Недавно на выходные я отправился в Белгород, где в деревне Красный Октябрь недалеко от города живет моя 83- летняя мама. Я периодически навещаю ее, чтобы помочь по хозяйству и запасти впрок продукты.
Взял билет на самый поздний поезд, чтобы успеть перед отъездом в тушинский шахматный клуб, где занимается моя дочь Влада, и уже в 23-24 экспресс Москва-Симферополь уносил меня с Курского вокзала прямо на родину.
Публика в вагоне была вся украинская. Сосед по купе, стриженый мужик с внешностью челнока, захотел угостить меня пивом. Я отказался, хотя в прежние времена с удовольствием поддержал бы компанию.
- Что-то меняется, – подумал я, - теперь не так как раньше хочется пива, особенно на ночь.
Челнок потом много раз выходил в туалет и покурить. При этом шумел, сопел и стучал дверью, так что не дал мне спать всю ночь.
- Отчего это мне в поездах обычно не везет на хороших попутчиков? – подумал я и вспомнил один смешно случай.
Ехал вот также однажды в поезде ночью. Измученный звериным храпом соседа, в полудреме и не соображая что творю, довольно сильно толкнул спящего ногой.
Я очень пожалел потом о такой несдержанности. Храпун, как выяснилось впоследствии, оказался «авторитетным спортсменом», а в соседнем купе ехали еще два - его товарищи.
В ответ на такое обращение, которое в тюрьме, говорят, допускают только к тем, кто «у параши», мой сосед сначала не понял, как реагировать. Вижу, навстречу поднимается исполинское тело в татуировках. Меня спасло только то, что в темноте храпун не различал четко, кто перед ним, а потому не решался действовать сразу. Он, наверное, подумал, что обидчик, так нагло и беспардонно разбудивший его среди ночи, вполне может оказаться куда более «авторитетным», чем он сам.
Однако, не теряя самообладание и уважение к себе, он немедля отрезал:
- Я готов к любому разговору – утром разберемся! Затем оделся и вышел, долго стоял у окна в коридоре, курил в тамбуре.
Утром, когда поезд уже приближался к станции, я подошел к нему и его товарищам в соседнее купе – они там вместе пили чай - и как культурный человек, извинился, объяснив, что не специально толкнул – спросонья, и что мне очень жаль.
В ответ Авторитет с пренебрежением гаркнул:
- Ладно, командировочный, - проехали! - что означало: – вопрос исчерпан… - я понял, что был тогда великодушно прощен …
В Белгород поезд прибыл по расписанию - в 8-42. Я вышел на привокзальную площадь, где меня уже ожидал старый приятель Юра - он когда-то был свидетелем на нашей свадьбе. Еще заранее условились, что сначала съездим на рынок за продуктами, затем побываем на кладбище, где похоронены мой отец и его родители, а уж потом он отвезет меня к маме в деревню.
Воскресный утренний город показался мне каким-то мрачным, удрученным и обескураженным. Я слышал, накануне в Белгороде произошло неординарное событие – снесли памятник Ленину, простоявший много лет в самом центре на площади, прямо перед зданием администрации области.
Снос памятника это всегда событие, но тут был совершенно необычный случай – памятник этот был самому вождю мирового пролетариата.
Юра, хотя и живет в двух шагах от Соборной площади, - ранее Площадь революции, - простодушно заметил, что не видел еще площадь «без Ильича». Это меня удивило, поскольку Белгород не такой уж большой город, чтобы можно было вот так легкомысленно пропускать столь значимое и уникальное событие.
- Ты забыл, как пионером стоял там в праздники на посту?
– Да я что-то не испытываю сильной ностальгии – улыбаясь ответил Юра.
Наши родители дружили, и мы учились вместе в Харькове в одном и том же институте. Он старше меня лет на семь, поэтому считался наставником, когда остались работать на Украине после окончания института.
Так вот этот Юра в свое время считался секс-символом и был на весь Харьков самым отъявленным ловеласом. Теперь, уйдя на пенсию - Юра внешне очень похож на пожилого Джека Николсона - и живя одиноко - молодая жена его оставила и уехала в Германию, - он, наверное, испытывает ностальгию отнюдь не по пионерской юности.
Попросил его проехать мимо того самого места и увидел, что без памятника центральная часть города сразу потеряла свою величественность, - ее словно оскопили.
