Светлые стены вокруг меня немного плыли и покачивалось. Чем-то они меня накачали там, в этой больнице. Но нога почти не болела. Я расслаблено сидела на высокой больничной кровати с перевязанной ногой и вся в нашлепках пластыря на порезах. И так мне было покойно и хорошо! И в этом расслабленном покое смотреть на лохматого было приятно. Он чем-то напоминал собаку-водолаза, которую давно не вычесывали. Улыбался он замечательно. В ответ на его улыбку хотелось улыбаться от уха до уха и кивать как китайский болванчик - si, signore, si. Он то и дело хватал меня за руку и тряс – это он так пытался меня приободрить. Пытался донести до меня, что все – окей. Теперь-то уж точно! Свой подозрительный букетик, помыкавшись по палате, он пристроил на подоконник – колючие на вид, ломкие стебли с мелкими синими цветочками. Пахли они одуряющее. Сухие комочки земли, висящие на нитках корешков, наводили на мысль, что букет он нарвал тут же, на больничном газоне.
Помощник консула был элегантен и сух. Глядя на его безукоризненный узел галстука на ослепительно белой рубашке хотелось сглотнуть и поводить шеей из стороны в сторону. Под веками от этой белоснежности расплывались радужные бензиновые пятна.
- Signora, - говорил он и его корпус чуть склонялся в мою сторону. – В настоящее время ваша машина извлечена со скал и обследуется карабинерами. Ваши документы поступили в консульство. Мы занимаемся их восстановлением. Вам не стоит об этом беспокоиться.
Он неспешно положил ногу на ногу и с удовольствием глянул на отражение солнечного окна в начищенной туфле. Мы с лохматым тоже посмотрели на консульскую туфлю, а потом друг на друга. Лохматый скорбно подвигал бровями, а ноги в пыльных ботинках затолкал поглубже под стул.
- Я беседовал с доктором, он утверждает, что ваше здоровье вне опасности. Завтра вам сделают перевязку и вы можете благополучно вернуться в свой отель. Или – если пожелаете – сеньор Бенедетти приглашает вас погостить немного в его доме, пока мы закончим все необходимые формальные процедуры. Это займет буквально пару дней. Сеньор Бенедетти также взял на себя все расходы по вашему лечению. Об этом вы тоже можете не беспокоиться.
- Какой это Бенедетти? – не поняла я.
- Как же… Позвольте, - помощник консула перестал покачивать ногой. – Он же вас и доставил в больницу!
И рукой он чуть повел в сторону лохматого, а лохматый приподнялся со стула и сделал падающий полупоклон в мою сторону. Улыбался он при этом как майская роза.
- А… Мы не успели познакомиться, - призналась я. – Сперва он тащил меня из пропасти, а потом я валялась в обмороке. Как-то все некогда было.
- Вам чрезвычайно повезло, что сеньор Бенедетти оказался рядом. По этой дороге теперь редко ездят – она слишком опасна. После того, как построили удобную развязку, этой дорогой пользуются только местные жители. Вам повезло, что сеньор Бенедетти именно сегодня поехал осматривать виноградники на этом склоне. Иначе вряд ли бы кто-то оказал вам своевременную помощь.
- А он … кто? – спросила я, разглядывая лохматого. Тот крутил головой от меня к консулу, догадываясь, что речь идет про него.
- Сеньор Бенедетти …. – помощник консула запнулся, подбирая русские слова. – Он – фермер. Семья Бенедетти владеет виноградниками на южном и северном склонах, а также оливковыми рощами в долине. Это старинный семейный бизнес – оливковое масло и виноделие.
- Фермер… - сказала я растерянно. Почему-то я тут же представила себе лохматого в ушанке на фоне оранжевого трактора «Беларусь». – Ну, понятно… Ага…
- Signora, - помощник консула опустил ногу, видимо решив перейти к делу, и вновь наклонился ко мне. – Я попрошу вас попытаться вспомнить, что же случилось с вами на этой дороге.
Я прикрыла глаза – и под веками тут же растеклись цветные переливчатые пятна.
Как же мне нравился этот городок! Узкие улочки, где раскинув руки в стороны, можно коснуться пальцами стен. Стертые ступени и неожиданные фонтанчики на поворотах в сумрачных нишах. Глянцевые разлапистые листья тяжело свешивались из-за витых чугунных решеток. Полосатые ставни, распахнутые настешь. Цветастые майки и чудовищных размеров семейные трусы, сохнувшие на растянутой через улицу веревке на уровне второго этажа, почему приводили меня в умиление. И наш отель мне нравился тоже. Он был очень маленький – уютный домик в три этажа, зажатый между современными зданиями. Лакированное темное дерево стойки портье и лестницы на второй этаж, люстра с хрустальными подвесками в центре холла и круглые часы на каминной полке. В недействующем по летнему времени камине стояли мохнатые алые цветы в пузатой вазе. Когда хлопала входная дверь, хрустальные подвески на люстре чуть слышно позвякивали и по всему холлу метались разноцветные блики.
- Buongiorno, signora! – портье улыбался мне из-за своей стойки. - Buona giornata!
