Глава iv разведывательная деятельность рихарда зор

ГЛАВА IV

РАЗВЕДЫВАТЕЛЬНАЯ ДЕЯТЕЛЬНОСТЬ РИХАРДА  ЗОРГЕ
В КИТАЕ

                Разведке требуются не просто отчаянные               
                смельчаки,  а люди незаурядные, выдающегося ума,         
                с фантазией и  воображением, умеющие самостоя-            
                тельно и быстро ориентироваться в самой сложной
                обстановке, мгновенно  принимать точные и един-
                ственно верные решения в самом тяжелом поединке,
                безвыходном, казалось бы, положении. 

Дважды Герой Советского Союза
Маршал Советского Союза
А.М. Василевский


Введение

     После победы в Китае революционного движения в 1911-1913 гг. под руководством Сунь Ятсена (1866-1925) была свергнута Цинская династия, а под воздействием Октябрь-ской революции 1917 года в России там начало разворачиваться антиимпериалистическое и антифеодальное движение.  На момент свершения  Октябрьской революции 1917 года в Китае было два правительства: Пекинское республиканское во главе с Дуань Цижуем и Военное правительство Южного Китая в Гуанчжоу во главе с Сунь Ятсеном.
     В декабре 1917 г. китайские войска Пекинского правительства заняли зону КВЖД, си-лой разогнали Харбинский Совет рабочих и солдатских депутатов.
     Как только новое государство - СССР  справилось с Гражданской войной и очистило свою территорию от интервентов, советское руководство самое пристальное внимание стало уделять Китаю. Это определялось не столько большой протяженностью границ с Китаем и Монголией, сколько тем, что после Революции и Гражданской войны туда сбе-жали враги советской власти. В Маньчжурию откатились остатки войск адмирала Колча-ка, отрядов генералов Дитерихса, Каппеля, атамана Семенова
     Центром русской эмиграции, которая насчитывала до 300 тысячи человек, был Харбин.  Белогвардейцы готовили вооруженное вторжение в СССР, строили планы антикоммуни-стической борьбы. Пребывание на территории Китая частей белой армии создавало серь-езную проблему в советско-китайских отношениях. В  приграничной полосе началось бе-лое партизанское движение, делались вылазки на советскую территорию. Из белогвардей-цев создавались отряды, которые служили у китайских милитаристов. Там ковались пла-ны захвата советской территории. Оттуда осуществлялись налеты. Поэтому территория Китая была важной в первую очередь для проведения контрразведывательных операций. Одновременно Китай  представлял интерес из-за того, что  становился  все более широкой ареной действия самых различных империалистических сил - японских, британских, аме-риканских, германских,  чьи  интересы переплетались,  вступали в противоречия. Здесь работали секретные службы многих стран и организаций, так как  Китай был удобен для ведения разведки не только самого Китая, но и Японии, Кореи и даже регионов, относя-щихся к ЮВА. Например, Германия имела на Дальнем Востоке свой центр военной раз-ведки – «Кригсорганизацион Дальний Восток», расположенный в Шанхае. Его сотрудни-ки работали под прикрытием немецких дипломатических, торговых, научных и других представительств и занимались сбором военно-политической информации о советском Дальнем Востоке и странах тихоокеанского бассейна.
     В 1919-1923 гг. советская внешняя и военная разведка развернула свою деятельность и создала резидентуры  в основных городах Китая таких как  Харбин, Шанхай,  Пекин, Мукден, Кантон, Тяньцзинь, Чанчунь и многих других. В последующие годы происходило наращивание усилий в расширение разведывательной деятельности, которая позволила добывать информацию по Японии, Китаю и Корее
     Кроме того, для руководства CCCР  и Коминтерна  в политическом плане стало ясным, что в связи поражениями революционных восстаний в Германии (1923), Болгарии (1923 и 1925) и  в Эстонии  (1924) революционной ситуации в Европе нет и  в ближайшее время она не предвидится. В тоже время, по их мнению, она складывалась в многомиллионном Китае. Поэтому внимание с точки зрения развертывания «международной революции» было переключено на Дальний Восток, а ставка была сделана на Гоминьдан во главе с Сунь Ятсеном при всемерной поддержке Китайской коммунистической партии (КПК), ко-торая была создана в 1921 году.
     В результате контактов с советскими представителями Сунь Ятсен в 1923 году пригла-сил в Китай советских военных советников и инструкторов, первая группа которых летом этого же года прибыли  в Южный Китай. Их оформлением и отправкой занимался Развед-отдел Штаба РККА. В 1924 г. начальником Южнокитайской группы советских военных советников был назначен будущий маршал Советского Союза В.К. Блюхер, который с 1924 по 1927 год возглавлял группу в 60 советских военных советников при революцион-ном правительстве Китая в Кантоне (Гуанчжоу). Одновременно, несмотря на сложную и противоречивую  обстановку второй половины 20-х годов, советская сторона, не жалея сил и финансовых средств, организовала довольно эффективную подготовку военачаль-ников для Китая и КПК в специализированных учебных заведениях - коммунистических университетах. Первые группы китайских военных специалистов, подготовленные в СССР для строительства китайской Красной Армии и развертывания партизанского дви-жения, стали переправляться в Китай весной-летом 1929, в начале 1930 г.
     Многие советские военные командиры, получив опыт работы в Китае, впоследствии стали известными военачальниками, руководителями разведки и разведчиками.
     Кроме военных советников в Китае находились также военные инструкторы и специа-листы, преподаватели и даже организаторы восстаний. По прибытии в Китай советники начали помогать проводить боевые операции на фронтах Гражданской войны и готовить новые кадры военных специалистов.  При этом главная ставка была сделана на Чан Кай-ши, который до апреля 1927 г. был главкомом Национально-революционной (гоминьда-новской) армии.
     Гуанчжоускому правительству был предоставлен кредит. В 1926 г. из СССР в Кантон были поставлены самолеты, полевые и горные пушки, минометы, станковые пулеметы, винтовки, ручные гранаты, снаряды и патроны, порох.
     Принимая во внимание развитие обстановки,  советское руководство решило, что в  Китае существуют реальные предпосылки для того, чтобы взять реванш за поражение в 1923 году революционного выступления в Германии. Поэтому накануне 1925 г. в Москве изучались теория и тактика вооруженного восстания, партизанской войны и техника под-полья, проводились игры.
