И было это так давно, что может и не было вовсе. Но, без сомнения, еще не случилось. А происходит прямо сейчас. Ты только пройди еще немного, сверни, через арку, во двор, потом поверни еще раз. Видишь, мелькнуло что-то за углом соседнего дома? Ступай смелее, не бойся того, что не вписывается в привычную картину. Ведь иногда для того, чтобы увидеть, достаточно просто поверить. И тогда каждый находит свои двери в лето.
Словом, в тридевятом царстве, тридесятом государстве, на опушке дивного леса стоял двухэтажный домик. Небольшой, красивый, как открытка, с черепичной крышей и пряничными окошками. Любопытное солнце путалось в густых дубравах, пытаясь получше разглядеть, что происходит сейчас внизу. Но смотреть этим утром пока было не на что. Уютный двор. Поленница дров под навесом, дремлющий собакерик в будке. Глаза вроде закрыты, но ухо приподнято. Гуси ругаются на лугу. В хлеву, блаженно вытянув лапы и выставив живот, залегла хавронья. Чумазые поросята тыкаются пятачками. В колодце, что на лужайке перед домом, поет кто-то на два голоса. И, несмотря на утро, из трубы на крыше уже вьется дымок. Я, пожалуй, подойду поближе, загляну в окна.
Опрятная кухня. У плиты, повязав поверх сарафана передник, хлопочет моложавая хозяйка. Коты лежат под столом, на нагретом солнцем полу. Значит готовится что-то вкусное, котами одобренное. Пирожки в духовке млеют. Этот дразнящий аромат свежей выпечки манит так, что устоять невозможно. А я и не собираюсь стоять. Мне нравится это утро и этот домик. Я делаю шаг вперед и меня оглушает пение птиц…
Тихо запищала духовка, там за стеклом уже волновались пирожки. Вынув противень, Василиса поставила его на подоконник, чтобы немного остудился. Убавив звук телевизора, посмотрела на часы. Дочка уже должна была проснуться. Хоть и вернулась вчера поздно, в чем сама и виновата – это не значит, что надо валяться в выходной день до обеда.
«Молодость, - вздохнула Василиса, - а ругать ведь и не за что, разве сама не была такой же в ее возрасте. Эх, девки, пряники медовые, головы бедовые». Она поднялась по лестнице, ведущей на второй этаж и постучала в дверь.
- Машка, хватит дрыхнуть, вставай, завтрак ждет. Ты не забыла, что тебе еще к бабушке идти?
- Не забыла, - донеслось из-за двери. - Еще 5 минуточек и спускаюсь, мам.
Маша уже час как проснулась. Больше всех спят, как известно, люди взрослые. Спят, чтобы хоть на время сбежать от забот и ответственности. Меньше всего спят молодежь и старики. Молодежи мысли дурные покоя не дают. А старики вспоминают. Перелистывают в памяти картины прошлого, бережно перебирают, словно потускневший глянец фотографий, возвращаясь раз за разом туда, где деревья были большими. Самые светлые образы, когда счастье приходило, чтобы остаться навсегда.
Маша усердно махала руками, сидя за туалетным столиком и корчила рожи своему отражению в зеркале. Внушительная шеренга лаков показывала весь размах девичьих забав. Про бабушку она, конечно, забыла. Но об этом никогда не признается: ни маме, ни любимой бабушке. Потому что они хорошие, а забыть может всякий. Особенно при такой насыщенной жизни. Школа колдовства – это раз. Факультатив при университете чародейства - два. Шабашы по субботам. И еще вчерашний день рождения, на который ее потащила компания домовых. Упомнишь тут все. А вот и лак высох, значит можно спускаться. Выпрыгнув из пижамных штанов и аккуратно (лак же) просунув руки в халат, Мария кубарем скатилась с лестницы прямо к столу, попутно дав пинка котам, которые уже шевелили усами над пирожками.
– Ты, мама, или с котами в сговоре или чересчур доверчива, - она переставила противень на шкафчик.
– Паршивцы, - всплеснула руками Василиса, - стоит лишь отвернуться и уже тут как тут, лишь бы стащить, - а ведь все утро на солнце дрыхли и не шевелились. Это вы так бдительность мою усыпляли?
