Время летело неумолимо быстро. Дни напролет Дела занималась делами, изучая гросбухи и постигая особенности колониального хозяйствования. К ее немалому удивлению, Джайдев оказался высококвалифицированным агрономом. Несколько лет назад именно он, верный помощник свого отца, посоветовал заменить выращиваемые покойным виконтом культуры на более подходящие для местного климата. Засеяв поля арахисом и пшеницей, Джай, как его называли все в округе, существенно поправил дела в имении. А в этом году наконец впервые дала хороший урожай заложенная им хлопковая плантация. Убедившись, что Джайдеву можно без капли сомнений доверить управление имением, Делайт решила не мешать молодому человеку вести хозяйство по его усмотрению, и переключилась на семейный архив.
Сидя в шезлонге на широком крыльце и перебирая оставшиеся от мамы записи, она исподволь наблюдала за жизнью деревни. Через лужайку от хозяйского дома находился колодец – центр общественной жизни местных жителей. Все деревенские новости и проблемы обсуждались здесь дважды в день: утром – пришедшими за водой женщинами и вечером – отдыхающими после работы мужчинами. Тут же, в тени раскидистой мурайи, Джай принимал посетителей, выслушивал жалобы, отдавал распоряжения на следующий рабочий день, решал производственные вопросы. Деле импонировала его спокойная, но твердая манера общения с людьми, ее поражали проницательность молодого управляющего и его умение выходить из затруднительных ситуаций.
Вот и сейчас у колодца определялись хозяйственные задачи на завтрашний день. Делайт прислушалась к разговору. Решался вопрос восстановления поврежденных участков изгороди, защищающей от диких животных. Джайдев наметил объем работы каждой семье в зависимости от количества в ней трудоспособных мужчин. Один из работников попытался опротестовать решение управляющего.
– Почему всеми работами по поддержанию изгороди, дорог и самой деревни занимаемся мы? А как же сезонные рабочие?
Джайдев невозмутимо повернулся к осмелившемуся роптать мужчине:
– Потому что мы живем здесь, Ману, а сезонные рабочие наняты лишь на уборку хлопка. Желаешь поменяться?
– Нет, – потупил глаза молодой человек. – Никому не хочется такой малооплачиваемой работы.
Этот разговор убедил девушку в правильности ее выбора. «Джай – прирожденный управляющий», – подумала она.
Дождавшись, когда рабочие разошлись, Делайт подошла к Джайдеву.
– Проблемы?
– Едва ли это можно назвать проблемой, миссис Гардиан. Все решаемо, но рабочих рук действительно не хватает.
– Я просмотрела всю расчетную документацию и думаю, что, если люди из миссии согласятся поработать с отсрочкой оплаты до продажи зерна, мы можем нанять еще несколько человек и ускорить сбор хлопка.
– Такие желающие найдутся. Кроме того, – он порылся в бумагах и достал листок с какими-то цифрами, – вот, взгляните. Если продать излишки сыров с нашей сыроварни, а часть зерна перемолоть и сбыть в виде муки, у нас будут наличные на первостепенные нужды. Не беспокойтесь, миледи, это временные трудности. Урожай в этом году отменный. После его реализации будет достаточно денег для решения всех задач.
– Ну что ж, вы управляющий, вам и решать, – Делайт присела на скамейку и расправила юбки. – Трудный был день?
– Самый обычный, миледи. Как проходит ваша акклиматизация? – искренняя обеспокоенность была написана на лице Джайдева. – Как самочувствие? – Он украдкой бросил взгляд на растущий животик Делы.
Уголки рта Делайт, заметившей это неподдельное волнение за нее и будущего ребенка, дрогнули в улыбке.
– Можно сказать, что мы стали аборигенами. Жару переносим стоически, благо здесь не такая влажность, как на побережье.
– Несомненно, горный воздух стекает в долину, неся толику свежести. Да и Мутхи хоть небольшая река, но дает немного прохлады, по крайней мере, ночью дышится легко.
– Мне действительно нравится здесь, – она провела рукой по стриженым самшитовым кустам, окружающим скамейку. – Как, должно быть, здесь красиво во время цветения вон той колонии азалий слева от колодца. Если меня не обманывают смутные детские воспоминания, то это буйство всех оттенков от розового до фиолетового.
– Так и есть, миледи, память вас не подвела. Индия утопает в цветах, здесь одни цветущие растения сменяются другими в течение всего года. Наши женщины любят похвастать своими клумбами… – Джай вдруг прервался и пристально посмотрел на побледневшую Делу. – Леди Гардиан, с вами все в порядке?