Все было просто потрясающе. И то, что меня вдруг взяли в эту командировку, было потрясающе тоже. Палыч часто брал с собой Ирку – как финансового консультанта, но зачем ему понадобилась я – я так и не поняла. «На всякий случай, - деловито сказал Палыч. – Можешь пригодиться». Но пока он прекрасно справлялся сам, меня на встречи с поставщиками не брал, а я была предоставлена сама себе – я ходила, смотрела, жила в этом городе, пропахнувшем море, кофе и булочками с корицей. Ирка должна была прилететь со дня на день, и я ждала ее с нетерпением – я столько должна была ей показать! Фонтан в виде раковин, заросший зеленым мхом, и кафе на набережной на три столика под полосатым тентом.
…Я вышла на улицу и сразу ослепла от солнца. Быстро нацепила на нос темные очки и закрутила головой. Палыч обнаружился невдалеке. Он стоял, облокотившись на капот машины, и терпеливо поджидал меня. Мы с этой машинкой нравились друг другу уже давно – с первого дня моего приезда. «Привет», - сказала я ей тихонько. А она пустила в меня солнечный зайчик с лобового стекла – так поздоровалась.
- Слушай, - озабоченно сказал Палыч, как только я подошла ближе. – Тут такое дело… Пора ехать, встречать Ирину в аэропорт – ну, ты в курсе. А я, как на зло, выпил на ланче с Марио. Неловко было отказываться и вообще – поддержание контактов, традиции, все такое. Мне теперь за руль садиться как-то…
Он покрутил головой и посмотрел за мое плечо вдоль пустынной жаркой улицы. В его зеркальных солнечных очках отражался соседний дом и фонарь на столбе с завитушками.
- А давай-ка ты ее встретишь! – вдруг оживился он. И даже повеселел от этой внезапной мысли. – Это хорошая идея!
- Ну, конечно! – продолжал он радостно. – Держи ключи. Владей! Считай, что на время – это как бы твоя машина. Целиком и полностью. Прокатишься в свое удовольствие, встретишь Ирину…
- Погодите! – очнувшись от изумления, немедленно воспротивилась я. – Это очень даже плохая идея. Это – очень плохая идея! Да я же плохо вожу машину! Я ездила-то только на дачу по сельским дорогам и то – лет сто назад! Я дороги не знаю, я же потеряюсь вместе с Иркой!
- С Иркой потеряться невозможно, - назидательно заметил Палыч, вкладывая ключи мне в руку. – Да и без Ирки трудно потеряться – здесь тебе не наши дороги, здесь все просто! Смотри, я тебе по карте покажу.
Палыч с готовностью выудил из кармана карту, разложил ее на горячем капоте и завозил по ней пальцем.
- Вот сюда выехала, видишь, повернула – а потом все время в гору. Там сворачивать вообще некуда! Куда ты там денешься? Как через перевал прошла – вот здесь – дальше вниз. А там до аэропорта рукой подать. Я машину только из сервиса забрал. Не машина – зверь! Доедешь замечательно. А я с Марио еще на завод успею смотаться, целый день сэкономим. Зато завтра я вас с Ириной в Рим свожу. Договорились?
И он провел медленно и интимно ладонью вдоль гладкого машинного бока. Вслед за его ладонью на металле осталась туманная полоса, как будто подышали на зеркало. А потом солнце снова покатилось по серебристому боку, сверкнуло в мытых стеклах – и машинка словно оглянулась на меня лукаво глазами-фарами. «Ну, же! – сказала она задорно. – Чего ты струсила! Это будет весело! Это же настоящее приключение! И ничего страшного – дорога простая. Он же тебе по карте показал, все просто. Ну, что с тобой может приключиться?! Сейчас откажешься, такую возможность упустишь, сама же потом жалеть будешь!»
Я вздохнула. Выдохнула. И согласилась.
- Так это же замечательно! – закричала Ирка в трубку, когда я сообщила ей новость. – Это же здорово, что за мной ты приедешь! С Палычем знаешь как нудно – политес соблюди, внимательное лицо сострой – и слушай про производственные показатели, которых мы достигли. Или достигнем еще. Я про эти производственные мощности уже слышать не могу – он мне еще в Питере с ними надоел! Только ты не опаздывай – я тебя умоляю! Терпеть не могу ждать в аэропорту, когда тебя заберут. Представляешь, всех уже забрали, а ты сидишь на чемодане, как брошенный ребенок в детском саду, и деться тебе некогда... Фу! Ненавижу просто! Так что – не вздумай опаздывать!
Но поворот-то там все таки оказался. Как это я его пропустила, не представляю! И на карте я его не заметила. А когда, вместо подъема в гору, вокруг потянулись сады и виноградники, было уже поздно. Пришлось разворачиваться и ехать обратно. Но мы с машинкой справились, и нашли нужный указатель, и повернули в гору! Но опаздывали уже просто катастрофически.
Я все время представляла себе Ирку, сидящую на чемодане, одну, в чужом аэропорту… А всех уже забрали…И нажимала на газ, шипя на себя сквозь зубы.
Я резко села прямо и открыла глаза. Видимо, мое движение было слишком внезапным, потому что помощник консула и лохматый синхронно подпрыгнули и уставились на меня во все глаза.
- Я же тормозила, - сказала я хрипло и посмотрела сквозь них. – Понимаете, я тормозила! Тогда, на повороте. Я полезла за водой в бардачок и сбросила скорость! Ну, конечно же!