Когда памятник стоял на своем месте, здание администрации - бывший обком партии и облисполком - составляло с ним единое целое. Возникало ощущение, что те, кто находится внутри учреждения, понимают, куда должна быть устремлена их власть, ибо туда указывала чуть приподнятая бронзовая рука Ильича, сжимающая картуз.
Теперь же, здание администрации с развевающимися на ветру знаменами России и Белгородской области, как-бы, осиротело и осталось без поводыря. Оно понуро стояло перед огороженным забором котлованом, и было видно, что те, кто внутри, совсем не понимают, - куда им идти дальше.
Посмотрев на исторические руины, мы с Юрой поехали на рынок.
Там, как всегда, горожане сновали между торговых рядов, пребывая в единственной заботе о том, как дешевле прокормиться.
Наблюдая базарную жизнь, я подумал, что, в сущности, подавляющему большинству белгородцев абсолютно все равно, - что совсем недавно произошло на Соборной площади. Ну, слышали об этом, знают. Но до того-ли им, когда главное сейчас – выжить. Да и попробуй выйти хотя бы посмотреть – ведь сфотографируют, и… потеряешь работу. И что делать тогда? Кто будет детей кормить? - ну не Ленин же …
Вот так и оказалось, что некому теперь в Белгороде Ленина защитить. Приехали к памятнику люди с трактором и краном. Приехали ночью, чтобы никто не видел, и быстро разобрались с вождем мирового пролетариата.
Позже, когда были на кладбище, я сказал Юре:
- Сколько здесь тех, кто как мой и твой отцы, жили «с Лениным в башке», выкладывались на работе и на полях сражений не щадя себя. Ты считаешь правильным, что появляется кто-то и, смещая монументы вождей, как бы говорит миллионам ушедших, чьим трудом и кровью создана страна, завоевана ее свобода: «Вы верили не в то и прожили свою жизнь не так»?
Юра, немного подумав, ответил:
- Оставь ты, Вовчик, эту философию. Главное, что мы вот сейчас здесь, и Иван твой тоже будет помнить, каким был его дед. И потом, ты думаешь, наши местные вожди сами решили снести памятник, - оно им надо? Наверняка, позвонили из Москвы и заставили, чтобы проверить, какая будет реакция. А там и самого покойника скоро вынесут из мавзолея – все к этому идет. И что ты за этот памятник так уцепился! Я слышал, что его не уничтожат, а поставят где-то в другом месте.
- Оно-то так, - в Белгороде много памятников, и новые недавно появились: памятник неподкупному гаишнику, например, - кто не помнит старшину Гречихина, который даже секретарей обкома штрафовал; памятник челнокам, - два бронзовых мужика тянут баулы; есть даже памятник мечте в образе юной девочки, устремившей свой взгляд в будущее. Вот и будет теперь Ильич вместе с ними.
Юра улыбнулся:
- Знаешь, коммунисты же всегда говорили, что они с народом – вот и сбылось.
Возложив цветы на могилы родителей, мы отправились в деревню.
Там, не теряя времени, занялся делами, и до самого вечера старался все успеть, поскольку на этот раз не мог остаться в гостях больше одного дня – в Москве ждали дела.
Мама была все время рядом и с удовольствием рассказывала о новостях. Меня всегда забавляет ее отношение к тому, что происходит в деревне.
На этот раз она рассказала, как по дворам ходили какие-то люди и от имени администрации ставили в известность жителей о новой инициативе властей. Дескать, на уровне правительства области, специальным постановлением, принята программа, цель которой - наведение образцового порядка везде, - в домах, во дворах, огородах.
После этого заставляли подписывать какие-то документы и выдавали по 50 рублей.
Мама, хотя и взяла деньги, никак не могла понять, что же потребуется взамен - ведь просто так деньги не дают.
В конце концов, односельчанин – наш родственник, отказавшийся подписывать что-либо и брать деньги, объяснил, что для стариков, которые не в состоянии сами следить за порядком во дворе, огороде и доме, эти самые 50 рублей выдали, чтобы можно было нанять кого-то.
Мама сетовала:
- Сынок, да кого ж я найму за 50 рублей, - за такие деньги в деревне никто даже с лавки не встанет; и что теперь, я сама должна буду все делать?!
Еще до моего приезда она стала волноваться на эту тему и звонила по телефону всем, чтобы посоветоваться, делилась страхами и сомнениями. В результате, на телефонные переговоры с Харьковом, где живет мой брат Леша, и Москвой, где живу я, потратила куда больше денег, чем те, что получила.
