Первое образование я получил на Украине. В 1977-м закончил Харьковский институт радио-электроники - сокращенно ХИРЭ.
Благодаря курьезному названию Аlma mater, товарищи из других вузов именовали нас «хировыми» студентами.
Мой родной факультет АСУ готовил специалистов в области автоматизированных систем управления. В 70-е годы специальность эта была на пике моды, ведь ее основой была наука с фантастическим названием – «Кибернетика».
Мы с увлечением писали программы для компьютеров, которые только начали появляться тогда. Урал-4, что установили в ХИРЭ, работал на лампах и был такого размера, что для его размещения потребовалась большая часть первого этажа института.
Кто же мог подумать, что уже через три десятка лет каждый из нас будет носить в чипе своего мобильного тысячи таких «Уралов»! А что говорить о возможностях современных суперкомпьютеров!
Столь стремительный прогресс в технике можно сравнить, пожалуй, лишь с тем как быстро течет время в нашей жизни.
Прошлым летом ездил в Харьков на тридцатипятилетие окончания института.
Сложилось так, что почти все мои товариши-хировцы остались жить и работать на Украине. Я же уехал в Москву, поэтому за долгие годы, да еще с учетом революций и распада СССР, нам практически не пришлось видеться.
Когда же, встретившись через несколько десятков лет увидел, как изменились вчерашние мальчики и девочки, остро ощутил скоротечность времени. Казалось, только вчера мы сдавали экзамены, ездили в колхоз на картошку, пили вино, дурачились…
Теперь уже некоторых нет на свете, а те, что были постарше или поступили после армии, стали пенсионерами. Странно слышать, что многие из них имеют сегодня в виде единственного занятия: воспитание внуков, обустройство дачи, работу в огороде.
Институтские годы были настолько ярки и наполнены событиями, что представляются теперь как целая жизнь.
В 70-е никто точно не знал, как и чему нас следует обучать на факультете АСУ. Преподаватели новой профессии были первооткрывателями - специалистов в области кибернетики можно было пересчитать по пальцам. Подкупало, что они сами много и увлеченно работали, совершенствуя учебные программы. Наряду с новыми дисциплинами нам читали и традиционно инженерные: Сопротивление материалов, Теоретическую механику, Начертательную геометрию… До того как стать ХИРЭ наша Аlma mater была Горным институтом, поэтому с прежних времен там трудилось много бывших преподавателей Горного. Их отличал особый, отработанный за многие годы стиль и у них мы тоже много чему научились. Забавно было, прослушав лекции по исследованию операций, булевой алгебре и программированию, тут же, на следующем занятии по сопротивлению материалов, приступить к расчетам «допустимой нагрузки на балку с защемленным концом».
Но на встрече выпускников вспоминали почему-то больше не учебу, а то, что происходило вне стен института.
Разве можно забыть, как ночью зимой, когда были еще на первом курсе, из окна общаги – это был 1-й этаж - убегали играть в футбол. «Футбольную арену» освещали окна работавшего в три смены завода маркшейдерских инструментов, что рядом с институтом.
А поутру иногда шли попить пивка в "Дрозд" - столовку на улице Бакулина недалеко от общежития. Хорошо было прийти туда толпой к самому открытию вместо лекций. Мой друг Вася любил воровать там посуду, чтобы собрать наш общий «сервиз». Брал какие-нибудь биточки, съедал, а потом прятал грязную тарелку, прислоняя ее к телу под пиджак.
Этот Вася однажды испортил только что накрытый в комнате общаги новогодний стол, никем еще не тронутый. Там было все, что дает благодатная украинская земля: домашние колбасы, соления, сало и т.п. Вася поспешил отпраздновать и не рассчитал – его стошнило. И это произошло как раз в тот самый момент, когда в дверь постучали девочки, чтобы выпить с нами шампанское под бой Курантов и потом вместе идти на танцы. Мы быстро накрыли испорченные яства простыней и стояли с идиотскими лицами, едва сдерживая смех.
