Крыса проснулся, потянулся, и прислушался – откуда-то доносился неясный шепот и странные позвякивания. Крыса сполз с койки и на четвереньках пополз на звук. Полоса света из-под двери кладовки. «Странно! И страшно! Не пойдем туда!» – зло и пугливо рявкнул в маленькой плешивой крысиной головке один из ее жителей. Другой, голос смелого и спокойного философа ответил ему: «Пойдем, а кто не хочет и сцыт, пусть остается в койке». Крыса поморщился – он гордился тем спокойным и смелым, и даже имя ему дал героическое Александр. Но Александр был до жути брутален, он снова смутил бедняжку Лизу. И тут же, как будто в ответ на его мысли, Лиза громко хлопнулась в обморок. Крыса сморщил свой большой нос и потер виски – ее обмороки – это всегда было больно, как будто кто-то доской со всей дури бил по темечку. Крыса тряхнул головой и все трое замолчали.
Его сейчас интересовал свет в кладовке и неясные голоса, доносящиеся оттуда. Он подобрался к чуть приоткрытой двери и затих. Еще никогда уши Крысы и его длинный нос не были так напряжены. Казалось, он всем своим маленьким дохленьким тельцем пытался расслышать этот таинственный шум.
Он стоял на четвереньках, почти просунув свою большую узкую голову в полосу света. Крыса даже расслышал, некоторые слова, но тут неожиданно от страха Лиза снова хлопнулась в обморок. Крыса упал на пол и тихонько заскулил – так больно эта дурочка еще не падала. Он сдавил руками виски и попытался встать.
Дверь кладовки приоткрылась, и оттуда выглянул Профессор. Он нахмурился, взял Крысу за шиворот, и втащил его в кладовку, закрыв за собой дверь.
Профессор появился здесь недавно – пару лет, как его привезли из городской «травмы». Он попал в аварию. Тогда ему почти снес голову здоровенный грузовик, врачи собирали его по кусочкам. Водитель божился, что чудаковатый мужик просто появился на дороге из ниоткуда, как будто из воздуха. Водитель «многотонника» просто не успел остановить машину. Говорят, что на допросах парень крестился, трясся всем телом, и уверял, что такого он еще не видел.
У Профессора нет ни имени, ни фамилии. Он не помнит ничего о своей прошлой жизни. Никто его не ищет, и это странно. Его мозг не утратил способности решать какие-то элементарные алгоритмы. Более того, Профессор то ли стал после травмы, то ли был и остался гением. Его мозг, мощный и неутомимый выдает множество формул, решает легко и просто задачи, над которыми тысячелетиями пыхтят лучшие умы человечества. Скорее всего, от этого постоянного перенапряжения Профессор и попал сюда. Его организм, организм простого человека, время от времени устает от напряженной работы его «мега-мозга» и впадает в некий ступор. Тогда Профессор просто лежит в кровати и немигающим взглядом смотрит в белый потолок. Его глаза не выражают ничего, они похожи в такие моменты на стеклянный монитор старого компьютера, который безнадежно подвис. Губы, сложенные в дурацкую улыбку слабо подрагивают. Откуда-то из глубины гортани Профессора доносятся слабые булькающие звуки, и правая рука его судорожно чертит в воздухе непонятные символы. Время от времени из уголка рта вытекает струйка слюны. Зрелище страшноватое, но местные привыкли.
Когда ступор заканчивается, Профессор, поднимается, идет к нянечке, та молча выдает ему суточную норму еды. Профессор все съедает, запивает сладким чаем, и снова идет творить. Он как будто боится не успеть.
Сидя на койке, он долго строчит что-то карандашом на листиках блокнота, бормочет, снова пишет, встает и относит к главврачу пачку исписанных листков. Главврач устало вздыхая, принимает у улыбающегося Профессора эту пачку, и кладет ее в стол, где уже лежат более ранние послания Профессора к человечеству. Здесь есть и лекарство от рака, болезни Альцгеймера, и искусственные суставы; и безопасное топливо, стоящее копейки; и проект космического корабля, способного преодолеть миллионы световых лет за минуты; и некий газ, якобы способный очистить воздух и воду на земле от вредных химических примесей и многое-многое другое.
Крыса открыл один глаз и быстро огляделся – в кладовке, кроме Профессора были еще двое – Мумия и дурочка бывшая артистка Катейка.
