Часть II
Москва. 2047 год
Томило
В этот раз мне приснилась пустота. Огромная пустота без качеств. Хотя, даже обладай она качествами, их некому было бы воспринимать: меня не было в этом сне или же я полностью растворился в страшной пустоте. А пустота была повсюду: снаружи пустоты и внутри пустоты...
Возможно, тебе, кем бы ты ни был, покажутся скучными эти разглагольствования о пустоте в пустоте. Но если ты уж каким-то неизвестным мне способом стал свидетелем моего внутреннего монолога, то будь добр выслушать его. Потому что главное наступило потом.
Пустота ожила мириадами нитей, как бы множество нежных грибных гиф сомкнулись одномоментно в пространстве. Сомкнулись и образовали тончайшую мембрану меж пустотой внутренней и пустотой наружней. Это событие придало пустоте некую стабильность.
Однако когда упомянутая выше мембрана начала мелко подрагивать, мне пришлось совершить мысленное усилие, для того, чтобы обнаружить источник колебаний. Усилие, от которого пустота забугрилась канатами напряженных мышц. Одновременно я сунул руку в карман брюк и выудил оттуда мобильный телефон - источник беспокойства. Этот металлопластиковый брусок заставлял колебаться мою невесомую мембрану в моей пустоте. Возмутительное вмешательство в чужие сны!
Я вдавил кнопку на корпусе телефона и поневоле вступил в диалог с неизвестным, назвавшимся Анатолием Семеновичем. Одновременно с этим я заметил интересную метаморфозу окружающего мира. Зрительные и слуховые ощущения находились в некотором несоответствии с тем, чего я ожидал. Чтобы как-то их упорядочить, опишу их поочередно.
Вначале о том, что я видел вокруг. Длинный вагон, оснащенный рядами скамей и раздвижными дверями. Желтый свет, отражающийся в черных квадратах окон. По всему выходило, что я впервые в жизни попал в вагон метрополитена, прежде знакомого мне лишь по кинофильмам. Московского метрополитена, на что указывал план линий, уютным паучком прилепившийся у выхода. Чтобы создать представление о смятении чувств, охватившем меня, скажу, что засыпал я в совершенно другом городе, за сотню верст от Москвы. Я был единственным пассажиром в вагоне.
Теперь о том, что я услышал. Человек, назвавшийся Анатолием Семеновичем, обладал немолодым, но вполне еще бодрым голосом, расцвеченным нотками доброго нрава. Мое имя Анатолий Семенович откуда-то знал. Вопрос откуда возник в голове одновременно с вопросом о причинах моего пробуждения в вагоне московской подземки. Мой собеседник настоятельно рекомендовал мне через три станции (про себя я отметил, что это значит, что за окнами трижды промелькнет свет) покинуть вагон и подойти ко входу в Институт Прикладной Геологии. Затем он обрисовал мой путь по столичным улицам. У меня есть нехорошая страсть к вопросам невпопад. Тем более что Анатолий Семенович был первым «встреченным» мной за это утро. Поэтому я и спросил его о том, как я перенесся из своего города в Москву (и одновременно из кресла, в котором меня сморил сон, в вагон метро). Ответ о том, что цель своего визита я узнаю в личном разговоре, меня окончательно обезоружил. Гораздо лучше, если бы приветливый Анатолий Семенович принял меня за ненормального и оборвал разговор. Тогда бы и мне не пришлось идти в этот НИИ Прикладной
Геологии. И я спокойно бы провел остаток дней, мчась по кольцевой линии московского метро. А теперь оказалось, что перелет через сотню верст пустоты - это не продолжение сновидения, а запланированный визит, и мое пребывание в Москве имеет какую-то цель...
Двери разъехались, и я поспешно ступил под своды необходимой мне станции.