Девочки были удивлены такому «жлобству», а мы никак не могли открыть истинную причину столь своеобразного «гостеприимства».
В другой раз этот «мерзавец» на спор попытался съесть литровую банку меда, которую из дома мне передали родители. Когда половина «дистанции» была уже позади, парню стало плохо, он лег на кровать и мед выступил на его животе. В конце концов, под общее ликование Вася повторил «аттракцион с извержением».
Чего только не происходит в общежитиях!
Оттуда, как из родного дома мы отправлялись в институт, или на работу. Студентам того времени приходилось выполнять разные трудовые повинности: работа на стройке, заводе, в колхозе. Теперь этого нет, а раньше говорили, что рабочих рук не хватает. Нам даже Метро харьковское строить довелось.
В зимнее время, когда сложно понять утро на дворе или глубокая ночь, устраивали розыгрыши, которые не были оригинальными, но срабатывали надежно.
Достаточно было перевести часы будильника и предупредить всех полуночников, кто еще не спит и болтается по коридору мужского третьего этажа, чтобы товарищ, неразумно заснувший раньше других, отправился на занятия в институт ночью.
Те, кто вместе с "несчастным" жил в комнате, сначала раздевались и ложились «спать», выключали свет. Затем звенел будильник и все быстро вскакивали с кроватей, делали вид, что собираются, кто в институт, а кто на завод или стройку. Члены массовки, предупрежденные заранее, озабоченно бегали по этажу: умывались, ставили чайники на кухне. Человек, ради кого все это делалось, тоже торопился - боялся опоздать.
И вот широкой походкой незадачливый студент направляется к выходу. Спускается по лестнице и… только возле спящей вахтерши, разбудив и изрядно напугав старушку настойчивой просьбой открыть дверь, узнает, что его развели и что в институт еще «рановато будет».
Когда возвращался обратно, то обнаруживал, что этаж, будто вымер: все спят, погашен свет, слышатся недовольные голоса: «Уже час ночи, а ты … еще не лег и мешаешь своим шумом спать нормальным людям…».
Потом наступало время «оваций». Однако герой розыгрыша бывал не очень огорчен – реагировал по-доброму, иногда с матерком.
Одни и те же приколы не повторялись часто – народ был изобретательным, учитывал настроение и специфику «клиента». Так, один наш товарищ, только что вернувшийся из армии и поступивший на первый курс института, жаждал любовных приключений и почти каждый вечер отправлялся на их поиски.
Несмотря на все усилия, ему долго не удавалось найти то, что искал.
Понимая его состояние, мы решили «проявить заботу» и, пусть иллюзорно, но дать страждущему ощущение близости цели, к которой он так стремился.
Ко времени, когда он обычно возвращался, устроили инсценировку. Тот самый Вася разделся и лег на кровать. Мы накрыли его простыней.
Гуляка вернулся как всегда разочарованный, а мы уже все ждали его в коридоре и встретили возбужденными рассказами о том, что общагу навестила супер-классная девочка, что все на этаже уже испытали близость с нею, и теперь она лежит в комнате голая – самый подходящий момент для того, чтобы и ему, наконец, отвести душу.
У парня загорелись глаза. Он тихонько открыл дверь в комнату, подошел к накрытому простыней Васе, нежно тронул его за плечо и молвил: «Девушка, можно с вами познакомиться…».
