2. Дежурство в наряде
- Слушай, «Куль», так я, что-то не пойму. Я видел или нет, как вчера «Батя» расчувствовался перед нами, - Сергей Селезнёв, - я раньше боялся его, как огня, а сейчас…
- Дурак, ты «Селезень»! Причём, такой же, как и колобок из сказки – круглый и съедобный, - ответил «Куль» без сожаления, что это непонравится брату, всё же насмешка и унижение. – Ты думаешь, что он не человек, а военная машина без души и сердца? Салдафон?
Нет, братец, это человек огромной души и с большой буквы. «Батя», это наш! И всё тут. А, что там случилось, - он указал пальцем на потолок, типа-наверху… - нам не ведомо, да и надо ли знать об этом? Три пол и смотри, чтоб блестел, как вымытые яй… Сам знаешь, не маленький, а я пойду покурю. Скучно мне с тобой, хоть вой, «нарядник» хренов.
Они служили уже полтора года и были, как про них говорили: «Два сапога на одну ногу!». Это не «два сапога – пара» и потому, что их связывали не только родственные связи. Мысль одного, если принималось решение обоюдно и выполнялась вдвоём, вместе. В их службе много выдалось приключений. Много было всего. Охотники, не балаболы, сильны духом и телом, но «Куль» владел инициативой и руководил, иногда Селезнем по-тихому, не настаивая на своём мнении, правда, Сергей этому не препятствовал, но и не был «подкоблучником». Он понимал, что, кто-то всё же должен брать в их дружбе большую долю ответственности, а потому и верховодил, правда «Селезень» всегда помогал своему брату – не ошибиться и на своём, иногда, настаивал. «Селезень» тоже был не без таланта: его меткая и быстрая, чёткая стрельба, его холодная расчётливость, его рассудительность и осторожность, была выше похвал, но оба они были весёлыми и общительными в жизни. «Куль» чаще рассматривал суждения брата, прежде, чем сделать что-либо, и чаще же принимал эти здравые мысли. Изъянов в них было, что поделать: горячность молодости – не мудрость старости! Служили. Служили по чести и совести, по присяге! Кто на них надеялся в доверии, никогда не отрекался, и обращался к ним ещё не раз и не два. Стоило того!..
- Вот, едрёноть!..- «Селезень» закончил уборку и подошёл к «Кулю», вытирая руки о форму слегка после уборки.– Давно я так не пахал
всё молодые «шлягеры» за меня «дынили», а тут!.. Эх, если бы не ротный на дороге…
- На, вот, - «Куль» протянул Сергею сигарету, - за успешно выполненный и терпкий труд. Не хрен было тащить сумку в казарму, да вечером, да ещё не по «кривой», а на рожон попёрся… - Павел сплюнул в огорчении и затянулся, - тебя не жалко, а пиво…
- Да, чё, я-то!.. Ладно, не убудет… Ещё возьму.
- Только не ты.
- Это почему?
- Хмырь ты, ещё тот. Сображалка в этом деле у тебя тугая. Других пошлю. Стрелянных. А ты молчи в свои сопелки. – «Куль» хмыкнунул, наслаждаясь своим нравоучением, а «Селезень» сделал гримасу обиженного: губы трубочкой, а брови галочкой по – строже, но сигарету из рук брата принял без слов.
- Ну, ну… Не промахнись. Берёшь на свои, а я по факту доставки заплачу и сверху налью. Согласен?
- Точно говорят: «Селезень», которого не легко сбить на пролёте». Согласен, - примирительно улыбаясь подтвердил «Куль» и хлопнул по протянутой ладошке брата в знак дружбы и соглашения в перемирии. Сделка состоялась.
Сергей тоже расцвёл, как маков цвет в удовлетворении, что снял с себя груз посыльного. Он не желал пытать «счастье» повторно. Уж, лучше другие в клетку пусть попадают, чем он. Как говорится: каждому своё!