Коты, поняв, что раскрыты, толкаясь и мешая друг другу, ссыпались в окно. И вовремя. Вслед за ними вылетела мокрая тряпка, которой Василиса протирала пол и, прошелестев, бессильно повисла на густых ветвях малинника. Василиса любила котов. Но не любила обмана. Отвернувшись, шлепнула по рукам Машку, та тоже, в свою очередь, уже примеривалась к выпечке.
- С ума вы все посходили что ли?! Сначала коты, потом ты. Тоже тряпки хочешь? Бабушке напекла пирожков. А ты вместо того, чтобы давно отнести ей…вырастила дочь, называется.
- Ой ну ладно, - Маша открыла экран ноутбука, - зажопила дочке пирожка. Пускай доча с голоду помирает, значит. Сердца у вас нету, мама, - ее откровенно забавляло происходящее и настроение только улучшалось.
- Засранка ты, Маша. Могла бы и помочь, между прочим. И вообще, ты пойдешь уже сегодня или нет, - Василиса начала закипать. - Зачем ты компьютер включила?
- Сейчас мам, чаю попью, заодно новости лесные просмотрю и выхожу. Вот, кстати, гляди сколько всего интересного произошло, - развеселилась она окончательно и принялась читать серьезным голосом: «В связи с переездом на север, отдам в хорошие руки дракона. Головы две. Жрет все подряд. Налет 3000 километров. Отзывается на имя Жора. Писать до востребования или спросить в таверне «У водяного» Вавилу».
- Мама, - из-за монитора показались невинные глаза. – Нам в хозяйстве дракон не нужен?
Это стало последней каплей. В итоге не прошло и трех минут, как Маша стояла на пороге, одетая в то, что успела надеть. В руках у нее была корзина с теплыми еще пирожками. И очень четкий маршрут. К бабушке. Иначе дома ей лучше не показываться.
"Ну что, вперед, труба зовет", - Мария поправила кокетливый красный беретик, вообразив себя матерым десантником. Еще хорошо, что берет в тон ботинкам. И хорошо, что ботинки, а не туфли. При таком развитии событий могла и в халате за дверь вылететь.
Есть два варианта. Можно идти на остановку и ждать автобуса, а можно пешком, по просеке, которая проложена через лес. Зимой или осенью, она, конечно, выбирала остановку. Но в такой чудный весенний день трястись в пыльном автобусе не хотелось. Так что Маша вышла за ворота и бодро зашагала по тропинке, ведущей в сторону леса.
Лес. Каким жестоким он может казаться. Каким опасным быть. И какой светлый он сейчас. Когда изумрудная зелень свежей листвы тянется навстречу солнцу. Когда каждое дерево приветливо кивает тебе. И птицы заходятся счастливым криком, выпеваю извечную песню жизни. А воздух, которым ты не можешь надышаться; до головокружения, когда тело становится невесомым и кажется еще немного - и взлетишь. Так и вся наша жизнь. Со своей зимой, что болью застыла в крике голых ветвей, черной апатией ноября, взглядами в пол, но надеждой сквозь зубы и очередной попыткой взлететь. Снова и снова. Ты просто дыши. Так что иди по жизни с легкой душой. Избавься от якорей и шагай по тропинке вперед, не оглядываясь.
Вот Машка и вышагивала, распугивая солнечных зайцев, что прыгали вслед за ней по дороге. Эти зайцы и собственная тень были пока ее единственной компанией, но это ненадолго. Знакомых в лесу хватало и даже хорошо, что утром она еще никого не встретила. Поболтает на обратном пути. Сейчас главное пирожки отнести, потому что расстраивать маму еще больше - не хотелось. Хватило ей котов и дракона. Вспомнив объявление, опять захихикала, тем более, что она приближалась к той самой таверне. Знаковое в лесу местечко.