И тут зажигается свет, встает «супер-девочка», вваливается толпа и наступает кульминация розыгрыша…
Однако случались и не очень добрые шутки. Некоторые по молодости не понимали, например, что не совсем хорошо, когда товарищ, вернувшись в общагу с ночной смены, мечтая отдохнуть и выспаться перед лекциями, обнаруживает, что кровать его «зашита». В прямом смысле – зашита: суровой ниткой и цыганской иголкой покрывало, постель, матрас и кроватная сетка тщательно прошивались и для «облегчения труда» внизу к сетке прочно привязывались две двухпудовые гири…
Распространение подобных «шуток» за пределы сообщества приводило иногда к почти критическим ситуациям. Так, когда работали на стройке, один умник убрал ограничитель датчика движения башенного крана. Тот проехал до конца, уперся и…. покачнулся. Из кабины вылезла белая как бумага крановщица и прямо оттуда сверху так обложила «шутника», что тот остолбенел и стоял неподвижно раскрыв рот. Затем спустилась и отвесила «козлу» несколько тяжелых оплеух.
Вообще, крановщицы – интересный народ. Когда работали в горячем цехе на ХТЗ (Харьковский тракторный завод), с крановщицей крана-балки – кран под самым потолком, перемещающийся вдоль всего цеха, - произошел весьма забавный случай. В перерыв кто-то из работяг залез к ней в кабинку, и там стали они обедать вместе, наверное, и заодно, как стало ясно потом, заниматься еще кое-чем. Когда обеденный перерыв кончился, а кран по-прежнему стоял, ребята решили, что Зина заснула, и чтобы разбудить, кто-то бросил железную гайку в кабину крана. Звук от удара по железу получился таким громким, что пришлось вызывать скорую помощь и снимать с верхотуры совершенно голыми Зину и ее партнера, прикрытых одной простыней. Мужчине, судя по всему, было очень больно – он орал благим матом и проклинал студентов. А у Зины муж на заводе работал в другом цехе – «неудобно» получилось.
Помимо обязательной трудовой повинности существовала подработка. Очень хорошо платил старый еврей-завмаг из овощного, что рядом с общагой. Он знал, кого позвать, когда приезжала машина, и нужно было таскать мешки и ящики с овощами. За вечер можно было заработать три рубля – сумасшедшие деньги по тем временам.
Вообще тот, кто учился и не жил в общежитии, а снимал квартиру, упустил лучшие годы, лишил себя удивительного опыта. Общежитие студентов - замечательный общий дом для молодых людей, у которых вся жизнь впереди. Именно поэтому там всегда весело, много музыки и смеха.
На первом этаже селили первокурсников и семейных студентов с детьми. На втором размещались девочки, на третьем – ребята. Комнаты заполнялись представителями разнообразных сообществ. «Кельи» прилежных студентов – те только и делали, что учились, обиталища бывалых «стариков» - парней, отслуживших в армии, особняком державшихся вместе, «вертепы» любителей погудеть и похулиганить – все это странным образом соседствовало и уживалось, сосуществуя почти без конфликтов. Ежегодно состав комнат перемешивался, и мне пришлось пожить и с ботаниками, и с кутилами.
В теплое время окна распахивались и на подоконники ставились магнитофоны. Звучала музыка. Тогда были популярны «Цветы» Стаса Намина и Тухмановский студент «Из Вагантов». «А как без них прожить, а ну скажи, скажи…» - лилось из динамиков на зеленые от тополей и каштанов улицы летнего Харькова. Одновременно, из другого окна, можно было услышать: «Вспоминайте иногда ва-ше-е-го сту-ден-таа…».
А напротив – через дорогу - была общага женского техникума. Там готовили товароведов для легкой промышленности. Некоторые смотрели в окна друг на друга, знакомились, а потом встречались.
Однажды и я познакомился с девчонкой из того самого общежития. Дело было зимой. Первое свидание. Идем, гуляем, и я ей говорю: «Вот наступит лето, поедем с тобой путешествовать на мотоциклах вместе с друзьями…». Помню, она как-то странно посмотрела на меня. Больше мы не виделись…
Про мотоцикл я, конечно, загнул – не было у меня никакого мотоцикла. Просто, пытался понравиться и показать, что крутой и отчаянный парень встретился будущему товароведу. А на мотоцикл я сел всего лишь раз в жизни и зарекся больше не делать этого, после того как с приятелем отправились однажды за водой на знаменитый харьковский источник. В двухстах метрах от общаги наша Ява наехала на собаку. Хорошо что скорость была маленькая, и никто не пострадал. Но собралась толпа невесть откуда взявшихся старушек, и все осуждающе корили «молодых негодяев» за то, что «гоняют тут на своих мотоциклах – негде собаке пройти».
