Филипп не любил ссоры. Физически не терпел, покрываясь нервной сыпью после каждой порции воплей, и давно устал от этого, и уже собрал вещи... Останавливало только понимание, что бежать из собственной квартиры довольно смешно. Не весело, но похохотать, надравшись в дешевом баре - в самый раз.
Бары Филипп не любил едва ли не больше ссор.
С громким "уфф" сев на край кровати, он опустил лицо на подставленные ладони. Может, и права мать, и все неприятности подстраивает ему сидящий в подпространственом кармане мужик, которого не устраивает личная жизнь одного из нескольких миллиардов человечишек, но не подглядывать за которой он не может?
Парень слабо ухмыльнулся, представив это во всех смыслах чудное зрелище, пригладил всклоченные волосы и принялся ощупывать подбородок. Стоило бы побриться, только очередной приступ апатии и лени намекает на полнейшую бесполезность этих действий. Все равно через пару дней пробьется новая шерсть, а еще через два-три превратится в заросли, у которых могут поучиться джунгли.
Он попытался медленно и драматично упасть на кровать, но не удержал равновесие, ушиб локоть о забытый в одеяле будильник и зашипел так яростно, что навернувшиеся слезы предпочли не намекать на свое присутствие.
Отпихнув доставшую еще лет восемь назад железку, Филипп, болезненно морщась, перевернулся набок, зажмуриваясь и подтягивая колени к животу. Можно долго прятаться за размышлениями о длине щетины или целесообразности питаться в макдаке, когда у тебя гастрит, и при этом нихрена не делать. Можно матери позвонить и записаться на прием, чтобы наверняка разобраться с проблемами и лишиться кругленькой суммы.
Можно валяться на кровати, баюкая локоть, хныкать в скомканное одеяло и ненавидеть себя за нерешительность.
С недовольным рыком поднявшись и все же стряхнув с ног наполовину зашнурованные кроссовки, парень ушел в ванную: кровоточащий локоть испачкал рукав свитера.
Уже стоя перед зеркалом и оттягивая нижние веки, чтобы во всей красе разглядеть лопнувшие сосуды, Филипп зябко передернул плечами. Он уехал три недели назад, оставив список дат и телефоны коммунальных служб. Он вернулся и обнаружил, что батареи отключены, света нет, а из крана течет только холодная вода. Все больше поводов пожить у родителей, пока не удастся подыскать новую квартиру на другом конце города.
Он не услышал за шумом воды звук провернувшегося в замке ключа, а когда обернулся, заметив движение в зеркале, было слишком поздно: его вздернули в воздух, едва не столкнув ногами полотенца и все содержимое полки под зеркалом. Визжать и требовать было бесполезно, и Филипп даже не попытался воспользоваться этим не самым надежным оружием.
Судорожно подергиваясь, когда его внесли в спальню, Филипп залепетал, чтобы его немедленно поставили на место и вообще убрались ко всем чертям, но наглый гость прижал его к стене, принимаясь увлеченно целовать. Разница в росте только усугубляла положение: колени Филиппа оказались прижаты чужим животом, а пинки по бедрам никогда не давали мало-мальски годного результата.
Двумя часами позже Филипп тихонько сполз с кровати, подтягивая бинт на локте, и на носочках вышел в коридор. Запираться в ванной с телефонной трубкой было немного по-детски, но только шум воды сможет заглушить голос так, чтобы не появилось желания немедленно ворваться.
После пятого набора номера парень, завернувшись во все полотенца и халаты, которые были в ванной, решился на отчаянный шаг. Номер для неотложных ситуаций, за каждый звонок на который обычно следовала многочасовая головомойка.
Трубку взяли после второго гудка.
- Что у тебя? Диктуй адрес, да поживее.
- Пап... - Филипп облизнул губы, уставившись в стену. Вздрогнул он, немного приходя в себя, только после повторного требования. - Пап, у меня проблемы. Надо встретиться.
- Ты у себя? Я подъеду чере...
- Нет, пап. Ко мне не надо. Давай в "Окна Мира"?
- Часа хватит?
- Да... Спасибо, пап.
Филипп сбросил звонок и прикрыл динамик ладонью, закрывая глаза. Когда-то же нужно было решиться на этот разговор, верно?