Мумия, нахмурившись, оглядел скрючившегося на полу Крысу, - «Может прибить его?», спросил он, обращаясь к Профессору. Профессор, нежно улыбаясь, вытирал руки замасленной тряпкой, и было видно, что судьба Крысы его не особо волнует. Нет, не то, чтобы Профессор был равнодушным – просто он как раз находился «в процессе».
Катейка присела на корточки возле Крысы и открыла ему пальчиком второй глаз. «Миленький, ты в порядке? Не ударился?», - она гладила Крысу по голове и улыбалась ему. Крыса немного осмелел, и приподнялся на локтях. Мумия строго кашлянул, и Крыса снова брякнулся на пол в позу «лежачего не бьют». Катейка погрозила кулачком Мумии, и помогла Крысе подняться. Она увидела на его виске маленький порез, и, смочив слюной крохотный платочек, стала тереть царапину. Крысе было неприятно, но он стоял молча – страх быть «прибитым» и жуткое, просто огромной силы любопытство были сильнее.
Крыса боялся Мумию. Этот высокий молчаливый, крепкий угрюмый здоровяк с огромными кулаками вызывал страх даже у видавших виды санитаров. Он никогда не сопротивлялся, когда его везли на страшные процедуры. Мумия получил свое имя именно за это – он молча ложился на кушетку, и, закрыв глаза, лежал, не шевелясь, пока пристегивали его большое тело ремнями, и на протяжении всей этой пытки только живая краска сходила с его лица, ресницы подрагивали, когда разряды были слишком сильными. После процедур он сам, шатаясь, шел в палату, тогда как других в полусознательном состоянии развозили и сваливали на койки как сырое мясо.
Поговаривают, что Мумия здесь, потому что убил ударом кулака по голове насильника маленькой девочки. Он просто шел с работы домой, и увидел это все. Его разум помутился, поскольку немыслимое что-то творил с ребенком взрослый мужчина. Мумия выдрал из лап извращенца девчонку одной рукой, а вторую, сложив в аккуратный кулак, просто резко опустил ему на голову. Голова треснула как гнилой арбуз. Мумия молча отнес ребенка в больницу. Насильник не выжил. Мумию признали невменяемым. Он не спорил. До сих пор не спорит. По ночам Мумия кричит, очень страшно кричит. Тогда сердечная нянечка колет ему сильное успокоительное.
Катейка – о, это прелестное создание – барышня неопределенного возраста. Она была примой местного театра. Имела бешеный успех, и говорят, ее даже звали в столицу. Никто не знает, почему Катейка тронулась умом. Это случилось как-то постепенно, сперва думали, что она просто слишком часто репетирует. Но, однажды, когда она, очередной раз вошедши в роль, чуть не сжила со свету целую труппу своих коллег-актеров, подсыпав им в чай лошадиную дозу слабительного, ее отправили на обследование. Катейка на комиссии сокрушалась, что вместо стрихнина всыпала в ароматный напиток своим коллегам всего лишь слабительное. У членов комиссии – поклонников творчества Катейки волосы на головах просто встали дыбом. Результат – пять лет затворничества здесь. Она опасна для общества – такой вердикт теперь каждый год выносит комиссия. Катейка не спорит. Зачем? Только здесь она обрела настоящую искреннюю любовь поклонников. Только здесь ей стало легко – здесь все настоящие, свои.
Крыса стоял возле Катейки, крутил головой по сторонам, и все не мог понять, что именно его настораживает. Нахождение в кладовке троих его собратьев в 2 часа ночи, конечно, само по себе, смущает и вызывает вопросы. Но все же, это мелочи по сравнению с тем, что могло вызвать у Крысы такой силы беспокойство. Что здесь не так? И тут Александр, как всегда веско и спокойно произнес: «А кладовка-то побольше стала, повместительнее что ли…». У Крысы отвисла челюсть, Лиза взвизгнула, а тот, трусливый заорал: «Что за хрень! Конец света!». Крыса раздраженно ударил себя в челюсть, чтобы тот трус замолчал. Крыса не любил его, и поэтому даже имени ему не дал. Трусливый истерик всегда начинал наводить панику в крысиной и без того хронически уставшей голове.
