Ведок 5/21
Аями Нанго
В длинной вытянутой комнате, вставленной одноместными кроватями, низкими тумбочками и парой шкафов, вдруг стало очень тихо. Здесь, и еще в десятке таких же комнат по всему приюту. Выбитые окна, обшарпанные стены, давно сгнившие обои, залитые стекающими по стенам ручьями воды, отколотые ручки у однотонных серых кружек, треснувшие тарелки. Всё выглядит давно заброшенным и никому не нужным, оставленным на растерзание времени и пыли, а еще стервятникам и дезертирам, сбежавшим с фронта на востоке, где Правые отстреливают революционеров, расколовших алем Миэ-Иеи на две ныне страдающие половины.
Когда старая, но всё еще крепкая дверь приюта, заскрипев низким тембром, отворилась, маленькая тонкая девочка крепче сжала в руках полуржавый кусок металлической трубы и приготовилась нанести удар. Несмотря на то, что она была маленькой и очень слабой, она была уверенна в успехе, ведь вместе с ней к атаке были готовы еще дюжина девчонок.
Человек, пришедших в их дом, был один. Он не был раненный или усталый, он шел спокойно и медленно, разглядывая обшарпанные стены некогда очень красивого холла, изрисованного яркими картинами с героями сказок.
Вдруг, он остановился, как раз рядом с колонной, за которой спряталась девочка. Та едва не пискнула от страха, когда подумала о том, что её может быть заметили. Её ручки задрожали и казалось она вот-вот уронит и без того тяжелую трубу, но если она зашумит и выдаст своё присутствие, её сестрички ей этого не простят, как и никогда никому не прощали.
Раньше, чем девочка успела что-либо предпринять, раздался глухой удар, и незваный гость тяжелой тушей мертвым упал на пол.
- Дарона, - позвала её одна из старших сестёр, - подойди.
Аккураткой, та выглянула из-за колонны и подошла к Лавении, невысокой шатенке с широкими плечами. Несмотря на свой грозный вид, Лавения была одной из немногих старших сестёр, кто лояльно относился к младшеньким. Медленно, Дарона приблизилась к еще теплому телу убитого мужчины и увидела, что сестра невероятно встревожена, хотя умерщвление проходимцев было привычным делом для любой из старших.
- Ты еще не готова стать одной из нас, - прошипела она на испуганную девочку, но та почему-то чувствовала, что Лавения зла не на неё, - беги к Матери и скажи ей, что к нам пробрался чужак.
- А разве… - Пролепетала Дарона. – Разве мы не должны просто избавиться от тела?
- Это особенный случай, - теперь сестра начала раздражаться и на младшую, - делай, что я тебе говорю. Бегом доложи об этом Матери и скажи ей, чтобы она пришла сюда.
- Но!.. - Дарона не на шутку перепугалась, зная, как сильно Мать не любит, когда её беспокоят по пустякам, но у неё не было голоса чтобы спорить со старшей сестрой.
Испуганно склонив голову, Дарона зашлепала босыми ногами в сторону двери, ведущей вон из холла в сторону жилых спален. Попав в очередную залу, она оказалась в достаточно теплом и светлом помещении, где жили старшие сёстры. Их было семеро, вместе с Лавенией, которая осталась позади. Все разные, но одинаково крепкие, с короткими, грубо обрезанными волосами, с телами, потерявшими всю свою женственность из-за необходимости постоянно поддерживать себя в боевой форме. Они были угрюмые и всегда в плохом настроении, поэтому младшенькие, возвращаясь с очередной тренировочной вылазки, старались как можно тише и незаметнее проскользнуть мимо их комнат и скрыться в своих, что подальше от улицы, поближе к Матери.
Самой старшей из сестёр было шестнадцать лет, в то время как младшей – шесть, она родилась за несколько месяцев до начала войны. Девчонки, которым в то время едва ли стукнуло десять, взяли на себя заботу над младшими и, беспрекословно повинуясь каждому слову Матери, укрепились в этом приюте, защищая себя и друг друга. Раньше с ними жили и мальчики, но когда начали первые стачки, они все погибли на улицах города, а некоторые, говорят, добрались кто до солдат, кто до революционеров и стали сражаться с ними. Едва ли хоть кто-то из них выжил.
