25.
Высокая трава шелестела под порывами приятного тёплого ветра, осеннее солнце мягко ласкало лицо, заставляя жмуриться. На куртке, расстеленной прямо на земле, навзничь лежала Уна. Закинув руки за голову, наслаждалась ощущением тепла и покоя. Звук приблизившихся шагов не напугал девушку. Она даже не открыла глаз.
– Спасибо, – сказала она, обращаясь к подошедшему. – Я знала, это ты делаешь. Вряд ли мои настоящие сны были бы настолько умиротворёнными.
– Я подумал, что именно это тебе сейчас нужно, – отозвался брат.
Она молча улыбнулась. Адан присел прямо на голую землю, положил руки на согнутые колени и посмотрел на неё. Он ещё не видел сестру такой: расслабленной, спокойной и счастливой. Не пытающейся принять жестокую реальность, не сопротивляющейся тьме, не защищающей кого-то и не сходящей с ума от горя. Сейчас она казалась ему обыкновенной девушкой, наслаждающейся жизнью.
– Ты в порядке? – спросил он.
– Я даже не знаю, что обозначает это слово, – грустно улыбнувшись, пошутила она, не открывая глаз.
– Всё проходит, – задумчиво сказал он. – Пройдёт и это. Главное, ты вернулась. Значит, в твоих силах справиться с тем, что произошло.
– Когда потерял мать, ты быстро справился? – она всё ещё не смотрела на него.
– Вообще не справился, – хмыкнул Адан. – Чем всё закончилось, тебе известно. Но я – не ты. Ты сильнее.
– Не хочется тебя разочаровывать... – отозвалась она, не добавив «но».
Адан понял, что она будет держаться, чего бы ни стоило. Он замолчал, позволяя ей насладиться покоем и тишиной, которых лишена в реальной жизни. Если захочет, сестра заговорит сама. Спустя какое-то время, Уна повернулась на бок, подпёрла голову рукой и посмотрела на него.
– И что мы будем делать теперь? – спросила она. – Лив и Итена больше нет. Значит, тьма будет охотиться за мной и Линчем. Так и будем бегать?
– Не знаю, – Адан пожал плечами. – Думаю, это лучше обсудить всем вместе.
– Всем вместе, – в словах, эхом повторённых за братом, слышалась горечь. – Думаешь, она жива? – на глазах жрицы заблестели слёзы.
– Не знаю, Уна, – опустив взгляд, ответил он. – Хотел бы я сказать, что Лив наверняка выжила... Но не хочу врать. Потом будет хуже.
– Как тебе удаётся оставаться таким спокойным? Ты ведь тоже потерял друга. Да, ты злился на него. Но всё же он не был тебе безразличен.
– У меня осталась ты, сестрёнка, – по губам парня скользнула тёплая улыбка. – Я не спокоен, но могу это скрыть потому, что со мной рядом есть та, ради кого стоит стараться.
По щекам девушки катились и катились слёзы. И сил их остановить не было. Это лучше, чем в бездумной прострации смотреть в одну точку. Вместе с горячими каплями наружу изливалась горечь потери, одиночество человека, потерявшего кого-то близкого. Это нельзя держать в себе, иначе можно сойти с ума. Ей необходимо разделить эти ощущения пусть не с людьми, но хотя бы с мирозданием. Только тогда, поделив непосильную ношу, она сохранит рассудок. Уна ладонью прикрыла глаза, спрятавшись от окружающего мира. Через пару мгновений почувствовала тёплую ладонь на плече. Адан, подвинувшись, обнял сестру.
– Всё будет хорошо, – говорил он, поглаживая её по голове, как маленькую девочку.
Ей бы очень хотелось поверить ему. Но кто-то разумный, до тошноты логичный, сидящий внутри, настойчиво бубнил: «Хорошо бывает только в сказках».
***
Мерзкий ледяной спрут вольно раскинул щупальца, заморозив всё внутри. Холод проникал наружу прямо сквозь кожу, не позволяя согреться. Уна задрожала, просыпаясь. Несмотря на то, что практически до самой макушки была накрыта тёплым одеялом, у неё стучали зубы.
– Ты не позвонил мне, – в приглушённом голосе брата звучала злость. – Я же просил тебя, когда уходил! Почему о том, что Уна пришла в себя, я узнал только, когда она уснула?!
– Я должен был бросить её и рвануть к телефону? – прошипел в ответ Линч. – Она не отпускала меня.
