1
Поезд «Москва – Красноярск» готовился к отправке. По перрону бегали сотни людей с округленными глазами, ищущие своим безумным, ничего не видящим взглядом нужный вагон. Мы с мамой заняли свои места и внимательно следили за проходящими мимо путешественниками, ожидая соседей по купе плацкарта. Два верхних места и боковушки пустовали. До выезда оставалось десять минут. Десять минут и наше путешествие по двум столицам переходило в финальную и самую грустную стадию. «Прощай, великий Петербург! – думал я. – Прощай, прогнившая Москва!»
Первой соседкой стала дама лет тридцати пяти, прожженная всем, чем только можно себя прожечь, невероятно громкая, неестественно веселая и, куда без этого, общительная настолько, что за пятнадцать минут своего монолога утомляла слушателя так, словно он прожил с этой женщиной последние тридцать лет своей разнообразнейшей жизни. Короче, идеальный сосед, что тут ни говори. Она мгновенно закинула вещи на верхнюю полку, потом встала на неустойчивую ступеньку, чтобы до них добраться, тем самым заполнив своим телом все пространство в этом и так небольшом купе, несколько минут что-то в них искала и, продемонстрировав всем окружающим высочайший уровень познания подзаборной матершины , извлекла черный пакет, который своей отрезвляющей мелодией намекал на содержание, - волшебный, переливчатый звон стеклянных бутылок прошелся по всему вагону. После чего она спустилась вниз, посмотрела на меня, внимательно читающего книгу и не обращающего на свою новую соседку никакого внимания, посмотрела на маму, которая нехотя соблюдая законы приличия, подвинулась к столику, уступив место. Та незамедлительно села на постель и начала свою долгую и печальную песню, стараясь привлечь как можно больше народу. Пришлось отложить книгу и не прикасаться к ней до самого выхода начавшей свою исповедь женщины. Благо выходила она ночью.
Вторым соседом был худощавый паренек, на вид которому было около тридцати. Он зашел в купе, сказал всем: «Здравствуйте», мило проглотив букву «р» и залез на свою верхнюю полку. Следующие шесть часов он мирно спал, порой только переворачиваясь с одного бока на другой. Две боковушки пустовали. До начала пути оставалось три минуты.
В вагон зашла очень ухоженная женщина преклонных лет, всем видом намекающая, что, когда она абсолютно случайно в разговоре озвучит свой возраст, который, если его сложить, будет равен ее повышенному давлению, каждый слушатель должен будет удивиться и сделать пару банальных комплиментов, говоря о том, что просто не верит в это. Ага. Она заняла нижнюю боковушку и стала внимательно смотреть на мужчину, который активно размахивал руками, прощаясь с ней. Создавалось впечатление, что он бесконечно счастлив такому исходу событий. До выезда – минута.
Все расселись по своим местам, убрали сумки и чемоданы в самые безопасные уголки плацкарта, кто-то традиционно начал громко выковыривать курицу из фольги и яйца из курицы, кто-то начал знакомиться с соседями, кто-то просто смотрел в окно. Я думал о том, как же мне не хочется, чтобы путешествие заканчивалось, чтобы так полюбившийся мне Петербург остался где-то в прошлом, где-то вдали, укрытый вечным туманом. Я представлял, как этот великий город будет продолжать жить, дышать влажным воздухом, пускать катера по своим венам-каналам, принимать все новых и новых гостей, восхищать их и просачиваться в души, вызывая желание остаться навсегда. И все это уже без меня.
Громкий голос прервал цепочку моих размышлений, все пассажиры прекратили свои важные занятия и стали вслушиваться в услышанный монолог. Я посмотрел на пустующее место и понял, что сейчас оно будет занято этим нарушителем спокойствия. Шаги, сопровождаемые бесконечным потоком слов, приближались к нам. В поле зрения появился лысеющий мужчина лет тридцати пяти. Одет в не самый приличный пиджак, грязные туфли, в одной руке телефон, который с трудом выдерживал оказываемое на него давление, в другой – небольшой потертый портфель. Мужчина, не посмотрев ни на кого, указал пальцем на верхнюю полку, объясняя, что это его место, швырнул на нее портфель и встал в проходе, видимо, чтобы всем была лучше слышна его беседа, перерастающая в скандал.
