизни, как своеобразную форму своего любовного с ним существования.
Со временем Валерия совсем перестала ждать перемен, считая, что жизнь сложилась - такая, как она есть. И вдруг, вопреки всему положенному на чашу весов терпению, вопреки приближающемуся забвению, которое несёт долгое, бесцельное ожидание чуда, в её квартире раздался телефонный звонок! Его звонок. Он звал её. Она ему нужна. Сегодня, сейчас. Валерия легко включилась в разговор - ведь этот «роман» писала она и было так естественно, что он продолжался. Договорилась о поездке на теплоходе, но повесив трубку, долго, в недоумении, не могла решить, что же ей нужнее – фантазии или реальность? Если реальность, то не уйдет ли она, эта реальность, как проснувшийся родник, вновь под землю? Сможет ли она связать концы разорванной цепи потом и снова жить, питаясь своим воображением?
Через переполненный зал ресторана на теплоходе, Валерия шла не оглядываясь, зная, что хороша, гордая тем, что нравится окружающим и, что наконец-то, может принести эту красоту тому, кому, как ей казалось, она изначально была предназначена. Стройная, изумительно рыжая, с тяжёлым узлом уложенных на затылке волос, делающим её осанку ещё красивее, она с просветлённым лицом шагнула навстречу родному, так легко захватившему её в плен, красивому, но заметно постаревшему, мужчине.
Владимир взял её руки. Его уверенные ладони, тёплые и мягкие, были именно такие, как она помнила, как ощущала в своих лучших снах. Её охватило чувство долгожданного покоя, захотелось прижаться лицом к родным рукам и не видеть ничего вокруг.
Когда они сели за стол, Владимир стал предлагать выпивку и какую-то еду, открыто и удовлетворенно разглядывая её, усмехаясь по своей давней, смущающей её привычке. Сделал один ничего не значащий комплимент, пригласил на танец, но в дальнейшем, увы, говорил только о себе. Это удивляло и тревожило Валерию. Кругом шел негромкий разговор, склонялись официанты, звенела посуда, первую мелодию заиграл оркестр, а она не могла насмотреться на него, любила и старалась не думать об эфемерности своего счастья. Будь, как будет! Такова её песня. Наконец-то она вошла в образ его женщины, его любимой женщины и всё было так, как мечталось ей много лет назад, стоя в полутёмной комнате чужого счастья.
Валерия разрумянилась, короткие золотистые локоны выбились из причёски и сияли вокруг лица, делая её моложе и желанней. Вокруг них соткалась аура, которая не давала ей видеть сидящих в ресторане людей, заволакивала изображение, пропускала лишь свет, тепло и звук его голоса. Сколько раз, слушая по радио передачу «Встреча с песней», она в волнении замирала – настолько красивый голос диктора был похож на его, любимый... Она купалась в мягком влечении, исходившем от его рук, взгляда, насмешливого голоса. Это было слишком хорошо и не могло продолжаться вечно. Как сделать, чтобы мгновение не кончалось, как остановить этот кадр и себя в нём?!
Валерия понимала, что каждый шаг за этот мистический круг может непоправимо изменить её жизнь, но ведь придётся его сделать и не лучше ли сделать его сейчас? Она не выдержала и встала. Удивлённый её молчанием, встал и он. Будто магнит включился в ней - сделав полшага вперед, на одну сладкую, долгожданную минуту Валерия приникла всем телом к любимому, но такому недоступному для неё, человеку и, не оборачиваясь, вышла в коридор.
Тепло и звук мигом отрубились стеклянной дверью. В прохладном вестибюле она подошла к зеркалу и машинально взглянула на своё отражение. Красивая, немолодая, слегка растерянная победительница с грустной улыбкой смотрела не неё. Тёмно-зелёное платье красиво сочеталось с медью волос и вишнёвой обивкой стен.
Вдруг сердце её заметалось – рядом в зеркале возникла девочка с копной рыжих, небрежно скреплённых на затылке волос, с гордо поднятой головой и вызывающим взглядом.
Время исчезло. Валерии показалось, что детство глянуло на неё из глубины прошлого... Она обернулась, в надежде, что видение исчезнет, но девочка действительно сидела перед ней и весёлое, юное лицо сразу напомнило ей об оставленном в зале человеке. Этот маленький двойник была его дочь. Она вспомнила, что Владимир взял её с собой в круиз, но Валерия никак не ожидала, что девушка так похожа на неё. Сквозь стекло она посмотрела в зал. Владимир был спокоен: то ли счастлив и уверен, что она никуда не денется, а скорее всего, равнодушен и сыт – безразличный, по-прежнему, к её судьбе.
Он не искал её. У него всё есть. И даже рыжая маленькая женщина навсегда прописалась в его жизни. А звонок – случайность. Просто перескочила игла, считывающая уготованные им пути, и, тут же, вернулась обратно, на круги своя.
Утром группа заспанных, неуклюжих туристов с теплохода поползла на скалы, отвесно поднимавшиеся из розовой утренней воды. На фоне неба они казались цепочкой муравьев идущих к намеченной цели. Все благополучно двигались вверх, ожидая, поддерживая друг друга, и лишь одна маленькая фигурка, то ли оступившись, то ли решив полетать, вдруг сорвалась вниз и, сверкнув на солнце красным фонариком волос, скрылась в воде.
Мужчине и девочке, стоящим на палубе прогулочного теплохода, всё происходящее казалось таким далёким и незначительным, что ни капли не взволновало их.