На берегу затянутого тиной пруда, постепенно переходящего в болото, прочно пустила корни приземистая, крепко сбитая изба, лабазного типа. На этом все сходство с избами и лабазами заканчивалось. Потому что изба была и не изба вовсе, а место сбора и приятного времяпровождения всей лесной богемы и прочих легкомысленных личностей. Никто, даже старожилы, уже не помнили, откуда этот трактир в лесу появился и постепенно привыкли, что был он тут всегда. Буйный ветер свободы, шумевший в головах завсегдатаев и множество душевных драм, оставляли свои следы и, со временем, дом не то чтобы подернулся налетом старины, а скорее позеленел. Так что в пейзаж он вписывался все лучше. Камыш, что вольготно рос вдоль берега, вырастил не одно поколение лягушек, привыкшее ночами подпевать загулявшим лесникам. Небольшие стекла отражали природу так хитро, что даже деревья казались поддатыми. Вывеска, потемневшая от дождей, отчасти потеряла глубину изображения, но приглядевшись, еще можно было разглядеть голого бородатого мужика, резвившегося в компании толстых тюленей, по замыслу художника, изображавших русалок. «У водяного», - кротко гласила надпись. Именно тут вчера вечером Маша праздновала чужой день рождения. Но сейчас все было тихо. Богема отсыпалась в норах. Лишь у полуоткрытой входной двери, жмурился на солнышке леший, у которого пока не хватало сил убраться восвояси. Маша мимоходом спросила его о том самом Вавиле. Очень уж ей хотелось своего дракона. Леший обстоятельно ответил, что сейчас Вавилы нет и лучше зайти вечером. Тот обещался быть непременно.
Кивнув гуляке, Маша отправилась дальше. Вечером значит вечером. Заявляться к бабушке с драконом тоже не входило в ее планы.
Вскоре из-за поворота показался величавый дуб, заслонявший собой добрую половину неба. При приближении выяснялось, что опоясан дуб несколькими рядами бронзовой цепи, которую наивным путешественникам выдавали за золотую. Возле дуба на земле сидел кот, выставив полосатое пузо и ел сметану прямо из пакета. Половина пути была пройдена.
- Сачкуем, - Маша остановилась передохнуть в тени. – В рабочее время пикник устроил?
- Да какая работа, сама что ли не видишь, - кот посмотрел в пустой пакет, отложил в сторону и слизал сметану с усов. После намыл лапу и пригладил уши. – Утро воскресенья. Экскурсий нет. Экскурсии я за километр слышу. Вот поедут после обеда, тогда полезу на цепь. А то я после вчерашнего забрался, походил туда-сюда, чувствую, голова кружится, тошнит. В общем, лучше я внизу пока посижу. У тебя пива нет с собой случайно? – оживился вдруг он. – Нету? Ну ладно. Вам молодым хорошо, всю ночь пляшете, потом ходите, как ни в чем не бывало. А у меня годы, - внезапно разозлился он. - Зарплату когда еще обещали повысить. Тянут уже месяц эту волынку. Бюрократы.
Выплеснув раздражение, вновь успокоился и достал из дупла пакет с кефиром. Кот знал толк в похмельях.
- Бедненький, - Маша погладила его по большой, лобастой голове. Я на обратном пути занесу тебе пива. А пока только пирожки, хочешь?
- Нет, я лучше кефир. Новости последние слышала?
- Если про дракона, то да, - засмеялась Мария, - я вечером зайду, поговорить с этим таинственным Вавилой. Маму бы еще убедить.
- Да, - заржал кот. Не знаю, куда его понесло на старости лет, но съезжает. Я передам, что ты интересовалась. Но это хорошие новости, а есть и не очень. Охотники.
Это была действительно новость не очень. В последнее время в их лес повадились заезжать какие-то дикари, по незнанию величавшие себя охотниками. «Ну какие они охотники, сама посуди, - говорил кот Машке, - пьянь с дорогими ружьями». Кот был прав, а Маша и не спорила. Лес приучает к опасности с детства. «Не зевай», - основное правило как для людей, так и для животных. Мир так устроен, что каждый из нас является пищей для кого-то. Черви для рыб, рыбы для мелочи всякой, мелочь для хищников покрупнее. Хищники иной раз людям проигрывают. А люди кормят червей. Так что в лесу охота являются неотъемлемой частью жизни. Но никто: ни люди, ни животные никогда не охотятся забавы ради. Охотник презирает бессмысленную жестокость. Он помнит всех, благодаря кому живет. А этот, очень нежданный сброд, ничего общего с охотниками не имел. Они и людьми то не были. Если живешь не по совести, то какой же ты человек.
