Во время войны в Новосибирск были эвакуированы многие театральные, музыкальные, научные коллективы. Папа стал работать в отделе науки и культуры Новосибирского обкома. Надо было поселить приезжих, дать возможность работать. Ещё строился театр оперы и балета, наша гордость. Он был открыт в мае 1945 года оперой Иван Сусанин. Ведущим в городе был драматический театр «Красный факел». Культурный уровень Новосибирска вырос чрезвычайно. Посещать спектакли, концерты стало престижным, почти обязательным. В 1944-ом году был создан Западно - Сибирский филиал академии наук, и в его составе транспортно - энергетический институт. Конечно, отец активно участвовал в этой работе. Такое большое внимание уделялось культурному и научному строительству, несмотря на то, что ещё шла война. Какой дальновидной была политика государства, сохранившей научный и культурный потенциал страны. Невольно сравниваешь с тем, что произошло в годы перестройки. Насколько бездарно, а точнее преступно были брошены на самовыживание лучшие культурные и научные коллективы.
Коммунальная квартира
После возвращения из Саратова я оказалась в большой коммунальной квартире и познакомилась с её жильцами. В первой большой комнате с балконом жила интересная, но удивительно неряшливая дама Мария Николаевна Мергенёва с дочкой, тоже Ирочкой, почти моей ровесницей. У девочки от рождения были недоразвиты руки: не было локтевых суставов, деформированы кисти рук, некоторые пальчики болтались на коже, как отростки. Но Ира приспособилась почти всё делать. Естественно, она стала моей подругой, и мы играли то у нас, то у неё. Затем шла наша большая комната-гостиная, а напротив неё была наша спальня, занимавшая комнату поменьше. Рядом с нашей гостиной была угловая комната Августы Ивановны, одинокой строгой женщины, не любившей детей. По крайней мере, в гостях у неё мы, девчонки, не бывали. Далее коридор делал поворот, и за ним была маленькая комнатка, где жила старушка, бывшая дворянка, с внучкой Наташей. Вот её мы любили посещать. Она научила нас играть в подкидного дурака, чем мы с удовольствием занимались, сидя на её кровати. От неё мы узнали несколько французских слов, например, la table. Наверное, мы ей надоедали, но она боялась ссориться с моими родителями и терпела наши бесцеремонные посещения. За этой комнаткой была большая коммунальная кухня с чугунной плитой, которую топили углём и дровами. Стояли кухонные столы каждой семьи. Напротив кухни была ванная комната с огромной ванной. Ей не пользовались, а хранили в ней картошку. Рядом с ванной был туалет, довольно грязный.
Мыться мы ходили в баню. Мама несла меня на руках и таз с бельём. Однажды зимой ветер сорвал с её головы беличий берет, одетый, как всегда: фик-фок на один бок, и унёс его через забор. Мама посадила меня в таз и полезла, утопая в сугробах, через забор. Хорошо, что берет лежал сразу за ним. В бане мама очень любила париться в парилке и меня туда затаски-вала. Мало того, натирала меня топлёным гусиным жиром. Кто-то ей сказал, что это полезно при параличе. Жир отвратительно вонял на всю парную. Удивляюсь, как остальные женщины терпели. Мне было очень жарко и душно, я почти теряла сознание. Сомневаюсь, что это было мне на пользу.
Любимым всеобщим развлечением было кино. Его показывали три раза в неделю (а может и реже) в клубе. Это был большой деревянный сарай с жёсткими сидениями. Фильм показывали по частям, между которыми был перерыв минут на двадцать для перематывания ленты. Чтобы как-то развлечься, мама велела мне что-нибудь рассказать. Я стала читать наизусть сказку Пушкина с выражением, как научила меня мама: « Три девицы под окном пряли поздно вечерком». Соседи с удовольствием слушали, а мама горделиво на них поглядывала. Ребятишки из бараков, сидевшие впереди, также услышали сказку и собрались около меня. В следующий перерыв они быстро прибежали и стали требовать: « Ну, давай скорей рассказывай!» Я с удовольствием выполняла их просьбу, поскольку видела их искреннюю заинтересованность.
Воспоминание о войне связано у меня с чёрной тарелкой радио. Как только передавались сообщения с фронта, все замолкали на полуслове и внимательно слушали. Меня также заставляли сидеть тихо, чему я неохотно подчинялась. За это сводки информбюро я не любила и хотела, чтобы их не было.
О победе мы узнали вечером 8-ого мая. Мама и я шли с прогулки к нашему подъезду, когда увидели, что кто-то бежит от ворот на территорию НИВИТа и кричит: «Победа!» Тут же подошли несколько человек. Посыпались вопросы:
- Откуда известно? Кто сказал?
- По телеграфу сообщили.
Конечно, все знали, что победа близка, но всё же восприняли это сообщение с некоторым недоверием. Только после официального заявления по радио радость стала безудержной. Утром 9-ого мая Ира Мергенёва и я сидели в умывальнике у неё на балконе и смотрели с 4-ого этажа на запруженную веселящимся народом улицу. Напомню, что представлял собой этот умывальник. По форме он напоминал стул. Вместо сидения вделана раковина, под которую подставлялось ведро. Вместо спинки узкий деревянный ящик, в который наливалась вода. Из него был выведен кран для умывальника. Такие сооружения широко использовались в домах без водопровода. В нашем доме вода была, и за ненадобностью умывальник выставили на балкон. В его раковине мы и сидели, чтобы лучше видеть, что твориться на улице. Было по-летнему тепло, и женщины были в ярких нарядных платьях. Играла музыка. Люди обнимались, целовались, плясали. Такого искреннего праздника, наверное, никогда не было.