Дарона серой тенью пронеслась между кроватями старших сестер и поднялась по невысокой лестнице, ведущей к неширокому коридору. Там были четыре двери. Две вели в комнаты младшеньких, еще одна – в подвал, а четвертая – в покои Матери и трёх её приближенных сестёр. Без предупреждения никто не имел права врываться в её покои, так что мало кто знал что там происходит, часто одна из приближенных и редко сама Мать выходили к прочим девочкам чтобы обсудить что-либо. Никто не знал что происходит за той дверью, но не раз многие слышали смех и странные звуки, толи боли, толи странного веселья, толи еще неведомо чего, так что ни у кого, даже у храбрейших из старших сестер не возникало желания входить в ту дверь.
И вот сейчас Лавения, пусть она и является признанным авторитетом, попросила не имеющую голоса младшую сестренку войти в эту дверь без спроса и разрешения. Дарона с опаской приблизилась к двери, стараясь двигаться так, чтобы не скрипели старые половицы. Положив руку на ручку двери, девочка замерла, надеясь, что хоть кто-нибудь выйдет из-за угла и скажет ей остановиться, но сейчас почти все младшие сестрички были в холле с Лавенией, а старшие, должно быть, вовсе не заметила, что вернулся кто-то из «мелких».
Дарона приоткрыла дверь, и сразу ей в нос ударил странный запах смеси пота и чего-то еще, вроде не мерзкого, не неприятного, но странного. Первым, что увидела девочка, была длинная непрозрачная тюль, местами дырявая и потертая, но все еще весьма красивая. Дарона помнила эту ткань – раньше она висела в игровой комнате над колыбелью самой красивой куколки, дорогой фарфоровой, одетой в шелк и серебро, но то было годы назад. С ногами, ватными от волнения и страха, девочка медленно шагала к тюли и едва ли не шаталась от запаха, пропитавшего всю комнату, а уже и её.
- Что ты здесь делаешь? – Услышала она голос и едва ли не потеряла сознание, испугавшись. – Сюда не то чтобы нельзя входить, но очень не рекомендуется.
- Х-х-ель… - Дрожащим голосом произнесла Дарона имя приближенной сестры, голос которой сразу узнала. – Прости меня пожалуйста. Меня послала Лавения. В наш дом проник чужак, и она велела сказать об этом Матери.
- К нам приходит много чужаков, и если бы вы каждый раз докладывали об этом, можно было б сойти сума. Просто избавьтесь от него и всё.
- Д-да, я так и сказала Лавении, но та говорит, что это – особый случай.
- Чем же?
- Я не знаю… - И Дарона начала тихо хлюпать носом, а потом и вовсе разразилась беззвучным плачем, перепуганная тем, что попалась на глаза приближенной, хотя в действительности она ничего плохого и не сделала.
Хель фыркнула, закатив глаза, отправила девочку в свою спальню, чтобы та пришла в себя, а сама незамедлительно отправилась в холл.
Там, склонившись над телом мужчины, все еще стояла Лавения, покусывая нижнюю губу. Увидев приближающуюся Хель, старшая сестра велела младшим вернуться в свои комнаты, и тогда они остались наедине.
- Меньше всего мне хотелось, чтобы пришла именно ты, - процедила сквозь зубы Лавения, не отводя взгляд от затылка мужчины.
- Почему же так?
- Ты не веришь в чудеса.
- И хорошо. Чудеса не помогут мне выжить.
- Это – поможет. Взгляни на него.
- Что на него смотреть? Что я, мужиков никогда не видела?
- Он не похож на обычного бандита. Взгляни на него! Костюм идеально чистый, волосы прядь к пряди, а!..
- Слушай, если ты хочешь его трахнуть, то просто сделай это, и, главное, не забудь его потом убить. – В голосе приближенной слышались такие язвы, что Лавению едва не затрясло от злобы.
- Ты видишь кровь?
- Нет, - Хель все еще посмеивалась.
- А я приложила его ломом в самое темечко. Я должна была проломить ему голову, а он просто отключился и дышит ровно.
- Так вмажь ему еще раз и добей. Зачем было звать Мать?
- Ты помнишь сказки о двенадцати генералах Ведока?
