Губы в ярко-розовой помаде. Короткая юбчонка с блестками. Белая блузка с тремя не застегнутыми верхними пуговицами. Туфли на каблуках, в которых подворачиваются непослушные ноги. Я возвращаюсь домой.
В юности мне всегда говорили, что я похожа на куклу — такая же красивая и беззащитная. Мне делали комплименты и дарили цветы. Вновь и вновь говоря о том, что я красива как кукла. Почему никто не сказал, что я глупа как кукла?
Жизнь пролетела слишком быстро. Вроде прошло только двадцать лет с того времени, как меня называли куклой, а у меня в душе уже успела пробежаться галопом туда-сюда вечность без определений и примет. Я состарилась за какие-то там двадцать лет. Кукле выломали ручки, обкорнали волосы и подпортили сверкающую улыбку сигаретным дымом.
Почему мне никто не говорил, что я просто глупая кукла? Почему все, кто воспевал мою красоту, просто молчали, когда ошибалась и отворачивались, когда я падала?
На скамейке у дома сидит бабулька с третьего этажа. У нее, видать, ночной дозор.
Подхожу к подъезду, а она смотрит на меня, как на шлюху последнюю. В глазах нет сочувствия, в них даже укора нет — лишь ненависть.
Такова судьба куклы. Пока красивая — все восхищаются, а стоит лишь кукле поломаться, как она становится никому не нужной. Просто хламом, который скидывают в подвал или на чердак, чтобы когда-нибудь выбросить, чтобы навсегда забыть.
Губы в ярко-розовой помаде. Короткая юбчонка с блестками. Белая блузка с тремя не застегнутыми верхними пуговицами. Туфли на каблуках, в которых очень неудобно подниматься по лестнице. Сломанная кукла возвращается в свой подвал.