Для осуществления побега требовалось вернуться в спальню, найти кроссовки, чистый свитер, целые штаны и, желательно, белье. Какая-то мелочь оставалась в куртке, и ее должно было хватить хотя бы на такси в один конец.
Выключив воду и тихонько открыв дверь, Филипп прокрался в комнату, на кончиках пальцев вытянул один кроссовок из-под стола, пригнувшись, пробежал до комода и с блаженным вздохом достал вожделенные трусы. С джинсами, водолазкой и носками проблем не было, свитер трудным решением пришлось бросить, а вот второй кроссовок ждал своего хозяина под кроватью. Сглотнув, парень прижал добычу локтем и угрем проскользнул под свесившееся одеяло. Уже подхватив кроссовок за шнурок, содрогнулся: пружины над его головой характерно прогнулись.
Когда Филипп вылез, подавив схожее с агонией желание забраться под кровать и там и остаться, на него таращились полные безмерного охренения глаза.
- Ты чего? - не удержавшись от шлепка по голому заду любовника, поинтересовался кучерявый паренек, за локоть затягивая его к себе под бок. - Тараканов ищешь?
- С тем срачем, что ты устроил, не удивлюсь, если найду. - Хамить Филипп откровенно опасался, но сейчас его чистоплотная натура подавила инстинкт самосохранения.
- Да ладно тебе, - встрепали его макушку, решительно отбирая одежду и профессиональным броском отправляя в угол. Улыбка у проснувшегося блестела всем возможным у человека обаянием. - Нихрена здесь не грязно. А ты чего встал-то? Живот болит?
На радостный молодой смех Филипп только кисло улыбнулся. Основательно посаженный голодом и сухомяткой желудок и правда часто его подводил, но шутки на этот счет он терпеть не мог.
- Отец звонил, - решил он немного соврать. - Просил приехать.
- Снова будет заманивать на службу в корпорацию зла? Пошли его к черту, Фил, и ложись ко мне. Я тебе спинку почешу... - утробно заурчал парень, потягиваясь всем телом. Филипп нервно сглотнул, в красках представляя, что с ним могут сделать в случае неподчинения. В прошлый раз синяки не сходили почти месяц.
- Ты извини, - неловко улыбнулся он, - но ты знаешь моего отца. И м-маму...
- Не бойся, меня она сумкой не забьет.
- С ней лучше не связываться.
- Распнет, как хлюпика Флоренца?
- Упечет в психушку, найдя какое-нибудь несуществующее расстройство, и станет лечить от гомосексуальности. Тебя она точно не пожалеет.
Подействовало. Пока любовник лежал, кусая губы и таращась в потолок, Филипп скатился на пол, едва не в кувырке натягивая трусы и носки. Нужно было поторапливаться, пока самодовольная рожа не отмерла. Он даже успел натянуть свитер с кроликами, когда за спиной жалобно застонали.
- Ты ведь ей не расскажешь?
- Нет, - скрывая злорадную улыбку, кротко откликнулся Филипп, влезая в кроссовки. - Но ей не понравится, если я опоздаю на встречу.
- Ты же говорил, что к отцу едешь?
- А ты бы на ее месте не стал встречать меня, чтобы проверить, сколько кило я снова потерял?
- Ну, твой вес меня заботит меньше всего, - плотоядно улыбнулись на кровати. - Тогда к твоему возвращению я приготовлю что-нибудь?
- Электричество отключили, - напомнил Филипп, спешно зашнуровывая обувь и выбегая в коридор за курткой. Ключи, деньги...
- А, - беспечно хмыкнули ему в ответ, скрипя кроватью. - Купи на обратном пути чего-нибудь пожрать. У меня в брюхе скоро начнется война.
- Чего-нибудь белкового?
- Да пошел ты.
***
Его едва пустили: в ресторанах такого класса с настороженностью относятся к людям в потрепанной обуви и одежде. Неловко улыбаясь официантам, парень заспешил к одному из столиков. Его уже ждали. Немолодой мужчина с россыпью морщинок в уголках глаз и губ поднял взгляд от меню и посмотрел на часы.
- Извини. - Филипп плюхнулся на стул напротив, подергивая губами. - Потерял деньги.
- Но все же добрался?
- Да. Пришлось попросить помощи.
Они помолчали. Официант принес джентльмену крепкий чай и лазанью, а его молодому гостю - компот, чай, суп и круассаны. Шлепнув парня по рукам, мужчина приказал:
- Сначала поешь нормально. Твоя мать убьет нас обоих, если увидит тебя в таком состоянии.
