История названия этой книги довольно сложна, как сложна и история, в ней рассказанная. В итоге, и само название стало непростым.
Вообще, я, как человек старой школы, сложные названия люблю. Сложные названия – они для неторопливых, вдумчивых людей, людей, понимающих что они делают и что читают. Людей, способных задержаться у витрины и перелистать десять-двадцать страниц, прежде чем принять решение поселить книгу у себя дома. Таким не лень прочитать название и вдуматься в его смысл, каким бы долгим оно не было. Например, «Жизнеописания наиболее выдающихся живописцев, ваятелей и зодчих моего времени, с подробным изложением их жизни, смерти, а также обстоятельств рождения их детей»…
Идеалом же названия я считаю великолепную эту великолепную стилизацию – вчитайтесь, а? «Похищенный, или Приключения Дэвида Бэлфура, в которых рассказывается о том, как он был похищен и попал в кораблекрушение, как томился на необитаемом острове и скитался в диких горах, как судьба свела его с Аланом Бреком Стюартом и другими ярыми шотландскими якобитами, а также обо всем, что он претерпел от рук своего дяди Эбенезера Бэлфура, именуемого владельцем замка Шос без всякого на то права, описанные им самим и предлагаемые ныне вашему вниманию Робертом Луисом Стивенсоном». В нем есть всё – и интрига, и сюжет, и персонификация, и даже мораль. Современный писатель назвал бы его со свойственным нынешнему времени примитивизмом «Шотландцы против англичан» чем убил бы всё очарование стивенсоновского оригинала.
«Как вы корабль назовёте, так он и поплывёт» - говорил Андрей Некрасов устами своего капитана. Первое название у меня возникло под влиянием старого увлечения американской историей, которому я беззаветно предавался во время аспирантуры в университете Фэрбенкса, штат Аляска, в 1994 году. Звучало оно так: «Индейские войны востока России».
Но чем дольше я углублялся в работу, тем больше думал о связанных с названием сложностях. Прежде всего, я исходил из своей, воспитанной техногенным веком, журналистской практики, которая утверждала, что название должно быть громким, безапелляционным и понятным даже вытесанному из осины остяцкому идолу. Желательно, состоящим из одного слова, к тому же.
Однако, процесс, длившийся около ста пятидесяти лет и завершившийся присоединением к России трёх четвертей её территории, в одно слово лезть никак не хотел.
«Завоевание»?
Это не было завоеванием, спланированным и методичным, да и не могло быть. За следующим хребтом, за зубчатым гребнем тайги, за золотым сиянием ледников могло быть (конечно, с точки зрения человека XVI-XVII веков) всё что угодно. Край Мира, с обрушивающимся в бездонную пропасть Океаном, земля Гога и Магога, Хрустальное царство дракона Люй-Гуня и много всего другого, чего мы, в нашем техногенном всезнайстве, и представить себе не можем. При этом, несмотря на изобилие кровавых стычек, с которыми вы познакомитесь на этих страницах, нельзя не отметить, что организованное сопротивление туземного населения русской инвазии обычно не составляло больше срока активной жизнедеятельности одного поколения. Исключение составляли кочевники южной Сибири и чукчи. Понятно почему – кочевники обладали начатками какой-никакой государственности и некогда славным прошлым, доставшимся им от Орды; чукчи же отбивались столь успешно прежде всего потому что смысла в их завоевании для Москвы не было никакого.
В остальном, сибирские племена, немного посопротивлявшись, приняли русское управление, которое давало им некоторое предсказуемое будущее, определённые экономические выгоды и достаточно благоприятную законодательную систему. Словом, значительно упорядочивало их жизнь.
Тогда, может, «Присоединение»?
Должен сказать, что этот термин с начала работы над книгой казался (да и сейчас кажется) более адекватным, нежели «Завоевание». Но и о присоединении тоже речи особой не шло – куда там, при таких-то эксцессах?
Тем не менее, про себя я значительную часть процесса называю «присоединением» и оставляю это определение в тексте.
«Граница»?
Это слово в русском языке предполагает нечто незыблемое – границы у нас всегда «нерушимы» и «на замке».
А если посмотреть не в русском? На самом деле в XVIII-XIX веках на другом континенте происходил похожий процесс, который имеет устоявшееся в литературной традиции название. В которое вошли стычки и войны с туземцами; а также договоры с ними; строительство крепостей и исследовательские экспедиции; установление колониальной администрации и беззаконие первопоселенцев. Это слово в англоязычной традиции – фронтир.
Стало быть – «Русский фронтир».
Ну и для большей ясности я добавил к нему вторым заголовком – «или Индейские войны востока России».
Первое решение, как говорят пилоты – оно всегда самое верное…