Когда Северный флот отправил молодого лейтенанта Вована в составе нового экипажа за новым же кораблём, то первым пунктом их назначения был приволжский город Зеленодольск Татарской АССР. Собственно, там эти кораблики проектировали, там же их и строили.
Официально завод выпускал гражданскую продукцию: суда на подводных крыльях типа «Метеор» и лодки «Казанки». То, что в рабочее время по городу строем ходили военные моряки, а по вечерам главная улица заполнялась белыми бескозырками и фуражками, видимо, никого не смущало. Был в Зеленодольске ещё и завод по производству холодильников. В определённые часы с его стороны слышались звуки, очень напоминающие артиллерийскую стрельбу очередями. В городе же шутили, что там просто проверяют качество сборки холодильников: выстраивают холодильники в ряд, открывают дверцы, а потом поочерёдно хлопают ими со всей силы, все же знают, что именно они ( дверцы) в отечественных холодильниках представляют собой самое слабое звено.
29 дней в месяц город был уютным, спокойным и тихим, радикально менялся он только в день зарплаты на заводах, который так и называли «Война», т.е. про зарплату так и говорили: «Что-то войну задерживают, кто слышал, когда война и т.п.». Вечером этого дня весь город уходил в загул. Начиналось всё с негромких невинных песен, скромных танцев, гуляющих весёлых компаний, но постепенно набирая обороты, веселье выходило из-под контроля, превращаясь в массовый запой. То тут, то там возникали стихийные драки, число их участников постепенно возрастало, превращаясь в бойню «стенка на стенку» с выламыванием штакетин из заборов, опрокидыванием мусорных баков и погонями друг за другом с гиканьем и свистом. Заканчивалась сеча, медленно угасая, далеко за полночь и как-то сама собой. В день «Войны» увольнения военнослужащих из расположения части не проводилось, как из соображений соблюдения нейтралитета, так и во избежание конфликтов с более глубокими последствиями.
Нехотя бредущий из казармы на завод ранним утром строй моряков, наблюдал картину и впрямь похожую на первый день после войны: поваленные заборы, битые окна, разбросанный мусор и валяющиеся в неестественных позах по канавам-окопам израненные тела «кузнецов» оборонного щита родины. По всей видимости, известная поговорка: «Нам татарам всё равно: хоть водка, хоть пулемёт,- лишь бы с ног валило»,- родилась именно там.
Приблизительно через четыре месяца корабль достроили, подняли на понтоны, явно военное предназначение неуклюже замаскировали фанерными листами, запрягли буксир и отправили вместе с экипажем через Волго-Донской канал на достроечную базу в Севастополь.
Город славы русского флота встретил вновь прибывших знойным летом, обилием отдыхающих, ресторанами и, поистине, имперской воинской дисциплиной, от которой те за время скитаний по средней полосе абсолютно отвыкли. К дисциплине худо-бедно привыкли, а вот к несоответствию черноморской зарплаты с количеством мест, где её можно с удовольствием потратить, североморцы так привыкнуть и не смогли, посему регулярно бегали на почту за переводами от сердобольных северных сослуживцев. Те же, кто в силу молодости и непродолжительного северного стажа таковыми не обзавёлся, садились на «сухой паёк» уже через пару недель после зарплаты. Вован относился именно к этой категории, чем весьма радовал остальных офицеров, оставаясь старшим на корабле и позволяя им активно наращивать свой долг перед родной североморской базой. В один из вечеров, когда Вован, по обыкновению, сидел в своей каюте, в неё влетел корабельный замполит, оставшийся в тот день старшим по политотделу, с газетой в руках, выпученными глазами и криком: «Ты выиграл!».
Надо сказать, что в те времена при получении зарплаты насильно впихивали билет денежно-вещевой лотереи, за распространение которых замполит и отвечал. Будучи человеком ответственным и пунктуальным корабельный зам записывал абсолютно всё, т.е. всё до такой степени, что у него можно было узнать направление ветра в день рождения второй дочери механика, например. Естественно, что номера выданных билетов, даты тиражей, с указанием фамилии получателя билета и даты выдачи у него тоже были записаны. Вован, в соответствии с записью и результатами розыгрыша, выиграл мопед «Рига-103».