- Слушай,- затягиваясь сигаретным дымом, продолжил разговор «Селезень»,- уже вечереет, а наших на горизонте и в помин не видно, и обед им вывозили в поле. Чегой-то я не всё понимаю. Ротный говорил, что в обед всё проверит здесь, а его и тень не появлялась. Складывается впечатление, что, что-то готовится не на шутку, а мы, просто отдыхаем. Кратковременный отпуск с трудом у нас сегодня. Думаю светит нам дальняя дорога, да не простое дело. Не зря же тех, кто свалит через полгода из-за этих застенок, по нарядам натыкали.
И нас, почему-то только двое поставили, а третьего не дали. В поле они уехали с полной выкладкой, с техникой. Прогревают себя и её, что ли? Наверное к учениям готовятся…
- Похоже на то. Я тоже думаю, что грядёт настоящая работа, а то, всё мелочь, какая-то… Помнишь, как выезжали на «совместку» с Псковскими мужиками и Ивановскими? Во … была заваруха! Тогда точно также было… Но, вот поведение «Бати», это крайняк какой-то. Что-то не то, - заключил задумчиво «Куль», вглядываясь в перспективную даль – увидеть своих с полигона. – Ладно, пошли телевизор «канифолить», а то скучно, как-то. Может, что интересного покажут.
- Пойдём.
До ужина оставалось не мало, не много, но час был. Павел сидел перед теликом, вытянув ноги и без интереса пялился в экран. Смотрел мультики. Сергей уселся в кубрике и готовил свои причиндалы формы к дембелю. Берет он отложил напоследок. Это главное, что могло их причислить к ВДВ без различных опознавательных знаков, а их рассказы, конечно интересные и поучительные, были подтверждением всему, да дембельский альбом закреплял, ставя печать, типа : «Верно!», на всём том, что они прошли, пережили, чему научились в стенах гарнизона и в небе. А научились они многому: выживать силой воли и не спасаться от трудностей; прорываться там, где нельзя жить тем, чем не живут; видеть то, что другим запретно было видеть и слышать, что они не простые ребята, а мужи, породнившиеся и с Богом, и с чёртом ради тех, кто от них далеко и не рядом (а, как бы этого хотелось!.), ради тех, кто их кормит полагаясь на их защиту в родной и любимой стране. Родина Россия – мы её: Честь! Слава! Сила! Они – десант- ники! Они – первые! Они – мужики!
Солнце уже подходило к исходу дня и, даже ужин вывезли на полигон, на «поле», где полк демонстрировал или, просто проверял свою способность вести боевые задачи, как технически, так и профессиональные качества подготовки личного состава.
«Куль» и «Селезень» поужинав, ожидали свою смену, которая совсем не спешила на подмену. Но: «Солдат спит – служба временем идёт!» Что ж, такое бывало и не раз, но в ребятах зудил, какой-то жучок нетерпения и, в некоторой степени, растерянности – как-то не так всё было, да и долго… Тревоги не было, но неудобство в чувствах, хоть отбавляй. Один желал вволю отдохнуть от наряда вне казармы (самоход), другой тоже имел свои планы, совсем не совпадающие с данным положением дела.
- Ладно, Серёга, давай ещё раз проверим всё на нашем «дворе» и будем ждать. Посмотри в окно, нет ли там смены? – Павел отвлёкся от наскучившего его телевизора. Встал и разминал поясницу верчением тела из стороны в сторону с нагибанием вниз и приседаниями.
Сергей поднялся со своего места, благо, что окно было рядом и, как раз выходило на дорожку идущую от штаба полка, где проходил развод наряда, к казарме. Он легко мог посмотреть, что и делал, дабы не пропустить момент встречи, кого-либо или чего-либо, стремящихся попасть в казарму их роты. Жаль было одного – отвлечься от такой приятной заботы, как готовиться к дембелю в раздумьях - мечтах в казарменной тишине.
- Атас! Смена ползёт, - он увидел строй наряда, идущего к казарме.
