Довольно посредственный и графоманский пассаж. Но какая разница прозе.ру, этой выделывающейся клоаке?
***
«Когда я стирал и уничтожал свои старые рисунки - я точно расставался с некой частью самого себя, - возможно, бессмертной частью. Я открываю дверь в своем сердце и указываю душе путь вон, и она уходит. Больше некому говорить – спаси меня, убей меня, прости меня… Ты остаешься один во Вселенной…Можешь идти налево – в прошлое, или направо – в будущее, или оставаться в сейчас, - в любом случае дороги твои и твоей (когда-то) души разделились. Но разве не к этому ты стремился и не этого ли добивался – тотального одиночества?
Ты выбросил себя на помойку истории, вырвал свою (ненужную) страницу из книги Жизни, - эх, кони мои, кони, гоните во всю прыть!..»
Последние деньги кончились, он проиграл все, что имел, продулся в пух и прах, прошпилился в пот и кровь, выступившую на его ладонях, когда он с силой сжал пальцы в кулаки. В животе раз за разом что-то склизко переворачивалось, в висках тяжело стучала кровь, только лицо его оставалось бесстрастным, как у бездарного актера бесконечные роли отпечатали на лице одно неопределимое выражение. На полусогнутых ногах он вышел из игрового клуба под мелкий июньский дождь и скуку летних вечерних улиц. Дождь не освежал и не приносил забвения, он только нашептывал что-то постоянно, кажется – «проигрался, проигрался, проигрался…» На другой стороне улицы кто-то смотрел на него бесстрастным взглядом. Взглянув через улицу, он заметил средних лет мужчину в светлом плаще, с неприметным свертком в руках. Вдруг человек поднял руку и помахал ему. Разве он знал его? Алексей с подозрением уставился на него. Он отвернулся и пошел прочь, домой.
Однако не успел он отойти и на полдома, как его кто-то тронул за рукав, достаточно вежливо, чтобы не вызвать сомнений в своей благонамеренности. Алексей обернулся и увидел давешнего мужчину со свертком.
- Извините, пожалуйста, молодой человек, что обеспокоил вас. Можно составить вам компанию? Я впервые в городе и желал бы узнать от вас конкретное расположение интересующих меня улиц… Впрочем, я вижу, вы чем-то расстроены? – спросил участливо странный человек.
- Просто неудачный день, как это регулярно случается со всеми людьми, - ответил Алексей, пытаясь насмешкой прикрыть рану в душе.
- Но вы сохраняете позитивный настрой, это хорошо. Однако же вы игрок, я видел, как вы вышли из игрового клуба? И, конечно, проигрались. Ну, это хорошо, вот была б беда, если бы выиграли! – человек засмеялся, обнажив блеснувшие под лучами заходящего солнца зубы. Человек был высок и худ, с длинными руками и ногами, начинавшимися едва ли не с груди. Смуглое треугольное лицо привлекало внимание аккуратно подстриженными усами и сверкавшими глазами, испускавшими какую-то магнетическую энергию. Алексей не мог спокойно встречаться с этими глазами, чувствуя какое-то скрывавшееся в них недоброжелательство… или какой-то странный интерес к его персоне.
- Сейчас для меня беда, что я проиграл, но вам это все равно… Да, вам требовалось узнать какой-то адрес? – ему хотелось поскорее отделаться от длинноного. – Я почти уже подошел к своему дому.
- О, адрес для меня не загадка. А решил к вам подойти единственно, чтобы облегчить ваше состояние, а также с целью предложить вам средство, как вам и в будущем избегать подобных тягостных переживаний. Ведь вы хотите этого? – человек остановился и пристально посмотрел на него, ожидая ответа.
Дождь давно прекратился, но небо по-прежнему закрывали тучи. Только на горизонте, где еще пылало солнце, облаков не оставалось.
- Вы добрый волшебник и по совместительству врачеватель больных душ? – раздраженно сказал Алексей. Ситуация с этим непонятным господином его нервировала. – Вы обратились не по адресу, а помочь себе постараюсь сам. Всего доброго.
Длинноногий не хотел так просто его отпустить.
- Я, разумеется, не волшебник и даже не врачеватель, спаси меня бог. Но у меня есть вернейшее средство как раз для вас, и как раз для решения ваших затруднений. Вот, взгляните, - и усатый гражданин протянул Алексею треугольный сверток. Сверток оказался необычно тяжел и обмотан в несколько слоев газетной бумагой, под которой угадывалась еще какая-то ткань. Что же было внутри, сказать он не мог.
- Что здесь, бомба? – спросил Алексей.
- Посмотрите дома. Говорю же, панацея от ваших бед, - ответил человек и быстро пошел вперёд. Он исчез, словно призрак, которого и не было никогда.
Но сверток остался в руках молодого человека, достаточно молодого, чтобы принимать глупые решения и мучиться от их последствий.
2
Алексей жил в обычной хрущевке, построенной, кажется, в незапамятные времена. Снимаемая им комната на втором этаже принадлежала пожилой женщине. Она любила говорить «восхитительно» и «когда же вы повзрослеете?», исправно брала арендную плату и не читала ненужных нотаций, когда бывала не в настроении, - к сожалению, это случалось нечасто. Фактически Лидия Михайловна, как звали милую старушку, горела зудом перемещения и едва-едва могла прожить в своей квартире одну неделю в месяц. Это было удобно для Алексея, продавца-консультанта в магазине бытовой технике и по совместительству творческого человека – художника, пытающегося подражать модернистам начала 20 века. Это был одинокий человек.