– Ну, конечно, дотянуться до мобильника ведь такая проблема, – саркастически заявил Адан. – Её сейчас и пушкой не разбудишь. Думаешь, проснулась бы, если бы ты решил позвонить мне?
– Не ругайтесь, – стараясь унять стук зубов, сказала Уна, выглядывая из-под одеяла. – Я просила его не уходить.
Адан стоял возле входной двери, сложив руки на груди, всем видом выражая возмущение. Линч сидел на кровати спиной к ней. Оба с беспокойством уставились на неё, когда девушка облокотилась на спинку кровати, по шею укутываясь одеялом.
– Ты спала всего несколько часов, – заговорил Адан. – Может, ещё поспишь?
– Х...холодно, – сквозь подрагивающие челюсти выдавила Уна.
Даже укутавшись в одеяло, как в кокон, согреться не удавалось. Ощущение покрытой инеем кожи пропадать не желало.
– Теперь понимаешь, почему я не позвонил? – фыркнул Линч, посмотрев на Адана. – Я встал пять минут назад, а её уже трясёт, словно спала в морозилке.
Адан недовольно скривился, но спорить не стал. Бросив раздражённый взгляд на мужчину, обратился к сестре.
– Схожу за горячим кофе. Может, поможет согреться. Заодно загляну в аптеку. Ты, кажется, заболела.
Уна только кивнула. Говорить при стучащих зубах было сложно. Как только дверь за братом закрылась, Линч придвинулся к ней, но обнимать не стал. Девушка встретилась с ним взглядом. Он будто изучал её, пытался что-то рассмотреть.
– С...спасибо, – запинаясь проговорила она, – ч...что вытащил м...меня.
– Молчи уже, – покачав головой, Линч закатил глаза.
Он пересел к спинке кровати, вытянул ноги и, обняв, прижал кокон к себе. Уна ждала, что дрожь отпустит под натиском мягкой и тёплой ауры, но видимо благотворного влияния души в этот раз было недостаточно. С трудом пробившись сквозь одеяло, она вытащила онемевшую от холода руку и ладонью коснулась его руки.
– Господи, да ты как ледышка! – воскликнул он, вздрогнув от неожиданности.
А Уна с наслаждением почувствовала, как тепло распространяется по телу. Прогоняет дрожь, оставив на коже лишь лёгкое ощущение влаги. Словно иней, покрывавший её, растаял, превратившись в конденсат.
– Уна, ты нормально себя чувствуешь? – спросил Линч настороженно.
– Не уверена, – челюсти больше не подпрыгивали, мешая говорить. – Я не хотела говорить при Адане. Ему ни к чему лишнее беспокойство. Тогда ночью тёмная сущность успела коснуться меня.
Она почувствовала, как сильные руки, сжимающие её, напряглись. Линч попытался отстраниться, а она испугалась, что вот сейчас он встанет, и внутренности снова смёрзнутся в гигантский айсберг. Пальцы ладони, лежавшей на его руке, судорожно сжались, впиваясь ногтями в кожу.
– Я не собираюсь уходить, – в голосе золотоглазого снова звучал холод. – Просто хочу видеть твои глаза.
Пересиливая рефлексы, вопящие о том, что нельзя его отпускать ни на секунду, девушка с трудом расцепила пальцы. Он отстранился ровно настолько, чтобы видеть лицо, и она снова прижала ладонь к его предплечью. Костерок, было притихший в груди, загорелся с новой силой.
– И всё это время ты молчала, – резко сказал он, буравя её взглядом.
– Я думала, ничего не случилось, – виновато всматриваясь в янтарные глаза, ответила она. – Она коснулась меня лишь на мгновение. Никаких изменений в себе я не нашла. Вот и решила, что по сравнению с тем, что происходило, это мелочь.
– Никаких изменений? – иронично фыркнул мужчина. – А то, что ты постепенно становишься ледышкой – норма, по-твоему?
– Раньше холод не ощущался так остро, как сейчас. Думала, просто мёрзну.
– Чёрт-и что! – он шумно вздохнул, пропустив воздух сквозь сомкнутые зубы.