- Понял. – Павел лихо катнул табурет, на котором он сидел, к кровати, откуда его и взял. Табурет, не спотыкаясь по указанному направлению, по мастичному полу, блестевшему от работы Сергея в натирании этого пола, докатился точно на место и встал вровень с другими по линии, не выпячиваясь и не утопая…
- Хе, удачно, - Павел сам удивился своей сноровке, улыбнулся и бросился к месту дежурного для встречи смены, оглядывая в который раз помещение казармы: всё ли чисто; нет ли лишнего, ненужного. Всё было, как надо.
«В норме-то в норме, но всё равно докопаются, бл…. Фиг с ними. Не каждый желает в наряд, хотя многие только об этом и мечтают».
«Куль» поправил форму, а Сергей стоял на тумбочке в позе «оловянного солдатика», молча.
- Готов, братец? – Павел оглядел Сергея. – В норме. Ждём,с…
Через некоторое время дверь в помещение открылась и во внутрь вошёл, сначала командир роты.
- Смирно! Дежурный на выход! – скомандовал Сергей в пустую казарму.
- Товарищ капитан! За время моего дежурства происшествий не случилось. Личный состав роты находится на полигоне!– отрапортовал
«Куль» и замолчал, ожидая приказа командира роты.
- Вольно! – скомандовал ротный: гвардии капитан Соев Юрий Алексеевич.- Приступите к смене дежурства.
Ротный ушёл к себе в канцелярию, Кулич и Бледнов (тоже младший сержант) приступили к своим обязанностям. Как ни странно, но смена прошла быстро, хотя оба недолюбливали друг друга. Причина была давнишняя, но заскорузлая и по сей день они сторонились в общении между собой. Не уступали ни в чём, норовя поддеть, обхитрить, насмеяться и т.д. Но в этот раз такого не произошло. И, вот стоят наши гвардейцы перед ротным после доклада о сдаче и приёме дежурства в ожидании указаний ротного, и видят не то, что раньше – грозу и привычный разгоняй от Соева, наоборот: снисходительность, дружелюбие и улыбку, что с ним крайне редко происходило, особенно, в последнее время.
- Что-то, добры - молодцы, вы быстро отстрелялись. Ну, и хорошо. Извини, Кулич за опоздание, но так надо. – За спиной, его прозвали «Сойка», а это быстро пронеслось по полку и приклеилось навсегда, что позволило быть позывным в эфире, кроме постоянного, выданного сверху – 5-ый. Ротный понимал причину выбранного: во-первых, с крыльями; во-вторых, приятно, что не соя, какая-то, да и фамилию не портит. Жёсткости в нём было не мало, но всё уравновешивалось: справедливостью; разумностью и, неожиданно для всех - чувственной душой, но ценна его «порода» была честностью, с которой он носил погоны, выполняя свою работу, какой он посвятил себя в своей жизни навсегда. Соев был женат и имел двух дочерей и сына. Он имел всё, что было необходимо. Отроду ему было сорок два го-да и двадцать четыре календарных… Их он уже «отвоевал» у Армии. Бывал в разных точках, и горячих, и холодных, и тихих, и беспредельно шумных. Ордена и медали блестели с отливом и переливом. Уже седина пробилась наружу, местами, но горячность и резкость его характера не говорило о старости, а наоборот – о молодости и живучести.
- Ну, что, младшИе?. Отдохнули в наряде-то, а, Кулич? – ротный произнёс это, как-то горьковато с улыбкой или нечто похожим на неё-Вот и я, о том же: хорошо, когда всё хорошо, правда, Бледнов?
- Так точно! – не сговариваясь друг с другом ответили оба.
- Вот так, мОлодцы, - не часто, если вообще, когда-то слышали они такое в свой адрес. – Хорошо, ребятки. Бледнов, ты иди, а ты, Кулич останься. Перетереть, кое что надо. Присаживайся.
Кулич сел на стул, когда Бледнов вышел из кабинета перед ротным. Бояться было нечего, если сам ротный только, что его хвалил, чего уж, там.. Павел, всё же из осторожности напрягся и превратился в слуховой и глазной аппарат внимания, в полной готовности ко всему.
- Павел, как там у тебя на Родине, в Сибири? – Соев закурил сигарету, хотя Кулич не видел его курящим, потому он был крайне удивился поведению ротного. Его брови подпрыгнули вверх, а рот приоткрылся и ответил с небольшим заиканием от неожиданности вопроса.
