Она пела песни регги в маленьком кафе на окраине, и он каждый
вечер тащился через весь город, чтобы послушать её. Бархат нежного, низкого
голоса, обволакивал и гипнотизировал его.
Ему нравилось её сценическое имя - МарлиЯ.
Однажды, когда посетителей почти не было, он осмелился подойти к
ней и спросить:
- МарлиЯ - это потому, что Боб Марли?
Она улыбнулась ему одними губами и тихо сказала:
-Нет... Это потому, что Мария Лиянская. Спасибо, что слушаете меня ТАК....
Больше они не разговаривали, но всегда, когда она выходила на
маленькую сцену, садилась на высокий барный стул, она находила его
глазами, закрывала глаза, и пела, как ему казалось, только для него.
Он знал каждую черточку её лица, каждый жест красивых рук, с
длинными, нервными пальцами. Он дышал в такт её руке, похлопывающей по
обтянутой джинсами коленке, и замирал, когда она небрежным жестом
откидывала за спину непослушные кудряшки длинных волос...
Потом она уходила со сцены и растворялась.... Он никогда не мог
уловить того момента, когда она уходит, чтобы в этот вечер уже исчезнуть.
Ему так хотелось проводить её. Хотя бы до машины, или просто пройтись с
ней несколько шагов по улице.
"Мария....Машенька...." - повторял он, как мантру, её имя,
возвращаясь на последнем автобусе в свое холостяцкое убежище. Он не знал
кто она, сколько ей лет, где она живет. И с кем. Да это было и не важно.
Важно было только то, что она- есть, и каждый вечер он может видеть её, и
слышать этот изумительный, теплый, голос.
Однажды, когда он пришел, сжигаемый одним желанием - сказать ей,
наконец, о своих чувствах, двери в кафе оказались закрытыми. Он даже не
сразу разглядел написанную от руки табличку - "ремонт", и как кольцо нераскрывшегося
парашюта, изо всех сил, рвал на себя дверную ручку.
Какая-то тётка, проходя мимо, похлопала его по плечу.
- Закрыто же, мил человек. Ремонт. А уж коль так выпить хочешь - вон - за
углом "стекляшка".
Мир рухнул. Он никогда, даже представить себе не мог,
что она может исчезнуть из его жизни.
Он брёл по дороге, попадая ногами в лужи, проезжающие мимо машины
сигналили ему, обдавая с ног до головы грязными, холодными брызгами.
Он не замечал этого. Не заметил он и того, как забрел на пустырь, и как
очутился в кругу пьяных подростков, и лишь ощутив, как стало больно и
горячо в животе, удивился, увидев на руках кровь.
Она пела для него. Боже, как она пела.... Её голос касался его кожи
с такой чувственной нежностью, он улавливал запах её духов, свежий и такой родной...
И это ощущение парящей лёгкости... Он был счастлив.
- Не жилец, - сочувственно прошептал врач скорой помощи, осторожно перекладывая
потерпевшего с носилок на операционный стол.
- Ну это мы ещё посмотрим, - голос хирурга был строг и нежен.
На кармашке её халата было вышито "Лиянская Мария" .