Но новость хоть и была неприятная, но терпимая. Такие визиты неотличимы один от другого, так что все можно предсказать заранее. Приедут шумные, невоспитанные люди на дорогих машинах. Первые полчаса они будут воображать себя ковбоями и индейцами. Ходить группами, беспрестанно шикать друг на друга и выслеживать дичь. Так как вся дичь благоразумно уйдет подальше от этих кретинов, то голоса станут громче, откроются багажники и зазвенят бутылки. Перепившись, срубят несколько молодых сосен, разожгут костер до небес, вновь достанут ружья и примутся палить во все стороны, уверяя, что: «вооот такой карп сорвался с крючка и убежал в кусты» и «вон там, за углом партизаны ездят на мотоциклах». Если не попадут друг в друга, что бывало, то из багажника на свет появятся шашлыки, купленные в ближайшем гипермаркете и они примутся жрать полусырое мясо, рассказывая друг другу, что вот в прошлый раз охота удалась. Проснутся грязными и опухшими, погрузятся, трясясь от похмелья, в машины и уедут в сауну, смывать подвиги и сочинять правдивую историю. Одну на всех, чтобы не засыпаться. И останется после них донельзя замусоренная поляна и несколько пней. Поляну лесные жители брезгливо приберут, рядом с пнями высадят саженцы, чтобы ничто больше не напоминало о таких визитерах.
Так и Маша с котом восприняли это явление, как неизбежность. Маше нужно было отправляться дальше, а кот, кряхтя, полез на цепь.
Солнце продолжало упорно карабкаться в зенит, Машка шагала по дороге, занятая своими повседневными мыслями, а грунтовка стелилась перед ней желтой лентой, выкладывая кольцами очередные повороты. В лесу, как и в любом городе, были свои проспекты, бульвары и центральная площадь. Так что если следовать этой терминологии, Маша сейчас проходила через малознакомы,е спальные районы. Она бывала здесь раньше, но, как и сейчас, старалась не задерживаться. Поэтому, когда за очередным поворотом она услышала шум и возню в кустах, то просто остановилась и принялась ждать. Ничто не выдавало ее волнения. Увидят, что испугалась – быть тебе битой. Закон одинаков и для лесов, и для городских джунглей. А в случае чего - убежит. До кота не так уж и далеко. Потому ждала.
По треску ломаемых сучьев было понятно, что в кустах ворочается кто-то крупногабаритный. Заяц так шуметь не мог. Но просто стоять Машке надоело. Она громко кашлянула и шум стих. «Какой чудесный день», - вопросительно сказала Мария. Кусты согласно кивнули и расступились, явив Маше здоровенного серого волка.
«А где царевич», - спросила Маша, потому что ничего более умного в голову ей не пришло. Зверюга посмотрела на нее желтыми глазами, подумала и оскалилась, показав зубастую пасть.
Маша на секунду замешкалась. Она не могла решить, что надо делать: остолбенеть, бежать, размахивая руками через кусты или лезть на дерево. Поэтому стояла и пялилась на волка. Точнее на клыки в основном.
- А что за царевич и почему тут должен быть именно царевич? - вполне доброжелательно спросил зверь и будто пелена с глаз спала. То, что она принимала за хищный оскал, оказалось обычной добродушной улыбкой. А глаза, ну что глаза. Умные у него глаза. А зубы да. Большие. И очень белые, даже завидки берут.
- Сказка такая есть, - стеснительно ответила Маша, - «Иван-царевич и серый волк».
- Хха, – Волк откинул голову и гулко захохотал, - ну теперь все понятно. Знакомый у меня есть, Ваня, - пояснил он Машке, отсмеявшись, - вечно как напьется напитков едких, требует величать его не иначе, как принцем и просит покатать. Вы с ним одни сказки читали. Ну, Ваня, - покрутил он головой и смахнул лапой, выступившие от смеха слезы. - Впрочем, я не представился. Доброхват, - склонил он голову.