      Однако развитие событий пошло не так как рассчитывали. С самого начала сотрудни-чества появились серьезные объективные и субъективные трудности. Прибывшие в Китай советские представители не представляли насколько сложна внутриполитическая обста-новка в Китае, где наряду с разнообразным составом революционных сил, существовали разношерстные армии генералов-феодалов, бандитские шайки. Одни враждовали между собой, другие занимались грабежом. Коммунистическая партия была слабой. Когда про-сматриваешь хронику событий тех лет, то рябит в глазах от фамилий сражающихся между собой генералов и названий мест, где происходила борьба. Но в целом 1925-1927 гг. ха-рактеризуются войной Гоминьдана в союзе с КПК против северных милитаристов.
     Незнание китайского языка, местных обычаев, а так же отсутствие поведенческой культуры приводило к обострению отношений советских советников с китайскими ко-мандирами и руководящими работниками. Все это усугублялось ненормальными отноше-ниями между политическим советником Гоминьдана М.М. Бородиным и руководителем военных советников В.К. Блюхером, каждый из которых «боролся за свою независи-мость». Причем это вражда приводила к разнобою в оценке ситуации в Китае и непра-вильному информированию советского руководства.
      К этому добавлялись серьезные недостатки в работе военной и внешней разведок, ко-торые принимали активное участие в обеспечении политических, военных и экономиче-ских задач, ставящихся  перед ними. Удаленность резидентур от источников военно-политической информации в значительной мере сужали разведывательные возможности. К тому же, советники-руководители вместо того, чтобы оказывать помощь военным раз-ведчикам, которые подчинялись Разведывательному управлению, старались их подмять под себя. В результате, имея неплохие знания об обстановке в Северном Китае и Монго-лии, не было четкого представления об обстановке в Центральном и Южном Китае, а это в свою очередь привело к неправильным выводам и оценкам, которые ввели в заблуждение руководителей СССР и Коминтерна. В этой связи, была сделана попытка упорядочить ра-боту и  6 сентября 1926 г. появился  секретный документ под названием «Инструкция во-енным советникам в Китае касательно их отношений с разведывательным управлением», который обязывал их выполнять определенные разведывательные функции на месте. В этом документе, состоящем из 8 пунктов, подробно описывались довольно жесткие обя-занности советников-«инструкторов» относительно их взаимодействия с «резидентурами на местах». Этот важный документ, который четко регламентировал отношения между советниками и разведчиками, устранял многие негативные моменты, но, к сожалению, он был создан слишком поздно 
     Политбюро ЦК ВКП(б) и И.В. Сталин уделяли постоянное внимание развитию событий в Дальневосточном регионе  с использованием политических, военных и экономических ресурсов и постоянно вырабатывали директивные указания. Вместе с тем отмеченные от-рицательные моменты не дали возможность правильно оценить революционную ситуа-цию в 1925-1927 годах.
     12 апреля 1927 г. Чан Кайши совершил переворот. В этот же день разоружаются рабо-чие дружины в Шанхае. В территориальных водах Китая концентрируются 170 военных кораблей Англии, США, Японии, Франции. На китайскую территорию высаживаются но-вые контингенты иностранных войск. 18 апреля 1927 г. в Нанкине Чан Кайши провозгла-сил образование своего правительства  в отличие от Уханьского. Произошел  раскол Го-миньдана.      
     Поскольку активное участие советских гражданских и военных представителей в ки-тайских делах скрыть было невозможно, местные власти предприняли против них серию акций. Весь 1927 год характеризовался активными действиями китайских солдат, поли-цейских, муниципальной полиции и белоэмигрантов  против советских представительств и учреждений в Пекине, Шанхае, Гуанчжоу, Ханькоу сопровождавшимися обысками по-мещений, арестами, избиениями советских граждан и даже расстрелом некоторых из них. 18 июля 1927 г. из Китая начали выезжать советские советники. Были закрыты советские консульства, все  советские  миссии и торговые представительства.
     Одновременно были жестоко подавлены революционные выступления в Нанчане, Шанхае и Гуанчжоу («Кантонская коммуна»).         
     Таким образом в 1927-1928 годах обстановка в Китае резко изменилась. В связи с отъ-ездом советских военных советников в значительной мере ослабли разведывательные возможности, а жестокие репрессивные меры против коммунистов и им сочувствующих привели к нарушению связей с агентурой. Источники информации почти иссякли. В этой ситуации советская разведка, сохранив свои позиции в Северном Китае, потеряла воз-можности для ведения разведки в Южном Китае.
     Одновременно с  действиями, направленными против сотрудничества с Советским Союзом,  Чан Кайши начинает развертывать отношения с немцами. В декабре 1927 года первая группа переодетых в штатское офицеров германской армии под началом завербо-ванного  офицера генштаба, полковника Макса Бауэра  выехала из Германии в Китай в качестве высокооплачиваемых  военных советников. В этом же году начались поставки оружия китайской гоминьдановской армии.
     Активно и по хозяйски вели себя в Китае такие страны как Англия, Франция, США, стараясь там закрепиться. Свою деятельность они поддерживали военным присутствием, собственной полицией и разведкой.
     Вместе с тем в Китае продолжались враждебные акции против советских представи-тельств и их служащих.
     В апреле 1929 г. по обвинению в шпионаже были закрыты все советские консульства во всех жизненно важных районах Маньчжурии, в результате чего дипломатические от-ношения  между Нанкином и Москвой  были официально прерваны. 27 мая 1929 г. был совершен налет на  генеральное консульства СССР в Харбине, который позволил местным властям в результате обыска получить компрометирующие документы.
     10 июля 1929 г. китайские власти захватили телеграф КВЖД по всей линии, закрыли советское торговое агентство и все другие советские хозяйственные учреждения  в северо-восточной провинции Китая. Войска Чжан Сюэляна попытались захватить КВЖД. Но, в результате решительных действий частей Красной Армии китайские вой-ска были разгромлены. Был подписан хабаровский протокол, в соответствии с которым на КВЖД было восстановлено положение по соглашению от 1924 г.