По гранитному цоколю двигались нестройные шеренги обывателей. Через некоторое время движущаяся лестница вынесла меня на поверхность. Признаться честно, я никогда в сознательном возрасте не посещал столицу. Поэтому мне пришлось побеспокоить немало прохожих, прежде чем я уточнил путь до Института Прикладной Геологии. Москва, увиденная мной, показалась мне не слишком приветливой: смог серым саваном упал на окраины, на реку, на лица обывателей. В воздухе витал оттенок чужого, но до боли знакомого запаха горелой синтетики. Вдоль пестрых рядов киосков ветер гнал вороха бумажного мусора. Я, разумеется, был наслышан об угасании природы в пределах крупных мегаполисов, но отсутствие даже клочка голубого неба в июле меня крайне поразило. Быть может, я просто попал в непрестижный район, состоящий из черных верениц автомобилей, серых потоков прохожих и безлистных мертвых аллей. Однако в увиденном мной городе отсутствовал некий важный компонент. Я никак не мог понять какой именно.
Подойдя к парадному входу старорежимного здания со скромной вывеской «НИИ Прикладной Геологии», я нашел ответ. Город лишился души. Память услужливо подкинула неизвестного происхождения картины набега крымских татар и Первопрестольная, подожженная воинами Наполеона. От этих воспоминаний я решил скрыться в вестибюле Института.
Камера проследила мой путь по гулким безликим коридорам до нужного мне кабинета.
Табличка на двери поведала мне, что фамилия Анатолия Семеновича излишне говорящая для геолога - Кремень. Сначала я решил, что это какой-то розыгрыш. Обычная такая мистификация с переносом за сотню верст и задействованием гигантского здания НИИ Прикладной Геологии.
Дверь была обтянута заменителем кожи, и мне пришлось постучать но табличке. Знакомый уже голос предложил войти, и я, конечно же, вошел...
;
* * *
Андрей
День не задался с самого утра. Причем я понял это еще вчера вечером, она, видимо, услышав его, не долетела до земли и сгорела прямо в воздухе. «Что-то это как-то не к добру»,- подумал я и лег спать. Однако уснуть я смог только под утро, когда моего соседа, законченного панка и просто нехорошего человека, всю ночь слушавшего какую-то ахинею, грузили в милицейский УАЗик. Таким образом, из семи полагаемых мне часов сна я использовал только жалкие полтора, и это, на мой взгляд, уже был повод обозлиться на весь наступающий день.
К тому же разбудила меня не веселая и бодрая мелодия будильника, а душераздирающий набат телефона. Звонил Анатолий Семенович, мой непосредственный (в смысле - неординарный) начальник. Он сообщил, что ждет меня через час в институте по чрезвычайно важному делу и «помрет», если я не явлюсь. Мысленно я отослал его так далеко, как, думаю, его еще никто не отсылал, несмотря на уже довольно внушительный возраст. А вслух же с тонким намеком спросил, к чему мне быть готовым при выполнении этого «чрезвычайно важного дела». Анатолий Семенович ответил: «К дальней командировке», - и я отослал его еще дальше.
За три года работы в институте я привык к подобного рода неожиданностям: поэтому, чтобы успеть вовремя, умылся, оделся и позавтракал я еще с вечера. Так что, не мешкая более ни секунды, я вышел на лестничную площадку, пнул от души дверь соседа, смачно плюнул в глазок, потоптался на коврике, отфутболил его в сторону и довольный побежал вниз...
Художник рисовал Смерть. Оцепеневшее тело с застывшей в жилах Душой. Однако творение было столь прекрасно, что Он не смог оставить его в могильном холоде и впустил в него Душу. Так появилась Весна Возрождение Жизни. Не жалея красок, Художник рисовал дальше, как завороженный. Так появилось Лето, цветущее и праздничное. По-моему лето - это самое прекрасное, что только могла создать Природа и самое непоправимое, что только мог отнять у нее человек.
Конечно, лето в городе, особенно, в таком, как наш, это - не лето. Это лишь пародия на него. Это лето - в кривом зеркале. Из всей огромной палитры здесь остались серый, светло-серый, темно-серый, жгуче-серый и грязно-серый. Местами даже очень грязно-серый. Последний уголок живописи сохранился лишь в деревнях, где дикие деревья обрастают ветвями и где ковер листьев не превращают в горстки пепла. Правда, никто там уже давно не живет, и дороги туда нет...