Хель во весь голос прыснула и разразилась громким хохотом, не боясь привлечь чье-либо внимание извне.
- Мне кажется, будто ты сама себя приложила ломом. Что за бредовый вопрос? У тебя есть время думать о сказках?
- Посмотри. На. Его. Спину.
Приближенная опустила глаза и увидела гигантскую цифру одиннадцать, изображенную на спине пиджака чужака. Она была вроде ровная, но нарисованная грубыми жирными мазками.
- И это повод беспокоить Мать?
- Что если он и правда одиннадцатый генерал?
- Аями Нанго? – Хель снова и снова продолжала усмехаться.
- Ты всё же помнишь сказку?
- Да. Почему-то. Хотя я даже не уверенна, читала ли я её когда-нибудь. Ты еще такой ребенок, Лавения. Генералов не существует, как и розовых слоников, которыми ты забила себе голову. Еще раз болтнешь подобную глупость, я тебя разжалую в младшие сестры. Будешь читать сказки вместе с ними. – Хель развернулась на каблуках и зашагала в сторону двери, но в паре шагов от неё остановилась и сказала. – Я не скажу о твоей глупости Матери, но Дарона понесёт наказание за то, что тебе пришлось вмешаться. Сегодня она должна дежурить и она не справилась.
- Хель…
- Замолчи. – И она вышла из комнаты.
По щекам Дароны текли крупные бусины слёз, когда Сайка, так же одна из старших сестёр, открыла перед ней дверь в подвал. Виднелись тусклые желтые огоньки масленых ламп, освещающих старую деревянную лестницу, скрипящую голосом баньши каждый раз, когда ты наступаешь на неё.
- Тебе не так уже сильно досталось. – Усмехнулась Сайка, подтолкнув девочку вперед. - Я в свое время отсидела тут три месяца, на тебя же повесили каких-то две недели. И кстати - у нас тут свежий труп, так что жди гостей.
Дарона заскулила, а старшая сестра усмехнулась и закрыла за девочкой дверь на ключ.
Главное – не плакать, не плакать, не издавать вообще звуков… Хотя какой в этом смысл? Разлагающаяся мёртвая плоть привлекает этих тварей так, что хоть с бубном танцуй в другом конце подвала – они не пойдут туда. Их носы приведут их к мертвятине, а значит – к ней.
Шаг за шагом, Дарона медленно опускалась вниз. Здесь было ровно двадцать девять ступеней – это цифра была магическим числом, которое каждая из побывавших здесь девчонок запомнили хорошо: сколько раз они взбегали по ней, стучали в запертую дверь и молили, чтобы их выпустили. А младшие, сидя в своих комнатах, это слушали.
Лампы висели только рядом с лестницей и освещали подвал только лишь на пару метров вперёд. Этот подвал – та самая причина, почему многие стервятники стремятся проникнуть в приют. Незадолго до начала войны, когда трубы прорвало и приют целую зиму был без отопления, вода стала куда-то таинственным образом утекать и вскоре за одной из стен подвала было обнаружено старинное хранилище, где некогда, судя по эмблеме, ныне свергнутая императорская семья спрятала невероятное количество законсервированной провизии. Её было столько, что небольшая община вроде этой могла питаться ею еще добрую сотню лет. Это было необыкновенной находкой о которой печатали во многих газетах, так что новость знала вся страна. А через неделю началась война.
Каждая девочка, попадающая сюда, должна была собрать как можно больше консервов, и правила таковы, что всей той провизию, что ты успеешь собрать за время наказания, община будет питаться в течении того же времени. То есть Дароне надо было набрать еды на две недели, и если её будет не хватать… Сёстры умеют быть очень жестокими. Палера осталась без уха, а все её лицо испещрено тонкими шрамами от царапин.
Переносить провизию нужно из склада сюда к лестнице, а между нею и складом раскинулись тридцать метров беспроглядной тьмы, где другие источники света был только на самих полках и над ящиками. И эти тридцать метров…
Есть такие существа – смёльны. Это создания, похожие на смесь кошки и черепахи. С твердыми панцирями, острыми когтями, глазами, позволяющими им видеть в темноте. Они не питались плотью: их привлекали кости, так что каждый из чужаков попадал сюда через «колодец» - небольшой люк в потолке, ведущий в левый дальний угол холла. Их тела сбрасывали сюда, где смёльны разгрызали плоть и выедали все до последней кости, оставляя мякоть тела разлагаться и гнить здесь, так что смрад был невыносимый, доходящий порой и до комнат девочек.
