Закончен институт.
Вручены дипломы.
Те, кто не управился выйти замуж или обзавестись детьми, предстали перед институтской комиссией по распределению кадров.
В кабинет ректора выпускников приглашали по рейтингу, составленному на основании общей суммы баллов, полученных на Государственных экзаменах.
Наступила моя очередь.
За длинным столом восседали усатые «купцы» из кавказских республик.
Масленый голосок декана, меня сразу насторожил.
-Вот одна из наших лучших учениц, - натужно произнесла Воля Васильевна и заглянула в лицо гостя.
"Покупатель", приободренный заискивающей интонацией, начал свою зазывную песнь о том, как красивы горы и какие прекрасные люди там живут…
В студенческие годы, путешествуя в тех местах, Лека до одури насмотрелась на орлиные профили и величавые осанки горцев.
С тех самых пор я навсегда возлюбила «равнины ровныя» и бледных своих соплеменников.
Сейчас у нее перед глазами плыл туман.
Лека вспомнила рассказы подруги, которой «посчастливилось» все это видеть воочию.
Вкусив «этнические прелести» аульной жизни, и не доработав даже до конца первой учебной четверти, она бежала ночью, побросав свой нехитрый учительский скарб.
До железнодорожной станции ей предстояло пройти не один десяток километров.
Когда на дороге появлялась машина, ее укрытием были чудовищно колючие, в человеческий рост, кусты ежевики.
Они рвали в клочья, одежду и розовую, в рыжих веснушках, кожу.
В сумочке был только паспорт и немного денег, которые ей дал папа до первой зарплаты.
***
Лека очнулась, когда услышала стук карандаша по столу.
Это декан привлекала мое внимание.
А «шербэтный» голос продолжал:
-Дэвочка, ты будешь посылать своей маме сладкий изюм. У нас в республике растет очень сладкий виноград…
Лека окончательно вернулась в реальность и заголосила, как голосят на погосте русские бабы: "Моя мама не любит изюм! Я к вам не поеду-у-у....
Воля Васильевна, куда угодно, но только не на Кавказ!"
Смущенная такой реакцией выпускницы, и чувствуя неловкость перед гостями, декан пододвинула к себе поближе административную карту Советского Союза и бесцветным голосом произнесла:
-Все, хватит! Поедешь в совхоз «Восточный».
-А он где?
-В Оренбургской области. Вот, смотри, самый восток Оренбуржья, на границе с Казахстаном.
Лека с облегчением выдохнула и, прихватив, как рыба, ртом воздух стала рассыпаться в благодарности: "Большое спасибо, большое спасибо", - шептала она, кивая головой, и пятясь к двери.
В коридоре было много народу, все возбужденно шумели.
Обессиленная выплеснувшимися эмоциями, и раздосадованная на себя за раболепие, она присела на стул, одиноко стоявший в коридоре у окна.
Внезапно, ей в голову пришла «страшная» мысль: "А вдруг «мой совхоз» отдадут кому-нибудь другому?! Декан как-то неуверенно сказала, что я поеду в «Восточный».
Едва дождавшись выхода последнего «направленца», Лека снова предстала перед членами комиссии, которые уже собирали свои бумаги и не обращали на меня никакого внимания.
Тонко, по - цыплячьи, пропищала:
-Так я куда направлена?»
Усталая немолодая женщина - секретарь, посмотрела на нее с сочувствием.
-Толмачева, тебе же сказали – в «Восточный».
***
Поселок «Восточный» - детище, любовь и надежда первоцелинников, планировкой был похож на Нью-Йорк.
Асфальтированные дороги разбивали его на квадраты.
С севера на юг шли «авеню», с востока на запад «стриты».
Красота общей картины смазывалась жалкой цепочкой мелких луж, которые считались истоками великой, сибирской реки Тобол.
Аккуратненькие финские домики, построенные на одинаковом расстоянии друг от друга, намекали на то, что здесь, в далекой от Америки стороне, создается истинное «общество равных возможностей».
Правда, реализация этих возможностей получала в поселке неповторимый этнический окрас.
Если домик принадлежал казахской семье, то перед ним вечно топталось стадо овец, и слышалась нескончаемая музыка их блеяния.
Вдоль теплой стены домов украинцев шеренгой стояли глазастые мальвы, а ворота были ностальгически расписаны желтыми подсолнухами.
Немецкие строения невозможно было спутать ни с какими другими. Хрустально чистые стекла окон, блестящие восковые листья буйно цветущих георгинов, проводили невидимую нейтральную полосу, нарушать которую было не желательно.