У меня даже ступню свело – настолько ясно я представила себе это движение. Я нажала на педаль тормоза – как делала много раз на этой дороге. Педаль ушла в пол легко, без сопротивления. Как упала. Я тормозила, но я не остановилась! Но понять я тогда ничего не успела. Секунда, один перебой сердца – и передо мной распахнулось выбеленное небо! «Бемс!» - столбик блеснул, переворачиваясь, на тросе… Море запахло так…
- Signora … - помощник консула тревожно прикоснулся к моей руке. Видимо, что-то приключилось с моим лицом – невозмутимость слетела с помощника консула мгновенно.
- Там что-то было с тормозами… - покивала я сама себе. – Понимаете?! Что-то с тормозами!
Помощник консула, подобравшись словно охотничий пес на шорох в траве, медленно потянул из кармана мобильный. Я следила за его рукой как привязанная и тут до меня дошло.
- Погодите! А Ирка-то как же?! Я тут сижу, а она там, в аэропорту… Она же уже давно приземлиться должна была! Я же за ней ехала! Названивает мне, наверное, а мой телефон вместе с машиной… И Палыча предупредить надо – он же ищет меня уже по всей стране!
- Нет-нет, signora, вы что-то путаете, - помощник консула задумчиво покачал на ладони свой мобильный – как взвесил. – Сегодня четверг, рейсов из России нет. Возможно, есть борт на Рим, но в местный аэропорт ваша подруга никак не могла прилететь. И мы навели справки – ваш коллега, с которым вы останавливались в гостинице, расплатился по счетам и выехал из гостиницы, еще утром. Нам пока не удалось с ним связаться. Но вам не стоит так волноваться, signora, полагаю, с ним все в порядке.
Тут я отчетливо осознала, что сижу с открытым ртом.
Лохматый запустил обе пятерни в свою и без того беспорядочную шевелюру и посмотрел на меня очень серьезно и внимательно.
ХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХ
А ближе к вечеру меня уволили.
Палыч набрал меня по внутреннему телефону и сказал коротко: «Зайди ко мне, надо поговорить». Я заметалась, судорожно припоминая, что я должна была сделать и не сделала – какой-нибудь отчет или сводку. Перебрала бумаги – сначала слева на столе, а потом справа в поддончиках. Так и не вспомнила. И, провожаемая настороженным взглядом Ирки, рванула по лестнице к Палычу.
Палыч отодвинул от себя забавную белоснежную клавиатуру без провода – ему нравились всякие технические игрушки - потер устало глаза и показал рукой - садись, мол, где удобнее.
- Я бы не хотел, чтобы это приобрело какую-то скандальную огласку, - неспешно начал он. – Но дело в том, что мы вынуждены с тобой расстаться.
В мертвой тишине, которая за этим воспоследовала, я с трудом перевела дыхание. Оказалось, что на некоторое время после его слов я забыла, что надо дышать. Но тут воздух в легких неожиданно кончился – совсем – и я вдруг вспомнила об этом. Вздохнуть получилось со всхлипом – некрасиво, громко и как-то на редкость драматично. Я ничего решительно не понимала!
- Нет-нет, только не надо трагедий, - поморщившись, Палич скользнул глазами по моему лицу и остановился ровно в середину лба. Лоб немедленно зачесался. Жарко стало так, что вспотели ладони, и вдоль позвоночника побежала щекотная противная капля. – Ты хороший специалист, мы дадим тебе отличные рекомендации. Ты легко найдешь себе работу, я абсолютно в этом уверен! Абсолютно! Но сейчас в компании сложилась непростая ситуация, мы вынуждены максимально сократить расходы. А два бухгалтера - для нас это непозволительная роскошь. Ты ведь, как профессионал, меня понимаешь? И потом – ты часто опаздываешь. Да-да. Вот и сегодня опять… А это нарушение трудовой дисциплины. Я не могу это игнорировать. Никак!
И Палыч даже ладонями развел – ну, действительно, сколько же можно! Что же такое! Я хотела было ему посочувствовать, но у меня почему-то не получилось. В ушах предательски звенело, а Палыч вдруг зарябил и размножился в моих глазах. Я сморгнула.
- Но ты не волнуйся! – воскликнул с воодушевлением Палыч, теперь упорно глядя за мое плечо. - Я распорядился, выходное пособие ты получишь – полгода можешь отдыхать и не работать! Отдохнешь спокойно, выспишься, наберешься сил, оглядишься. У тебя будет замечательная возможность – сможешь подумать, кем дальше быть, что дальше делать. Подумать и принять решение. Не каждому так везет! Поверь мне!
Я молча кивнула. Не очень отчетливо контролируя себя, я выбралась из кресла, задев боком за стол. Шариковая ручка покатилась, подпрыгивая, и звучно шлепнулась с той стороны стола. Мы проводили ее глазами.
- Только давай не будем драматизировать. Жизнь вовсе не кончается. Увольнение – это часто начало совершенно нового пути! У тебя появляется столько возможностей! Я тебе даже немного завидую, – и Палыч вдруг посмотрел мне прямо в глаза. – Не стоит это растягивать. Прямо сейчас зайди в кассу, получи деньги. В отделе кадров тебе скажут как написать заявление. Спокойненько собирай свои вещи. И, когда будешь уходить, сдай свой пропуск на вахте. А завтра – завтра выспись как следует! И не о чем не волнуйся. Все будет замечательно, вот увидишь!
- Да… - сквозь звон в ушах согласилась с ним я. – Конечно…
И вышла, аккуратно прикрыв за собой тяжелую дверь.