Дарона сползла по стенке и увидела затылок мужчины, которого должна была сегодня убить. Если бы только она не растерялась, если бы он не остановился там, за колонной, то она сейчас не оказалась бы здесь, в темноте, а вскоре придут смёльны, чтобы сожрать его, и она увидит их…
Умом девочка понимала, что они ничего ей не сделают, как не сделают и пауки, при виде которых она просто цепенела от ужаса. Но их вид, звуки, которые они издают… Дарона никогда прежде не встречала смёльнов, но слышала о них достаточно много. Каждая из девчонок, кто хоть раз побывала здесь, считала своим долгом чести придумать еще более ужасающие подробности описания этих существ.
Послышались шорохи, а вслед за ними долгий протяжный глухой стон. Дарона сжалась в маленький комочек и постаралась не издавать ни звука. Шорох нарастал, и если смёльн уже был здесь, то он был очень близко.
Тьма. Темнота и шорохи, странные призвуки, каждый из которых играл свою партию в этой почти беззвучной симфонии. Девочка не знала и не могла различить какие звуки она действительно слышала, а какие ей навязывало её воображение, но её сердце едва не замерло, когда впереди что-то зашевелилось и раздался ещё один протяжный стон, едва не заставивший девочку поседеть.
- Что за?.. – Раздался мужской голос, а вслед за ним звуки копошения. Со второго раза ему удалось зажечь крупное пламя зажигалки и осветить пространство вокруг.
Дарона завизжала: высоко, громко, пронзительно, это был почти ультразвук, которой заставил бы голову мужчины раскалываться от боли, если бы он не был тем, кто он есть.
Оглянувшись, он увидел ошметки еще не до конца разложившейся плоти, смешанной с полосками пропитанной кровью одежды и волос.
- Смёльны. – Утвердительно кивнул мужчина, мимолетно скорчив мину отвращения. Поводив зажигалкой вокруг, он как следует осмотрел дыру, в которой оказался, и в дальнем углу, за парой ржавых ведер и ящиком, увидел названное существо. – Привет малыш, - игриво сказал он существо, и вдруг внезапно, - хватить орать! – Он прикрикнул на девочку и та тот час замолчала, став уже красной от прилива крови. – Они твари мерзкие, но безобидные. – Тот пошел в дальний угол, взял крохотного смёльна на руки и вернулся к девочке. – Погладь его. Не бойся.
Дарона не могла думать и совсем не понимала что сейчас происходит вокруг. Шок и ужас затмили её ощущение реальности, и будто не по своей воле, а словно кто-то дергал за ниточки, она приподняла ладонь и положила её на панцирь смёльна. Почувствовав тепло, маленькое существо, с длиной серой шерстью, выглядывающей из-под коричневого панциря, высунуло спрятанный носик. Мордочка смёльна походила на щенячью, только какую-то слишком круглую, с очень большим ртом, почти невидимым носом и очень маленькими глазками. Прильнув к руке девочки, смёльн издал скулящий звук и затем распахнул глаза – они были намного больше, чем могло показаться сначала. Гигантские, ярко-зеленые, светящиеся в темноте двумя лампами.
- Они достаточно милые, если не знать чем они питаются. – Мужчина улыбнулся Дароне и она подняла на него глаза.
Это был худощавый человек, с впалыми щеками и нездорово-белой кожей, хотя в свете этих убогих ламп нельзя было сказать точнее. У него были большие в меру пухлые губы, аккуратный нос, казавшийся неестественно ровным, и узкие глаза, в которых виднелись две орехово-золотистые бусины.
- Хватит на меня так таращиться, я тебя не съем. И он тебя не съест. – Он приподнял смёльна, чтобы его морда оказалась на одном уровне с лицом девочки, и существо выдало своё долгое и протяжное, согласное «х-ё-ё». – Успокойся и скажи мне, где мы сейчас.