Но белоснежно девственное белье, вывешенное на заднем дворе немецких усадьб, все же, трепетало на бельевых веревках капитуляционными флагами.
Русские, корейцы, мордва, татары были связующим звеном между явно выраженными диаспорами.
Межнациональные браки здесь были в порядке вещей, но девушки поселка, все-таки, предпочитали стать невестками одной из «мутер», а казахские парни жениться на славянках.
В таких семьях устанавливался свой стиль жизни в зависимости от гендерного лидерства.
Если супруги не находили консенсуса, то объявляли себя русскими, меняя даже имена.
Этническое лото способствовало формированию нового типа человека: «гомо советикус»
***
В самом центре совхозной усадьбы находилось двухэтажное кирпичное здание с крутой покатой крышей и длинной трубой.
Это была средняя школа.
С её тыльной стороны, в крошечных квартирках с отдельным входом, обычно проживали незамужние учительницы, ежегодно сменяемого педагогического коллектива.
Школа напоминала некий "бассейн", в который по одной трубе вливались кадры, в другую трубу - выливались. Пропускная способность первой трубы была намного меньше второй, и к началу учебного года кадровый бассейн был безнадежно пуст.
***
Поздний декабрьский вечер.
Посипывает на окне транзисторный приемник «Сокол».
Скука.
-А давай, Людка, покурим, - предложила Наташка и отложила в сторону не проверенную пачку школьных тетрадей.
-Не буду. Ты давай, если хочешь.
-У меня «Стюардесса» есть, - продолжала соблазнять Наташка.
Она вытащила из-под кровати чемодан и достала пачку болгарских сигарет.
-Ты что не умеешь курить?
-Умею, просто не хочу, завтра будет пахнуть противно.
-Да брось ты, - это хорошие сигареты, убедительно возразила Наташка и со знанием дела освободила блок от шуршащего целлофана.
В окно постучали.
-Кто это так поздно?
Наташка, не вставая с кровати, подняла краешек занавески, и попыталась разглядеть незваного гостя.
-Никого!
Громкий стук повторился, но уже в дверь.
-Ой, я боюсь, не открывай, - взвизгнула Лека.
-Я только спрошу, успокоила ее Наташка, и, нарочито громко, спросила.
-Кто там?
За дверью было тихо.
-Я не открою, - твердо заверила она.
В дверь забарабанили еще громче, и знакомый голос пригрозил:
-Я тебе дам, не открою!
Узнав пришедшего, Наташка дважды повернула ключ в замочной скважине и обухом топорика поддела кованый крючок.
На пороге стоял директор Семергоев, держа обеими руками ушастую зеленую кастрюлю.
Это был молодой глыбистый белобрысый мужчина с узкими серыми глазами и всегда смеющимся ртом.
-Я вам поесть принес. Валюшка картошку потушила.
Валюшка была его женой и, по совместительству, учительницей русского языка.
Не открою, - передразнил он, и укоризненно глянул в Наташкину сторону.
Семергоев прошел в комнату, поставил кастрюлю на учебник литературы для шестого класса.
Плюхнулся на кровать, прямо на рассыпавшиеся тетради.
Доставая из-под себя по одной, он стал аккуратно складывать их на табуретку.
-Молодцы, к урокам готовитесь. А это что?- уставился он на блок сигарет. Вы мне еще школу подпалите.
Наташка быстро сунула сигареты в чемодан.
-Ладно, выкладывайте, по-быстрому, картошку, а кастрюлю давайте. Футбол по телевизору к врачу иду смотреть. Закрывайте дверь, трусихи.
***
-Ой, картошечка, запрыгала Наташка и, зачерпнув ложкой, оранжевую от морковки, жижу закатила глаза.
Иди быстрее, а то я все одна съем.
Закончив с поздним ужином, Наташка опять села проверять тетради. Лека убирала со стола тарелки.
-Вот же табуретка есть, - продолжала бубнить Наташка.
-И это вместо благодарности за его заботу? Он не обязан нас кормить.
-Обязан, он директор, - бурчала Наташка, не отрывая глаз от тетрадки.
-А все - таки, Семергоев – нахал, резюмировала Наташка.
Вспомни, вспомни, что он осенью учудил.
Мы с тобой шли в клуб, встретили Валентину, которая тоже шла на киносеанс.
Вдруг из-за поворота выруливает на «ЗИЛе" директор и предлагает нас подвезти.
Абсурдность предложения была налицо – до клуба всего триста метров.
Но его настойчивость и «административный ресурс», одерживают верх над разумным началом и мы, как дуры, все трое, втиснулись в кабину машины.