Делайт, еще не понимая, что произошло, неожиданно ощутила какое-то необъяснимое, ни с чем несравнимое блаженство. Легкий, подобный касанию крылышка бабочки толчок внутри живота разлил негу по всему телу. Почти мгновенно пришло осмысление: «Доченька моя». Руки сами легли на живот, как бы укрывая и оберегая от всех бед. Она замерла в ожидании следующего толчка, но его не последовало.
Джайдев схватился за веер и принялся обмахивать девушку.
– Ребенок? – участливо спросил он, старательно создавая прохладный воздушный поток вокруг нее. – Какое это счастье!
Будучи не в состоянии вымолвить ни слова от переполнявших ее эмоций, Дела кивнула головой, брови ее изумленно приподнялись.
– Не удивляйтесь, миледи, моей сметке. Просто вы наполнились таким внутренним светом, который может дать только материнство или первое биение малыша под сердцем матери. Я прав?
– Вы так наблюдательны, молодой человек, что мне иногда кажется, будто вы провидец.
Понимающе улыбнувшись, Джай покачал головой:
– Увы, миледи, я простой смертный.
– Но я неоднократно замечала, как вы точно предугадывали мои мысли или действия, – возразила Делайт.
– Каждый человек, если он внимателен, сможет без труда прочитать не мысли, нет, а эмоциональное состояние своего визави.
– Но как?
– Вот, например, вы удивились, и ваши брови поползли вверх, глаза широко раскрылись, и слегка приоткрылся рот.
– А как вы узнали, что мы с тетушкой в день приезда собрались на кладбище? – недоумевала Дела.
– Уголки рта и верхние веки слегка опущены, взгляд рассеянный – это признаки печали. Плюс букеты цветов. Вывод напрашивается сам собой.
– А несколько минут назад вы догадались, что мне вовсе не плохо.
– Если мышцы собираются вокруг глаз, значит, вы пребываете в счастливом настроении. Ваши руки машинально прикрыли живот, значит, это связано с ребенком. По выражению ваших глаз стало понятно, что это чувство внове для вас.
– Так, следовательно, – лукаво сверкнула глазами Делайт, – вы просто прекрасный физиогномист - и никакой мистики? А я-то надеялась на встречу с тайными, недоступными нам, простым смертным, знаниями.
Джайдев не удержался от смеха.
– Все мои, как вы выразились, «тайные знания» можно прочитать в любом учебнике по психологии.
– А что я должна была подумать? Не часто встретишь агронома, обладающего познаниями человеческой натуры.
– Мой народ трепетно и уважительно относится к любым знаниям. Веды, наши древние священные книги, говорят, что человек должен научиться выражать любовь к Богу через свои повседневные дела, и при этом не забывать о самосовершенствовании.
– Извините за нескромный вопрос, Джайдев, но какой религии вы поклоняетесь?
Молодой человек горько усмехнулся.
– Я и все работники поместья принадлежим к двум мирам. Фактически же мы являемся чужаками в обоих. Будучи крещенными в церквушке при миссии, мы почитаем и индуизм. В лесах за пределами ваших владений, миледи, есть святилища бога обезьян Ханумана и слоноголового Ганеша – бога тайной мудрости. Так вот, там всегда лежат свежие цветы и сладости в качестве приношений. Тропа к ним не зарастает, хотя все местное население ходит на воскресные мессы при миссии.
– Возникает вопрос: успешны ли миссионеры в обращении в христианство?
– Нет, – коротко бросил Джай. Помолчав некоторое время, он постарался дать разъяснение. – В христианство переходят только самые бедные и презренные касты или такие полукровки, как я. Надо отдать должное англичанам, за все годы своего правления они не настаивали на насильственной христианизации, оставив Индии ее верования и наложив запрет только на обряды жертвоприношения и сати – самосожжение вдов.
– Да, я читала об этом. Ужасно, но в прессе то и дело всплывают факты игнорирования этого запрета.
– Увы, но за несколько колониальных десятилетий невозможно вытравить то, что культивировалось тысячелетиями, и, как бы мы ни противились насилию над личностью, тайные секты еще долго будут справлять свои кровавые обряды, а доведенные общественным презрением до отчаяния вдовы – восходить на костер. Это Индия, миледи.
Короткие ежевечерние беседы, подобные этой, уже вошли в привычку Делайт. Она многое почерпнула из общения со своим управляющим и его дядюшкой, навещавшим их по окончании рабочего дня. Благодаря им ей постепенно становились понятны быт и менталитет индусов. Хотя вопросов было по-прежнему много. Но более всего девушку угнетало то, что усилия разговорить женщин, работающих и живущих в имении, были тщетными. Ни одна из пяти индусок, обслуживающих хозяйский дом, не шла на контакт. Нет, конечно, они добросовестно исполняли свои обязанности, старались во всем угодить своей мэм-саиб, но чувствовалось, что нечто разделяет их. Делайт никак не могла дать определение этому «нечто», и только Майлз Парк сумел просветить ее в этом вопросе.