Поезд тронулся. Болтун, качнувшись, схватился за поручень. Прошло несколько минут. Последний наш сосед явно с кем-то ссорился, то повышая, то понижая голос, все остальные, уже забыв о нем, вернулись к обязательным процедурам. Я внимательно смотрел на него и старался угадать цель поездки, хотел понять, что это за человек прежде, чем он сам все расскажет. А он, я не сомневался, хотел рассказать все.
2
Этот мужчина, чье лицо после разговора по телефону стало бесконечно усталым и неестественно белым, оказался частным предпринимателем, что, на самом деле, было даже слишком очевидно. Его мутные глаза оглядывали всех соседей с каким-то непонятным страхом и, мне показалось, чувством вины. Он поздоровался лично с каждым, кто его окружал, даже сказал «здравствуйте» спящему парню на верхней полке. Тот не ответил. Мужчина сказал, что зовут его Виктор, назвал место работы и, повысив голос, свой, как он считал, высочайший статус. Я пропустил это стандартное представление мимо ушей. В конце выступления, он сказал, что выйдет сегодня ночью на Вятских полянах.
Следующий час все, кто охотно, а кто – нет, привыкали к новой обстановке. Идеальная соседка с пакетом, наполненным тарами с пивом, представилась Ольгой и, разбавляя историю своей жизни, которую мы с мамой уже прослушали наполовину, смачными глотками из бутылки, продолжала ломать руки пытавшейся охватить наше купе тишины. Паренек мирно похрапывал, пуская слюни на подушку. Возрастная женщина без возраста с трудом оторвала свой таинственный и глуповатый взгляд от окна и стала искать в маленькой дорожной сумке, похожей на гигантскую креветку, что-то, видимо, необходимое. Любитель громких телефонных разговоров, глядя на то, как повариха Ольга - а она действительно была поварихой! – высушила четвертый снаряд, решил составить ей компанию, взял свой портфель и достал из него бутылку хмельного напитка. «Сегодня очень хочется выпить», - сказал он, будто извиняясь. Я понимающе покачал головой.
Время шло, пустые бутылки на столике занимали все большую территорию. Ольга пила так, словно до этого ее неделю сушили на открытом огне. Виктор пил медленнее, но пьянел явно быстрее. Лицо его приобретало закатные оттенки. Глаза загорались бесноватыми фонариками. Я же удивлялся тому, сколько может вместить в себя небольшой портфель. И сколько может вместить в себя организм среднестатистической русской женщины.
Темнело. Пиво в вагоне кончилось. Два товарища выпили все запасы. Ольга ушла курить в тамбур и пропала на час. Виктор, понимая, что речь его потеряла слушателей и смысл, уснул. Паренек сверху открыл глаза, посмотрел на темный потолок, минуту слушал стук колес и подумал, что глубокий сон уже давно окутал пассажиров этой звездной ночью. Он закрыл глаза. По его щеке вновь потекла слюна.
3
- Мама, папа скоро придет?
- А мы с тобой его сильно ждем?
- Да! – Весело прокричала девочка. – Да! Да! Да!
- Значит, скоро, – улыбаясь, проговорила молодая девушка в бархатном халате. – Он ведь так тебя любит.
- И тебя он любит.
- Конечно.
- И мы его любим!
- Конечно, любим, - сказала девушка печальным голосом и посмотрела в окно.
«Снегопад, - подумала она, - опять ничего не видно.»
4
Запах перегара в вагоне становился богаче с каждой минутой. Все пассажиры нашего неблагополучного купе снова были в сборе. Виктор смотрел в окошко. Он практически не двигался, казалось, что хмель полностью выветрился из его головы, и теперь его, Виктора, охватила тоска. Я не мог понять, печалит его отсутствие добавки или то, о чем он пытался не думать, но сейчас, видимо, опять освежил в памяти. Ольга, одаривая всех окружающих благоуханием алкогольных паров, очень непрозрачно совращала бедного паренька, который все-таки проснулся на свою беду. Она звала его в тамбур, она звала его к себе в ресторан, она звала его в свои райские объятия, но парень, которого, как выяснилось, звали Дмитрием, стойко выдерживал натиск разгорячившийся дамы. Надо признать, достойно и вежливо.
- Кто еще будет пить? – Громко и очень неожиданно выпалил Виктор, напугав тем самым самую молчаливую нашу соседку, которая сидела и пила кипяток из кружки, наполненной листьями мяты и черт-знает-чего еще.