- Да, да… всё в норме, товарищ гвардии капитан. – вопрос Соева прозвучал, как-то по житейски тепло, а поэтому, Кулич и ответил не по военному, уставному.
- Будь на стрёме, вместе с братом, - капитан пропустил неуставность Кулича, понимая, что тот был в замешательстве. – Всякое может произойти в эти дни. Что именно, я тебе не могу сказать, но доверяю, потому и предупреждаю. Вы у меня золотое зерно, которое я берегу, как «зеницу ока» всеми силами. О нашем разговоре… Сам должен понять. Брата насторожи, как я тебя, но аккуратно. Понял?
- Так точно!..
- Спокойно, я не готовлю тебе и ему что - либо. Просто время наше жестокое и суровое. Сегодня так, а завтра – эдак… Ну, давай, иди на отдых.
- Есть! – Кулич встал со стула резко, стройно. Отдал честь. – Разрешите идти?
- Валяй, покуда…
Павел развернулся и вышел из кабинета. Когда он оказался рядом с Бледновым, тот выказывал нетерпение и ждал услышать от сослуживца, что-нибудь эдакое, но посмотрев на проходившего мимо Кулича с безучастным и хмурым выражением лица стальной мимики, где все жилы лица и шеи были напряжены, а резкая походка добавляла гарантию неприступности и не желания с кем-либо говорить, он не стал пытать счастья в любопытстве и не стал спрашивать эту, не понятно, какой живучести, фигуру. «Куль» прошёл мимо, практически не замечая Бледнова.
«Не понял, чего это он такой деревянно-железный? Не, ну его к ляду, ещё попаду под руку, а там молот, не чета мне. Не…» - промыслил Бледнов и пропустил, устраняясь от Кулича, идущего в кубрик.
- А-а!.. – Бледнов махнул рукой, как-будто сказал: «Хрен с тобой…» Куличу надо было расписаться в книге приёма и сдачи дежурства.-Сам распишусь. – И пошёл к тумбочки дневального, где лежала книга. Дневальный хотел было окликнуть Кулича, но, что-то его остановило. Он обратился к Бледнову:
- Товарищ, гвардии младший сержант, а как же…
- Цыц, зелень! Давай сюда её и стой, как вековой камень, -типа юморнул,Бледнов. – Ты ничего не видел. Узрел?
- Так точно!
- Охлынь, зелень. Дежурь, а то сил не хватит. Ротный здесь. Вишь, как «Кулю» попало? Смотри, чтобы мне до тебя было не дотянуться руками, а там и ноги в колесо завернёшь. Усёк?
- Так точно!
Бледнов показал кулак молодому со свирепым лицом и чувством полного неудовлетворения, что он не услышал от Кулича интересующего любопытства. А хотелось-то как!..
- Смотри у меня! – Бледнов пошёл за Куличом, всё же надеясь услыхать, хоть толику новостей, думая, что тот придёт в свою прежнюю форму. Но зря. Павел прошёл в кубрик, куда Бледнову было заказано… где на месте был брат. Он сел рядом (койки их были двухярусными: друг над другом спали).
- Серёга, ты, как всё это понимаешь? Мне сейчас ротный выдал, какую-то чертовщину для нас с тобой, но я ни хрена не понял. – И он рассказал брату о разговоре с ротными.
- Да и я, чего-то не догоняю… Пришли поздно. Посмотри на них, - «Селезень» указал головой на ребят, лежащих, сидящих в кубрике, - даже мыться не идут. Скоро проверка, а они, как ватные. Молчат. Я спросил Федьку, а он махнул рукой и завалился, как-будто ему всё тело отбарабанили. Видимо, долго носились с полной выкладкой.
- Ладно, пойдём «причипуримся», а то сами, как заразные. Спали-то всего-ничего… Третий в наряде был бы не лишним. Пошли. – Па-вел протянул брату полотенце и мыло. – Пошли, пошли… Сейчас проверка будет и отбой. Ни фига сегодня не получилось…