Дарона замотала головой из стороны в сторону и прикрыла руками рот. Она ничего не собиралась говорить этому чужаку. Пусть он убьет её, пусть убьет, и сам сгниёт здесь в подвале. Сёстры не выпустят его отсюда, им нужно будет услышать её голос, прежде чем они откроют дверь. Она умрёт – они не услышат – умрёт и он. Он слишком опасен, если выжил после удара Лавении, пусть лучше он сгниет здесь без еды и воды.
Еда! Дарона рванула с места и побежала вперед, сквозь тьму, к еще одному крохотному огоньку, указывающему на вход в склад. Она шлепала ногами о еще гниющей плоти уже давно убитых чужаков и будто не замечала мерзости и зловония, окруживших её со всех сторон. Нащупав руками круглую дверь, девочка навалилась на неё и захлопнула, пока не услышала щелчок. Стало темно и тихо. Огонь зажигалки, которой пользовался чужак, так же почему-то исчез. Наверное, он хочет с ней поиграть, подумала девочка, хотя какой тут играть: она здесь одна, она слабее его, у неё нет оружия и нет шансов от него отбиться. Он убьёт её…
- Эй! – Окликнул её мужчина, возникнув рядом с ней, и снова чиркнул зажигалкой. – Тебе так нравится сидеть в темноте?
- Я…
- Дарона… - Раздался откуда-то едва слышный приглушенный голос плачущей женщины. Она вроде была близко, но так далеко, что её плач казался журчанием сходящего на нет ручья. – Пожалуйста, не покидай меня, Дарона…
- С тобой всё в порядке?
- Я…
- Это я уже слышал. Как тебя зовут?
- Ты должен быть мёртв. – Голос девочки дрожал, но она старалась сдерживать свою слабость. – Лавения приложила тебя. Никто не способен пережить её удар.
- Это так плохо, что я ещё жив?
Дарона отвернулась и уткнулась взглядом в черноту слева.
- Маленькой девочке не стоит находиться в таком месте, тем более одной. Давай я выведу тебя отсюда…
- Все старшие сёстры проходят через это! И я смогу! Убери от меня свои руки! – Она вскинула руки и ударила чужака.
Тот сделал шаг назад и недоумело уставился на неё, потом он пожал плечами и, глядя девочке в глаза, сказал:
- Я же хочу помочь.
- Умри, и тогда от тебя будет польза! Убирайся! Или я убью тебя и докажу, что готова стать одной из сестёр!
- Сестёр? Интересно. Вы в этой дыре создали свою общину?
- Это – не дыра! Это наш дом, а ты пришел сюда и хочешь навредить нам!
- Я пришел чтобы помочь вам, глупые девчонки. Строите из себя амазонок, а в действительности – просто убиваете людей. И калечите себя! Зачем вы себя здесь заперли?
- Мы прячемся!
- От чего? Война закончилась два года назад.
- Нет… - Дарона покачала головой из стороны в сторону. – Война еще идет, и эти люди хотят убить нас… Люди, такие как ты! Они постоянно приходят в наш дом, они!..
- Зачем они приходят сюда?
- Чтобы… Я только что сказала, зачем ты заставляешь меня повторять это? Ты глухой?
- Это ты, кажется, плохо слышишь, малышка. Война закончилась два года назад.
- Да? Да?! – Прокричала Дарона на срыве. – И кто же победил?
- Никто не победил. – Мужчина покачал головой из стороны в сторону. – По приказу императора, во время крупнейшей схватки на поле было сброшено около сотни бомб, уничтоживших всех, как Правых, так и революционеров. Через неделю после этого, главы повстанцев пробрались во дворец и перерезали всю императорскую семью. Когда стражники их поймали, один из них взорвал себя, уничтожив практически весь дворец. Страна сейчас лежит в руинах, лорды и богачи борются за власть, в алеме голод, вот некоторые и вспоминают о том, что здесь когда-то был тайник.
- Ты это сейчас на ходу всё придумываешь? – Дарона еще сильнее вдалась в стенку, но ускользнуть от голоса и запаха незнакомца, а в её глазах – врага было попросту некуда.
- Я хочу помочь вам убраться отсюда, девочки. В скором времени сюда прибудут отряды покрупнее той мелочи, с которой могут справиться дети, и они изнасилуют и убьют вас всех. Прошу, не глуби, дай мне помочь тебе и всем, кто живёт в этом приюте.