Мопед ему, конечно, был ни к чему, а вот 152 рубля и 70 копеечек очень даже к чему. Поблагодарив зама за благую весть, Вован приступил к поиску билета, одновременно подсчитывая, сколько посещений злачных мест у него останется в запасе после отдачи долгов. Выходило, что если не шиковать, и ограничиться бутылкой водки и двумя простенькими салатами, то аж целых двенадцать, но Вован себя знал и так далеко не загадывал.
Вернувшийся к середине ночи его сосед по каюте корабельный механик, застал Вована раздетым по пояс, вспотевшим и сильно встревоженным, в каюте всё было перевёрнуто вверх дном в буквальном смысле: ящики стола вытряхнуты на койку, карманы одежды, выкинутой из шкафа, вывернуты наизнанку, на полу валялись папки с документацией, которые Вован в тот момент как раз и потрошил.
- Ты чего,- испуганно спросил механик,- секретный документ посеял?
- Хуже….
- Ну, ладно, сегодня зам дежурит, я в его каюте обоснуюсь.
Вован перерыл всё, но заветного билета так и не нашёл. В тот момент он искренне думал, что лучше бы какие-нибудь секреты потерял, авось бы и обошлось, а тут уж точно не обойдётся. Разве кто к этим билетам хоть когда-то серьёзно относился? А тут, на тебе – выиграл… Больше всего на свете он в тот момент ненавидел замполита: «Вот, гадёныш, всё пишет и пишет… Стукач.»
Расстроенный, не то что до глубины души, а до самого её дна, «счастливчик» сходил на соседний корабль, разбудил коллегу по профессии, с самой что ни на есть флотской фамилией Файнберг, взял у него в долг под проценты бутылку спирта и вернулся в свой разорённый плавучий дом.
Открыв утром дверь своей каюты, механик обнаружил в ней всё тот же бардак и еле живого соседа, сидящего по-турецки на койке с сигаретой в углу бессмысленно улыбающегося рта. В невнятном лепете, который этот рот пытался озвучить угадывалось: «Только раз бывает в жизни встреча, только раз судьбою рвётся нить…»
На завтрак в каюткампанию Вован не вышел, как и на подъём флага, и последующие политзанятия, и на обед…
С отвратительным скрипом металла о металл отодвинулся засов и открылась тяжеленная дверь камеры гауптвахты. Вован понуро зашёл внутрь и уронил своё отравленное тело с находящейся в нём такой же душой на нары. «Игорь,- представился его временный сосед, протягивая руку,- 30-я дивизия, самоволка». «Владимир, 400-сотый дивизион, просто повезло»,- сказал он, отвечая рукопожатием.
На протяжении всей последующей жизни удача Вовану больше не улыбалась: ни когда бросали «на морского», распределяя летние отпуска, ни когда делили выделенные на дивизион квартиры, ни когда распределяли путёвки, в общем ни-ког-да. Он даже вывел для себя некую теорию, согласно которой удача в жизни обязательно улыбается каждому, но если ты её улыбку профукал, упустил, не использовал, то она от тебя отворачивается навсегда - какой смысл улыбаться слепому, назвал он её "Закон одноразовой халявы"
«Гаснет луч пурпурного заката,
Сединой окутаны цветы,
Где же ты, желанный мой когда-то,
Где же вы уснувшие мечты?...»
Да, нет, это не про мопед, мопед Вован потом сам себе купил, хоть он ему был так же ненужен, как и раньше, просто чтобы показать Удаче, что он и сам справится, без её улыбок.
А вот 152 рубля и 70 копеечек да в то бы время…
_____________________________________________
Картина автора "Взгляд из тени", картон,масло.