Прозвучал звонок и, немного погодя, в класс вошел учитель лет тридцати с лишним. На нем был потертый костюм и потрескавшиеся лакированные туфли. Оглядев класс он прошел к широкому столу, заваленному тетрадями с домашними заданиями, учебниками и прочей макулатурой. Лицо его было уставшим, а руки перемазаны мелом. В глубоко посаженных глазах, скрытых за толстыми стеклами очков, отражались ночи, проведенные под холодным светом энергосберегающих ламп. В такие ночи он штудировал учебные пособия, перерешивал примеры из сборников и как-то грустно посматривал на фото, которое еле удерживалось на горе из журналов для учителей, готовое вот-вот соскользнуть на давно не мытый пол.
«Ну что ж, дети, - начал он, но почему-то смолк. Взгляд его упал на сидящую за передней партой девочку лет девяти, кажется, её звали Катей. Сердце учителя защемило, что-то очень больно кольнуло его прямо в самый центр. – Я… я сейчас, откройте пока ваше домашнее задание и повторите его, а я… я вернусь через десять минут».
И он быстрым шагом покинул класс, оставив озадаченных, но приятно удивленных детей наедине с собой. В коридоре было пусто и тихо, лишь из нескольких приоткрытых дверей сочилось мерное жужжание или шепот. Тусклый свет зимнего солнца проливался на плитку школьного пола, выказывая всю грязь, немытого чистилища знаний. Учителя немного тошнило, он прошел в служебный туалет, открыл кран и подставил лоб под ледяные струи воды, стало несколько легче. Еще пару раз сбрызнув лицо водой, он уселся на широкий туалетный подоконник и взглянул в окно. Там детсадовские детишки пытались вылепить из сухого снега хоть что-то похожее на снежную бабу. Учитель улыбнулся, глаза защипало. «Да что же это со мной?!» - вскрикнул он и смахнул слезу рукавом старого пиджака. Он соскочил с подоконника и ринулся в класс.
После уроков он, как обычно, зашел в кулинарию, что стояла за углом его дома. Там всегда так приятно пахло свежими булками и яблочным компотом. Он любил засиживаться там до самого закрытия, проверять тетради, читать книги или же просто сидеть, грея руки только что испеченной лепешкой. В дверях его встретила Рима:
- Ну что, как занятия, профессор? – лицо её было раскрасневшимся, а руки покрыты мукой. Из платка, которым она повязала волосы, торчали тут и там седые пучки волос.
- Да ничего, учим помаленьку… - учитель прошел к прилавку и заглянул за стойку, - а что, шарлотки больше не осталось?
- Специально для тебя припрятала, - Рима игриво подмигнула и, вставив в рот два пальца, свистнула, - Юля, принеси-ка кулек, что завернут в зеленое полотенце!
Послышалась возня, и в зал вбежала девчушка, одетая в школьный сарафан, а на голове у неё весело топорщились два пышных банта.
- Держите тетя, - она посмотрела на учителя и смущенно опустила голову, - здравствуйте, Василий Геннадьевич…
- Здравствуй, Юленька, как математика?
- Хорошо, спасибо за занятия, - и, кивнув на прощание, она ринулась обратно в подсобку.
- Неугомонная! – кинула Рита в сторону сбежавшей Юли.
Учитель лишь улыбнулся.
Придя домой, учитель снял ботинки и скинул дубленку на пол. Квартира его была маленькой, а от повсеместно разбросанных вещей казалась просто крошечной. Единственная комната представляла собой заброшенный кабинет. В ней стоял разложенный диван, книжный шкаф и стол, все остальное пространство было просто завалено с пола и почти до самого потолка. Он устало плюхнулся на стул и достал из портфеля одну из папок с тетрадями. «Ручка, мне нужна ручка…», - подумалось учителю, и он принялся рыться в бардаке на столе. Вдруг он нашарил что-то твердое. Он решительно дернул на себя. В руках у него оказалась небольшая рамка с фотографией. Учитель тихонько всхлипнул. Голова его безвольно опустилась на грудь, а на стол закапали слезы.
С фотографии смотрела маленькая девочка. Её карие глаза светились, переливаясь медовыми искрами, а губы растянулись в широкой улыбке, обнажающей редкие зубы. Волос у девочки не было, тонкая бледная кожа обтянула череп малышки, а под лучистыми глазами зияли темные круги. Она будто смотрела из пропасти.
Учитель потерял дочь, и теперь очень боялся потерять себя.