- Мария, - церемонно сделала книксен Машка, расправив несуществующие юбки.
- И что же вы, Маша, одна тут гуляете? Сегодня не самый лучший день для прогулок, тем более в одиночестве.
- Пирожки бабушке несу, - вздохнула Маша. – Дом на лугу, что за ивовой рощей. Уже близко.
- Значит так, Маша, - волк принял решение. – Бабушку твою я хорошо знаю и провожу тебя к ней. Так мне спокойнее будет. И давай, если не против, перейдем на «ты». Мне тебе еще кое-что рассказать надо, так что лучше без церемоний.
Выяснилось, что волк оказался на ее пути, благодаря тем самым горе-охотникам. «Недалеко от нашего лежбища свои машины поставили», - сказал он ей. Отправив большую часть стаи с молодым выводком в другую часть леса, сам, будучи вожаком, остался с еще несколькими из наиболее опытных волков, следить за возможными перемещениями гостей. «Мало ли чего от них ожидать можно. Что сделают или куда их еще понесет. Так что сможем предупредить население в любом случае. Не оставим лес без защиты». Затем встреча с Машей. Оставив за старшего своего брата, он решил лично проводить ее. Бабушку в лесу знали и любили все. Каждый зверек рос с твердой уверенностью - случись что с ним или его семьей, первым делом надо идти к тетушке Любомире. Любомира Лесная, так называли ее звери. Она пристраивала птенцов и детенышей, оставшихся без родителей, подыскивала пары одиночкам и лечила возможные звериные болячки, травмы и вывихи. А благодарные звери тащили все из своих лесных припасов, делясь от чистого сердца, помогали в сборе трав и присматривали по хозяйству. В лесу жили правильно. Поступки не измеряли выгодой, а помогали по велению сердца. Неважно в чьей груди оно бьется: человеческой или звериной. Сердце всегда остается сердцем.
«И охотники еще не самое неприятное, что тут приключилось за последнее время, - волк рассказывал, не забывая слушать ветер и осматривать придорожную зелень, - с каторжных рудников сбежали черные оборотни. И по слухам прячутся они именно в нашем лесу».
Вот это уже действительно была хреновая новость, которая задвигала охотников в разряд повседневности. Черные оборотни, лесные изгои, продукт черной магии, взявшей темное начало с самого дна людских душ, смешав с животной преданностью и неспособностью прощать. Века эволюции и поклонения тьме, сделали из них великолепных хамелеонов, умеющих принимать любой облик как внутри, так и снаружи. Равнодушие, выгода, жестокость, обман, они не останавливались ни перед чем. Для них не существовало общества. Лес способен терпеть многое, если есть шанс на мирное сосуществование, но оборотни стали убивать, решив, что это самое простое решение всех проблем и перешли точку невозврата. Поднялись все. Хищники выслеживали и сгоняли оборотней целыми кланами к магам, которые накладывали временные заклятия слабости воли. Затем безучастных преступников конвоировали к серебряным рудникам, которые уже были (спасибо строительным бригадам бобров) окружены двойными заборами из деревянных кольев, заточенных до остроты. В вышках по бокам круглосуточно дежурили лесные кошки из отряда снайперов. Пространство между двумя рядами забора патрулировали волки. Серебро, добываемое оборотнями, крайне ценилось в лесу, так как служило первым оружием в борьбе с силами тьмы. По иронии судьбы, оборотней заставили служить свету. Даже ружья снайперов были заряжены пулями, отлитыми из этого серебра. Со временем, некоторые из оборотней на своем примере доказывали, что труд - лучшее лекарство. Они публично отрекались от прошлого и получали право жить в поселениях, под присмотром местных. И жили. В рудниках оставались самые темные и непримиримые. И трое из них сумели сбежать сегодняшней ночью, невзирая на охрану. Волк узнал это перед встречей с Машей, получив сообщение от почтового голубя. Тех отправили во все районы, чтобы жители были готовы к любым неожиданностям. "Теперь и кот знает и мама. Волнуются наверное", - вздохнула Машка. Поэтому решение волка проводить ее возникло не на пустом месте. И, как выяснилось, волновался он не зря.