- А то, бывает, пришлют в конверте какое-то очередное поздравление с праздником, - продолжала мама. Кто его знает, что там в этом конверте, - а вдруг, снова платить за что-то?! Так пока такой конверт откроешь, давление поднимется. Нет, смотрю и вижу – поздравляют с каким-то праздником. И там много написано. Она достала открытку и вслух, с выражением, зачитала длинный текст: «… здоровья, успехов в труде, созидательной энергии, свершений…».
- Какие ж там уже свершения в мои годы, сынок?!
Тут со двора позвонил кто-то и в окно я увидел, что приехал наш родственник, тот самый, который не стал брать 50 рублей. Мама зовет его Володькой. Ему 76 лет, он бывший пожарник. Каждый день они с женой Лидой навещают мать и привозят ей то хлеба, то козьего молока - очень хорошие люди.
Поздоровались, сели поговорить. Я его и спрашиваю:
- Володь, как же ты, который всегда был за коммунизм, допустил, что памятник Ленину в Белгороде – главном городе «красного пояса» - взяли и просто так снесли?
Он посмотрел на меня отсутствующим взглядом, как будто я спросил, зачем он выбросил дырявое ведро, и сказал:
Так им же дуракам, и показал на свою жену Лиду, объявили, что там, на месте где памятник стоит, было раньше захоронение какое-то. И пошли старухи причитать: «Ну не с руки, поди, памятнику стоять в таком месте. Оно, и взаправду, не по-божески. Няхай уберуть кудысь - чаво там, дялов-то…». Разве с ними сделаешь что-то? - и теперь он указал уже и на Лиду и на мою мать. Тут в деревне вообще никого не осталось!
Мы пообщались вот так какое-то время, и я стал собираться на поезд. Поцеловал маму и отправился на вокзал.
Увидев на привокзальной площади памятник генералу армии Апанасенко, смертельно раненному в боях под Белгородом в 1943-м, я сказал Юре:
- Если на площади, где Ленин стоял, и впрямь поставят монумент воинам, это будет памятник и моему деду, погибшему тогда же в каких-то пятидесяти километрах от родного дома. Представляешь, что он чувствовал, пройдя с боями пол страны, зная, что жена и сын совсем рядом…
С необычным чувством покидал родные места, думая:
- Все же, наверное, правильно, что не оставляют сегодня нетронутыми тысячи скульптур вождя, поставленных в свое время партийными властями с языческим фанатизмом повсюду в городах и весях.
Но откуда ощущение горечи и утраты от всего этого?
Конечно, наше поколение выросло в те времена, когда дедушка Ленин с детства был чем-то вроде наставника и друга – а с друзьями расставаться грустно.
Но дело не только в этом.
Когда в Латвии свергали скульптуры вождя, они нашли себе пристанище в Великобритании и Дании. Даже на Маврикии есть памятник Ленину.
Лишь умственно слепой не увидит: Ленин - достояние человечества.
Многим трудно понять это сегодня, ведь «Лицом к лицу лица не увидать...».
И когда в стране, подарившей миру гения, ночью втихаря и при полном безразличии людей убирают его памятники, интуитивно понимаю: происходит что-то не то.
Именно это безразличие поражает меня больше всего.
Поезд плавно тронулся. На вокзале громко зазвучал марш Прощание славянки, как это принято здесь, когда отправляется или прибывает фирменный поезд «Белгород – Москва».
Я ехал домой и мне не давал покоя вопрос:
- Как же так получилось, что мы постепенно становимся просто "пассажирами": хотим есть, пить, отдыхать, быть успешными, чтобы нам было тепло и комфортно жить, и ради этого даже можем наброситься на того, кто "мешает своим храпом ". И власть делает много для того, чтобы в домах, во дворах и огородах наших был полный порядок.... - вот жаль только, что "50 рублей" для этого явно не достаточно.
И все бы ничего, но становится страшно от того, что большинству "пассажиров" совершенно наплевать, куда движется "поезд".
Да, возможно, то направление, что указывала бронзовая рука с зажатой в ней кепкой, оказалось не вполне верным. Однако как быть с тем, что мы почти за тридцать лет с момента «крушения идеалов» так и не поняли до сих пор, где же верное направление.
И, думаю, с таким отношением к истории своей страны, мы вряд-ли скоро поймем это.