Нужно сказать, когда речь шла о девчонках, я был робким. А уж если знакомился, то думал, что на всю жизнь. Однажды на первом курсе отправили весь поток в колхоз недалеко от Чугуева убирать морковку. Жили в пионерлагере и по вечерам весело проводили время: собрались в беседке, пили вино, пели под гитару. Одна девочка мне нравилась, и она в тот момент была свободна. Рассталась с парнем. Она заметила, что я "неровно дышу в ее сторону" и после очередной вечеринки, когда народ стал уже расходиться, предложила прогуляться по отдаленным заросшим аллеям пионерлагеря.
Во время этой исторической прогулки я болтал о чем зря, не переставая, даже не думая о том, чтобы просто ее поцеловать. Но самое главное: вывод о недостойности своего тогдашнего поведении я сделал не через год и не через два – прошло лет десять, прежде чем меня «осенило»….
Годится ли это в качестве оправдания: в наши дни – точно, нет, но в то время я считался самым молодым на потоке - мне едва исполнилось 16.
Однако более раскованным и свободным я чувствовал себя в компании ребят, когда вдруг возникала инициатива покутить с размахом. Обычно было принято толпой навещать точки, торгующие пивом сомнительного качества. Но иногда посещали и только что открывшийся единственный в городе пивной ресторан «Янтарный», что на Павловом поле. Это случалось, как правило, после бани, которая находилась неподалеку. Там можно было выпить нормальное пиво и не за какой-нибудь грязной испачканной рыбой стойкой, а за столом со скатертью. К пивку можно было заказать шашлык или «табака». Замечательное было место. Любил тусоваться там и весь харьковский блатной бомонд. Частенько многие смешивали пиво с водкой, а потом устраивали побоища. В одной из таких драк – иначе чем "похмелье во чужом пиру" и не назовешь - совершенно ни за что об мою голову разбили пивную кружку. Было и такое.
Если говорить о «чрезвычайных происшествиях», то нельзя не упомянуть и о харьковском землетрясении 1978 года. Это было уже после окончания института, когда стал аспирантом и продолжал жить все в том же общежитии. Стоял в коридоре общаги, прислонившись спиной к окну. И тут стекло треснуло. Меня на него толкнуло что-то, думаю землетрясение, а, может быть, выпили лишнего тогда. Стекло подобно гильотине упало сверху и острым как нож концом, вонзилось мне прямо в плечо, ближе к шее. На скорой везли «жертву стихийного бедствия» в знаменитую на весь Харьков Зайцевскую клинику.
Дежурным врачом в это время был мой брат Леша. Он меня тогда и зашивал. Позже говорил, что сильно испугался, когда ему сказали, что «брата привезли с глубоким ножевым ранением в шею»…
Теперь невозможно понять, куда делись те забавные, робкие и одновременно лихие студенты, в жизни которых происходило ужасно много интересных событий. Сейчас не так - нет той «свободы и перспективы». Теперь уже вряд ли побежал бы морозной ночью играть в футбол. И точно не стал бы в знак протеста против "беспредела" замдекана Василия Ивановича, любившего лазить по тумбочкам студентов, перед самой проверкой деканата вместе с товарищами натирать штукатуркой, слюнявить и бросать зажженные спички в потолок, чтобы прилипали там и горели, покрывая весь его копотью…
Далеко те времена. И мы совсем другие. Но то, что было пережито тогда в стенах Аlma mater, останется с нами на всю жизнь.