Профессор, глядя поверх своих очков на ошеломленного Крысу, сказал: «Да, да, что же здесь страшного. Для человека разумного, вполне обычное дело – мы немного раздвинули пространство. Это просто. Скоро все человечество сумеет это делать». Катейка, хихикнула и кокетливо отбросив назад светлые изрядно поредевшие локоны, прошептала Крысе на ухо: «Професор придумал ракету! Мы скоро улетим отсюда. Хочешь с нами?». Крыса, еще не пришедший в себя от фокусов с пространством, икнул и быстро-быстро заморгал, пытаясь сосредоточиться. Мумия кашлянул, и нахмурился. Катейка спокойно обняла его своими тонкими ручками, и сказала: «Крыса полетит с нами, он хороший и маленький. Он лапочка, он не скажет никому». Мумия покачал головой, сложив на груди руки, но не сказал ни слова больше.
Тем временем, Профессор, потирая руки, скрылся за огромной ширмой, и через секунду появился снова, неся в руках свой чудо-блокнот. Он уселся на стремянку, поджал ноги, и стал что-то «строчить» неизменным синим карандашиком, нетерпеливо перелистывая исписанные листы. С его широкого лба, украшенного многочисленными шрамами, капал пот прямо на записи, Профессор стирал капли ладонью, и писал дальше.
Крыса, скромно потупив глаза, попросил, так по-детски, как обычно делала Лиза: «А можно посмотреть?». Катейка, от умиления всплеснула ручками, и радостно закивала: «Ну конечно, миленький Крысочка! Пойдем, я покажу тебе нашу ракету». Мумия смотрел на них и только возмущенно, растеряно вздыхал.
Катейка подвела Крысу к огромной ширме, торжественно кашлянув, сделала значительные глаза, и нажала на черную кнопку висевшего на шнурке пульта. Ширма начала потихоньку отодвигаться, Крыса замер, нервная дура-Лиза истерически засмеялась, Александр молча хлопнул ее по спине. Крыса помотал головой, чтобы сосредоточиться на том, что сейчас увидит.
Это действительно была настоящая ракета. Большая – он такую ракету видел по телевизору еще в детстве. Ракета была прикреплена к специальным «штукам, которые ее и запустят в небо, как только мы погрузимся в нее и нажмем все нужные рычажки», - щебетала Катейка, нежно тиская Крысу, как ребенка, порой целуя его в плешивое темечко.
Чем больше он видел и слышал, тем сильнее становилось его желание выбраться из этого мерзкого места. Тот трусливый и Лиза плакали и просили его не делать этого, ведь дома так спокойно и тепло. Здесь кормят, даже разрешают смотреть телевизор иногда. «Заткнитесь, трусы, мы полетим», - сказал веско Александр, и в голове Крысы стало тихо. Так тихо, что он начал слышать свои собственные мысли. Крыса заплакал. Он вспомнил, как попал сюда еще подростком. Он ненавидел этот дом, он ненавидел своих родителей, которые не захотели жить с «идиотом». Он вырос здесь. Но это место не было его домом.
Крыса очень сильно, просто до умопомрачения захотел вдруг улететь отсюда. Его совершенно не интересовало, куда они полетят, сколько продлится полет. Он просто захотел поскорее улететь. Крыса заплакал. Катейка обняла его, и стала гладить по голове, уговаривая: «Не плачь, миленький, все хорошо, мы скоро улетим, улетим и окажемся там, где у нас будет новый домик. Такой мы построим домик красивенький. Тепленький домик. Заведем собачку, кошечку, рыбок. Я буду супчики вам варить. Вкуууусные, не такие как в столовке дают, совсем другие. Там хорошо будет. Там мило сердечку будет крысочкиному. Не плачь, маленький».
Почти перед самым рассветом Профессор, Мумия, Катейка и Крыса уставшие и довольные собой и друг другом осторожно разошлись по палатам. Они обсудили, кому что готовить, чтобы ровно через сутки стартовать. Крыса должен был достать запас воды на неделю – ровно столько по подсчетам Профессора будет длиться их полет. Крыса должен будет незаметно перетащить в кладовку воду к вечеру. Все остальное почти готово. Осталась вода и несколько мелких деталей.
«Главное вода, без нее никуда» - подумал Крыса засыпая, и ему никто не ответил, даже Александр.
Проснулся Крыса от того, что Лиза, Александр и тот злой-трусливый громко спорили. Лиза и трус не хотели лететь, а Александр спокойно и жестко даже не убеждал их, а ставил перед фактом, что все равно надо лететь.
- Я боюсь, в космосе же нет воздуха, и мы можем упасть и разбиться, или еще хуже – нас может засосать черная дыра, - ныла Лиза, и все норовила потерять сознание.