Уна понимала, что он злится, но привычного ответного раздражения не испытала. Словно время, проведённое в прострации и то, как он вытащил её оттуда, помогло примириться с теми чувствами, которые мужчина вызывал в ней. Уходя в Отражение, она твёрдо знала, что никто не сможет заменить мужа. Больше никогда не испытает влечения, которое притянуло к Ферре. Появление Линча опровергло давнюю уверенность. Она не желала этого принимать, изо всех сил сопротивлялась, надеясь оборвать тоненькую дрожащую струну чувств, которые бережно хранила в памяти, но не использовала в настоящем. Словно в насмешку над жалкими попытками разума, струна крепла день ото дня, и к этому моменту обрела прочность каната. Стало глупо отрицать очевидное. Уна влюбилась. Возможно и скорее всего, безответно, но факт оставался фактом. Костёр в груди потрескивал жарко и уверенно. И только его присутствие, прикосновения к нему подбрасывали в затухающий очаг сухой хворост, заставляющий язычки пламени радостно возноситься ввысь. Желание огрызаться на каждую его реплику пропало окончательно и бесповоротно под давлением эмоций.
– Думаешь, холод – последствие контакта с тьмой? – спросил он, совладав с раздражением.
– По крайней мере, появился он сразу после той ночи. Так что, наверное.
– Иногда ты хуже несмышлёного ребёнка, – раздражённо буркнул он. – Адан знает больше нашего. Почему ему всё не рассказать?
– Думаешь, он скажет что-то новое?
– Тебе что-то известно о тех, кто пережил контакт с тьмой? – язвительность в бархатном голосе резала слух. Уна недовольно поморщилась и промолчала. – Вот именно. А у него может быть хоть какая-то информация.
Она изменилась, а вот он – ни капельки. Тот ласковый голос, звавший её в пустоте, оказался иллюзией. Плодом воображения. А что она хотела? Чтобы он встретил её с раскрытыми объятиями? Глупо. По-детски наивно. Уна опустила взгляд и прижалась щекой к его груди, пряча глаза. Жаль, что та единственна, с кем она могла бы поделиться, исчезла из её жизни. При мысли о Лив на глаза навернулись слёзы, тут же промочившие насквозь тонкую футболку мужчины. Жёсткая грудь под её щекой приподнялась и опустилась. Линч глубоко вздохнул и мягко коснулся её волос.
– Извини, – услышала она голос, потерявший привычную резкость. – Не хотел довести тебя до слёз.
– Ерунда, – шмыгнув носом, ответила Уна, злясь на саму себя за несдержанность. – Это не из-за тебя. Не могу думать о Лив спокойно. Мне её очень не хватает.
Он промолчал. Действительно, что тут скажешь? Что тебе очень жаль? Что сочувствуешь потере? Когда нежданное горе накрывает с головой, любые слова кажутся фальшивыми, как сделанная неумехой копия полотна великого мастера. Ведь, если вдуматься в эти дежурные фразы... Очень жаль чего? Того, что человека, которого ты почти не знал, не стало? А если знал и тоже потерял, то зачем эта фраза? Скорбь не озвучить парой слов. Она на какое-то время становится частичкой тебя и видна любому. Или жаль, что тому, кому ты это говоришь, приходится переживать потерю? Опять же, слова ни к чему. Большую поддержку окажет действие: объятие или искреннее сопереживание, попытка отвлечь от горестных мыслей. И Линч молчал, перебирая платиновые пряди, испытывая неловкость от того, что ей приходится это пережить, а ему нет.
Мужчина чувствовал, как она постепенно перестала дрожать и расслабилась, пригревшись подле него, как бездомный котёнок, которого приютили сердобольные хозяева. Именно такой она сейчас казалась ему: потерянной, заблудившейся, забывшей о той силе, которая дремала у неё внутри. Когда только встретил её, девушка выглядела сильной и самоуверенной, не нуждающейся в чьей-то поддержке. Неужели потеря подруги настолько её изменила? Или во всём виноват контакт с тёмной сущностью? Эффективным было бы сейчас ударить её хлёстким сарказмом, заставить защищаться, вынудить оттолкнуть его, разозлиться. Но он не мог. Что-то не давало проявить необходимую жестокость. Жалость? Нет. Сочувствие, вынуждающее мысленно ёжиться, едва представит, как доверие, возникшее между ними, разлетится вдребезги, поранив всех осколками, оставляя её совершенно одну наедине с горем. И он молчал, слушая, как она постепенно успокаивается. Дыхание жрицы больше не прерывалось всхлипами. Кажется, она задремала.