Перебежав дорогу черной кошке, я показал ей язык, весь до корня, и подошел к некогда привлекавшему, потом полюбившемуся, а затем и поднадоевшему порядком институту. Помахал рукой в камеру слежения (пусть хоть меня снимет за весь день) и начал приветствовать ступеньки, одну за другой. Пожелав всяческих благ девяносто четвертой, я, практически незаметно, добрался до кабинета начальника. Дверь около таблички «Директор НИИ П Г Кремень А.С.» была мягкой, поэтому стучал я сильно и ногой. Анатолий Семенович был на месте:
- Садись, Андрюха, а то помру, - весело сказал он мне, пожимая руку.
- (Хоть бы раз не соврал!) Здравствуйте, Анатолий Семенович! Что-то случилось?
- Подожди, подожди. Сейчас должен прийти один человек. Вы с ним будете работать.
- Он из наших?
- Нет, ты его не знаешь. Я потом все объясню.
Собственно, я не сильно удивился такому повороту событий. Чего еще можно ожидать от человека с такой фамилией? Только твердых, быстрых и искрометных решений, хоть и не всегда приводящих к результату.
Мы сели за стол. Анатолий Семенович рассказал мне вчерашнюю серию какой-то мыльной оперы, потом еще что-то, а потом еще что-то. Я думал лишь о том, что, может быть, не стоило поднимать меня так рано и битый час лить из пустого в порожнее.
На середине истории о каких-то Степе и Алене около двери раздался стук.
- Войдите,- громко сказал Анатолий Семенович.
Как ни странно в дверь действительно вошли.
- Ну, скорей проходи, чего опаздываешь! Тебя только одного и ждем, не начинаем!- заговорил Анатолий Семенович.
Я повернул голову...
* * *
;
Томило
...В небольшом, неброско обставленном кабинете у книжных стеллажей на креслах восседали двое. Одно кресло было свободным, и Анатолий Семенович неприветливо предложил мне садиться. Я почувствовал себя студентом, опоздавшим на лекцию.
Глава Института Прикладной Геологии обладал весьма запоминающейся внешностью. Прежде красивый и статный, на седьмом десятке он сохранил немалую долю признаков молодости, скорее душевной, чем внешней. В глубине глаз по-прежнему жили огоньки, о главном качестве которых я позволил бы себе сказать - лукавые. Анатолий Семенович показался мне римским патрицием, перехитрившим сенат, обведшим вокруг пальца варваров и тихо радующийся процветанию своей империи. Таким людям излишне изображать нелюдимость и мрачность, некое озорство, подкрепленное невероятной внутренней силой и мудростью, все равно проявятся.
Второй человек был молод и худощав. Внешний вид, меланхолия и нелюбовь к бритью заставили меня подумать о Томасе Иорке. Анатолий Семенович представил молодого человека как старшего сотрудника Чезана Андрея Харитоновича. (Еще одна странная фамилия!) Дабы больше не возвращаться к образу Томаса Йорка, лидера группы «Радиоголова»» скажу лишь, что внутренняя сила старшего сотрудника была под стать потокам, исходящим от гения, только что создавшего уносящую ввысь песню. С той лишь разницей, что сила эта шла от мира, который Андрей ежеминутно открывал для себя.
В компании двоих расцвеченных духовной силой людей я, раздираемый догадками, чувствовал себя лишним.
С предельной вежливостью, но без малейшего налета высокопарности, Анатолий Семенович обратился ко мне. Его помощник продолжал хранить молчание.
- Томило Алексеевич! (уж не мое ли необычное, хотя и вполне славянское имя послужило причиной последних событий?) Вы, вероятно, были удивлены переносом в пространстве и во времени? Однако Ваше нахождение здесь имеет конкретную и очень важную для всего человечества цель. Предупреждая Ваши вопросы, скажу, что Вы перенеслись не только через 150 километров, что при современном развитии науки и техники не слишком сложно, но и на сорок лет вверх по оси времени. Я не шучу и не ввожу Вас в заблуждение. Механизм этого процесса слишком неправдоподобен и сложен для восприятия, поэтому просто примите как данность. Скажу лишь, что Вы пересекли океан Пустоты и оказались в нужном месте и почти в нужное время.