Неладное первой почувствовала его жена Валентина, когда Семергоев на максимальной скорости промчался мимо клуба и зарядил прямо в степь, минуя все дороги.
Она вообще была его отдельно ходячей совестью, прокурором и судьей в одном лице.
Маленькая, став на цыпочки она, с трудом могла дотянуться до его лица по которому нещадно его била.
Со смехом, уклоняясь от её кулачков и шлепающих уже по спине ладошек, он подхватывал ее на руки и кружился с ней.
Похоже сегодня был не тот случай.
-Ты куда это нас везешь, баран? – угрожающим шепотом обратилась она к мужу.
Вези в клуб немедленно.
-Отвезу, не опоздаете, будьте спокойны, - заверил он и прибавил газу.
Уже и поселка почти не видно.
Недоумение пассажирок сменилось страхом: не сошел ли с ума «пан директор»?
Проехав еще несколько метров, он, осыпаемый традиционными шлепками своей жены, наконец, остановился.
Невозмутимый Семергоев открыл кузов машины, сбросил на землю три лопаты и деловито объявил:
-Так вот, ваша задача выгрузить навоз и тогда, все вместе, поедем кино смотреть.
Лека, не чуравшаяся грязной работы, решила исполнить приказ, и взялась за лопату.
Наташку пронял такой смех, что впору было испугаться за ее психическое здоровье.
А с Валентиной случилась истерика. Она заплакала и упала на землю, крича, что завтра же в сельсовете разведется с ним.
Эта угроза, как ни странно, моментально подействовала.
-Пельмени есть, так все горазды, - грозно бурчал Семергоев, но его лицо лучило традиционную улыбку.
Забросив в кузов лопаты, он закрыл борт машины и направился в поселок.
Слегка пропахшие дерьмом, «свинарки» уселись в бархатные кресла кинозала.
Начался фильм.
Наташка продолжала тихонечко хихикать, а Валентина шмыгала своим маленьким носиком.
В тот вечер Семергоев, в одиночку, разгружал навоз в степи.
***
Висящая под потолком на длинном шнуре лампочка, заморгала, погасла на миг, снова зажглась и через секунду погасла окончательно.
-Я ведь не все тетради проверила, - захныкала Наташка, обращаясь к лампочке.
Хорошо вам, историкам, - написал конспект, и спи спокойно, дорогой товарищ, переключилась она на соседку.
Прохладно что-то стало.
-Конечно, прохладно, котельная, ведь, на электричестве. Батареи уже холодные.
-А если света до утра не будет?!
Уже спустя пару часов обе жилички, одетые в зимние пальто, обутые в валенки и закутанные пуховыми платками лежали на кроватях под ватными одеялами.
-Блокада Ленинграда какая-то, только есть не хочется. Послушай это надолго?
-Я думаю, навсегда, - пошутила Лека.
Послышался стук в дверь.
-Открой ты ближе к выходу. Это опять Семергоев приперся, и не сидится ему дома.
Не спрашивая, как в прошлый раз, Наташка распахнула дверь.
На пороге стояли трое девятиклассников.
-Здрасьте, а мы к вам в гости.
-Здрасьте,- передразнила их Наташка. А мы уже спим.
-Так рано? А что это у вас так холодно и темно?
-Электричества нет, батареи не греются.
-Кажись, во всем совхозе свет есть. А хотите, мы вам плиту растопим?
-Чем? Вашими двоечными тетрадями? Так они гореть не будут, как известные рукописи, - поумничала Наташка.
-А вы что не встаете, Лека Ивановна? Тоже замерзли?
-Тоже замерзла, рефреном ответила Лека с кислым лицом, и села на кровати, закутавшись с головой одеялом.
Незваные гости топтались у порога.
-Так топить плиту?
-Я же уже сказала, что нечем ее топить.
-Принесем сейчас, - и они все разом метнулись за порог.
Минут через десять сухие ровные дрова полыхали в печке, освещая комнату тихим добрым пламенем.
-Темновато, а то я бы проверила тетради, - опять посетовала Наташка.
Так вы, все-таки, зачем пришли?
Вопрос, заданный прямо в лоб, несколько смутил ребят.
-Мы подумали, что вам скучно. И вот принесли…
-Что принесли?
-Ну, винца принесли…
-Вы, что ненормальные?
-А чо? В прошлом году учительницы пили и ничего.
-Что «ничего»?
-Им ничего за это не было.
-Так, обобщила Наташка, за дрова спасибо, конечно, а сейчас домой идите. Завтра
в школу.