- Сдохни! – Вскрикнула девчонка и ударила ногой мужчину по лицу.
Пока он поднимался со спины, Дарона распахнула двери склада и скрылась за ними. В помещении было достаточно светло, но не слишком. Повсюду стояли ящики и банки с припасами, и нигде не было ничего похожего на оружие, при помощи которого маленькая девочка могла бы справиться со взрослым сильным мужчиной. В панике, Дарона побежала в дальнюю часть склада, скрытую за ещё одной тяжелой дверью. Её толи никогда не открывали, толи не прикасались к ней несколько лет, но дверь оказалась плотно запертой. Всем весом навалившись на ручку, девочка открыла вход в дальнюю часть склада, но стоило ей потянуть дверь на себя, как сработал старый, но работающий исправно механизм. Одна вспышка, и весь склад охватило пламя. Оно было столь жарким, что Дарона даже не успела закричать, как она уже была обращена в пепел.
Из обитого деревом склада, пламя быстро перебралось на первый этаж, голодным зверем сожрав комнату младшеньких. Старшие сёстры не смогли долго сопротивляться пламени. Даже когда она выбежали на задний дворик приюта, пламя настигло их.
Сквозь сон, принцесса видела, как женщины и девушки горят. Как их кожа сначала покрывается волдырями, они лопаются, а потом обугливается, становясь рассыпчатой чернью. Будто наяву, она слышала их крики и чувствовала едва ли не аппетитный запах их горячей плоти, вскоре сменяющийся отвратительным запахом гари. И в стороне, окутанный красным пламенем какой-то неизвестной горючей смеси, стоял тот самый мужчина, щурясь, глядевший на это.
Но несмотря на весь кошмар увиденного сна, принцесса не проснулась и не вскрикнула. Сквозь сон, она нахмурила брови, но не более того. Проснувшись, девочка увидела нянечку – пожилую, худощавую строгого вида даму, с тонкими губами и бровями, слишком резкими и грубыми. Но её глаза с любовью смотрели на маленькую принцессу, приоткрывшую один глаз утреннему солнцу, светящему в широкое окно.
- Доброе утро, ваше высочество. - Улыбнулась ей няня, сложив руки за спиной. – Надеюсь, вы хорошо спали. Сегодня будет непростой день. Через час ваш отец ожидает вас, как наследницу, на площади.
- А что случилось? Меня не предупредили о выступлении сегодня. В чем дело?
- Сегодня ночью были пойманы предатели. Люди, подстрекавшие горожан к игнорированию императорского указа о налоге на зерно. Их всего двое, и император решил устроить показательный суд, а затем казнь, чтобы в будущем это не повторилось.
Принцесса Эниз потёрла глаза и неспешно встала с постели. Умывшись, она присела на невысокий позолоченный стул у полукруглого окованного серебром зеркала, и няня принялась расчесывать её длинные каштановые волосы, пока две служанки несли из соседней комнаты коробку с новым платьем. Через полчаса небо укрылось черной пеленой, так внезапно и быстро, что даже самые ловкие из городских торговцев не успели спрятать свой товар от хлынувшего на их головы долгого дождя. Он шел весь день и всю ночь, так что император был вынужден перенести излюбленный им публичный суд на день, когда погода будет более благоприятной.
Принцесса вновь увидела тот сон, но теперь, когда он повторился, он запомнила его куда лучше, и на следующее утро проснулась без привычной её няне беззаботности на лице.
- Это всего лишь сон, ваше высочество. – Приговаривала она, вновь расчесывая пышную копну её волос. – Перестаньте думать о нём, и он перестанет вам сниться.
- Меня беспокоит то, что он мне стал сниться с той самой ночи, когда гвардейцы поймали подстрекателей. А что если это вещий сон? Что если после казни действительно начнется кровопролитная война? Я должна поговорить с отцом.
- При всём моей уважении, принцесса Эниз, но ваш отец – император очень обширных земель. Едва ли ему есть дело до вашего сна. Уверенна, это просто совпадение. Вам не стоит забивать себе голову подобными вещами.
Золотая заколка прикрепила последнюю из свисающих прядей к цветку, расцветшему из волос девушки, и уже через минуту служанки принесли платье, но уже другое.