Взгляд Чезана скользнул к потолку, затем снова устремился на меня. Видимо, старший сотрудник так и не смог привыкнуть к манере общения своего начальника. Я покрылся испариной, которая мгновенно заледенела. Прыжок из города в город еще укладывается в сознании, но путешествие во времени - благодарю покорно! Неужели научный прогресс, мирно зачахший в конце моего века, вновь завертел свои безумные турбины? Как зовут изобретателя машины времени? Чего достигли люди за сорок лет? Я спросил лишь, смогу ли я вернуться отсюда. Не знаю, что со мной случилось бы после отрицательного ответа. Кремень с плохо скрываемым сочувствием ответил утвердительно. Разумеется, он смог представить состояние человека, которого, неизвестно зачем выдернули из своего времени и теперь потчуют всякими общими фразами.
Анатолий Семенович поведал мне следующую историю, повергнувшую меня в немалое смятение. Время от времени в околонаучной периодической литературе встречаются упоминания о странных находках, мягко говоря, невписывающихся в теорию эволюции человека. Отпечатки ног на мезозойских известняках, кухонная утварь, вилки, ножи и прочая дребедень многомиллионолетней давности. Такие странные находки встречаются крайне редко, настолько редко, что даже не вызывают споров об их подлинности. Однако, мало кому известно то, что археологические находки, вписывающиеся в современную теорию эволюции, попадаются еще реже. Научно-Исследовательский Институт Прикладной Геологии (мимические мышцы Кремня напряглись, голос окрасился металлическими обертонами) считает, что причина гибели предыдущих популяций человека — экологические катастрофы. Да, именно так, предыдущих популяций. Современная (по отношению к Кремню и Чезану) наука, не ставит под сомнение, что люди появлялись на планете не раз и не два. Шестьдесят миллионов лет назад Земля была столь же многолюдна, как и теперь. На просторах древних материков возвышались огромные светлые здания, дороги были полны машинами с двигателями внутреннего сгорания. Электричество. Космические перелеты. Голод и войны. Человечество, одним словом. Но вот
что-то происходит, и льды наползают на поля и города. Мир рушится на глазах. Остатки человечества рассеиваются по таким неприветливым теперь лесам. Катаклизм стирает с лица планеты последние следы великой культуры. Блистательный полет разума трагически обрывается.
Уже много лет НИИ Прикладной Геологии разгадывает причину тогдашней катастрофы, ищет ее следы в горных породах и полярных льдах, ищет память о ней в темных легендах народов.
Анатолий Семенович замолчал и сжал кулаки. В глазах геолога огоньки сменились печальными сумерками. Когда он продолжил, голос был спокойным, без единого признака волнения.
- О причинах мы можем судить лишь гипотетически. Хотя уже теперь есть множество всяких штук, способных пригнать льды на экватор или изменить угол наклона планетарной оси. Ионосферные пушки. Тектонические бомбы. Вы и сами об этом знаете. Но нашему институту повезло. На американском Среднем Западе в толщах каменного угля лет двадцать назад был открыт город. Десятки миллионов лет прошло с тех пор, как по его улицам прошел последний житель. Этот город, Иллинойс-1, далеко не единственная подобная находка, но дело в том, что в нем полностью сохранились дома, силуэты людей, застигнутых трагедией, даже стеклянные пластины, закрывавшие оконные проемы. Увы, вскоре в Штатах разыгрался политический кризис, вылившийся в разрушительную гражданскую войну. Голод и эпидемия завершили начатое войной. Одним словом, никому из немногих оставшихся в живых на руинах Америки, нет дела до загадочного города.
Сегодня вечером вы с Андреем Харитоновичем получите документы для перелета в Монреаль, деньги и необходимое оборудование. Затем вам придется пересечь линию блокирующих постов на американо-канадской границе, и достигнуть города Иерусалим в штате Иллинойс. Попутно вы должны избежать опасностей, подстерегающих в нищей, некогда мощной стране, уже почти три десятилетия отданной во власть голода, болезней и войны всех против всех. У вас еще будет много времени для размышления над моей последней фразой.