-В школу никто не пойдет,- хмыкнул Санька Битнер.
-Это почему же? - строго спросила Наташка.
-В конторе сказали, что завтра буран будет.
-Какой еще буран?
-Обыкновенный. «Зареченские», из Казахстана точно не придут. Прошлый раз все обморозились, а Славка даже в больницу попал.
-Ну, так, все-таки, вина не хотите, Наталья Васильевна?
Наташка встала со стула, выдержала паузу, надулась и многозначительно подбоченилась.
-А вы Лека Ивановна? - пятясь, с надеждой, предложил Витька Баев, заглядывая через ее плечо.
-Нет, спасибо, нарочито вежливо отказалась Лека и добавила: «Мы, по ночам, не пьем-с».
-Ладно, тогда мы уже пойдем.
Закрыв за гостями дверь, Наташка возмутилась:
-Нет, ты подумай, - и она передразнила ребят: «А вы, Лека Ивановна, вина не хотите?».
Ужас. Кто их воспитывал?
***
А вообще-то я бы винца выпила. «Сальвадору» или «Фетяски».
-Я бы коньячку, - произнесла Лека мечтательно.
Но, не с этими же, детьми – уродцами пить!
В комнате было тепло, от печки слегка пахло дымком.
В темноте дел не нашлось, и коллеги заснули под, едва уловимую, мелодию приближающегося бурана.
Утром первой проснулась Лека.
Сделав глубокий вдох, она поперхнулась морозным воздухом, посмотрела на будильник и сдавленным голосом висельника прохрипела:
-Наташка, звонок на урок скоро. Полдевятого!
Мы проспали, - заорала она, прорезавшимся фальцетом.
Очумевшая от крика Людки, Наташка, вскочила, и начала носиться по комнате.
Одной рукой она срывала с головы бигуди, а другой собирала с пола тетради.
Попытка умыться была напрасной.
Вода в умывальнике замерзла.
-Идем же быстрее.
-Не могу быстрее. Тебе хорошо. Косу заплела и готово дело. А я как баба - Яга буду.
-Что ты все завидуешь? Заплети сама косу и красавицей станешь.
Схватив портфели, отбросив тугой дверной крючок одним махом, учительницы попытались выйти наружу.
Дверь не поддавалась.
-Что это? Нас заперли?! Неужели это наши «болваны» сделали, за то, что мы вчера не пили с ними?
Не может быть! Давай в окно.
-Ты с ума сошла. Как дуры, в окно полезем?!
Лека отодвинула штору и ничего не увидела. Двухметровое окно было засыпано снегом до самого верха.
-Наташка, это нас замело так, наверное, под самую крышу.
Лека округлила, и без того круглые, глазищи.
-Что делать?
Одетые в пальто и шапки подруги сели на кровать в полном отчаянии.
За дверью послышался едва уловимый шорох, переходящий в равномерное шорканье и через несколько минут дверь распахнулась.
На пороге стоял, с лопатой в руках, раскрасневшийся, как дед Мороз, Семергоев.
-Вас третьих откапываю, - радостно сообщил он.
-Фу! Проветривать комнату надо,- и поморщился.
-Вот и проветривайте, а мы уже опаздываем.
-Куда вы опаздываете? Занятия отменены, включите радио. Минус сорок и ветер. Слава Богу, электрики школу подключили,
а то капут был бы отоплению.
Он пощупал батарею.
-Вот, теплая уже стала.
Послушайте, - он сощурился, - а к вам вчера никто не приходил?
Подруги переглянулись и покачали головами.
-А что?
-А ничего, просто спрашиваю, - подозрительно поглядывая на подруг, ответил Семергоев.
Да тут, какие – то идиоты, забор поломали. С основания школы стоял, никому не мешал.
Наташка ногой медленно задвинула поленницу под кровать.
-Поистине, «идиоты», - она фальшиво возмутилась, в унисон директору.
-Ну, ладно, проехали. Да, девчонки, я со столовой договорился. Командированные москвичи отбыли, вы туда можете ходить питаться.
Обед стоит пятьдесят копеек.
-А почему так дешево? - удивилась Наташка.
-Тебе все не так. Совхоз за вас, курилок, доплачивает, вот почему дешево. Ты, конечно, можешь полную стоимость платить,
ехидно предложил он Наташке.
Спасибо, Валентин Александрович, примирительно замяла неприятный диалог Лека.
Все. Я пошел Макеевых откапывать.
В приоткрытую дверь ветер нагнал в прихожую сугробик снега пополам с пылью.
Через мглу усмехалось злое степное солнце.