Оставим пока Машу и волка. Поднимемся выше, пока они не превратятся в две маленькие точки и перенесемся вперед. В тот самый домик на лугу, куда они так спешат. И раз уж без магии никак, то перемотаем время назад. Вернемся еще раз в утро. Утро в ивовой роще.
Любомира любила солнце. Просыпалась вместе с первыми птицами и настроение делалось солнечным на весь день. Напевая, прошлась по двору, пожурила беременную крольчиху – та надергала с себя почти всю шерсть, выстилая норку для будущих малышей. «Не делай так больше, - ворчала Любомира, - знаю, что у тебя в это первый раз, но посмотри на кого ты стала похожа. Я тебе ваты принесу». Натаскала полную кадку воды и пошла в кладовку за вареньями. Сегодня придет любимая внучка, хочется побаловать чем-то вкусненьким. Чумазый домовой уже растопил печь и сейчас ворочал кочергой весело потрескивавшие поленья. «Больше дров не клади, Кузьма, - Любомира поставила банки на стол и подошла к двери, туда уже с полминуты кто-то скребся, - у нас тут кухня, а не баня». Домовой пробурчал, что мол от тепла еще никому худо не было, но кочергу отложил, сел на приступку и принялся изучать прореху в новых почти портках. За дверью оказалась семья сусликов, пришедшая на осмотр. Детеныш-первогодок, неудачно прыгая в нору, вывихнул лапу. Сами справиться не смогли, потому немного смущались, что пришлось отвлекать Любомиру в выходной день. Отец подтолкнул пострадавшего вперед и тот сделал несколько шагов, дрожа от боли и отчаянно труся. «Ну, маленький, не бойся, дай я посмотрю», - сильные руки проворно и аккуратно ощупали лапу. Голос Любомиры журчал будто ручей, успокаивая, затягивая. Внезапно она сильно дернула на себя и зверек, загипнотизированный ее голосом, и стоявший совершенно спокойно, с писком упал на спину, но тут же вскочил, изумленно обнюхивая лапу. «Ну что, не болит? – ласково улыбнулась ему Любомира, - расти большим и больше не болей». Малыш стянул со спины и протянул Любомире маленький рюкзачок, доверху набитый лесными орехами. «Спасибо, дружочек, порадовал, будет чем полакомиться, - Любомира высыпала орехи в передник, положила взамен сладкую пастилку и вернула рюкзак малышу, - на вот, набирайся сил». После, попрощавшись с сусликами, вернулась в дом. За всем этим уже некоторое время наблюдали несколько пар глаз. Три тела лежали, зарывшись в жухлую, прошлогоднюю листву, что была густо навалена через дорогу от дома, перед той самой ивовой рощей.
- Ты смотри, как трогательно, я сейчас заплачу. И вылечила, и конфету дала. Я со вчера не жрамши, а она всякую шваль конфетами подкармливает.
- Умолкни и не отсвечивай, - сиплый голос вмиг остудил самого ретивого из этой гнусной компании. - Сейчас мелочь уйдет и подломим домик. Посмотрим, что у бабки в закромах. Ты этих сусликов видел? В траву сиганут и ищи их. Они потом пол леса сюда притащат. Думай, думай башкой своей, Чугунок. На что тебе погоняло такое дадено.
Едва семья грызунов скрылась за поворотом, три черные гибкие тени метнулись через дорогу, перемахнули через хлипкую изгородь и прижались к стене. Старший осторожно постучал. «Иду, - послышалось из-за двери», - и оборотни приготовились к атаке.
Едва дверь начала открываться, надавили и ввалились в сени, опрокидывая охнувшую женщину. – Тише, бабка, - старший сдавил ей горло, - рыпнешься - сдохнешь на месте. Кто еще кроме тебя в доме?
- Никого, - спокойно ответила Любомира. – И не надо так нервничать. Лучше отпустите и уходите. Берите все, что нравится. Скоро должна прийти моя внучка. Зачем вам лишние хлопоты. А я никому не скажу, что вас видела.