Помните, от исхода вашей поездки в Иерусалим зависит будущее человечества. События в мире уже много лет указывают на приближение нового катаклизма. Быть может, в Иллинойсе-1 мы найдем способы борьбы с наползающим льдом. Это война, а мы - солдаты на передовой.
Жду вас в 17.00 в этом кабинете для получения всего необходимого в заграничной экспедиции.
Я подумал о том, где провести время до назначенного часа...
* * *
Андрей
...Если бы родители назвали меня Томилой, я шагнул бы из окна сразу, как только бы научился ходить!
Анатолий Семенович на этот раз был в самом натуральном ударе: «Современная наука не ставит под сомнение...»
Я догнал Лугового на крыльце института. Не знаю уж, куда он обирался идти в незнакомом городе, да еще после того потока информации, который вылил на него мой словоохотливый шеф.
Луговой уже почти спустился с крыльца, и мне пришлось его окликнуть. Мог бы и сам догадаться, что ему так просто от меня не уйти...
* * *
Томило
...На выходе меня окликнул Андрей. Я остановился, старший сотрудник попросил уделить ему несколько минут, предварительно предложив сигарету. Я закурил и напряженно стал ждать, что мне сообщат на этот раз. Через некоторое время Чезан обернулся и направил взгляд на другую сторону улицы. Этот человек умеет каким-то непостижимым образом располагать и завладевать доверием, поскольку даже отстраненный взгляд мимо меня кажется верхом доверия и понимания.
Андрей сказал следующее (слова дались на удивление легко, он явно не так замкнут, как казалось прежде):
- Анатолий Семенович ввел Вас в заблуждение. В какой-то мере. Нет, нам предстоит перелет в Канаду и путешествие по бывшим Соединенным Штатам, обещающее быть весьма увлекательным.
Однако в Иллинойс мы отправимся не для исследования доисторического города. На стыке тысячелетий все промышленно-развигые страны судорожно принялись разрабатывать новые, ранее непредставимые даже для писателей-фантастов средства уничтожения. Десятки институтов и целые секретные отрасли науки обеспечивали подготовку к всеобщей войне. Ионосферное оружие, эритроцитарная чума, ультранапалм явились хорошим подспорьем ядерному оружию, единовременный взрыв которого уже тогда расколол бы планету надвое. От тех времен нашему поколению осталось невеселое наследие. Руины военных заводов бывших Соединенных Штатов хранят тысячи тысяч неразорвавшихся снарядов и баллонов с биохимическими препаратами. Время от времени они выпускают бактерии, яды и смертоносные излучения.
Авария на заводе психосоматического оружия в Пенсильвании, по всей видимости, и явилась причиной гражданской войны, в начале которой улицы городов наполнились психопатами, расстреливавшими и вырезавшими несчастных, не успевших подвергнуться действию нового оружия. Еще существовал Секретный проект авроральных исследований. С полной уверенностью о нем можно сказать лишь то, что к Авроре, утренней звезде, он не имел никакого отношения. Возможно, он был направлен на изменение климата, на беспроводную передачу энергии, на создание зенитки против летающих тарелок. Известно лишь, что главное орудие находилось на Аляске, а одно из вспомогательных в Иллинойсе.
Институт Прикладной Геологии недавно столкнулся со странной, не укладывающейся в сознании проблемой. Было замечено, что не все люди, которых мы видим, с которыми общаемся, дружим, враждуем, которых любим, являются людьми. Растет число так называемых манекенов. Ни внешне, ни анатомически они неотличимы от людей. Они даже мыслят как мы и никогда даже не задумываются, что не являются одними из нас. Никто не может утверждать человек он или манекен. Отличие можно найти, лишь разобрав манекен (препарировав человека). Отличие фатально - манекен не наделен живой бессмертной душой. Проблема обнаружения души, вытекающей из тела, довольно сложна, и объяснения отнимут много времени.