Это был очень, очень длинный день. Только около полуночи я добралась до дома, волоча за собой мешок с офисным барахлом, которого неожиданно много накопилось за годы работы. Ирка, конечно же, потащила меня «утешать» в кафеюшник и кормить пиццей. Она была свято уверена, что меня сейчас «никак нельзя оставлять одну», а требуется именно «утешать и поддерживать».
- Черт знает что такое! – говорила она возбужденно и азартно отхватывала полкуска пиццы за раз. – Мы это так не оставим! Он что себе думает – если он директор, то может творить, что хочет?!
Я вяло отмахивалась в том смысле, что ведь правда – опаздывала я, да и вообще, может быть действительно – кризис… В конце концов, я сама виновата…
- Да причем тут кризис вообще! – говорила Ирка и досадливо лезла за вибрирующим телефоном. У нее помимо утешения меня была в этот вечер какая-то удивительная телефонная активность. – Кризис тут ни при чем, а только блажь и придурь начальства. Но с другой стороны – денег он тебе дал – мама не горюй! Можно же действительно отдохнуть по человечески. Ты, конечно, сразу работу побежишь искать, опять впряжешься с 9 до 19. А ты отдохни! Ну – съезди куда-нибудь. Хочешь в Париж? Или в Италию? Хочешь?
Наверное, я хотела. А может быть нет. Я не знаю. После того как я тихо закрыла дверь в кабинет Палыча меня не оставляло ощущение нереальности происходящего. Как если бы я смотрела сон про себя, и этот сон был очень странным. Мне казалось, что сейчас запищит будильник, я проснусь, сяду в теплой кровати, и за окном в маятной холодной темноте увижу как качается уличный фонарь. В голове было очень тихо – шшшшшшш…, Иркин голос метался внутри нее, за что-то неприятно цеплялся там и царапал. Поэтому, когда Ирка подбросила меня на машине до дома, и я захлопнула дверцу, пообещав предварительно «не кукситься и не грустить», облегчение было моим основным чувством. И еще – предвкушение теплой ванны, уютной постели и покоя. Спать буду – дня три, решила я, забираясь с мешками на свой этаж. Выключу телефоны и буду спать! Вот.
Я вставила ключ в замок, но он не повернулся как обычно два раза, а вдруг вынулся наружу вместе с частью замка. Я тупо рассматривала ключ и деталь замка на нем. «Приехали, - грохнул вдруг в моей голове ехидный бас. – Покой, говоришь?!». Еще не веря своим глазам и происходящему, я нажала на ручку и толкнула дверь. Дверь послушно приоткрылась и оттуда пахнуло привычным – теплом, домом и моими духами. Темнота там стояла кромешная. В темноте притаилась тишина, замершая в ожидании. И тут все прочитанные мною детективы, просмотренные боевики, ужасники и триллеры промчались перед моим мысленным взором как стадо бизонов. В оседающей от стада пыли совершенно явственно проступила одна, но незыблемая инструкция – нельзя открывать эту дверь. Нельзя входить внутрь. Надо отойти от квартиры подальше и звонить… Куда? Да в полицию конечно! Это только в детективах, ужасниках и триллерах героинь не смущают внезапно открывающиеся запертые двери, настороженная теплая темнота и жуткая тишина. Наоборот, когда такая неожиданность приключается с ними, героини обязательно лезут в тишину и темноту, предварительно осведомившись – здесь кто-нибудь есть? Самое интересное, что они всерьез ожидают ответа на свой вопрос! Обычно дальше они получают по голове чем-нибудь тяжелым. Или их начинают есть, неаппетитно чавкая и брызгая кровью, а героини при этом истошно кричат. Или их похищают, и главному герою приходиться отложить на время спасение мира и человечества, чтобы спасти незадачливую героиню. Тут все от фантазии автора или сценариста зависит.
Наверное, я не гожусь в героини. Потому что я испугалась – до того, что чуть не уронила свой мешок с барахлом. Ни за что на свете я бы не полезла сейчас в собственную квартиру выяснять «есть ли здесь кто-нибудь?». Обмирая, я отступила на пролет по лестнице, не спуская глаз с приоткрытой двери. Как если бы это была не железная до боли знакомая мне дверь, а гремучая змея с непредсказуемым поведением. И стала лихорадочно набирать номер полиции. Тут выяснилось, что номера я не знаю. Или забыла. Или… Я заставила себя вздохнуть. Потом выдохнуть. Номер вспомнился, я позвонила. Почему-то я была уверена, что мне придется мучительно долго висеть на линии, слушая неудачную интерпретацию классической мелодии и «ваш звонок очень важен для нас, оставайтесь на линии…». Все получилось быстро – меня соединили, выслушали, допросили адрес и велели «ждать наряд». Ждать одной на лестнице в двенадцать ночи, прижимая к груди мешок с офисным барахлом, оказалось решительно невыносимо, и я позвонила Ирке. Услышав первые слова моего рассказа, Ирка издала такой вопль, что у меня стрельнуло в ухо.
- Не суйся туда, ты поняла?! – закричала она в трубку, - Даже не подходи!!! Отойди подальше немедленно! Я разворачиваюсь и еду к тебе!
- Да я и не думала.. – пробормотала я несколько оглушенная. – Не обязательно тебе ехать-то, полиция сейчас будет. Я просто со страху пожаловаться хотела…
- Так, - отчеканила Ирка, и я как-то сразу представила себе как она делает разворот через две сплошные. – Стой там, жди меня.