- Не скажешь, как же, - хмыкнул оборотень. – Нет вашему стаду веры. Так что поменьше тарахти. Брать, что нравится, говоришь. Ну это мы завсегда. Где самогон, бабка? Сява, - обратился он к одному из подельников, - стой на стреме, следи за дорогой. Чугунок, пошарь в подполе, а я пока в хате осмотрюсь.
Маша поторапливала волка, но они и так уже, не сговариваясь, почти бежали. У обоих на душе было неспокойно. «Стой! - Волк схватил ее за подол, - молчи и слушай». Кто-то направлялся через лес прямо на них. Долго ждать не пришлось. Кусты расступились и на дорогу вывалился чумазый, перепуганный домовой. Испугавшись волка, собрался дать стрекача, но увидев Машу, всхлипывая, побежал к ним. Шмыгая и поминутно оглядываясь, рассказал о случившемся. И что как только оборотни попали в дом, он полез на чердак, оттуда через слуховое окно выбрался на крышу и укрылся в лесу.
- Я не испугался, вовсе я не испугался, - тараторил он, размазывая слезы. – Я за помощью. Спешил, боялся не успеть. У малого сжалось горло и он больше ничего не мог говорить, лишь бессильно тряс кудлатой головой.
- Спасибо, Кузьма, - погладила его Маша. - Против трех нелюдей ты бы ничем не помог. Только сам пропал. Что делать будем, - повернулась она к волку.
Волк думал недолго. - Домовенку надо бежать к коту, - принял он решение, - затем оба пусть дуют в трактир и поднимают на ноги всех. А мы с тобой пытаемся подобраться как можно ближе к дому и будем принимать решения, исходя из ситуации. Я через стены не вижу, хотя неплохо бы, - вздохнул он. – Все. Жалеть друг - друга потом будем, а сейчас времени нет.
Кузьма побежал дальше, А Маша с волком поспешили в противоположную сторону. Девушку трясло, но она старалась держаться. Понимая ее, молчал и волк.
А домик лихорадило вовсю. Стоит ли описывать грубость и эйфорию безнаказанности. Оборотни ждали ночи и маялись бездельем. А пока, стянув с кровати покрывала, сваливали в кучу все более-менее ценное, чтобы забрать с собой. Что делать с Любомирой они еще не решили, но судя по тем взглядам, что бросал на нее главарь, она уже не ждала ничего хорошего. Но страха не было. Когда жил правильно, то все остальное уже неважно. Оставалось только ждать… Нечистая троица нашла лекарственные настойки на спирту, и, вылакав их, стала вести себя еще разнузданнее. Постепенно младший начал клевать носом. Сява по-прежнему стоял на стреме, наблюдая за окнами и вслух мечтая о том, как они заживут, продав награбленное. Временами, отрываясь от сладких грез, он наседал на Любомиру, требуя, чтобы та сказала, где тайник со спиртным. Вместо тайника Любомира говорила ему об исключительном вреде алкоголя и что физиономия Сявы служит лучшим тому подтверждением. И только старший все думал….
Чем ближе был дом, тем сильнее бил себя хвостом по бокам Доброхват. Перед последним поворотом, за которым скрывалась изба, потянув в очередной раз носом воздух, волк сказал: «Они на грани. Пахнут страхом и ненавистью».
- Значит так, - решил он, спустя пару минут, оглядывая залитый солнцем двор. – Помощь просто не успеет. Лично этих троих я не боюсь, но переживаю за бабушку. Поэтому слушай меня внимательно. Ты должна будешь открыть калитку и войти во двор, стараясь произвести как можно больше шума. Хотя, думаю – это лишнее. Наверняка они следят за дорогой. Хочешь – напевай песню. Но голос дрожать не должен. Мне нужно, чтобы их внимание было обращено только на тебя и они ослабили бдительность, думая, что ты ни о чем не подозреваешь. Ты должна подойти к двери и постучать, но ни в коем случае не входить. Услышишь шум со стороны окон – не пугайся, дальше уже моя работа. Сама возвратишься на дорогу и будешь ждать помощи. Они скоро подойдут.
- Нет! – Маша была настроена решительно. – Я тебя одного не брошу.