1. Новый этап в жизне. Берзин

     Начало нового этапа в жизни Зорге, изменившим коренным образом его судьбу, когда он   завершил работу в ИККИ,  поступил на службу в  IV-е управление (Разведуправление) Штаба РККА в качестве  вольнонаемного штатного сотрудника и получил опыт работы в качестве резидента-нелегала, самым непосредственным образом связано с именем Я.К.Берзина. Этот талантливый руководитель в течение многих лет возглавлял советскую военную разведку и многое сделал для ее плодотворной работы.     Писатель О. Горчаков в самом начале своей  книги «Ян Берзин – командарм ГРУ» пишет: «Вместе с началь-ником военной разведки Арвидом Зейботом Ян Берзин был организатором, заложившим основы разведывательного дела. Неслучайно Зейбот рекомендовал его в качестве своего преемника. Возглавив Разведупр, Ян Карлович вывел военную разведку на мировой уровень. При нем создается блестяще показавшая себя разведсеть, в составе которой действова-ли те, кого позже назовут великими нелегалами: Рихард Зорге, Лев Маневич, Анри Робин-сон (Арнольд Шнеэ), Артур Адамс, Ян Черняк и другие. Она выдержала проверку на проч-ность при последующей чехарде начальников, после увольнений, арестов и расстрела не-малого числа ее сотрудников в 1937-1940 годах.
     Ян Берзин руководил Разведупром с 1924 по 1935 годы и вернулся туда в 1937 году очень не надолго….».
      
     Берзин Ян Карлович (настоящие фамилия и имя Кюзис Петерис) - Павел Иванович (партийная кличка), Старик (прозвище за раннюю седину), ДИРЕКТОР (псевдоним в опе-ративной переписке), выдающийся организатор и руководитель советской военной раз-ведки родился 25 ноября 1889 года в Латвии. Латыш, из рабочих. Член партии с 1905. Окончил Пролетарский университет, Академию общественных наук в Москве. Активный участник революций 1905-1907, Февральской и Октябрьской 1917, гражданской войны. Член Выборгского и Петербургского комитетов РСДРП(б) в 1917. С декабря 1917 – в ап-парате ВЧК РСФСР. Заместитель наркома внутренних дел Советской Латвии (март-май 1919), начальник политотдела 11-й Петроградской стрелковой дивизии (июль-август 1919), особого отдела 15-й армии (август 1919-ноябрь 1920). По поручению Ф.Э. Дзер-жинского в ноябре 1920 г. перешел в военную разведку. Начальник агентурного отдела (декабрь 1920-декабрь 1921), заместитель начальника РУ РККА (декабрь 1921-март 1924). В начале 20-х годов нелегально побывал в Германии, Чехословакии, Польше, а в послед-ствии и в других странах, чтобы ознакомиться с условиями создания нелегальных рези-дентур. С марта 1924 до апреля 1935 и с июня по август 1937 г – начальник Разведуправ-ления Штаба РККА. За эти годы проявил себя в качестве организатора и строителя совет-ской военной разведки. При этом уделял постоянное внимание подбору и расстановке кадров, искал талантливых людей, в которых в первую очередь ценил патриотизм, пре-данность Родине и партии большевиков, твердость характера, честность и готовность к самопожертвованию. Наряду с успехами, как в любом большом деле, были ошибки и не-удачи. В связи с серией провалов в работе военной разведки и громких международных политических скандалов,  в соответствии с его просьбой в апреле  1935 года был освобож-ден от должности и через пять месяцев назначен на должность  заместителя командующе-го войсками Особой Краснознаменной Дальневосточной армии, которую возглавлял герой гражданской войны В.К. Блюхер. В 1936 году в Испании начался франкистский мятеж и Я.К. Берзин (генерал «ГРИШИН») командируется туда в качестве главного военного со-ветника республиканского правительства. В тяжелейшей обстановке проявил себя вели-колепным организатором, занимался разведкой и контрразведкой. Но в этот период про-изошли некоторые события, которые повлияли на дальнейшую его судьбу. «Как бывший начальник Разведупра РККА, он занимался в Испании вопросами военной разведки и на этой почве часто  сталкивался с резидентом ИНО НКВД Орловым. Так, в 1937 году он направил на имя наркома Ворошилова и главы НКВД Ежова доклад, в котором сообщал о растущем недовольстве в испанском правительстве действиями НКВД. В докладе указы-валось, что своим вмешательством в работу правительства сотрудники НКВД компро-метируют советскую власть в глазах испанцев. В заключение Берзин предлагал немедлен-но отозвать Орлова. Но отозван был не Орлов, а Берзин».   Вернувшись в Москву в мае 1937 г. он был награжден орденом Ленина и повышен в звании до «армейского комиссара 2-го ранга». В июне 1937 года снова назначен на должность начальника Разведывательно-го управления РККА. Но 28 ноября 1937 года арестован НКВД. После допросов и пыток расстрелян 29 июля 1938 года на основании приговора Военной коллегии Верховного су-да СССР, в котором он был признан виновным и говорилось, что «являлся членом руково-дящего центра латышской националистической организации и одновременно участником «антисоветского  военного заговора» в Наркомате обороны СССР.
По сведениям писателя Горбунова в Лубянских архивах под грифом «совершенно секрет-но» находится биография Берзина и семь томов показаний о разведывательной деятельно-сти и работе Разведуправления, выбитые из него под пытками. Реабилитирован в июле 1956 года.
     В дополнение к биографии Я. Берзина, нельзя не привести воспоминания замечатель-ной советской разведчицы М.И. Поляковой.
     Полякова Мария Иосифовна, подполковник Советской Армии, в военной разведке с 1932 г.  Начала нелегальную деятельность с должности заместителя резидента в Герма-нии, работала над организацией нелегальных резидентур в Австрии и Швейцарии. В 1936-1937 гг. работала над созданием нелегальной резидентуры ДОРА (резидент Ш. Радо), на-граждена Орденом Красного Знамени (1937). По ее слова: «…Берзин сам подбирал и го-товил кадры, способные выполнять его замыслы. Дела резидентур, созданных до 1937 го-да, как правило, несут следы его пристального внимания к их жизни и работе. Организа-ции под руководством Рихарда Зорге, Шандора Радо, Ильзы Штёбе и ряд других являют-ся  классическими в истории разведок…
     Изучая дела тех лет, я поняла, какие глубокие планы он разрабатывал, сколько инте-ресных комбинаций придумывал и как строго следил за их осуществлением. Я поняла так же, как трудно ему было работать, особенно в последние годы, как мало средств выде-ляли ему на наше дело и как мало интересовались нашей работой наверху.
И, наконец, деятельность военной разведки во время  войны показала, что стабильно ра-ботали ее фундаментальные организации, созданные под руководством Берзина. Неко-
     Небезынтересными также являются  следующие слова одного из резидентов советской военной разведки Леопольда Треппера о Я. Берзине: «Вопреки обычаю, принятому в раз-ведывательных службах, он никогда не оставлял своих людей в беде. Никогда он не по-жертвовал бы ни одним из них, так как для него это были настоящие люди и коммуни-сты».
     Прежде чем перейти к непосредственному повествованию о первых шагах Зорге в раз-ведке и его деятельности в Китае необходимо остановиться на следующем событии. В сентябре 2010 года вышли из печати две книги военного историка Михаила Алексеева «Советская военная разведка в Китае и хроника «китайской смуты» (1922-1929)» и
«Ваш Рамзай». Рихард Зорге и советская военная разведка в Китае. 1930-1933 гг.».     Естественно, в первую очередь меня интересовало всё, что относилось к Зорге. Тщатель-ное изучение этих книг, несмотря на солидный объем в 1400 страниц и довольно тяжелое изложение материала за счет китайской специфики, привело к тому, что пришлось вер-нуться к повторному чтению многих ранее прочитанных книг таких авторов как Мадер, Голяков и Ильинский, Прудникова, Улановские, Дикин и Стори, Фесюн и ряда других, а также «Тюремных записок» Зорге и справочных материалов, чтобы   провести сравнение, анализ и многое переосмыслить. Дело в том, что   на сегодня М.Алексеев  является един-ственным писателем, который на фоне исторической обстановки в Китае по новому и наи-более полно знакомит читателя с разведывательной деятельностью Зорге как агентурной, так и информационной. По содержанию изложенного материала можно догадываться, что автор  был допущен к архивным документам ГРУ, но, к сожалению,  рассказывая об опе-ративной деятельности резидентуры, фактически не приводит официальные ссылки на ис-точники и  никак этот  факт не комментирует.
     Коренное отличие событий или действий, описанных в книгах Алексеева, от многих ранее существовавших положений  у других авторов заставило еще раз тщательно прой-тись по всем этапам первоначальной деятельности Зорге на поприще разведки в Китае, рассчитывая на достоверность сведений в книгах Алексеева.
     При этом хочу особо подчеркнуть, что все последующее изложение отдельных цитат и фрагментов из книг М. Алексеева ни в коем случае не является рецензией, а преследует только одну цель разобраться, что является действительностью в жизни и деятельности Рихарда Зорге,  что вызывает сомнения или относится к сведениям, с которыми нельзя со-гласиться.