– Поверьте моему знанию этой страны, милые леди, но так было и будет всегда. Я прожил здесь двадцать пять лет и не завел ни одного друга среди индусов вовсе не потому, что я сноб. Этому есть простое объяснение – кастовое деление. Люди, которых я лечу и с которыми мне приходится общаться в миссии, в лучшем случае принадлежат к шудрам. Как бы ни были бедны ремесленники и крестьяне, составляющие основу этой касты, они никогда не подадут руки никому из неприкасаемых – самой презренной, низшей касты. Мы же, напротив, находимся на недосягаемой для них высоте, и говорить с нами они могут только с опущенными глазами. Да, среди них есть надежные и преданные слуги, и таковых немало, но сблизиться даже не пытайтесь – не получится. Социальный статус в этой стране – непреодолимый барьер.
Доктор, как мог, развлекал женщин карточной игрой и рассказами о делах в миссии, где у него была больница на несколько коек. Обычно леди Юджиния составляла ему компанию за рюмочкой шерри или хереса, а Дела баловала себя крепким чаем, разбавленным гхи. Джайдев никогда не участвовал в совместных развлечениях, он старался свести общение к деловым отношениям, и каждый вечер под благовидным предлогом удалялся к себе домой. Вот и сейчас он вежливо попрощался и скрылся в темноте.
– Ничего не поделаешь, – горестно вздохнул Парк-старший, – мой племянник больше индус, чем европеец. Чувствую, что-то гнетет его, но, увы, он не открывается мне.
Делайт понимающе качнула головой.
– Еще при первой встрече я заметила его печальный взгляд. Познакомившись поближе, пришла к выводу, что работа – его единственная страсть. Жаль, но и невооруженным глазом видно, что в глубине души Джай - несчастный человек.– Девушка в упор посмотрела на Майлза. – Поверить не могу, что вам ничего не известно.
Мука исказила лицо старого доктора, он смог только молча развести руками.
– Неужели ничего? – не унималась Дела. – Неужто он всегда был таким? Или это смерть отца так повлияла на него?
– Конечно, преждевременная кончина брата внесла свою лепту, – глаза Парка подозрительно заблестели, – но началось все гораздо раньше. Если мне не изменяет память, то лет пять назад после продажи урожая племянник вернулся из Пуны совсем другим человеком. Замкнулся в себе, стал малообщительным… А ведь до этого был таким веселым парнем… Уж мы с братом как ни старались развеселить его, да все без толку. Мальчик отдалялся от нас все больше и больше, пока вовсе не закрыл свою душу на замок. – Голос старика дрогнул. – Что-то в глаз попало, извините миледи. – Он достал платок и приложил его к глазам. – Ветер усиливается. Не пора ли покинуть эту беседку и вам перейти в дом, а мне отправиться восвояси?
Дела задумалась на минутку и вновь обратилась к Майлзу:
– Так вы говорите, что это случилось пять лет назад после продажи урожая? Нечто так повлияло на вашего племянника, что кардинально изменило его характер?
– Увы, юная леди. Именно так все и было.
Доктор встал и потянулся за своей шляпой. Но Делайт была настроена выяснить все до конца. Она вновь усадила гостя и взяла у него головной убор.
– За эти годы вы поменяли скупщика сельхозпродукции или продолжаете сотрудничать с тем же?
– Насколько мне известно, Джайдев, как прежде его отец, имеет дело с семьей Гопала. Это клан порядочных и честных торговцев. Они скупают все, чем богата наша земля, и перевозят в Бомбей, а там уже корабли развозят груз по всему свету, – мужчина взял из рук Делы свою шляпу и обратился к леди Юджинии: – Спасибо за приятный вечер, миледи. Время пролетело незаметно. Час поздний, а посему позвольте откланяться. – Он чопорно поклонился. – Всего доброго.
– До свидания, мистер Парк, – Юджиния протянула ему руку для прощального поцелуя. – Будем рады видеть вас завтра.
Когда шаги старого доктора стихли вдалеке, Делайт хмыкнула, глядя на тетушку:
– По-моему, милая тетя, наш доктор покорен тобой.
Пожилая женщина неожиданно рассердилась:
– Не вижу повода для насмешек, дерзкая девчонка. Естественно, что человек ищет общения среди своих ровесников, тем более – и ты это сама видишь – выбор здесь не особенно велик.
Дела примиряюще обняла тетушку.
– Прости, дорогая, свою нахальную племянницу. Ты, как всегда, права. Не знаю, что на меня нашло. Доктор мне глубоко симпатичен. Мир?
– Мир, мир… Но думай прежде, чем говорить. Пойдем-ка спать. Час поздний, а завтра трудный день.
– Да уж… Я что-то не припомню легких дней за последние полгода.