- Да пойми ты, егоза, - волк нетерпеливо оскалился, - не поможешь ты мне там. В замкнутом пространстве они сами себе мешать будут. А мне одна забота – Любомиру не задеть. О тебе думать у меня просто времени не будет. Все, давай, девочка, не подведи.
Волк занял позицию, напротив окна, а Маша толкнула скрипнувшую калитку и пошла по песчаной дорожке, напевая какую-то мелодию и надеясь, что через окно не видно, как у нее дрожат ноги….
- Бабку кончать надо, иначе засыплемся, - принял решение главарь и, поднявшись, направился к связанной у углу заложнице.
- Не подходи, - спокойно сказала Любомира, - не бери греха на душу. Его и так достаточно. Сказала – не выдам. Я свое слово держу. Каждый в лесу это знает.
- Что молчи, что говори, а я рисковать не буду, - оборотень достал складной нож и пальцем попробовал остроту лезвия.
- Стой, - отвлек его громкий шепот Сявы, - идет кто-то.
- Какая краля, - осклабился оборотень, глядя на Машу в окно, - милости просим к нашему шалашу. Заткните бабку, - приказал он подельникам. Любомира уже догадалась, что это Маша, но не могла подать сигнал, руки были надежно связаны, а во рту красовался кляп.
Тем временем, с той стороны двери раздался стук. «Кто там», - главарь попытался, впрочем, без особого успеха, сымитировать голос Любомиры. Взгляды всех троих были прикованы к двери. Поэтому они не сразу отреагировали на звон вылетевшего стекла и раздавшийся следом рык. Младшего оборотня волк просто толкнул спину, тот влетел в угол и сполз по стене безмолвным кулем. Начавшего уже разворачиваться Сяву, хлестнул лапой пробороздив спину и бок. Взвыв, оборотень отбежал в сторону, и, занятый своими ранами, больше проблем не доставлял. Но главарь оказался тертым, опытным бойцом, нож остался при нем и они с волком закружили по комнате, обходя предметы мебели. Перекидывая нож из руки в руку, он пару раз достал волка и струйки крови смочили белое пятно на груди. Но волк, не обращая внимания на раны, упорно теснил оборотня в противоположную от двери сторону. Сделав еще несколько шагов, тот неожиданно ухнул в подпол, до этого времени остававшийся скрытым под половичком, которым шайка не прельстилась и потому не обнаружила. Сейчас Любомира исхитрилась откинуть крышку, пользуясь тем, что главарь не мог оторвать глаз от волка, а остальным было не до того. Они с Доброхватом прекрасно поняли друг-друга. И волк загнал последнего бандита в ловушку. После освободил Любомиру, которая споро связала раненого, предварительно все-таки перевязав и, так и не успевшего прийти в себя, младшего. Оба тоже были отправлены в подпол, где бесновался, исходя бессильной злобой, главарь. После она занялась Доброхватом. К счастью, раны оказались неглубокими. А во дворе уже творилось светопреставление. Кот с домовым привели с собой большую часть лесных жителей. К тому времени все уже узнали о благополучном исходе схватки и воинственность защитников быстро сменилась радостью. Прямо во дворе сдвигались столы и со всех сторон бежали хозяйки с припасами. Кот, забравшись на бочку из под прошлогодних солений пытался организовать подобие митинга и поминутно осведомлялся, не подвезли ли пиво. Бригада курьерских голубей понеслась на рудники, сообщить о поимке беглых преступников и к вечеру должна была прибыть конвойная команда. В углу двора тихо, чтобы никого не задавить, примостился дракон Жора. Он уже грыз капусту, которой вдоволь лежало под навесом, силясь разглядеть, что происходит в избе. Тут же хлопотала, приехавшая Василиса. Волка захвалили так, что он не знал куда деваться и с тоской думал пересидеть торжественную часть в подполе вместе с оборотнями. «Бля, братва, гляди, звери говорящие. И белочки и драконы. Я больше не пью», - истерические вопли заглушила хлопнувшая дверца джипа, который рванул с места на всех газах, оставив столб пыли.
- Мне кажется, что это были охотники, - кот выцедил свою первую рюмочку и сочно захрустел огурцом. – И я думаю, больше они в наш лес не приедут. Что, безусловно, правильно. В нашей сказке им места нет.