- Нет, мы никуда не полетим! Еще эти точно нас выбросят в открытый космос. Смотрите у них какие подлые рожи. Им нельзя доверять. Особенно этому молчуну Мумии. Нельзя доверять тем. Кто все время молчит! Непонятно что у него на уме, - зло тарахтел тот трусливый, без имени.
- Мы - люди, люди должны развиваться и лететь навстречу опасности, и мы полетим. Это ведь так интересно – увидеть чужие миры, узнать что там, за гранью непознанного. Полетим и точка! – мечтательно и в то же время строго вещал смелый Александр.
- Вы – не люди, вы глюки, а я – человек! Заткнитесь! – рявкнул Крыса, и все трое удивленно притихли – никогда еще Крыса не повышал на них голос.
Соседи Крысы по палате удивленно повернули головы в его сторону. Крыса сделал вид, что спокоен и, заложив свои сухонькие ручки за спину, нарочито медленно побрел по коридору. Он шел и думал, как достать воду. Другие необходимые запчасти принесет завхоз. Он постоянно что-то притаскивал Профессору обычно ночью, чтобы никто не видел. За это Профессор давал завхозу маленькие слитки блестящего желтого металла, которые выплавлял сам в кладовке. «Он алхимик, он нашел философский камень, - говорил крысин сосед свихнувшийся учитель физики, и поднимал при этом указательный палец вверх, - Да, да, да, точно вам говорю, он теперь все умеет и все знает. Философский камень – это колдовство. И Профессор всех нас погубит. Надо его убить». Дальше учителя несло, и уже никто не слушал его странные речи, время от времени прерывающиеся то ли кашлем, то ли смехом. Учитель был подозрителен и постоянно находился в состоянии страха. Он был уверен, что всем грозит опасность. Никто не обращал на него внимания – привыкли.
Сегодня же своими глазами Крыса увидел, как завхоз передавал Профессору коробку довольно внушительных размеров, а тот ему за это положил на растопыренную мягкую потную ладошку небольшой желтый слиток. Крыса увидел, как при этом заблестели глаза завхоза. Профессор кивнул Крысе и хитро подмигнул. Крыса широко заулыбался и пошел на свой водный промысел.
После обеда в кладовке уже лежали аккуратно сложенные пластиковые бутыли питьевой воды. Крыса оглядел плоды своего труда и довольно улыбнулся.
Гордо держа голову, Крыса, еле сдерживая улыбку, прохаживался по коридору, присматривая, чтобы никто не зашел в кладовку – Профессор вносил последние штрихи в создание своего творения. Нельзя чтобы кто-то узнал о ракете.
Проходя мимо комнаты покоя и отдыха, Крыса услышал приятный голосок Катейки, она что-то щебетала, в голосе чувствовались нотки некой укоризны. Крыса прислушался. Низкий голос Мумии спросил: «Почему мы берем Крысу?». Катейка вздохнула, видимо она уже устала объяснять здоровяку. Уставшим голоском сказала: «Потому что к нему прилетают голуби». Ответом на этот веский аргумент стал только вздох Мумии, полностью обезоруженного.
Крыса улыбнулся – голуби – это единственные существа, которые его любят. Они прилетают и садятся на подоконник. Крысина кровать стоит у окна, он, увидев своих крылатых гостей, сразу же выгребает из тумбочки заранее припрятанные крошки и кусочки хлеба, и, открыв окно, просовывает сквозь решетку тонкую руку, сыплет птицам угощение. Те торопливо клюют крошки, и потом долго о чем-то беседуют с Крысой. На своем, птичьем языке. Крыса их понимает, они его тоже.
На ужин снова была вермишель с какой-то странной коричневатой бурдой. А еще печенье. Крыса грыз печенье, и смотрел на Катейку – его беспокоило ее странное выражение лица. Рядом с ней сидела Роза – глупая и вздорная баба. Она, не переставая жевала и, мерзко чавкая, что-то говорила Катейке шепотом, озираясь при этом по сторонам. Крыса увидел, как лицо Катейки медленно теряло свою краску, как ее губы сжимались, превращая рот в тонкую узкую полоску. Зрачки сузились, превратив глаза в два серовато-голубых выцветших озерца, отчаянно метающих молнии.
Крыса напряг слух – очень мешало чавканье соседей по столу – он разобрал только часто повторяющееся слово «профессор», больше ничего. Слишком уже далеко они сидели, и слишком громко ели.