Эниз посмотрела на себя в зеркало: она выглядела так, будто сегодня день её свадьбы, а не очередной простой день её жизни. Возможно, именно этот наряд подтолкнул её к мысли, что этот день должен стать особенным.
После завтрака, на который её отец не явился, принцесса с трудом избавила себя от общества любимой ею няни и спустилась в подземелья, выстроенное невероятно шутливым образом. Широкая лестница венчалась двумя проходами: один из них вёл к тёремным помещениям, другой же – к сокровищнице. Отец говорил, что воры так часто пытались похитить золото и их было так много, что тюрьмы расположили поближе, дабы не тратить время на переправление преступников из другого крыла дворца. Их ловили здесь и запирали в угрюмых клетках, предварительно осведомляя, что сокровища, из-за которых они там оказались, прямо за стеной.
Эниз прошла мимо стражников, подскочивших с мест и сделавших вид, что они не играли в карты, и прошла мимо нескольких пустых камер, остановившись о пятой слева. В ней сидел мужчины, не слишком молодой, но и не старый, средних лет, пожалуй. С грубой полуседой щетиной, занявшей половину его круглого, но истощалого лица, и очень грустными глазами. Прежде, еще ребенком, Эниз не единожды видела противников политики её отца. Даже когда им отрубали головы, их глаза продолжали гореть светом уверенности в свою правоту и своё дело. Этот заключенный выглядел совсем иначе.
- У тебя посетитель, чернь! – Гаркнул из-за спины принцессы стражник, разбудив мужчину.
Увидев будущую императрицу, он испугался и подскочил с места: тревожный сон еще не до конца покинул его голову, а ему уже пришлось опустить голову перед самой принцессой.
- Оставьте нас. – Раздался мягкий голос Эниз. – Едва ли он может угрожать мне, когда между нами эта решетка. – Стражник не сдвинулся с места. – Вы свободны. – Теперь в её тоже послышалась сталь, и слуге империи пришлось покориться. – Кто ты такой? – Обратилась принцесса к заключенному, когда они оказались наедине. – Расскажите мне кто вы и откуда.
- Не думаю, что вам есть дело.
- Завтра тебя казнят, а я думаю, что был кто-то, о ком ты заботился. Оставшись без кормильца, они будут обречены на голодную смерть. Я хочу помочь твоей семье встать на ноги после твоей кончины. Весьма неуместной, хочу заметить.
- Не вам меня судить.
- Не мне. Я буду судить других предателей империи, когда настанет моё время. Сейчас я хочу, чтобы ты рассказал мне кто ты.
- Меня зовут Кервью. Я родом из далёкого западного города Лоска. У меня есть жена, но… Я думаю, к этому времени она уже скончалась от давно терзавшей её болезни. Вся семья, что у меня осталась, это мои сын и дочь. Старшего сына зовут Ойжи, ему сейчас десять, а моя младшая, Дарона, ей наверное…
Дальше принцесса не слушала. Её сердце на миг встало, а потом заколотилось как сумасшедшее. В миг Эниз покраснела и потеряла дар речи.
- Дарона… - Прошептала она. – Дарона… Я должна поговорить с отцом.
Но с императором поговорить не удалось. Он, как и положено персоне его статуса, был занят все утро и весь день, а так же весь вечер. Ночью он пустил в свои покои лишь пару молоденьких девиц, чтобы те согрели его постель. Утром, когда дождь прекратился, уже готовился эшафот, и у принцессы всё не было времени застать отца одного и всё уме поведать.
Толпа, помост, громкая речь, свист и вопли ликования и редкие крики недовольства. Император всегда прав и всегда его намерения благи. И налоги, которые опять выросли, и пятилетний срок службы каждого мужчины в гвардии, и многое прочее – всё во благо. Он молчал о том, что ему известно о недовольствах доброй половины населения империи, но был уверен, что их страх и неорганизованность, неспособность свергнуть его рано или поздно задушат любые человеческие порывы разогнуть спину и восстать. Ничто никогда не заставит этих слабых людей подняться, думал император.