Карачи
Летом я и мама поехали на курорт «Озеро Карачи», что находится в Чановском районе Новосибирской области, в барабинских степях. Он был славен целебными грязями ещё до революции, и в переводе на русский язык его название означает "Чёрная грязь". Действительно, в солёном-пресолёном озере, где, тем не менее, водятся маленькие красные рачки, на дне лежит чёрная-пречёрная блестящая грязь. Наверное, благодаря рачкам, она обладает каким-то неповторимым органическим составом, восстанавливающим больной организм, заживляющим раны. Озеро пахнет сероводородом, как морские водоросли, выброшенные волнами на берег. Этот запах смешивается с вольным степным ветерком и создаёт уникальную ауру, современно выражаясь. Недалеко от солёного находится совершенно пресное озеро. Между ними и расположились Карачи.
Во время войны здесь организовали большой госпиталь. Для него построили велико-лепную для тех лет лечебницу с пандусами, по которым могла проехать лошадь с телегой. На ней возили тех больных, которым тяжело было дойти до лечебницы. Водитель кобылы помогал сесть на синее одеяло, прикрывавшее сено на дне телеги, а потом сойти с неё. При входе был большой просторный вестибюль с полом из керамической плитки. Из него было два входа в рапное отделение и грязевое. Во всём чувствовался величественный размах, присущий сталинской эпохе. Так для больных был построен двухэтажный корпус для больных, a la усадебный дворец, с колоннами, большим крыльцом с пандусами, верандой с противоположной стороны, выходящей к озеру. На неё можно было подняться по наружным боковым лестницам и любоваться красивым видом на озеро. По его берегу тянулась тополиная аллея до фруктового сада в конце курортной территории. Спуститься к воде можно было по величественной бетонной лестнице. Она заканчивалась у длинного помоста, ведущего на середину озера, где красовалась большая деревянная купальня.
Солёное озеро было очень мелким у берега. Лишь посредине его можно было поплавать, поэтому купальня была построена так далеко от берега. Она делилась на мужское и женское отделения. В отделении по бокам был деревянный настил, небольшая кабинка с пресным душем. Посредине удобная лестница для спуска в воду. Для детей в воде была отгорожена отполированными перилами специальная купальня с деревянным полом. Вода в озере была настолько солёной, что выталкивала наружу при погружении, как в Мёртвом море. Можно было спокойно лежать на поверхности, раскинув руки и ноги. В жаркие дни вода нагревалась до 30 градусов и была теплее воздуха. После купания при высыхании кожа покрывалась кристалликами соли. Её можно было обмыть под душем, но считалось полезным не смывать её. Загорание и купание в озере приписывались, как процедура. В купальне дежурила медсестра, следившая за самочувствием отдыхающих, которые лежали на простынях на настиле. Мне тоже приписали купание в озере, что было для меня большим удовольствием. Я плескалась не только в «лягушатнике» для детей, но вместе с мамой выплывала между сваями на простор озера. Впечатление было потрясающим: лежишь в тёмной бескрайней воде, не чувствуя тела, а над тобой высокое голубое небо и кажется, что ты в нём паришь.
Вторая тополиная аллея шла мимо неработающего фонтана и столовой также в направлении сада. Деревянная столовая напоминала причудливый терем с куполами и была довольно вместительной. Сразу при входе выдавали алюминиевые ложки и вилки, при выходе их надо было сдавать. Наверное, администрация боялась, что их украдут. Насколько мне помнится, кормили много и вкусно. Естественно, на курорте было много раненых, и для них старались создать наилучшие условия. После войны и перенесённых страданий им хотелось развлечений. К их услугам был большой деревянный кинотеатр и, конечно танцплощадка. На территории было много цветов и на клумбах, и в больших каменных вазах. Во всём чувствовался порядок и хозяйственная рука. Клумбы с цветами были обнесены низкими решётчатыми барьерами по тогдашней моде. Главврач командовал, как полководец, медперсоналом и больными.
На берегу пресного озера был санпропускник, где оформляли приезжих, и хорошая баня. Все прибывшие должны были вымыться, прежде чем пройти на территорию курорта. Женщины с мокрыми головами, обвязанными полотенцами, шли с чемоданами в руках к своим корпусам.
Нас поселили в причудливом деревянном сооружении, дореволюционной постройки. Не помню, сколько женщин было в палате, но, наверное, около шести. Мама носила меня на процедуры на руках, чтобы не видно было моих больных ног. В грязелечебнице меня сажали в ушат с горячей грязью, температура которой была 40-42 градуса. Выдержать её было очень тяжело, но такая была методика лечения. Часто приходилось сидеть в очередях на массаж или физиопроцедуры. Как-то от скуки я стала загадывать маме загадки типа: два конца, два кольца, посредине гвоздик. Сидевшие рядом женщины тоже стали отгадывать и вспоминать свои. Так мы более интересно скоротали время. Наверное, лечение в Карачах пошло мне на пользу, потому что летом 1946 г. мы снова ездили туда.