Профессор и Мумия сидели далеко, они не видели, что происходило с Катейкой. Крыса не успел ничего сделать. Катейка просто взяла в руки вилку и, привстав, резко и точно припечатала вилкой к столу синеватую руку Розы. Роза завизжала, кровь потекла на стол, закапала на пол. Психи заволновались. Началась всеобщая истерика. Роза здоровой рукой пыталась схватить Катейку, но та враз поникнув, побрела по коридору, в ступоре, не реагируя ни на кого. Профессор и Мумия вскочили и побежали за ней. Крыса рванул следом.
Они не успели. Катейку уже везли на каталке. В «карцер». По пути здоровенный санитар вколол ей что-то, и голова дурочки-артистки безжизненно болталась, левая рука свисала, задевая выступы стены, пальцы побелели. Только редкие локончики весело прыгали, как пружинки - они будто жили своей жизнью, отдельно от хозяйки.
Мумия дернулся в сторону увозимой Катейки, но Профессор удержал его, только молча покачал головой, мол, спокойно, всему свое время, спасем Катейку.
Мумия и Крыса удрученно молчали, пока Профессор, что-то бормоча, шипел, дымил, и булькал за ширмой химикатами. Они давно погрузили все необходимое в ракету, Мумия проверил все механизмы. Все готово к запуску. Осталось только забрать из карцера Катейку. Профессор возился за ширмой, и два его товарища просто сидели и терпеливо ждали. Мумия сдавил виски руками и тупо смотрел в пол. Крысе хотелось суетиться и что-то делать, поэтому ему приходилось в прямом смысле держать себя в руках – он скрестил руки на груди и терпел.
Наконец-то Профессор показался из-за ширмы. С довольным, вернее сказать победоносным видом, Профессор нес в руке семь наполненных чем-то зеленовато-мутным шприцов. Он выдал по два шприца Крысе и Мумии, и сказал следующее: «в отделении всего пять человек персоналу сейчас. Пять шприцов – для них. Еще два – про запас – мало ли кто из психов захочет нам помешать. Они ведь народ непредсказуемый. Итак, видите кого-то из персонала, сразу бросаетесь и колете препарат. Не имеет значения, в какую часть тела – куда попадете, что будет под рукой. Он вырубит его моментально на полчаса. Заходим в «карцер», забираем Катейку и сразу к ракете! Все понятно? У нас всего 15 минут». Профессор строго посмотрел на своих товарищей. Те молча кивнули.
Профессор выставил таймер на запускном механизме ракеты – ровно через 15 минут острая верхушка ракеты сделает дырку в крыше психушки. Заговорщики решительно направились к двери кладовки.
По коридору компания шла спокойно, только Крыса часто встряхивал головой, чтобы никто из ее жителей не смог помешать ему.
По пути им никто не встретился. Это хорошо.
В «карцере» как раз было трое – главврач и двое санитаров. Судя по более-менее живому цвету лица Катейки, процедуры еще не провели. Профессор, Крыса и Мумия стремительно, как будто их тренировали этому всю жизнь, почти одновременно всадили в медиков шприцы, и ввели препарат, прежде чем те вообще успели отреагировать на их появление. Мумия легким движением руки разорвал ремни на кушетке и легко, бережно подхватил вялую после укола Катейку.
Назад шли осторожно – Мумия с Катейкой на руках посредине, с обеих сторон Профессор и Крыса, держа в руках оставшиеся шприцы. Они уже почти зашли в кладовку, и тут Крыса уловил краем глаза какое-то постороннее движение. Он метнулся в сторону Профессора, не думая, не глядя, не боясь. Он успел. Крыса закрыл собой спину Профессора, над которой занеслась рука санитара с электрошокером. Крыса получил изрядный разряд, как для такого маленького тельца. Профессор повернулся и, вырвав из руки падающего Крысы шприц, всадил его и два своих шприца в нянечку и санитара, крадущихся сзади к нашим беглецам.
Мумия вбежал в кладовку с Катейкой на руках, за ним Профессор, таща полуживого Крысу. В кладовке стоял завхоз, и, открыв рот, смотрел на ракету. Профессор, не медля, всадил ему в плечо последнюю дозу препарата. В коридоре послышалась беготня и звук тревоги. «Наверное, оставшаяся без укола медсестра Ниночка обнаружила своих бессознательных коллег», - потирая руки, по-детски улыбаясь, сказал Профессор.
