…Опять заскучал, Цыган? Какие мысли перевариваешь сейчас в своей собачьей душе? Чего ожидаешь, о чём мечтаешь? О косточке ли аппетитной, о приближающихся ли холодах, или о лохматой подружке, что вчера вечером прошмыгнула невзначай мимо твоей конуры?
Знаю, видел я, как ты ворочался всю ночь на соломе, как глухо ворчал на сухие шуршащие листья, как долго и внимательно изучал на небе осколок угасающей луны. Не спалось, брат? Вот и мне, понимаешь, до рассвета всё вспоминался мимолётный образ той девушки, которую мы встретили с тобой накануне на лесной опушке.
Ты помнишь, Цыган, как неожиданно она появилась? С маленьким лукошком, с букетом последних ромашек в руке,-- такая тихая, задумчивая, светлая, будто ожившая купринская Олеся. А как она нежно обнимала берёзы, как безропотно доверяла свои цвета опадающих листьев волосы игривым шалостям мягкого ветерка, как трогательно провожала взглядом курлыкающих в синеве неба, отлетающих к югу журавлей?!..
Ты молодец, дружище, что не спугнул тогда её своим неосторожным лаем, не потревожил романтических девичьих грёз, а чутко навострив уши, с интересом наблюдал вместе со мной за возникшей, словно из сказки, обаятельной лесной феей.
Встретимся ли ещё когда-нибудь? Не привиделась ли нам обоим, как в обманчивом мираже, эта ясноглазо-милая, золотоволосая девушка-осень?..