Я, скажу честно, ждал этого предложения уже битый час, мельком переглядываясь с мамой. Было понятно, что занятия на вечер осталось только два: слушать болтовню пьяных людей или слушать болтовню пьяных людей, самому что-то попивая. Дмитрий тоже согласился.
Вторая моя надежда осуществилась спустя тридцать секунд – Виктор сказал, что весь алкоголь за его счет. Тут надо выразить благодарность веселой поварихе Ольге, которая, грамотно используя свой богатый жизненный опыт, легко смогла взять пьяного мужчину, как говорится, «на слабо». Частный предприниматель отправился в путь.
Виктора не было добрых два часа, что, конечно, уже всех стало раздражать.
- Все, к черту, я пойду его искать! – Соскочила Ольга с постели. – Дмитрий, вы со мной?
Он, Дмитрий, будучи человеком больше воспитанным, чем наглым, грустно покачал головой в знак согласия.
Мы с мамой решили не препарировать столь разношерстный состав прямо сейчас и оставили всяческие обсуждения на потом. Пока мы просто посмеялись и взялись за книги, чтобы время летело быстрее.
- А знаете, я очень давно занимаюсь йогой! – Отчеканила дама с травяным коктейлем. – И питаюсь правильно.
Мы с мамой делали вид, что не слышим ее зазывающего голоса из-за стука колес.
И я совсем не пью, - продолжала она, размахивая перед собой рукой, видимо, чтобы привлечь внимание и отогнать от себя специфический аромат. – Как вы думаете, сколько мне лет?
Мы продолжали ломать комедию, но, посмотрев на маму, я понял, что сейчас она сломается.
- Не могу даже предположить, сколько? – Сказала она, виртуозно включая фирменный благожелательный тон, после чего, кстати, любой ее собеседник рассказывал историю своей жизни, давая небольшую справку по каждому из родственников, знакомых, друзей и любовников и признаваясь во всех грехах. Эта дама исключением, естественно, не была.
А вы угадайте! – Предвкушая абсолютное потрясение собеседницы, сказала дама-совершенство. – Попробуйте!
Она была словно Сфинкс.
- Пятьдесят, - сказала мама, явно отняв от числа, вспыхнувшего в ее сознании, не один год.
- Что Вы! Попробуйте еще раз!
«Черт, - подумал я, - черт, черт, черт».
5
Троица вернулась. Первым шел Виктор, он нес пакет с уже знакомым звуковым сопровождением и бил им каждого, кто вовремя не убрал ноги из прохода. Меня он смачно пнул, даже не заметив. Было видно, что час прошел благотворно.
- В вагоне – ресторане ужасные цены! Я четыре тысячи там оставил! – Сокрушался он.
За ним, с трудом двигая ногами, продвигался Дмитрий. Двигался он тяжело не потому, что тоже пил, нет, тяжело ему было из-за мощного тела русской женщины, которое стало неким плащом на его спине.
Все по-домашнему расселись по своим местам. По вагону пронесся шум открывающихся банок. Я сделал большой глоток. Пиво было отвратным и теплым. Поэтому я делал большие глотки, чтобы не чувствовать вкус.
- Я к жене с дочкой еду, - медленно проговорил Виктор. Все затихли. Создалось впечатление, что даже воздух вокруг стал другим.
- Сколько дочке лет? – Спросила мама.
- Пять.
- А жене, если не секрет? - Продолжала она.
- Двадцать шесть.
- А знаете, сколько мне лет? – Послышался знакомый голос, но Виктор перебил:
- Я скоро выхожу. На Вятских Полянах. Город такой. Они меня там ждут.
- Ты там живешь? - Подключилась Ольга.
- В аварию мы там попали недавно. Втроем были. Я еду, значит, вижу, что справа «Камаз». Понимаю, должен меня пропустить, а он скорость не сбавляет. Ну, я думаю, вообще, наглость какая, не буду его пускать. Я по правилам еду. Жена говорит, мол, стой. Но я-то прав. Он нарушает, так мне же еще дорогу уступать?
Он замолчал. Все внимательно на него смотрели, ждали.
- Коньяк хочу, - сказал он.
- А у тебя есть, что ли? – Ольга допила пиво.