Кервью и еще один его сообщник были выведены на эшафот. Двое несчастных слабых мужчин, что желали изменить свои жизни к лучшему будут казнены потому, что сердце императора жаждет крови черни. Жаждет показать всей стране что нет никого, кто может обмануть их владыку.
Палач опустил Кервью на колени, поднял свои тяжеленным топоры и замахнулся им.
«Война закончилась. Никто не победил»
Толпа ахнула, а затем повисло молчание. Император замер, не увидев, как по эшафоту покатилась головы, но потекли несколько линий крови.
Эниз стояла на коленях, и боль столь сильно сковала её, что она была не в силах кричать. Тяжелый полуржавый топор пронзил ею тело от плеча почти до пояса. Лишенный дара речь, Кервью плашмя лежал на досках эшафота в полуметре от неё и всем, что он смог проговорить, было:
- Принцесса…
Это не было восклицанием или криком, это слово стало дымкой, сквозь которую принцесса, теряя последние капли жизни, смогла посмотреть на отца и проговорить достаточно слышно:
- Иначе быть войне.
И она упала в лужу собственной крови, и последним звуком, что раздался на площади, был глухой удар топора о дерево эшафота.
- Аями! А-я-ми-и-и! – Голос Дезарта разнёсся по гигантским полупустым апартаментам и растаял в нём. – Да ладно тебе, я по запаху чувствую, что ты здесь. – Он сделал несколько шагов вперёд и пошевелил носом, принюхиваясь к соблазнительному запаху какой-то диковинной рыбы. – Обжора. – Ухмыльнувшись, генерал пошел на запах.
Он застал Аями не совсем там, где обычно – в галерее, хотя, чаще всего, если одиннадцатый генерал и был дома, то был он на кухне. Сейчас Аями стоял напротив новой картины, которой прежде не было. Перед собой он держал тарелку, переполненную ломтиками незнакомой Дезарту рыбы, залитой подозрительной розовой жижицей. Это блюдо сразу привлекло внимание гостя, но миг спустя его взгляд соскользнул на картину, и это заставило его ахнуть:
- Вот это битва. - В его голосе слышалось искреннее изумление, и он решил подойти поближе.
- В ней принимали участие четыре миллиона семьсот пятьдесят две тысячи человек. Ни в одном алеме не было столь масштабного сражения.
- Миэ-Иеи – самый густонаселенный алем, его короли могут себе это позволить.
- Там нет королей – всего один император и миллионы его скорее рабов, чем граждан.
- Я уже и не помню. Я был там очень давно. В что за битва?
- Революция. Свержение правящей династии и все дела. – Аями закинул в рот несколько ломтей, и Дезарт стал терпеливо ждать когда тот дожуёт. – Правда, теперь этого не случится.
Его друг еще несколько минут как завороженный смотрел на картину и потом сказал:
- Знаешь, а ведь я не умею так рисовать: мелкие детали никогда не были моей сильной стороной. В этом ты просто мастер.
- Дезарт, - Аями проглотил еще один кусок, - сколько лет мы с тобой знакомы?
- Много.
- Насколько много?
- Очень много.
- И за эти очень много лет я наверняка не раз говорил тебе, что из нас двоих ты – настоящий художник. Я не рисую картин. Я лишь извлекаю из всех возможных летописей алема ленту событий, вырезаю из них один приглянувшийся мне кард и помещаю сюда. Я ничего не создаю, я только отнимаю.
- И у кого же ты отнял историю такой битвы?
- У всех, кто мог жить в то время.
Дезарт резко глянул на него, но Аями продолжил невозмутимо поглощать рыбу.
«Взять плату с жителей всего алема» - пронеслось в голове - «на такое больше никто не способен».
«Ошибаешься», - раздался в его голове голос Ведока, - «на это способны все вы».
- Ты здесь по делу? – Аями вернулся с кухни без тарелки, но с двумя кружками горячего чая.
- Да, - Дезарт всё никак не мог оторвать взгляд от картины, - Редрик приглашает в гости.
- До нашего ежегодного симпозиума еще четыре месяца. Что случилось, он соскучился? – И вместо ответа оба засмеялись.
- У нас возникла проблема, и Редрик, да и все мы опасаемся, что это грозит нам серьезными проблемами.
- Что случилось?
- Скорее всего, твоя галерея пополнится еще одной картиной.