Филипп кивнул, нехотя запустив ложку в густой суп, воровато прищурился и быстро ополовинил стакан с компотом. Его собеседник задрал бровь, хмыкнув, но комментировать не стал.
Ели они неспешно. В среднем. Отец лениво оглядывал зал, ковыряя лазанью, сын почти давился, хоть и стараясь умерить темп. Разделавшись с супом, он жадно запустил зубы в выпечку, закатив глаза. Позволить себе такую дикость он смог только потому, что рядом больше никто не сидел.
- Итак, - кивнул ему отец, убедившись, что цвет лица сына сменился с белесого на розоватый.
Филипп криво улыбнулся, складывая салфетку в замысловатую фигуру и взяв новую. Начинать говорить для него было всегда трудно, а отец и так ему помог...
- Пап. - Он отпил чаю и перевел взгляд на вечерний Нью-Йорк. - Твое предложение еще в силе? О... - Он выпил еще, надеясь, что сможет утопить в чае забивший горло ком. - О работе?
- Не совсем. У нас нашелся неплохой кандидат. Очень неплохой.
Молчание. Сглотнув, Филипп опустил голову, не желая столкнуться взглядом даже с отражением отца.
- Мне... жаль.
- Ты опоздал на две недели. Возможно, если бы ты позвонил хотя бы на несколько дней раньше...
- Ничего. Я понимаю. Извини, что так вышло и что без предупреждения. Позвони, если вдруг.
Мужчина снова хмыкнул, передвигая стул ближе к окну и глядя вниз. Сто с лишним этажей - хорошая высота.
- Зачем тебе понадобилось так срочно возвращаться в Детройт?
Филипп обернулся, невольно заломив брови, словно спрашивая: "Ну что, что тебе от меня надо?"
- Во что ты вляпался?
- О? О, да, - тут же сообразил кивнуть молодой человек, прихлебывая чай и судорожно пытаясь сообразить, что выглядит наиболее достоверно. - Понимаешь, кое-кто из моих пациентов не очень доволен...
- Я не твоя мать. - Переплетя пальцы, джентльмен положил на них подбородок-клинышек, глядя на сына взглядом задумчивого и голодного питона. - И мне врать не обязательно.
- Рауль, - выпалил Филипп и тут же сжал губы. - Боюсь, я немного переоценил свои силы и его здравый смысл. Было бы лучше, если бы я убрался подальше.
- За стены повыше и покрепче, чтобы этот танк до тебя не добрался. Так?
- Я уверен, что он мне шею свернет, если я попрошу его отдать ключи от квартиры и больше не приходить.
Потемневшие от ярости глаза сузились. Мужчина слегка кивнул, и Филипп продолжил, попутно терзая салфетку:
- Он не чокнутый, я-то это могу сказать точно, но... Если ему что-то не понравится, я не уверен, что нам удастся уладить все мирно. Но если бы появились некие обстоятельства...
- Вроде работы на засекреченном объекте? - со смешком уточнил мужчина, но обманываться этим не стоило - Филипп чувствовал, как поднимаются волоски на руках от полного бешенства взгляда отца. Да и борода, кажется, зашевелилась.
- Вроде, - слабо согласился он, вытирая вспотевшие ладони.
- Но, думаю, подойдет и просто заключение договора с подпиской о неразглашении. С указаниями сжечь того, кому ты что-нибудь сболтнешь.
Филипп не рискнул улыбнуться: почему-то ему не показалось, что это шутка.
- Хорошо, - мягко положил его отец ладони на столешницу. - Я подыщу тебе что-нибудь подходящее. Не будет в Детройте - найдется здесь. А если нет, то поговорю с коллегами из Вашингтона, им, кажется, был нужен консультант для одного из проектов. Года на три-четыре точно.
- Проблемы с ИИ?
Они усмехнулись. Вашингтонский отдел роботехники был почти анекдотом.
- Кажется, что-то не ладится с "Гончими". Разберешься, если пригласят. А пока скажи своему мальчишке, чтобы проваливал, если не хочет познакомиться с нашим отделом кадров и службой безопасности. И мной.
- Даже не знаю, чего стоит бояться больше, - пробормотал Филипп, чувствуя внутри нарастающее тепло. Спокойствие. Или приближающийся спазм.