Для своего художества он отвел в своей комнате исключительно небольшой уголок. Совмещение иллюзорного творчества и обыденной реальности ему претило, тем более что повседневность в последнее время связывалась для него исключительно с игровой зависимостью. Конечно, он почти не впадал в крайности, проигрывая все до последней копейки, но не мог и не играть.
И все же последний проигрыш все изменил. На жизнь ему оставались сущие копейки, арендную плату платить было нечем, а зарплату можно было ожидать только через месяц. Черт побери, целый месяц! Как можно было так дьявольски глупо проиграться, броситься в омут с головой, точно и не жить после этого? Ничего больше не оставалось, как застрелиться.
После окончательного проигрыша и фантастического разговора с длинноногим гражданином, явившись домой, он без сил опустился на диван, как всегда это с ним случалось после стрессовых ситуаций, бросив сверток рядом с собой. Он впал в сладкую дремоту, но отдыхало лишь тело; в голове роились несметные полчища гадов и уродов, всесильных демонов и безутешных ангелов, эльфов и гномов, русалок и оборотней. Вся эта нечисть давила и теснила его разум, связывала мысли, парализовывала волю. Он падал с лестницы, убегал от маньяков, бродил среди роскошных обстановок средневековых замков. Видел золото и серебро, блестевшее в темных углах, где роились крысы и пауки, но крысы вдруг осмысленно на него взирали, готовясь к чему-то, а пауки в мгновение ока сплетали паутину и со всех ног неслись в его сторону. Снова и снова он убегал, падал, упирался в стены и вновь бежал, но неожиданно, в один из последних кадров этого бреда, раскинувшего свои сети где-то между физической реальностью и страной снов, перед ним возник громадных размеров силуэт существа. От него ощутимо веяло обреченностью и враждебностью. Неожиданно существо вытянуло вперед руку (лапу/длань/клешню) и схватило Алексея за горло. Дыхание у него перехватило, тело прошиб холодный пот. Из глаз существа струился холодный свет, проникавший в самую глубину его жертвы. И когда тело Алеши стало биться в судорогах, в глазах бешено заплясали огненные человечки, и в душе появилось странно-радостное чувство освобождения, - он открыл глаза и увидел привычную обстановку своей комнаты – поблекшие обои с геометрическим рисунком, полки с книгами, бумагами, кистями, карандашами, небольшой стол и пару стульев у стены, окно, уже ничего освещавшее, и потрескавшийся мольберт в углу. Мольберт был покрыт пылью и мозолил глаза пустым пространством в середине. «Найди хотя бы самый паршивый кусок ватмана и пришпиль на меня, возьми карандаш в руки и займись делом, черт тебя побери!» – очевидно, это хотел сказать старший брат кульмана. Как ему было разъяснить, что ни цели, ни смысла в этой жизни не осталось? Карандаши отменялись, кисти переквалифицировались в рабочий инвентарь – метлы и переходили в собственность страны, где чуть было не остался навсегда знаменитый Гулливер.
Алексей бесцельно прошелся по комнате, разминая затекшие члены. Скоро спать. И пройдет еще один день, как… Стоп! Этот сверток…
Он взял пакет и, сев за стол, положил его перед собой. Это панацея, сказал длинноногий. Пора узнать, что это.
Обрезав веревки, Алексей убрал бумагу, и слой за слоем стал разворачивать какую-то тряпку. Наверно, раньше это была простыня. А может, погребальный саван.
Это был пистолет. Алексей неподвижно смотрел на него, в голове проносились тысячи мыслей. Ребристая поверхность рукоятки. Сочного черного цвета, небольшие царапины и вмятины, какие-то символы. Эта штука была средством для разрешения плохих ситуаций. Например, как у него.
Он силился разрешить ситуацию, в которую попал, как кур во щи. Сначала проигрыш, потом пистолет. Или сначала пистолет, а потом проигрыш? Может быть, он продолжает спать, и длинноного не встречал, и деньги не проигрывал (боже, сделай так)?
Он вновь впал в дрёму. Он мучился сознанием своего ничтожества, не понимал себя и своих желаний. Кто он, что он? К чему этот мир? «Ненавижу себя, ненавижу этот мир! Ненавижу эти вопросы!..»
3
Алексей заорал изо всех сил и, вскочив с дивана, схватил пистолет и нажал на спусковой крючок. Раздался выстрел. Он был мёртв. Он так и умер с открытыми глазами, и некому было закрыть их. Он был одинок… и теперь уже вполне счастлив.
4
Кто-то зашёл в комнату и стал ходить. Он еле разлепил глаза: Лидия Михайловна!
- Опять беспорядок у тебя, Алёша, - сказала старушка. Пистолет!.. Он посмотрел на стол, но никакого пистолета там не было. – Чёрт, - выдавил Алексей. Лидия Михайловна посмотрела на него:
- «Чёрт» - это не очень хорошо, Алёша, я вам всегда говорила: думайте о хорошем! Вот сейчас встретила одного человека, так он сказал: каждый создаёт свою реальность, но если эта реальность совсем уж плоха – начинайте новую. По мне, впрочем – мудро больно. Смешно, - улыбнулась Лидия Михайловна, - этот человек почему-то напомнил мне волшебника из детской книжки: худой, долговязый, со смешными усами и внимательными глазами.