Одним словом, нам с Вами предстоит поехать в Иллинойс и отключить ионосферную пушку.
Я уже достаточно отошел от шока после пробуждения в незнакомом месте и рассказа Анатолия Семеновича. Поэтому провисающие места в речи старшего сотрудника показались мне очевидными. На Чезана легла ответственность за техническую сторону. Я был нужен для подстраховки на диких просторах Америки. Но ведь тогда с Андреем мог поехать кто-либо еще. Каким бы безлюдным не показалось мне здание НИИ Прикладной Геологии, в этой конторе служат не только Чезан и Кремень. Анатолий Семенович мог назначить в помощники старшему сотруднику младшего сотрудника, человека с улицы, кого угодно. Для чего было тащить меня через океан пустоты и вводить в заблуждение рассказом о доисторическом городе?
Как связано ионосферное оружие и бездушные манекены? Как вообще можно быть уверенным, что я не являюсь здесь единственным человеком, а все остальное — не спектакль, который неизвестно для чего разыгрывается человекоподобными куклами? Или все это происходит внутри моей черепной коробки?
Неоформившиеся подозрения заставили меня по-другому взглянуть на мир будущего, если это вообще будущее. Москва этих лет всего лишь грязней и унылей. Нигде не видно ни единого следа новых научных достижений, все такое же, как у нас (сам того не замечая, я впервые противопоставил себя и окружающих людей). А как же великие достижения человеческого духа, о которых так упоенно и захватывающе говорили всевозможные фантазеры-гуманисты? Или все сводится лишь к увеличению потребления и токсичных выбросов? Скорее всего, перемены произошли в умах и сердцах. А что если души всех этих людей, в том числе и моих новых знакомых, такие же серые и унылые, как и окружающий город? Я стал ждать от Кремня и Чезана какого-нибудь подвоха. Этот поток мыслей продолжался довольно долго, и все это время Чезан стоял безмолвно. Мне показалось, что он наблюдает за мной, но скрытно, чтобы я не заметил. Наверное, весьма интересное зрелище: человек, перенесенный из прошлого и совершенно ничего не понимающий. Я хотел было заметить старшему сотруднику, что он не в зоологическом саду и даже не в театре.
Но Андрей, видимо, решил, что время, данное мне на переваривание информации, подошло к концу, и напомнил об Анатолии Семеновиче. Кремень вручит нам необходимые документы, и мы выслушаем напутственную речь. На словах «напутственная речь» Андрей отчего-то улыбнулся.
Передо мной вновь стал вопрос о том, где провести время до назначенного срока. Я решил, что, если не спеша пойду все прямо и прямо, никуда не сворачивая, то не заблужусь в незнакомом городе. А потом буду заходить в какие-нибудь магазины, желательно букинистические. В магазинах всегда есть электронные часы на кассовых аппаратах. Затем я надеюсь узнать у Кремня причину моего нахождения здесь и о делах, которыми занимается НИИ Прикладной Геологи.
И я пошел по серой улице от серого здания Института...
;
* * *
Андрей
...Нет ничего хуже, чем лгать, да еще так откровенно и глупо, человеку, который верит каждому твоему слову. Сразу начинаешь чувствовать себя успешным зазнавшимся гордецом, смеющимся над инвалидом. Ощущение - не из приятных...
Хотя... если этого человека зовут Томило, и тебе предстоит через шесть часов лететь к черту на рога, да еще и по такому интересному заданию, то чувство вины уходит, не придя.