Я стояла, вздыхала, жалела себя и мечтала уже хотя бы просто присесть куда-нибудь. Лестница вдруг озарилась через широкое окно синеватыми дискотечными всполохами. Дверь подъезда стукнула, что-то сильно грохнуло и как будто покатилось. По лестнице разом загрохотали шаги, и эхо промчалось мимо меня вверх до самого чердака. Мне показалось, что поднимается очень много людей, наверное, целый отряд, и я отступила подальше в растерянности. Первой на площадке оказалась Ирка, которая немедленно бросилась ко мне, обняла, притянула к груди, приложилась холодной с мороза щекой и почмокала воздух около моего уха – поцеловала ободряюще.
- Ну, ты даешь, подруга! У тебя одни приключения! – Ирка была необычайно возбуждена. – Я вот тебе полицию привела…
- Ну-ка, гражданочки, посторонитесь… - решительно и сурово велела полиция. Полиция в этот вечер была представлена в лице двух парней в камуфляже и в бронежелетах. Я озадачено посмотрела по лестнице вниз – но больше там никого не оказалось. Позвольте, а кто же грохотал как небольшое стадо носорогов? «Носороги, - немедленно откликнулся у меня в голове добрый голос ведущего телепрограмму о животных, – очень крупные и тяжелые животные. В беге они могут развивать удивительную скорость! Зрение у носорогов слабое, но это – уже не их проблемы…».
- Гражданочка, дверь ваша? – белобрысый парень, видимо, главный в этой команде, потыкал дулом автомата в сторону полуоткрытой двери. Ростом он был чуть ниже меня, но в бронежелете казался абсолютно квадратным. Такой - маленький, но мощный. Автомат болтался у него на шее и гулко стукался о грудь, упакованную в бронежелет. Руки белобрысого уютно свешивались с автомата, и в целом он напоминал бойца на привале.
- Там еще и квартира моя, - на всякий случай уточнила я. – А дверь, видите, вскрыта…
- Ой, мамочки! – воскликнула Ирка на вздохе и, подавшись всем телом к представителям полиции, прижала сжатые в кулачки руки в районе бюста.
- Разберемся, - с ощутимым усилием отведя взгляд от бюста, сурово сказал белобрысый и передернул затвор автомата. Железно лязгнуло. Челюсть белобрысого как бы выдвинулась вперед и не понятно было к чему относился железный лязг – к челюсти или затвору. – Примите в сторону…
Я оглянулась непонятливо – что примите? Но тут Ирка потянула меня за рукав подальше, и мы затаились у стены как две мыши, глядя во все глаза. И ведь было на что посмотреть!
Белобрысый вдруг сгруппировался, лихо подпрыгнул и со всей силы пнул ногой мою дверь. Дверь распахнулась настежь, отлетела к стене, там грохнула и полетела было обратно. Но белобрысый в стремительном прыжке не дал ей захлопнуться. Габариты моей прихожей, которая вообще-то напоминает небольшой платяной шкаф, он явно переоценил. Прыжок вынес белобрысого в комнату, где он приземлился пружинисто, в полуприседе и хищно повел стволом автомата из стороны в сторону. «Чисто!» - крикнул он. И тут же второй прыгнул в квартиру и метнулся в другую комнату, и тоже крикнул «Чисто!». Белобрысый, не спуская с прицела мою комнату, ткнул двумя пальцами вперед и вправо. Второй сделал падающее движение боком, как если бы хотел перекатиться в ту сторону, но передумал. Он просто открыл дверь в туалет и заглянул туда, не включая света.
- Нет тут никого, - сказал он буднично, забросил автомат за спину и ушел вглубь квартиры, что-то лениво отшвыривая ногами со своего пути.
Белобрысый азартно оглянулся на меня, глаза его горели.
- Ну, женщина! Поздравляю! – воскликнул он радостно ликующе, как будто сообщал о выигрыше крупной суммы в лотерею. «Обошлось!...», - нежно свистнуло в голове. – Ограбили вас!!!
Он распахнул дверь и сделал приглашающий широкий жест:
- Заходите! Только не трогайте ничего! Сейчас группу вызову.
И мы вошли. Сперва я, а за мной Ирка.
- Ни-че-го себе… - только и могла сказать Ирка.
Сказать, что в квартире был бардак - это не сказать ничего. По моей квартире прошелся тайфун – или взорвалась бомба. Слава богу, раньше со мной не случалось ни того, ни другого, но представляла я себе последствия этих событий именно так.
Все было вывернуто и выдернуто с привычных мест и рассеяно по полу. Распахнутые дверцы шкафов открывали взору полки, пустые и от этого казавшиеся неприлично голыми и беззащитными. Обилие вещей и всего, что валялось под ногами потрясло меня саму – я никогда не думала, что у меня столько барахла! Первое, что попалось мне под ноги, была летняя кепка, которую я не могла найти уже пару лет и была уверена, что потеряла. Со странным оцепенением, словно со стороны, я смотрела на это стихийное бедствие, случившееся в моей доме. Осознание того, насколько смешна была моя иллюзия собственной безопасности и безопасности моей любимой квартиры, потрясло меня. Я очень люблю свою маленькую квартирку. Все в ней устроено так, как мне нравится, все находится там, где мне удобно, все выглядит так, как я люблю. Смешные габариты моего жилья мне тоже нравятся – я чувствую себя в ней как хомяк в норе. Но это всегда была МОЯ нора! И мысль, что кто-то чужой – абсолютно чужой и, возможно, враждебный мне, - был здесь, трогал мои вещи, скидывал их с полок, ходил по ним, лежащим беспомощно на полу, эта мысль вызвала у меня отвращение, граничащее с тошнотой. Чужие злые руки как будто осквернили здесь все и испачкали. Представляя себе масштабы работ только по восстановлению элементарного порядка в моем доме, мне становилось плохо.