2. Резидентуры военной разведки в Китае

    После того как китайские власти прервали дипломатические отношения с СССР, закры-ли советские представительства, под прикрытием которых велась разведывательная рабо-та, агентура осталась без руководства, связи и материального обеспечения. Советское правительство фактически перестало получать из Китая информацию и знать о происхо-дящих там событиях. В это связи надо было срочно найти пути для постоянного инфор-мирования советского руководства. Так как практика показала большую уязвимость ле-гальных резидентур, работавших под крышами различных советских учреждений, было принято решение сделать упор на создание нелегальных радиофицированных резидентур в Шанхае, Пекине, Нанкине, Харбине, а также Кантоне и Ханькоу. Однако воплощение  этого плана столкнулось не только со значительными потребностями в финансовых затра-тах для обеспечения легендирования, аренды конспиративных квартир и создания  адре-сов, но и с самой главной проблемой – подбором новых людей для руководящей работы. Вынужденно приходилось привлекать разведчиков-западников в надежде на то, что они, уже имея определенный опыт агентурной работы,  сумеют освоиться в непривычной, не-знакомой обстановке и достигнут положительных результатов. При этом надо иметь в ви-ду, что на ускорение  сроков реализации плана оказывали определенное давление как обо-стряющаяся обстановка в Китае, в Маньчжурии, так и со стороны советского руководства, нуждавшегося в информации, и это накладывало свой отпечаток на всю работу. Поэтому, естественно, что в таком большом и срочном деле были и успехи, и неудачи. 
     Возможно читателю покажется несколько странным, что рассказ начат с описания со-бытий, происшедших  до того как Зорге поступил на службу в военную разведку и поехал в Китай, но это необходимо, чтобы последующие события, связанные с деятельностью Зорге не только в Китае, но и в последующем в Японии были бы понятными.   
     Итак, в развитие новой тенденции 15 мая 1928 года  прибыл первый нелегальный шан-хайский резидент Гурвич, описанию деятельности  которого  Алексеев уделил много стра-ниц.
   
      Гурвич (Гурвич-Горин), (Шефтель) Александр Иосифович («Джим»), бригадный ин-женер (1936). Окончил городское училище в Риге, Высшую военную школу связи комсо-става  РККА (1923). Владел русским, немецким и английским языками. Участник Граж-данской войны. В 1923 году направлен в «секретную командировку от Разведуправления в Германию и за выполнение задания награжден пистолетом «Маузер». В 1925 г. направлен Берзиным в командировку в США  в качестве помощника резидента. За трехлетнее пре-бывание окончил в Нью Йорке институт «RCA», сдал госэкзамен на право работы                с мощными  радиостанциями. Первый нелегальный резидент в Китае (октябрь 1928-апрель 1930). За успешное выполнение оперативных заданий награжден золотыми часами. С мая 1930 г. - начальник 2-й части (производственной) в Административной части РУ. Организовал «Европейскую радиосвязь» -  под его руководством были развернуты  радио-станции  в интересах  нелегальных резидентур в Берлине, Париже, Риме, Вене, Стокголь-ме. Репрессирован 13.12.1937. Расстрелян 1.09.1938. Реабилитирован 25.07.1957.
    
     По приезде на место Гурвич разобрался с обстановкой и теми людьми, которые ему достались в «наследство». Наряду с этим, будучи специалистом, в январе 1929 г. он нала-дил прямую радиосвязь на линии Шанхай-Владивосток. Кроме того, шанхайская неле-гальная резидентура была связана с резидентурой под легальным прикрытием – генкон-сульством в Харбине, через которое в Шанхай поступали указания и деньги. Сюда же на-правлялись курьеры  с материалами для передачи в Центр.
          В целях обеспечения собственной безопасности в феврале Гурвич запросил Центр прислать радиста и 22 марта 1929 года  в Шанхай  прибыл Макс Клаузен.
    