Виктор полез в свой портфель и достал бутылку хорошего коньяка. Все воодушевились и готовы были слушать рассказ дальше. Мы попросили пластиковые стаканчики. Шесть. Выпить решили все.
- Так вот. – Он налил себе полстакана и вылил в горло. - Въехал он в нас. Даже не притормозил! Машина перевернулась. Вдребезги. Все.
- С семьей все нормально? – Мама прониклась историей.
- К ним сейчас еду. Ждут меня.
- Ну и хорошо, что все так кончилось. Главное, что живы все! – Сказала Ольга. – Ну а вообще, ты же взрослый мужик! Какого черта ты кому-то там что-то доказываешь, рискуя здоровьем ребенка и жены?! Да и своей жизнью тоже! Тебе это так нужно было?
- Да я же не виноват был! – Он соскочил и стал махать руками. – Я-то все соблюдал! Не моя вина, не моя! Я никогда в своей жизни никому не уступал! Никогда!
- Ну и дурак ты, раз даже не можешь признать, что тоже виноват. Повезло тебе, что никого не угробил. Эх, ты! – Мы вчетвером понимающе покачали головами, разделяя позицию Ольги.
Виктор мгновение молчал, собираясь с силами, и взорвался:
-Ты какое право имеешь меня судить? А? Ты же вообще никто и звать тебя никак! – Он распалялся не на шутку. – Всю жизнь меня кто-то учит, всю жизнь! Все правы, а я виноват! Все такие молодцы, мать вашу, а я, значит, идиот!
Ольга, не видя своим замыленным взором, что ситуация выходит из-под контроля, продолжала его поучать и огрызаться.
Мы понимали, что ей доставляет удовольствие провоцировать человека, который и так находился на взводе.
Виктор замахнулся, решившись обрушить свой гнев на подпухшее лицо поварихи, но вовремя был остановлен Дмитрием, который хоть и не был уже согласен с Ольгой, не мог позволить, чтобы все кончилось именно так. Кризис миновал. Все облегченно выдохнули.
Бутылка была допита. Виктор сидел, всматриваясь в одну точку. Лицо его стало краснее обычного. Он бубнил себе что-то под нос. Потом уснул.
Время было позднее, спать захотели все. Мама сказала проводнице, чтобы Виктора разбудили на Вятских Полянах.
6
- Мама, ну где там папа ходит?
- Не знаю, доченька, видимо, занят очень.
- Но он же по нам так скучает!
- А может, уже и не скучает.
- Не говори так, я знаю, он скоро придет!
- Не знаю, доченька, не знаю.
- Придет, придет, придет!
За окном ничего не было видно. Толстые хлопья снега медленно падали вниз. Девочка каждую минуту посматривала на входную дверь.
7
Его разбудили, когда поезд подъезжал к станции. С трудом приведя в чувство, сказали: «Вятские поляны». В голове Виктора мигом восстановилась вся картина. Он взял портфель, оглядел спящих соседей по купе. Неуверенным шагом прошел по вагону, стараясь никого не задеть.
На улице было еще темно. Свежий летний ветерок полностью его отрезвил. Деревья, украшенные июльской листвой, махали ему своими большими ветвями. Он медленно шел, не замечая ничего вокруг. Прямая дорога вела его к семье.
- Вот вы, мои родные. – По щекам его текли слезы. – Приехал я, приехал. Я ведь обещал! Обещал! Долго я ехал, знаю, но теперь я здесь. Теперь я вас не брошу.
Он глубоко вздохнул, вытер слезы, которые не переставали капать, сел и продолжил:
- Простите меня, прошу, простите! Я виноват! Я виноват! Знаю, признаю, я! Господи, да если бы я мог все сейчас изменить! Прошу, простите меня! Я скучаю по вам! Что мне делать, что делать! Я не могу один, не могу! Я знаю, вы ждете! Я видел! Видел!
Но два деревянных креста, воткнутые в сырую, свежую землю хранили свое вечное молчание.
Виктор полез в портфель.
8
Тишину квартиры нарушил звонок. Долгий, громкий дверной звонок разбудил только что заснувшую девочку, пяти лет от роду. Маленькими пухленькими ручками она протерла глаза, еще не понимая, что ее разбудило. Звонок повторился. На лице девочки загорелась улыбка. Она громко закричала:
- Мама, мама, открывай скорее, папа пришел!