Говорят, рыбы, когда откидываются, всплывают. Наш нет. Он, а это был он, на дно лег. Заплыл в свой домик из камешков и лег. Скажете, совсем делать нечего, подумаешь, рыбка. Есть мне что делать. В том-то и дело. Занятая я очень. Нет, мы воду меняли, кормили. Только в последнее время не подходили к нему почти. Потом смотрю, плохо ему. Совсем плохо. Заметно. Стыдно стало. Наклонилась, постучала. Он встрепенулся весь резко, оживился, затрепыхался, наверх подплыл, к самому краю. Заплавал, заплавал туда-сюда. Красивая рыбка, маленькая, ажурные плавнички. Потом опять мне некогда стало. Вечером вспомнила, пойду, думаю, воду поменяю, давно пора. А он вот, лежит за камешком, тихонько так. Тряхнула аквариум, а чего трясти?
В прошлый раз мы его выходили. Живая тварь, жалко. А в этот забыли. Мы забыли, и он лег себе на дно. Стал не нужен и затих. Жил с нами больше года, мы с ним мучались, он с нами мучался. Кому это надо?
Утром встала, аквариум сухой уже, прямоугольный, чистый, как гроб хрустальный. Прислушиваюсь. Что-то не так. Это рыбки не слышно. Рыбы немы, а пустота после рыбки кричит. Стою.
Просто с ним было лучше, чем без него. Мы жили впятером. Папа — самый большой, мама поменьше, малыш еще поменьше, кот еще поменьше, и рыбка. Он был один из нас. Ему ребенок по утрам бежал делать «день», свет зажигать, и тот сразу просыпался, забавно так. А как только ему «делали ночь» тут же послушно забирался в домик. Утром он еще плавал, утром еще надеялся, утром был живой.
Ребенок проснулся. Бежит «делать день». Застыл. Затылок вытянулся, пижама дрожит. А где рыбка? Он болел, он умер, папа спустил в унитаз. А нас, когда умрем, нас тоже в унитаз? Нет, нас нельзя. Почему? Если правду, то оттого, что не пролезем. Но правду нельзя.
Что с того, что он был рыбка? Не так ли и мы, не точно так ли, до последнего надеемся, трепещемся, ждем внимания, спасения, утешения, избавления? Или чего мы там еще ждем? А обессилев, только и можем, что заползи в свой угол и отдать концы? Только у него, у рыбки нашей, это грациозно, ненавязчиво как-то получилось. Дай Бог каждому.