Пришелец медленно, зигзагами превращался в точку. Видимо, и споем времени он не достаточно ознакомился с творчеством Андрея Тарковского, раз решил, что путь по прямой - самый надежный и безопасный. Мне поначалу стало интересно, куда он пойдет после того, как через пару сотен метров такого прямого следования уткнется в русло Сетуни. Я даже хотел пойти за ним, на расстоянии. Но жирный червь сомнения, засевший в древней коре моего головного мозга, жутко чесался и ворочался с боку на бок, и не давал мне покоя. История о доисторическом городе в Штатах была очень похожа на сюжет сериала «Город страстей». Правда, действия там происходили в Греции, и искали герои (кстати, герой и героиня) в основном укромные места на руинах древнего города, да и сюжет касался по большому счету их ночного времяпрепровождения. Но ведь отправляли их туда с целью, похожей на нашу - изучить следы древней цивилизации в брошенном городе, погибшем в природном катаклизме. Другое дело, что занимались они совсем не тем, чем было нужно. В общем, что-то мне подсказало, что Кремень не назвал истинной причины нашей командировки при Томиле и сделал это не случайно. Видимо, настолько она была ужасна, что устоять смог бы только я, опытный сотрудник старой закалки, многое повидавший и много раз чудом спасавшийся из таких нечистот, в какие мог загнать меня только уважаемый Анатолий Семенович. Дабы рассеять панику, или, наоборот, приумножить ее, я в последний раз посмотрел на современника Тимоти и банды и вернулся в институт.
Камера слежения лопнула от перегрузки: три человека за один день - это было слишком! Крикнув на ходу «Виделись!» сразу всем ступенькам, я вошел в кабинет шефа. Анатолий Семенович размешивал чай. Второй дымящийся стакан стоял слева от него, возле того кресла, за которым обычно сижу я.
- Я знал, что ты вернешься. Садись, я все расскажу тебе наедине. Наш гость слишком взволнован, чтобы это понять. На самом деле ваша задача вот в чем:
- …
- ?
- ?!
- ?!!!
- !
- !.....................
Я почувствовал себя Томилой Луговым и зигзагами ушел от Кремня, не попрощавшись, с трудом попав в дверь.
Чтобы во всем разобраться, надо было пройтись по улице. Я решил не отвлекаться на дорогу и идти все время прямо, никуда не сворачивая...
... Я сидел в баре, мертвой хваткой вцепившись в стул. Стрелки часов мчались вперед, но я не хотел возвращаться в институт. Никогда. Впервые в жизни мне было настолько страшно. Я не знал, что делать дальше...
Судьба все решила за меня. Дикая мелодия телефона, говорящая о том, что звонит шеф, довела посетителей до белого колена, и они вывели меня вон вместе со стулом. Дрожащей рукой я достал трубку и ответил:
- Д...а... Сл...уш...а...ю ... Так. Так. Так это? И все?! Ну, так бы сразу и сказали! Хорошо, я буду.
Никак не могу привыкнуть к тому, что Кремень никогда не говорит сразу о нужном, а начинает всегда издалека. Причем, чем важнее нужное, тем дальше начало. Действительность оказалась столь обыденной, что мне даже стало не хватать того чувства страха, которое я испытывал каких-то пять минут назад. И я вернулся в бар...
Ровно в 17.30 (Кремень все равно раньше не придет) я был возле института. Томило уже стоял на крыльце, и, судя по окуркам, стоял уже давно. При виде его я ужаснулся: вся его одежда, особенно джинсы, была мокрая. Я даже не стал спрашивать о причине, боясь услышать, что он действительно форсировал Сетунь. Все-таки мне с этим человеком лететь в Канаду, а оттуда в Штаты, так что, пока я его еще не слишком хорошо знаю, надо надеяться на лучшее.
К шести часам подошел Кремень. С первых же слов он нас порадовал:
- Через двадцать минут ваш самолет. Поторопитесь. Подниматься не будем. Вот ваши билеты. Томило Алексеевич - ваши документы. Особых указаний не будет. Андрей, действуй по инструкции. Все, я ушел. Ни пуха, ни пера.
Словами не передать всю глубину того чувства, с которым я послал его к черту.
- А что это за инструкция? - спросил Томило.
Кремень уже ушел, и что-то мне подсказывало, что отвечать надо мне. Я сказал первое, что пришло на ум:
- Цель оправдывает средства. И если цель так важна, как наша, то для пути к ней подойдут любые средства...
... Внеземным чудом в этот раз мы успели на самолет. И мне не
пришлось так часто поминать добрым словом шефа, как в том году, когда, опоздав, я вынужден был добираться на попутках до Лилонгве...