За несколько секунд они погрузились в основной защищенный блок и задраили все люки. Катейку и Крысу уложили в кресла. Крыса благодарно и преданно смотрел на Мумию и Профессора, которые не бросили его, доверились ему и взяли с собой. Они пристегнули своих менее подвижных товарищей, устроились в креслах сами. Профессор командовал, а Мумия нажимал на яркие разноцветные лампочки-кнопки и поворачивал рычаги. Профессор возился с бортовым компьютером. Начался конечный отсчет. «Сейчас полетим», - Профессор повернулся к Крысе, и тот увидел, как сияют его глаза, Крыса понял – все будет хорошо. Он доверяет этому странному человеку без имени, без судьбы. Крыса спросил: «Профессор, куда мы летим?». Тот радостно крикнул: «Домой, Крыса, мой друг, домой!».
Отсчет окончен, ракета задрожала, под полом их отсека заскрежетало – Крыса зажмурил глаза, чтобы не так сильно бояться. В тот момент, когда их небесный корабль рванул вверх, доблестных членов его экипажа сильно вдавило в кресла, Крыса ощутил, как в его выздоравливающей голове разом умерли три человека. Размазанный перегрузками по креслу, он родился. Он стал собой.
Когда вышли из атмосферы, и ракета легла на заданный Профессором курс, Крыса смог отодрать голову от спинки кресла. Он первым делом хотел увидеть своих товарищей.
Профессор стал выглядеть иначе – его взгляд стал спокойным и уверенным, он излучал силу. Его покалеченная в аварии голова обрела пропорциональные формы, шрамы стали незаметны. Они скорее придали его виду мужественности, и уж никак не вызывали больше жалость. Исчезла суетливость и дурацкий нездоровый смешок. Новый Профессор подмигнул Крысе и уверенной рукой повернул рычаг управления – послушная ракета молниеносно реагировала на команды своего командора.
В больших глазах Мумии перестал жить страх и неземная печаль, вводившая психов в исступление. Никто из них, особенно буйные, не могли смотреть в его глаза – его тяжелый болезненный тоскливый взгляд доводил их до жестоких истерик. Мумия был спокоен первый раз за многие годы. Он разговаривал с Профессором, улыбался Крысе, даже шутил. Его огромное сильное тело стало легким, плечи больше не сутулились, спина стала прямой, он порхал по отсеку, как юный мотылек, выполняя поручения Профессора.
Крыса повернулся к Катейке. Дурочка жалкая Катейка умерла. Вместо нее в кресле улыбалась и грациозно поправляла шикарные светлые локоны не молодая, но очень красивая дама - в прошлом артистка Екатерина. Ее глаза снова обрели глубокий синий цвет, она стала излучать некую тихую любовь, необычную. Неземную что ли.
Сам Крыса тоже стал спокоен. Он уже не был похож на тощего, сутулого, сморщенного длинноносого карлика. С зеркальной поверхности иллюминатора на бывшего пациента психушки, улыбаясь взирал яркий брюнет - худощавый мужчина лет сорока пяти. Непропорциональные черты лица вполне гармонично сложились в чертовски приятное лицо! Крыса счастливо вздохнул - «В таком виде не стыдно и домой показаться».
Они плывут на своем корабле сквозь Вселенную. Плывут уверенно и точно знают, что плывут ДОМОЙ. Дом – это место, где тебя любят и ждут, где все равно, кто ты и что ты сделал, где тебе рады всегда. Домой никогда не опоздаешь.
Жители округи в тот день наблюдали нечто страшное и странное: земля вокруг задрожала, со стороны психлечебницы раздался скрежет и грохот. Все рванули на звук. Из крыши здания дурдома как будто стремительно рос странного вида серебристый стержень. Стержень за доли секунды вырвался наружу, и мгновенно умчался ввысь, оставляя за собой огненный след. Издалека местные видели, как быстро сгорело здание со всеми психами и персоналом. Гуляющие в то время во дворе больные моментально превратились в пепел, не успев сообразить, что случилось. От психушки осталось только пепелище – черное и унылое. Вокруг места, где ранее была лечебница еще долго стоял жуткий запах и валялись осколки, оплавленные металлические предметы, и страшные серые ошметки с остатками тел психов.
Ошметки растащили местные собаки, остальное пригодилось жителям селения. Все стихло. Прессу туда не пустили. Руководство страны решило не разглашать странный факт о побеге из психушки. Мыслимое ли дело – психи сконструировали ракету и удрали на ней в космос! Народ не должен знать, что любой псих сумеет сделать ракету и удрать на ней из страны.