Ирка, быстренько засунув нос во все комнаты и сделав круглые глаза, убралась на кухню, которую смерч почему-то не тронул. Периодически она выглядывала оттуда, делая мне ободряющие знаки и блестя глазами.
Опять грохнула многострадальная входная дверь – прибыла оперативная группа. В квартире сразу стало тесно, и словно накурено – пришедшие принесли с собой этот запах и ощущение беды и неустроенности.
- Валечка, с той комнаты начни, - вошедший мужик в кожаной куртке махнул рукой в сторону моей спальни. Удивительно маленького роста женщина в полицейской форме с квадратным чемоданчиком деловито огляделась, помахала рукой белобрысому и его напарнику – привет, мальчики! – и втиснулась в спальню, отодвигая с дороги ногой разбросанные вещи. Чемоданчик она пристроила на вывороченную кровать, открыла его и достала какие-то баночки и смешную кисточку – как для взбивания пены для бритья.
Тут вдруг ожила рация белобрысого, разразилась нечленораздельными звуками и скрипами. Я вздрогнула от неожиданности и оглянулась – белобрысый с напарником смирно сидели рядком на моем диване в гостиной, пристроивши автоматы между колен. От чудовищных шнурованных высоких ботинок на полу растекались грязные лужицы. Белобрысый чуть склонил ухо в сторону рации, вслушиваясь в хрипы и стоны. Его напарник откинул голову на спинку дивана и похоже уже начал дремать. На рацию он даже не шевельнулся. Белобрысый гулко пихнул его локтем в бронированный бок.
- Слышь, Колян, пошли, на Ленинский нам.
И в несколько приемов поднялся с дивана, потащив за собой автомат за ремень. Автомат брякнул о журнальный столик.
- Давайте, мужики, езжайте, мы тут дальше сами, - кивнул им мужик в куртке и повернулся ко мне.
- Вы хозяйка? – он посмотрел на меня в упор. – Документы давайте.
- К-какие документы? – я растерянно наблюдала за маленькой женщиной, которая сосредоточенно выуживала из горы вещей на полу какие-то папки, бумаги и покрывала их кисточкой коричневым порошком. Порошок сыпался на пол и оседал на вещах, оставляя мутные разводы.
- Ну какие, - терпеливо вздохнул мужик. – Паспорт давайте. Так, вы кто? Подруга? Вы здесь зачем?
- Я… - Ирка растерянно выдвинулась из кухни. – Я только приехала. Мне вот Машка позвонила… И я… Ну, если помочь… мало ли что…
- Мало ли что, действительно, - мужик ногой пододвинул кресло и сел в него. Мы с Иркой стояли перед ним как ученицы воскресной школы перед директором, объясняющим, что хорошие девочки на уроках не хихикают. – Вы замки вставлять умеете? Нет? А это сейчас единственное, чем вы бы могли помочь своей подруге. Поэтому вы сейчас быстренько прощаетесь и уезжаете. Всем все понятно?
Мы с Иркой молча смотрели на него во все глаза.
- Так, - заметил мужик юмористически. – Вижу, не понятно. Вижу, что не всем. Значит, расклад такой. Время позднее. Ситуация неприятная. Неприятная, но не смертельная – потому как вроде бы все живы. Поэтому вы, уважаемая подруга, сейчас едете домой и оказываете свою моральную поддержку уже завтра. А сегодня вы все равно ничем помочь не можете. Ну как, теперь лучше?
- Конечно! – словно очнулась Ирка, боком отступая к двери. – Да… Ну, я поехала тогда, да? Ну, ты мне позвони обязательно, как тут все закончится. Только обязательно позвони, ладно?!
И Ирка скрылась за дверью. Я проводила ее глазами и медленно повернулась к мужику. Оказалось, что он смотрит на меня в упор очень внимательно и серьезно.
- Подруга, это хорошо, - сказал он, задумчиво крутя в руках мой паспорт. - А теперь присаживайтесь-ка вот сюда и расскажите мне все по порядку.
- А … что рассказывать? – не поняла я.
- А все, - мужик откинулся в кресле и даже руки на животе сложил – так приготовился слушать. – Вот как есть, так все и рассказывайте. Ну, например, во сколько вы сегодня из дома ушли? Как день провели? Может быть, что-то необычное случилось?
- Необычное… - я растерянно посмотрела на него. – Ну, мне сон приснился такой - странный… А потом у меня в троллейбусе кошелек вытащили. То есть это я сначала думала, что вытащили, а потом выяснилось, что - нет. Ну, вот. А потом … меня уволили…
Наверное, я все таки очень устала. Потому что на этом самом месте я вдруг бурно и неудержимо заревела.
- Сильно… - оценил мужик, бесстрастно наблюдая, как я мечусь в поисках платка, размазывая по щекам и подбородку черные от туши слезы. Маленькая женщина тревожно выглянула, держа на отлете кисточку. Мужик махнул на нее рукой, и женщина убралась обратно. – Насыщенно живете, Мария Сергеевна. Не скучно.