     Кристиансен-Клаузен, Макс Готфрид Фридрих («Ганс», «Макс»), немец, член ком-партии. В 1917 году был призван в германскую армию, в корпус связи. На Западном фрон-те в одной из радиочастей получил специальность, которая в дальнейшем определила всю его судьбу. Моряк из Гамбурга, радист на германских торговых кораблях. В 1927 году Макс Клаузен вступил в КПГ.  В октябре 1928 года по рекомендации сотрудника неле-гальной резидентуры в Германии С.А. Скарбека  приехал в Москву на курсы радистов. Прошел обучение современной технике радиотелеграфирования в разведшколе Красной Армии. Во время учебы познакомился с Вейнгартом. В марте   1929 года  был направлен под  легендой немецкого коммивояжера в Шанхай в резидентуру Гурвича. Обучил работе на радиостанции Мишина. Март 1930-март 1931 г работал в Кантоне, в апреле  - декабре  в Шанхае. Направлен с женой Анной в Мукден, где проработал до вызова в Москву. В ав-густе 1933 года Макс и Анна вернулись по указанию Центра в Советский Союз. Не ис-ключено, что им дали советское гражданство, предоставили отпуск  и они провели его в одесском санатории. После отпуска Макс был назначен в школу радистов,  но по некото-рым сведениям у него не сложились отношения с В.В. Давыдовым, врид начальника 2-го отдела Разведуправления, по другой версии – из-за «эмигрантки» Анны.  Клаузена уволи-ли из разведки и направили на поселение в Республику немцев Поволжья, в городок Крас-ный Кут. Хозяйственная пара там  неплохо обосновалась. Макс стал механизатором, про-вел в поселке радио. Анна завела хозяйство.
    
      Мишин, Константин («Мишин») - подпоручик   царской   армии, колчаковский  офи-цер, воевал против советской власти. В числе других белогвардейцев эмигрировал  в Маньчжурию. Тоска по родине, нищенское существование и переоценка политических взглядов привели к тому, что он согласился работать на советскую военную разведку и в дальнейшем показал себя надежным человеком и ценным работником. Умер от туберку-леза в апреле 1931 года..
     Впоследствии Клаузен отзывался о Мишине как о замечательном человеке, который делал все, что только было в его силах.

     В предвидении событий на КВЖД для усиления нелегальной резидентуры  в Харбине Центр направил  в мае  1929 года руководителем Анулова, который сменил Шмидта («Фриц»), находившегося там с июня 1927 года. Следом за Ануловым прибыл его помощ-ник Сигизмунд Скарбек («Бенедикт»).
    
     Анулов (настоящая фамилия Московичи) Леонид Абрамович («Акулов», «Костя»),   майор, участник I  мировой  и Гражданской войн. В 1919 г. привлечен к разведработе и находился до 1922 г. в долгосрочной командировке за рубежом. Помощник уполномочен-ного КРО ГПУ (1922-1923), в военной разведке с 1923, окончил Курсы усовершенствова-ния по разведке  при РУ штаба РККА (1924), командный факультет Военной академии им. Сталина (март 1933-февраль 1935), Курсы иностранных языков при РУ РКККА (1935).
     По заданию военной разведки с 1924 по 1926 находился в загранкомандировке. 1926 г.– работа в Центральном аппарате. С1926 по 1927 – в загранкомандировке. Нелегальный резидент в Харбине (1929-1932). За обеспечение боевых действий в Маньчжурии был на-гражден орденом Красного Знамени, а его заместитель Скарбек серебряными часами.
     Резидентуры Анулова и Зорге взаимодействовали по ряду оперативных вопросов.
     Резидент Разведупра во Франции, Испании, Швейцарии. Один из создателей резиден-туры в Швейцарии, которая позже под именем «Дора» была причислена к так называемой знаменитой разведывательной сети «Красная капелла». По возвращении из командировки был  арестован в июне 1938, в мае 1939осужден на 15 лет, в заключении и в ссылке нахо-дился до 1955. Реабилитирован.

     Приступив к работе «Анулов был вынужден констатировать почти  «…полное отсут-ствие технических элементов аппарата, как-то: явочных квартир, фотографии, курьер-ской связи и т.д.» Судя по всему, наличие до последнего времени «под боком» резиденту-ры «крыши» (генконсульства) раслабляюще действовало на нелегального резидента Шмидта».
    В энциклопедических справочниках  по разведке и контрразведке имеются очень ску-пые данные о Шмидте, но Алексеев, расширил их, по-видимому, за счет архивных дан-ных:
      Шмидт Евгений Густавович (настоящая фамилия Кальнын, псевдонимы «Фриц», «Филипс»). Уроженец Латвии, латыш, из рабочих. Член  компартии с 1908. Окончил два курса Вечерней академии при ЦДКА. В распоряжении РУ штаба  РККА (1926-1937). Вла-дел русским, английским, латышским  и немецким языками. Член Социал-демократии Ла-тышского края. Из-за революционной деятельности был в эмиграции в Бельгии, в США. В РККА с 1918 г., политический комиссар, занимал различные командные должности.
     С 1926 г. находился в распоряжении IV управления. С июня 1927 г. – в Харбине. По состоянию на 1.01.1929 – нелегальный резидент, с июля того же года в связи с приездом нового резидента  Анулова был понижен в должности – стал выполнять обязанности связ-ника. В Китае проживал по латышскому паспорту под фамилией Отто Гринберг, как бух-галтер часовой фирмы. В Харбине находился три года с небольшими перерывами.
     Из характеристики, данной ему резидентом, следует, что он хорошо  знал местную об-становку и людей, смелый и вместе с тем осторожный работник в нелегальных условиях, «не разложился и работать в дальнейшем может», что поддерживает связь с большинст-вом источников резидентуры, фотографирует, шифрует, печатает и т.д.
     Шмидту не доверяли  «на почве  интриг в финансовых делах». На него писали доносы, его обвиняли за грехи других и т.п. Считалось, что к роли резидента он мало подходит.
     По указанию Центра Шмидт переехал из Харбина  в Шанхай в качестве помощника  Зорге. Здесь он проработал под псевдонимом «Филипс» до 30 января 1931 года и по вызо-ву вернулся в Харбин..
     В декабре 1932 г. выехал в Москву. С 1936 г. состоял в распоряжении РУ РККА.
    Арестован в декабре 1937 по обвинению в участии в контрреволюционной организации. Расстрелян в августе 1938.  Реабилитирован в  июне 1957 г.