И, прежде всего, останется бесценный опыт общения с уникальными, незаурядными людьми, которых посчастливилось узнать в стенах ХИРЭ – блестящих и неординарных педагогов, ученых. Благодаря замечательным учителям, таким как В.В. Свиридов, А.Н. Ефимов, Э.Г. Петров, А.Г. Мурашко, Ю.И. Ларионов и многим другим, мы получили хорошую базу и научились самостоятельно мыслить, что, собственно, и является основой любого образования.
Особо благодарен я своему научному руководителю профессору Валентину Викторовичу Свиридову - нашему декану и впоследствии ректору института. Когда я был уже в аспирантуре и работал над диссертацией, никак не мог сообразить как подступиться к исследованию выбранной темы, с чего начать. Валентин Викторович – большой ученый и умница, защитивший докторскую в возрасте 30-ти с небольшим, а тогда это было крайне сложно – не то что сейчас, не стал ничего мне рассказывать и пояснять по теме работы, а лишь сказал:
- Понимаешь, Володя… Представь орех и подумай, что там должно быть и какую роль выполнять. Есть ядро. Оно внутри. Его задача - вырасти до состояния готовности и воспроизвести себе подобное. А значит должна быть и материнская оболочка, чтобы защищать ядро, а затем освободить его, когда нужно. Оболочка эта должна быть сначала прочной, а затем твердой и хрупкой, чтобы орех упал на землю и она раскололась… Ну, в общем, в этом же духе можно разложить любую тему…
Позже я узнал, что трудности подобного рода являются обычными. Даже такой ловкий человек как Борис Березовский, кстати, бывший во времена СССР известным ученым-кибернетиком, при написании кандидатской тоже вот так же «страдал». Зато после, когда защитился, пришел к своей матери и сказал:
- Мама! Теперь я могу обо всем написать диссертацию. Скажи «огурец», и я напишу тебе про огурец…
Очень часто потом, работая в оборонке, или по второй своей специальности – юридической, получая от жизни какой-нибудь новый необычный «огурец», я уже не тушевался, а лишь спокойно начинал рассуждать:
- Итак, есть «ядро»,… должна быть «оболочка»…
Сейчас город моей студенческой юности находится уже в другом государстве. А ведь раньше никто разницы не видел: Украина это или Россия, тем более что Харьков и раньше и сейчас - в основном русскоязычный мегаполис.
Я люблю этот красивый, почти южный город. Это был крупнейший в СССР научный центр, центр оборонной промышленности. Считалось престижным учиться и работать там. В Харьков ездили с окрестных регионов проконсультироваться у известных медицинских светил.
А как хорошо бродить по его паркам и проспектам. Вместе с товарищем - аспирантом Сергеем - по вечерам гуляли вокруг центральной площади, окаймленной парком Шевченко, зданиями университета, гостиницы «Харьков» и Госпрома.
Мы оба были увлечены тогда теорией вероятности и применением статистических методов в контроле сложных технических систем. Не замечая времени, могли бесконечно ходить по кругу и делиться мыслями.
В другое время - в перерывах между научными дискуссиями - любили в компании двух юных студенток с младших курсов выпить шампанское с мороженым и шоколадом в кафе гостиницы Мир. В Харькове выпускали очень вкусное Советское шампанское, а гостиница Мир, только что отстроенная, считалась на тот момент шедевром современного многоэтажного строительства. Хорошо и легко было тогда сидеть в уютном кафе и делиться мнениями буквально обо всем, обсуждать что-то из Гегеля, Шопенгауэра и запрещенного еще в то время Булгакова.
Позже наши пути разошлись. Сначала защитился я, затем приятель. Я уехал в Москву, а Сергей навсегда умотал в Японию – с тех пор его следы теряются.
Одну из тех самых двух симпатичных студенток я нашел года два назад благодаря Интернету. Виктория живет в Харькове, по-прежнему прекрасно выглядит и любит шипучие алкогольные напитки.
Когда был там прошлым летом, немного раньше покинул застолье выпускников, и мы выпили шампанское в одном из летних ресторанов парка Шевченко - за встречу…