Извинившись, он быстро поднялся, чудом успев дойти до уборной, не переходя на совсем откровенный бег. Корчась перед унитазом и обтирая потный лоб, он мысленно клялся, что немедленно займется гастритом, пока тот не превратился в язву, вот как выйдет, так и сразу...
Во время очередного приступа его волосы собрали в пучок, придерживая, а после помогли подняться. Парень сжался, ожидая очередного разноса по поводу поразительного наплевательства на собственное здоровье, но вместо этого отец, прихрамывая, подвел его к раковине и отвернулся, перебирая пальцами по краю.
- Завтра в два зайдешь ко мне. И освободи вечер полностью, с этим нужно разобраться и не затягивать. Сколько раз я говорил тебе завязывать есть раз в день?
- Много, - вздохнул Филипп, плеская в лицо холодной водой. - Я приеду.
- Заведи себе кошелек. И разберись с волосами: или обрежь нормально, или отращивай. И купи куртку с целыми карманами, если не можешь зашить старую.
- Я могу, но она сно...
- Не хотел бы я быть твоим пациентом.
Они вышли обратно в зал. На улице стемнело, и внизу все покрылось россыпью огней. Пожилой джентльмен остался стоять, опираясь на спинку стула.
- Может быть, ты уже не помнишь, - начал было он, но тут же перевел взгляд на сына. Улыбка, появившаяся на снова побледневшем лице, выглядела совсем мальчишеской.
- Детройт. Мне тогда было лет шесть, наверное?
- Восемь. Не скажу, что этот, - подчеркнул мужчина, - город твой, но если задержишься здесь, то можешь попытаться.
- Если меня не убьет Рауль.
- Займись спортом и хотя бы научись убегать.
Филипп фыркнул гораздо бодрее: спортивная подготовка у него была не самой лучшей... если была вообще. И его такое положение дел, в принципе, устраивало. Лучше стрелять, чем бегать, не так ли?
- Посмотрим. Тогда я...
- Говори этому своему Раулю, что ты не можешь больше с ним кувыркаться, потому что работа на благо страны предполагает целибат и отсутствие любых близких отношений из-за паранойи спецслужб и возможности утечки информации. Можешь добавить, что теперь за тобой следят. И если снова распустит руки, я ему их вырву.
- Пап, ты же не станешь на самом деле... - Филипп осекся, столкнувшись со змеиным взглядом родителя. Его прошиб холодный пот.
- Что ты. Конечно, нет. Но если мне что-то не понравится в твоем виде, одними руками я могу и не ограничиться. - Мужчина отсчитал деньги, вкладывая их в принесенный счет, и допил свой чай. - И не кривись.
- Мне не пять лет, пап.
- Серьезно? - искренне удивился отец, окидывая сына скептическим взглядом и особенно внимательно разглядывая дыру на джинсах пониже колена. - А не похоже. Да и попробуй меня убедить, что ты действительно сам можешь за себя постоять.
- Предположим, могу... - робко возразил Филипп, но поджал губы, когда отец ухмыльнулся от уха до уха.
- Но только в том случае, если твой обидчик с тобой не спит. Расслабься. Так бывает. Я, например, до сих пор живу с твоей матерью.
- Она все еще называет тебя сатаной?
- Чаще, чем обычно.
***
Домой Филипп вернулся ближе к полуночи, заскочив в супермаркет и набрав еды. Выданных отцом денег хватило бы и на более роскошный ужин, но до зарплаты была неделя, а за свет стоило заплатить как можно быстрее.
Рауль играл, пользуясь светом уличного фонаря и огарком свечи, найденной, похоже, в кухонном столе. Филипп не сразу прошел в спальню, прислонившись к стене и закрыв глаза. Тупое обожание смешивалось с болью в разукрашенных синяками руках. Он много раз просил любовника быть осторожнее хотя бы с ними как с самым важным для него рабочим инструментом, но тот забывал. Или не считал нужным прислушиваться, не без некоторой справедливостью обвиняя Филиппа в вечной занятости.
Ладони снова взмокли. А что, если ревнивец и самодур решит, что если переломать любовнику пальцы, то он никуда не денется?
Придется следить за словами вдвое, нет, втрое больше обычного.