     Несмотря на усиление харбинской резидентуры за счет командированных работников из Москвы и наличие имевшейся агентуры, Анулов испытывал большие трудности, так как  не имел самостоятельной радиосвязи с Центром и осуществлял ее через генконсуль-ство. 27 мая 1929 г. китайская полиция ворвалась в помещение советского генерального консульства в Харбине и захватили часть документов.  Складывалась тревожная  обста-новка -  надвигался китайско-советский  вооруженный конфликт, а радиосвязи с Центром не было. Поэтому резидент Гурвич получил срочное задание Центра доставить радио-станцию в Харбин и наладить связь с Москвой. В июле Гурвич не только выехал сам в Харбин, чтобы договориться обо всем с Ануловым, но и затем обеспечил приезд из Шан-хая в начале августа Клаузена с  собранной им радиостанцией. В Харбине, несмотря на многочисленные трудности, сложность обстановки и крайне напряженный режим работы,  Клаузен наладил четкую связь для  передачи в Центр шифровок, которые он получал от Скарбека.
     29 августа в Харбин прибыл радист Келлерман, знакомый Клаузену по радиошколе. Клаузен помог ему перебазировать станцию на квартиру агента резидентуры, американ-ского вице-консула в Харбине Лиллестрома, наладить связь и после этого отбыл в Шан-хай, куда и прибыл 14 октября 1929 года.
     В конце августа Гурвич ходатайствовал перед Центром о награждении Клаузена орде-ном Красного Знамени. Но сотрудники шанхайской резидентуры, несмотря на важную проделанную работу в Харбине по созданию радиосвязи, в награждении были обойдены.
     К ноябрю 1929 года Гурвич практически остался один. На требование Центра напра-виться в Кантон для налаживания работы Гурвич ответил отказом, ссылаясь на болезнь горла. Наряду с этим Центр сообщил Гурвичу о предстоящей замене. У Алексеева книга «Советская военная разведка в Китае и хроника «китайской смуты» (1922-1929)»
заканчивается фразой  о том, что «Намечался приезд новых сотрудников и отъезд «ста-рых» работников».
     В это время в Центре шел ускоренный подбор разведчиков в Китай. В качестве смен-щика Гурвича на должность резидента шанхайской нелегальной резидентуры в конце 1929 года был выбран Улановский. Причем сразу надо сказать, что выбор был неудачным - «…. в Китай был направлен резидент, практически не имеющий ни опыта агентурной работы, ни военного образования и не знавший  ни самой обстановки в Китае, ни специ-фики работы в стране».. Параллельно со службой в военной разведке он,  как и некото-рые другие сотрудники, имел связь с ОГПУ, выполнял его отдельные задания, особенно в отношении белой эмиграции, и в силу своей связи с грозной, влиятельной  организацией, пренебрежительно относился к соблюдению элементарных правил конспирации. Нигде ничего нет и о его спецподготовке.
      Улановский (Хаскелевич) Александр (Израиль) Петрович (Сорокин Петр, «Ульрих», «Шериф»), капитан (1936). Анархист (1909-1920), арестован в 1910 г., осужден на 4 года ссылки в Турханский край. Летом 1913 г. бежал из ссылки, находился в эмиграции в Анг-лии, Франции и Германии (1913-1915). После возвращения в Россию арестован. Освобож-ден после Февральской революции. Участник Октябрьской революции и Гражданской войны. Разведчик-нелегал в Германии по линии ГПУ (1921-1922), работал в Профинтерне (1922-1928), выезжал в командировки в Германию и Китай. С 1928 г. в распоряжении РУ штаба РККА. В 1929 году в качестве нелегального резидента в Шанхае сменил А.И. Гур-вича (Горин, «Джим»). Вскоре в связи с провалом вынужден был вернуться в Москву. Посланный затем для разведработы в Германию (1930-1931), вскоре оттуда был вынужден вернуться из-за провала. Резидент США (1931-1934), работал вместе с женой Надеждой. Резидент в Дании (1934-1935). В результате провала (печально известного как «совеща-ние резидентов»),  который  к слову послужил одной из причин ухода Берзина в отставку с поста начальника Разведуправления, Улановский был арестован и пробыл один год в тюрьме. Отбыв тюремное заключение (1936), вернулся в СССР. В июне 1937 г. уволен из РККА «как не заслуживающий политического доверия». Участник Великой Отечествен-ной войны.  Преподавал английский язык в Военной академии им. М.В. Фрунзе, Артилле-рийской академии, научный сотрудник Главсевморпути (1937-1949). В 1949 г. был аресто-ван и отбывал срок в Карлаге. Освобожден в 1956 г., реабилитирован.
     В энциклопедическом словаре российских спецслужб «Разведка и контрразведка в ли-цах» есть небольшое и существенное отличие: Улановский Александр Петрович (Израиль Хайкелевич) (1891-1971). Советский военный разведчик. Но в тоже время пишется (скорее всего ошибочно), что в 1929-1930 годах – резидент внешней разведки в Китае.