За окном раздался грохот, затем странное хихиканье. Задремавшая было, девушка подпрыгнула, как ужаленная. Линч разжал объятия и вскочил с кровати. Вряд ли подобные звуки мог издавать Адан. Какое-то время назад с головой у парня было всё в порядке. Их нашла команда Стражей, а он не почувствовал? Вряд ли преследователи наделали бы столько шума. Соседи? Через минуту до слуха долетел звук возни.
– Ой! – вскрик похожий на писк мыши, пойманной котом.
Линч настороженно застыл посреди комнаты, не зная, что делать, а Уна вжалась в спинку кровати и испуганно таращилась на закрытую дверь.
– Линч, открой! – раздался требовательный голос Адана через мгновение.
Мужчина двинулся к двери и резко дёрнул за ручку, распахнув её настежь. У входа стоял брат жрицы, держа за вывернутую руку незнакомого подростка, тюкающегося носом в собственные колени.
– Этот, – Адан дёрнул вывернутую руку, отчего пленник снова ойкнул, но тут же хихикнул, – пытался заглянуть в окно номера.
Рассмотрев жертву, Уна успокоилась. Ну, какую опасность для двух взрослых мужчин и девушки с талантом жрицы может представлять подросток?
– Может, отпустишь его? – обратилась она к брату, вставая с кровати.
Тот недовольно скривился и, пнув жертву коленом, направил вглубь комнаты. Подросток рыбкой нырнул на пол, прочертив ладонями по потёртому паласу, и врезался в кровать.
– Господи, ну что ж вы все так и норовите кого-нибудь ударить?! – воскликнула девушка, кидаясь к парнишке.
– Зато ты вся такая добрая и мягкосердечная, – съязвил Линч, усаживаясь в кресло и пристально рассматривая незнакомца. – А если это один из этих?
– Ну, конечно! – фыркнула Уна. – Мальчик-подросток, работающий на кураторов. Не смеши меня. С тобой всё нормально? – вопрос уже адресовался парнишке.
Тот не ответил. Снова хихикнул, подобрал под себя руки и ноги, перевернулся и сел, низко опустив лицо. Адан тем временем вышел на улицу и, вернувшись с картонной подставкой и тремя стаканами на ней, закрыл дверь. Комната погрузилась в полумрак.
– А кто сказал, что на них работают только взрослые? – бросил Адан, поставив подставку на столик. Пошарив в кармане, вытащил оттуда коробочку и протянул сестре. – Вот, выпей.
Уна укоризненно посмотрела на него, но спорить не стала. Человеку, служившему в команде Стражей, виднее, кто может представлять опасность, а кто – нет. Она отошла от незнакомца, взяла коробочку и приняла сразу две таблетки, запив горячим кофе. С того момента, как Линч отпустил её, ледяной осьминог вольно раскинул щупальца, замораживая внутренности. С трудом, но девушке удалось сдержаться, чтобы не броситься к мужчине и не повиснуть на нём, как коала на любимом дереве. Она ослабла после гибели подруги, поддалась рефлексам, но пришло время брать себя в руки. Не может же она постоянно держаться за него. Нужно научиться терпеть вечную мерзлоту внутри. Горячий кофе приятно обжигал горло и, попав в желудок, немного согревал внутренности. Она закрыла глаза, наслаждаясь.
Незваный гость тут же ожил, запрокинул голову и внимательно на неё посмотрел. Линч нахмурился, заметив реакцию парнишки. В полумраке комнаты рассмотреть лицо незнакомца не удавалось.
– Включи свет, – попросил мужчина Адана, который стоял рядом с выключателем.
Тот щёлкнул клавишей. Уна открыла глаза, вздрогнув от яркого, бьющего через закрытые веки света, и тут же встретилась взглядом с подростком. Хотя это определение подходило гостю лишь наполовину. Ростом и фигурой тот действительно походил на юношу-подростка. Такой же нескладный, высокий, худощавый. Потёртые джинсы, растянутая футболка болотного цвета, кеды, плетёный браслет на тонком запястье, растрёпанные кудрявые огненно-рыжие волосы. Уже не мальчик, но ещё и не мужчина. Но вот лицо этого человека заставляло усомниться в первом впечатлении, которое производила внешность. Мимические морщинки на бледной коже, проницательный взгляд чуть прищуренных чёрных глаз, густая трёхдневная щетина на подбородке и щеках говорили о том, что он гораздо старше, чем казалось.
Линч всматривался в такое неподходящее мальчишке лицо, и что-то в памяти настойчиво скребло, но никак не желало выплывать на поверхность. Адан же соляным столбом застыл, не успев убрать руку от выключателя. Широко распахнув глаза, брат жрицы таращился на незнакомца.
