На опушке леса, там, где взгорок в овраг заглядывает, стояли два Пня. Один старый, другой ещё старей. Тот, что просто старый, - ну, пень пнём. Замшелый, опятами засижен. На склоне дня пофилософствовать любит. «Правильно умные люди говорят, - рассуждает он, - жизнь прожить - не поле перейти. Я вот не то, что поля не переходил, а просто с места не двигался. И ничего, живу. Не хуже других».
Второй же, тот, который ещё старей, на склоне лет всё чаще и чаще сон видел. Каждую ночь один и тот же сон. Когда-то, так давно, что и вспомнить-то сил нехватает, летел он маленьким семечком по небу. Ветер швырял его из стороны в сторону. Сердце от тревоги и радости замирало. А он всё летел, летел. И кругом такой простор, такая жизнь была!
- Глупости твой сон, - философствовал Пень, который просто старый. Летают во сне только дети. А ты - совсем старый Пень, колода значит. И жить надо основательно, не быть летуном.
Спорили они до хрипоты. Ссорились, мирились, потом засыпали. Тот, что совсем старый, видел во сне, как летит он маленьким семечком над землей. Простор видел и чувствовал радость полёта. Тот, который старый, но помоложе, ничего не видел и видеть ничего не хотел.
Но вот однажды, когда пришла осень, на тот Пень, что летал по ночам, упало маленькое семечко. Сначала семечко подхватил ветер, кружил над полями, а потом бросил на произвол судьбы. А судьбе стало угодно, чтобы упало оно как раз в доброе тепло очень старого Пня. Упало, весной проросло, маленькие корешки пустило. Когда-нибудь новым деревом станет. А пока... Пока они - совсем юный и совсем старый - по ночам летают уже вдвоём. Вольно, как птицы. Они хорошо знают, что такое радость полёта, когда рвёшься в небо, когда не кончаются мечты и желания. Когда совсем не хочется порасти мхом и быть засиженным опятами на опушке леса, где взгорок заглядывает в овраг.