3. Начало

     Примерно в это же время, в сентябре 1929 г. от резидента Басова из Берлина поступила информация о желании Зорге работать в военной разведке. Люди в Китай были крайне нужны и  Берзин сразу же понял из сообщений Басова, что именно такой человек и нужен для работы в новых условиях, так как  Рихард Зорге кроме всех других плюсов имел пре-имущество из-за своей  национальности. Германия разворачивала полномасштабное со-трудничество с Китаем, посылая вооружение и военных советников и немцы там были желательными иностранцами. Зорге попадал под эту категорию.
     Берзина не смутили  какие-то невнятные слухи о связях Зорге с «правыми», ни отсут-ствие опыта разведывательной работы. Как показали дальнейшие события, принятое ре-шение о направлении Зорге в Китай оказалось удачным.
     В беседах Берзина с Зорге выявилось полное взаимопонимание в оценке дальневосточ-ного региона, его особой роли для Советского Союза. Обстоятельно была рассмотрена во-енно-политическая ситуация в Китае и стоящие пред разведкой задачи.    
     После встречи с Берзиным и предложения о направлении его в Китай в качестве  по-мощника резидента в Шанхае по политическим и экономическим вопросам Зорге дал со-гласие тем более, что ему была обещана полная независимость от резидента Улановского в информационной работе.  Надо еще подчеркнуть, что в сложившейся для него ситуации это предложение было привлекательным, так как в этом случае он получал вполне опре-деленную свободу действий, был избавлен от мелочной опеки и аппаратных бюрократи-ческих игр, имел  реальную возможность для ведения научной и исследовательской рабо-ты. Кроме того, сам по себе регион был интересен
     Теперь, зная многое, можно с уверенностью сказать, что, давая задания Зорге непо-средственно по Китаю, Берзин уже тогда мысленно прикидывал его  кандидатуру в каче-стве одного из возможных вариантов для последующей работы в Японии. Берзин в самых общих чертах  обратил внимание Зорге на Японию и ее население,  культуру, самобытные нравы и обычаи. Эту рекомендацию Зорге  учел в полной мере, что  подтверждается осо-бым интересом Зорге к этой стране и японцам с самого начала прибытия в Китай.  Впо-следствии Зорге отметит, что,  будучи в Китае, он «написал несколько работ о Японии, стараясь получить общие представления об этой стране».  Но на тот момент, конечно, никаких конкретных обсуждений на эту тему не могло быть, хотя бы потому,  что  было неясно втянется ли Зорге в разведывательную работу, справится ли он с поставленными задачами, понравится ли ему, в конечном итоге, этот род деятельности. В общем надо бы-ло посмотреть, как покажет себя Зорге в Китае и только потом решать конкретные задачи в отношении него.
     Берзин поручил В.Х. Таирову организацию подготовки Зорге, а непосредственно саму подготовку - В.Т. Сухорукову, который имел богатый опыт работы в Китае. Но прежде чем продолжить повествование надо остановиться на нескольких важных моментах, кото-рые позволят понять и оценить многие последующие события. В 2010 году в свет вышла книга Е. Горбунова «Сталин и ГРУ», в которой мало что говориться о Рихарде Зорге, но в тоже время отдельные факты, оценки помогли во многом понять развитие обстановки, связанной уже с непосредственной деятельностью Зорге в Китае и описанной подробно в книгах В. Лота и М. Алексеева.
     До разгрома китайских милитаристов в 1929 году в ходе военного инцидента на КВЖД Берзин принимал в делах Китая и Дальнего Востока активное участие не только как на-чальник Разведуправления, но и как активный член так называемой «китайской» комис-сии, созданной по постановлению Политбюро  19 марта 1925 года. Но конец 1929 г.- на-чало 1930 г. оказались связанными с огромным увеличением деловой нагрузки, которая легла на плечи Берзина. Началось с того, что  по болезни в июле 1929 года с должности помощника начальника Разведупра, а фактически  с должности заместителя начальника Управления ушел опытный Б.Б. Бортновский, а в 1930 г. был переведен на другую работу И.С. Уншлихт, первый заместитель председателя РВС СССР, заместитель наркомвоенмо-ра (1925-1930), который курировал военную разведку, хорошо понимал ее проблемы и поддерживал Берзина в правительственных кругах. На место Уншлихта ЦК партии вы-двинул Яна Гамарника, который был дилетантом в вопросах разведки, и  это было очень серьезной потерей для Управления. Наряду с этим, постоянного внимания требовало ру-ководство разведывательной сетью в Европе, особенно в связи с бурными событиями в Германии, нельзя было оставлять без внимания развитие событий в Китае, которыми осо-бенно интересовался товарищ Сталин и которые были связаны с решением многообраз-ных проблем.
     В июле 1929 года в Управление на должность начальника 2-го отдела был направлен В.Х. Таиров, который одновременно стал фактически заместителем Берзина. Это назначе-ние, конечно,  принесло Берзину частичное облегчение в отношении Китая и Дальнего Востока в целом. Но, изучая книги В. Лота и М. Алексеева, нельзя не согласиться с мне-нием Е. Горбунова: «Таиров – случайная фигура в разведке. До Разведупра – политический советник в Китае. Возглавил агентурный отдел, не имея опыта работы в этой области. Работал недолго (2,5 года) и, конечно, ничего не сделал для агентурной разведки. И, мо-жет быть провалы 1931-1932 годов связаны с его плохим руководством   агентурным отделом». И еще: «4 февраля 1932 года секретарша Берзина Наташа Звонарева положи-ла ему на стол очередной приказ по личному составу, касающийся назначений и переме-щений сотрудников Управления. Этого приказа  он ждал с нетерпением и сделал все воз-можно, чтобы он появился. Рубен Таиров наконец освобождался от должности началь-ника агентурного отдела и помощника начальника Управления и зачислялся  в распоря-жение наркома».
         