- Рауль? - тихонько постучал он по косяку, остановившись на пороге спальни. - Я не помешаю?
Музыкант не обернулся, переворачивая тетрадь с записями, и Филипп так же тихо пошел в кухню. Отвлекать Рауля во время наплыва вдохновения почти так же опасно, как соваться к психу в припадке. А еще это значит, что поспать сегодня не удастся: экзальтированность Рауля всегда граничила с зашкаливающим либидо. Если удастся расстаться по-хорошему, то будет прощальный секс при свечах. Если нет - все равно будет, только свечи вряд ли останутся в подсвечниках. Зато целостность костей от этого не слишком зависит - вопрос только в том, захочет ли Рауль поиграться в БДСМ или нет.
После перелома и двух вывихов Филипп стал ненавидеть наручники и подвешивания.
Предаваясь печальным размышлениям и вспоминая номер неотложки, он налил в чайник воды и поставил греться, не сразу вспомнив, что нет света. Пришлось пить из фильтра, промочив горло перед началом поедания наскоро слепленных бутербродов.
Появление любовника не стало неожиданностью: широкоплечий и рослый мальчишка не считал нужным меньше топать, находясь в чужом доме. Восторженно хлопнув в ладони и выхватив у Филиппа очередной бутерброд, он запихнул его в рот полностью, размашисто плюхнувшись в кресло.
- Я щебе так шкашу, - важно прошамкал он, придвинув кувшин к себе и в кои-то веки наливая воду в стакан, а не хлебая так. - Так скажу, детка: возвращаешься поздно - звонишь домой, и я тебя встречаю. Мне не больно понравилось успокаивать тебя после того гавнюка.
- Все же обошлось, - протянул Филипп робко, складывая новый бутерброд и протягивая Раулю. - Я без оружия не хожу. И... слушай. Нам нужно поговорить.
- Понравилось? - мотнул парень в сторону спальни. - Это для тебя. Ее еще никто не слышал, даже мой агент.
- Это очень важно, и ты должен меня выслушать.
- Я хочу сделать небольшой камерный концерт. Тебе ведь нравится?
- Очень, Рауль, но лучше не рассчитывай на меня. Отец предложил мне работу, от которой не стоит отказываться... сам понимаешь, почему. Если ему не понравится мой ответ, он мне руки вырвет, - беззастенчиво и поспешно переврал Филипп, глядя в столешницу. - Завтра еду знакомиться с руководителем проекта. Подпишу договор и... Нам больше нельзя будет видеться. Это дела национальной безопасности, и... мне так жаль. - Он поднялся, крепко обнимая Рауля. - Я был бы счастлив, если бы отец не позвонил, но все уже решено, и ради твоей безопасности тебе придется уехать. Если что-то изменится, я тебя найду, - легко пообещал он, целуя окаменевшего парня в лоб.
- Но... - Рауль с трудом справился с голосом, обмякнув в кресле и глядя на Филиппа с отчетливым страхом. - Погоди. Все слишком быстро, и я н-не помешаю твоей работе, мне вообще срать на всю э-э-эту политику...
- Я обещаю, что если меня выгонят, то приеду к тебе в тот же день. И я ни за что не прощу себе, если с тобой что-нибудь случится. Ты уже не ребенок, слава квантам, и еще встретишь хорошего человека. Такой умный, такой талантливый. Тебя же обожают.
- Филипп, я буду осторожен! Прошу тебя, не торопись, мы найдем выход! Пожалуйста...
***
Сидя на кровати и попивая горячее молоко, молодой врач переключал каналы телевизора, наслаждаясь теплом, светом и свежевыстиранными простынями. За эти отгулы, полученные еще до начала работы, ему придется вкалывать как проклятому, но это того стоило. Лечение желудка требует спокойствия и отсутствия нервотрепки, и уже почти неделю получалось поесть без боли, а это было самым приятным подарком. Не говоря, конечно, о свободе.
Первое время тоска была такая, что хотелось лезть на стену, но регулярно навещавший его отец умело вправлял влюбленные мозги на место. И сейчас, закутавшись и развалившись на всей кровати, а не жалкой четвертинке, поставив стакан на новую тумбу, Филипп разглядывал свои руки.
Синяки, как и отпечатки на шее, успели сменить расцветку с густой черноты на нейтрально-желтую. Хотелось верить, что они, оказавшись такими болезненными, останутся последними.