С легким кряхтением он достал себя из кресла и ушел на кухню.
- Нате вот, попейте. Почему-то говорят, что это помогает, - он протянул мне стакан с водой. – Только думаю я, что врут они. А вы как считаете?
- А? Что … считаю? – я глотнула воды и судорожно длинно вздохнула. Я как-то не очень понимала, о чем он меня спрашивает почти в два часа ночи. Но старалась изо всех сил. – Кто… врут?
- А может и не врут, - заметил на это мужик и сильно потер ладонями лицо. – Давайте, допивайте, и вернемся к нашим баранам. Сон странный и ваше увольнение мы пока отложим. На потом. Посмотрите сейчас внимательно и скажите – я понимаю, что это сложно сделать, и тем не менее – скажите, что-нибудь пропало?
Я в замешательстве огляделась. Особо ценных вещей у меня и не было. Ну, телевизор большой, но ему уже пять лет, и я его чинила за это время два раза. Компьютер – но он большой, громоздкий, кому он такой нужен. А больше…
- Посмотрите внимательно, - велел мужик. – Пройдите по комнатам. Подумайте, что они искали? Что такое есть у вас, что им было нужно? Проверьте деньги или что там … драгоценности.
Я улыбнулась – ну, какие у меня драгоценности. Деньги… Я быстро проверила на кухне в железной коробке из-под чая – да, деньги были на месте.
А ведь действительно, странно. Я огляделась внимательнее. Первое ошеломляющее ощущение прошло, и теперь я понимала, что бардак вокруг меня … не совсем бардак. Бардак имел некоторую структуру и упорядоченность. Не все комнаты были разгромлены одинаково. Вещи с полок снимали стопочками и так, стопочками, складывали на пол. Потом стопочки разъехались и развалились, создавая ощущение бардака. Но вещи не выбрасывали с полок, не портили и не пачкали. Выкладывали спокойно и методично, полку за полкой. Особенно тщательно вывернули мой рабочий стол – все мои бумаги валялись на полу, рассеянные чуть ли не по листочку. Все папки были выпотрошены и валялись тут же. Они искали у меня … бумаги? Документы? Что? Зачем кому-то мои квитанции об оплате за квартиру и за телефон?
- Я не понимаю, - честно сказала я, в который раз обходя квартиру. – У меня же ничего нет такого, особенного…
- Эхехе, - мужик вытянул ногу и потер коленку. – Если бы грабили только тех, у кого есть что-то особенное… А потом – это может быть оно для вас неособенное, а для грабителей – совсем наоборот.
- Лешенька, я готова, - сказала женщина и вышла к нам со своим чемоданчиком. – Пальчики я сняла, но тут в основном одни и те же – хозяйки пальчики, скорее всего. Но я еще посмотрю на свежую голову. Завтра ближе к обеду можешь у меня забрать отчет.
- Ну, на том и порешим, - сказал мужик, вставая и запахивая на себе куртку. – К вам сейчас мастер подъедет – замки вставит. Я так понимаю, что замки вам вставлять некому, а без замков жить … грустно. Поэтому взял на себя смелость, вызвал. Мастер хороший, не беспокойтесь. Как с замками-дверями разберетесь, выспитесь если получиться. А завтра – то есть уже сегодня - часам к трем подходите в отделение, оформим все, как полагается. Держите визитку, там телефоны. Если что опять приключится, звоните сразу. Вопросы есть?
Я рассеянно покивала, вертя в пальцах жесткий квадратик. Визитка. Карточка. Моя банковская карточка. Ее не было в кошельке, и я решила, что выложила ее дома. А дома карточку я всегда кладу в стол, в нижний ящик, под квартирные квитанции. Я бросилась в спальню и стала перебирать бумаги, покрытые бурым порошком. Я перетрясла бумаги, и квитанции, и папки, заглянула во все ящики, посмотрела на полу и даже заглянула под кровать. Карточки не было.
Сидя на полу, я подняла глаза от рук, перепачканных бурым. Прислонившись плечом к косяку, в проеме двери стоял мужик в куртке, и наблюдал за мной очень внимательно.
- Карточки банковской нет, - сказала я. – Или может быть, я ее просто найти сейчас не могу. Но она должна быть в столе, а ее … нет.
- Вот ведь как, - задумчиво произнес мужик и с усилием отлепился от косяка. – Любопытная история получилась. Ну, сейчас уж мы ничего сделать все равно не можем, потому как ночь. А банкиры, им тоже спать надо, и банки, стало быть, ночью не работают. Утром вы еще посмотрите – мало ли она куда-нибудь того… закатилась. Ну, а если не найдется, тогда дальше думать будем. Так что жду вас у себя, как договорились.
И они уехали. А потом еще мастер ставил мне замки, а я пыталась навести порядок в спальне, чтобы можно было хотя бы лечь. Спать хотелось невыносимо. Поэтому, как только мастер закончил и уехал, я просто повалилась поперек кровати и заснула – мгновенно, как умерла.
ХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХ
Проснулась я на удивление рано, учитывая предыдущую бурную ночь и не менее бурный день. Меня как будто выбросило – и я осознала себя вне сна. И все сразу вспомнила. Меня почему-то уволили, но выдали достаточно крупную сумму как выходное пособие. Мою квартиру ограбили, но ничего не взяли. То, что пропала банковская карточка меня абсолютно не беспокоило – я точно помнила, что денег на ней нет, и кроме того, вполне возможно, что она где-то лежит в этом бардаке и я просто не смогла ее найти. Странное оцепенение владело мной – как если бы все эмоции замерли во мне. Только одна мысль ходила в моей голове по кругу – как же мне отмыть этот мерзкий порошок?! Поэтому я встала и принялась за уборку.
К обеду я сделала где-то половину, но руки и ноги у меня подрагивали от усталости. Больше всего мне хотелось отмыться от бурых разводов и завалиться обратно спать. Но пора уже было идти в отделение. Как он там сказал – оформить все как положено. Поэтому я выдохнула и дисциплинированно пошла.
Наше районное отделение полиции располагается в маленьком симпатичном домике, выкрашенном желтым. И если бы не машины за оградой с характерными синими полосами на бортах, признать, что это здание как-то связано с полицией, практически невозможно. Поднявшись на пару ступенек уютного крылечка, я толкнула дверь. Потом я ее потянула на себя. Эффект был одинаковый – дверь не шевельнулась. Я озабочено уставилась на серую металлическую поверхность. Почему-то я была уверена, что дверь полиции сразу же распахивается навстречу страждущим гражданам. Вдруг у кого беда или что-то подобное. Вдруг кому-то нужна помощь. Вот прямо сейчас. А тут дверь на засове. И куда же тогда бежать? Дверь вдруг всхрапнула и рявкнула мужским насморочным голосом очень близко и громко: «… к кому?». Я судорожно выхватила визитку вчерашнего мужика и сунула ее по направлению к двери. И тут сообразила, что так дальше дело не пойдет.
- Наумов Алексей Николаевич, старший оперуполномоченный, - поспешно прочла я на визитке. Так мужик в куртке обрел для меня имя и должность. – Мне к нему.
- Назначено? – дверь не сдавалась в своем стремлении не пускать меня дальше порога.
- А? Да…
Тут опять хрюкнуло и тоненько запищало. Что-то подсказало мне, что на дверном языке это обозначает «Входите!». Я толкнула дверь, и на этот раз она поддалась. Я оказалась в тесном пустом тамбуре, и, когда поспешно протерла запотевшие от внезапного тепла очки, обнаружила в нем три двери. Двери были абсолютно одинаковые. Ну, понятно – направо пойдешь, коня потеряешь… Мне терять было нечего, не было у меня коня. У меня теперь даже работы не было! Я из вредности пошла прямо. За этой дверью обнаружился длинный серый коридор, конец которого терялся где-то в дали плохого освещения. Вдоль коридора стояли обшарпанные стулья с откидными сиденьями – как в сельском кинотеатре.
- Девушка, ну куда вы пошли! – раздался сзади знакомый насморочный голос. Теперь в нем ощутимо присутствовали нотки раздражения.
Я оглянулась – парень в форме выглядывал из правой двери.
- Сюда вам. Ждите здесь, за вами спустятся.
Мда. Надо было все-таки направо идти. Я с интересом огляделась. Помещение было разделено вдоль стеклянной перегородкой. С той стороны перегородки сидело несколько полицейских в форме. Перед одним из них находился пульт неизвестного мне назначения, с лампочками, кнопочками и рычажками. И эти кнопочки полицейский лениво нажимал одну за другой. Другой полицейский надрывно кричал в трубку:
- Васькин его фамилия! Нет, я сказал Васькин! Вась- кин!!! Да твою-то … - тут он мазнул по мне взглядом, пожевал губами в холостую и закончил неожиданно спокойно. – Слушай, издеваешься ты надо мной там, что-ли? Я тебе сейчас факс пришлю.
Насморочный парень, озвучивающий дверь, сидел теперь на подоконнике и прихлебывал из огромной кружки, держа ее двумя руками. Наверное, об кружку он грелся. На кружке было крупно написано «I love you» и большое красное сердце. Заглядение, а не кружка. Сильно пахло растворимым кофе.
С моей стороны перегородки стояла изящная старушка в пальто с меховым воротником и, сжимая обеими руками перед собой необъятных размеров радикюль, говорила настойчиво:
- … черный с белым. Понимаете? Одно ухо у него всегда вверх торчит – это из-за травмы в детстве. Я говорила ему, чтобы он не водился с Чаппи, это совершенно неподходящая компания! Но разве он будет меня слушать?! Его зовут Бил, как бывшего американского президента – они чем-то похожи. Но у моего глаза гораздо, гораздо умнее. И с дамами он посдержаннее. Правда, он кастрирован…
Полицейский за пультом нажимал свои кнопки и терпеливо кивал головой на каждое слово старушки. Запах нафталина от ее мехового воротника заметно перебивал запах кофе с той стороны перегородки.
- Да мы не ищем животных, бабушка, - доброжелательно сказал повеселевший парень с подоконника. От горячего ему стало получше, и насморк почти исчез из его голоса. – Нам бы тут с людьми разобраться!
- Позвольте, - с достоинством выпрямляясь во весь свой невеликий рост, произнесла старушка. – Во-первых, никакая я вам не бабушка. А во-вторых, что же, по-вашему, если Бил собака, то он теперь и не человек?!
- Мария Сергеевна? – раздалось сзади. Я вздрогнула и оглянулась – сцена со старушкой так увлекла меня, что я даже не слышала, как подошел мой давешний знакомец. – Здравствуйте. Пройдемте.