– Он – такой же, как мой…куратор, – то ли с ужасом, то ли с удивлением выдохнул он.
Уна почувствовала, как ледяной осьминог зашевелился, отпустив сердце, в котором медленно, но настойчиво, разгоралась ярость.
– Не совсем такой, – заговорил незнакомец. – Точнее уже не совсем такой. Я ушёл от них какое-то время назад. – Голос парня звучал чисто и низко, ничем не напоминая подростковые тона. Чёрные глаза продолжали рассматривать жрицу, пальцы которой судорожно стискивали бумажный стаканчик. – Меня зовут Марис.
Взгляд Стража, казалось, прожигал насквозь, но, учитывая ощущение мороза внутри, Уна не чувствовала дискомфорта, лишь нарастающий гнев. По вине этих… Верховных погибла Лив! Они отняли у неё мать! Вынудили брата присоединиться к ним! Бурлящая лава, разгоняемая сердцем, потекла по венам, растопив северный полюс внутри. Щёки пылали огнём, губы подрагивали, зелёные глаза хищно сузились.
– Какого чёрта?! – сжатые на бумажном стакане пальцы, смяли хрупкий картон. Горячий кофе выплеснулся на ладонь, но боли она не почувствовала. – Чего тебе от нас надо?!
– Я бы хотел с вами поговорить, – всё ещё сидя на полу, не делая попыток подняться, ответил тот.
– Поговорить?! – рявкнула Уна. – Тебе не кажется, что для задушевных бесед поздновато?!
Лёгкий ветерок пронёсся по комнате, колыхнув выгоревшие шторы. Появилось ощущение, что ярость наполнила её до самой макушки. Ещё капля, и сдержаться не получится. Девушка старалась вдыхать глубже, но сквозь сомкнутые зубы прорывались только частые всхлипы. Взгляд затуманили слёзы. Фигура на полу расплывалась и подрагивала. Ещё не зная этого человека, она возненавидела его всей душой.
– Уна, успокойся, – раздался из-за спины голос Линча.
Она не обернулась. Казалось, шея одеревенела и уже никогда не сможет повернуть голову. Все силы, набранные за краткий промежуток отдыха, уходили на то, чтобы не дать прорывающейся стихии вырваться наружу и стереть с лица земли этого человека. Тяжёлая тёплая ладонь легла ей на плечо, и тусклая светлая аура Линча коснулась кожи, растекаясь по всему телу защитной плёнкой. Огненные реки в венах недовольно булькнули и утихли. Внезапно поднявшийся ветер, угомонился. На смену им пришло обволакивающее тепло, но напряжённые мышцы по-прежнему не желали слушаться. Мужчина взял её за плечи и, как деревянную куклу, развернул к себе. Встретившись с ним взглядом, Уна почувствовала, как нежные волны покоя ласково обтекают душу. Он смотрел на неё, и напряжение, подчиняющееся приказу эмоций, вызванных им, отступало. Девушка ухватилась за этот взгляд, как за спасательный круг.
– Теперь я могу говорить? – снова раздался гулкий низкий голос Мариса, эхом отдающийся в стенах комнаты.
Уна вздрогнула, но гнев не вернулся. Сын Земли надёжно защищал её от самой себя. Знал ли он о том, что делает для неё? Даже если да, что это меняет? Он держал её ладонями за плечи, на расстоянии. Не пытался прижать, обнять.
– Я в порядке, – сказала она. Линч кивнул, отпустил, и она отступила. Обожжённую руку начало подёргивать. – Сейчас вернусь.
Она вышла в ванную, ополоснула руку, плеснула в лицо холодной воды, чтобы смыть солёные дорожки, щипавшие кожу, и вернулась в комнату. Адан по-прежнему истуканом стоял у выключателя. Линч развалился в кресле, попивая кофе. Из-за кровати выглядывала огненная макушка Стража. Девушка с ногами забралась на кровать и привалилась к спинке так, чтобы не видеть глаз сидевшего на полу. Сын Земли пару мгновений смотрел на неё, затем медленно, будто неохотно, поднялся и сел рядом, положив ладонь на её руку. Уна вздрогнула, но не отстранилась. Так будет легче справиться с тем, что предстоит услышать. Судя по тому, что к ним заглянул один из Верховных, разговор будет не из приятных.
– Говори. – В голосе Линча прозвучали приказные нотки.