     Таиров Владимир Христофорович, настоящая фамилия Тер-Григорян (Рубен Артемье-вич), участник Гражданской войны, окончил восточное отделение Военной академии РККА, владел английским и французскими языками. Находился в Китае под фамилией Теруни (октябрь 1924-1927) в качестве комиссара штаба южно-китайской группы совет-ских военных советников, помощник начальника  группы по политчасти командующего ОКДВА В.К. Блюхера. Помощник начальника РУ Генштаба РККА и начальник 2-го отде-ла (июль 1929 – февраль 1932). В связи с тем, что Берзин большое внимание был вынуж-ден уделять развитию событий в Германии, Таиров активно руководил разведывательны-ми делами на Дальнем Востоке, вел оперативную переписку с резидентами в Китае и при-нимал решения. Неоднократно выезжал в служебные командировки в страны Западной и Центральной Европы. Член ВС ОКДВА (1932-1935). Полпред СССР и уполномоченный ЦК ВКП(б) в Монголии 1935-1937. Награжден орденом Ленина «за выдающуюся работу в области внешней политики» (1937).  По личному указанию Сталина был арестован 19 ию-ля 1937 по  обвинению  в сговоре  с японскими военными  в целях захвата Монгольской Народной Республики, реабилитирован посмертно.
     Таирову приходится уделять столько внимания, так как это поможет понять, что про-исходило с агентурной работой в Китае под его руководством.
     В тоже время необходимо сказать несколько добрых слов о первом учителе Зорге, с ко-торым ему повезло. Учитель был не только храбрым, талантливым человеком, но и свиде-телем, участником недавних бурных событий в Китае. Он за короткое время сумел пере-дать Рихарду неоценимые сведения об оперативной обстановке и талантливый ученик многое усвоил.
     Сухоруков Василий Тимофеевич, полковник (1935 г). Участник Гражданской войны, окончил основной курс и восточное отделение Военной академии РККА. В Разведуправ-лении штаба РККА с 1928 г. Около четырех лет проработал в Китае в качестве  сотрудни-ка для поручений генконсульства  СССР в Харбине, вице-консула в Мукдене, генконсуль-стве СССР в Ханькоу. В 1927 г. был в Ханькоу во время налета чанкайшистов на гене-ральное консульство СССР. В феврале 1929-мае 1931 – помощник начальника 2-го отде-ла РУ штаба РККА. Принимал активное участие в подготовке Зорге в Центре для работы в Китае. Награжден орденом Красного Знамени (1933) «за исключительную храбрость, му-жество и умелое руководство боевыми действиями». В 1935-1937 гг. В. Сухоруков, буду-чи советским военным атташе и резидентом советской военной разведки в Болгарии соз-дал агентурную сеть, охватывающую все балканские страны.
     Был репрессирован  как «активный троцкист периода 1923 г.» и находился в ИТЛ с 1938 по 1955 год. Реабилитирован и в 1956 уволен в запас.
    
     Говоря о Сухорукове нельзя пройти мимо таких фактов, которые не способствовали грамотному руководству агентурной работой в Китае. Вместо того, чтобы использовать его богатый опыт Таиров, полагаю не без участия В.В. Давыдова «сплавил» его в 1931 го-ду на должность начальника 4-го отдела (отдел внешних сношений), а на руководящую должность по делам Китая был выдвинут помощник и доверенное лицо начальника Управления В.В. Давыдов. О его биографии и некоторых сторонах деятельности будет рассказано ниже.

     Для того, чтобы в полной мере оценить деятельность Зорге в Китае надо, прежде всего, начать с того, что  он вступил в разведку новым человеком, без  знания основ разведыва-тельной деятельности, только с элементарным опытом некоторых ее аспектов. Занимаясь партийной работой, в том числе и нелегальной,  в Германии и в нескольких странах по линии ИККИ он получил определенную закалку, соблюдая бдительность и осторожность. Те знания, которые он получил в Москве в течение примерно месяца по линии Разведыва-тельного управления, дали ему общее представление о стране и об оперативной обстанов-ке, но этого явно было недостаточно. Но при этом у Зорге были и большие плюсы. Его подготовка в Центре во многом упрощалась, так как он прекрасно знал Германию, имел профессию, не было проблем с легендированием, был европейцем, знающим нравы и обычаи ряда стран, его не надо было учить правилам поведения, хорошим манерам, он обладал ученой степенью, владел несколькими языками., легко сходился с нужными людьми, был настойчив в достижении цели. К этому он как  гражданин Германии являлся желательным для Китая иностранцем.
     Одновременно учитывалось, что он ехал только в качестве помощника резидента и, ес-тественно, с ограниченным кругом обязанностей и  задач. 
     Первоначально перед Зорге были поставлены  ограниченные оперативные задачи:
• войти в состав резидентуры, изучить ее деятельность и оказать помощь резиденту;
• используя немецкое гражданство и тесные отношения Чан Кайши с немецкими воен-ными советниками, совершить поездки в южные районы Китая и принять меры для восстановления утраченных связей с агентурой. Организовать  радиосвязь агентуры  в этих  районах с выходом на радиостанцию в Шанхае или Харбине;
• изучить оперативную обстановку в Шанхае особенно в отношении деятельности раз-личных специальных служб, как местных, так и иностранных;
• развить и закрепить журналистскую профессию, как основу прикрытия разведыва-тельной  деятельности;
• расширить возможности резидентуры за счет вербовки агентов и привлечения дове-ренных лиц, уделяя особое внимание гражданам Японии

В информационные задачи входило освещение следующих проблем:
• характеристика социальной и политической деятельности нанкинского правительства и отдельных его фракций;
• военный потенциал чанкайшистов;
• внешняя политика нанкинского правительства;
• социальная и политическая характеристика всех оппозиционных сил правительству Чан Кайши;
• политика Англии, Германии, Франции и США в Китае и их мероприятия;
• военная мощь иностранных держав в Китае;
• состояние китайской экономики;
• военная промышленность Китая, военные поставки империалистических государств.

     Сразу же было оговорено, что во время работы за границей он будет полностью скры-вать факты своего рождения в России, наличие русских корней и знание русского языка. Было определено, что это одно из непременных условий обеспечения его личной безопас-ности. Это решение сыграет важную роль в  последующей работе Зорге в Японии при об-щении с германским послом Г. Дирксеном, который прожил несколько лет в Москве, хо-рошо знал жизнь в СССР  и неплохо говорил по-русски..
      Следующим этапом подготовки были поездки в Германию и США для того, чтобы подкрепить биографические данные в соответствии с легендой, добиться аккредитации от газет и журналов в качестве корреспондента и заручиться рекомендательными письмами. Обеспечение этапа промежуточной легализации было возложено на К. Басова
     Ориентировочно в середине ноября 1929 г. Рихард приехал в Берлин со  своим старым заграничным паспортом и с запасным паспортом на имя Хуго Барата. Чтобы познако-миться с обстановкой  и в тоже время не привлекать к себе ненужное внимание он не ос-танавливается ни у матери, ни в гостинице, а  поселяется на  квартире проверенных чле-нов КПГ.
     В Германии Зорге встретился с Улановским и радистом Вейнгартом.
   
      Вейнгарт  (иногда пишется Вайнгартен) Иосиф («Зепп», «Зеппел»), член КПГ, служил радистом в германском ВМФ. Окончил в Москве школу радистов Разведуправления. В течение всего срока пребывания Зорге в Китае проработал с ним в качестве радиста. Зорге не только считал его редким и очень ценным специалистом, но и был уверен в том, что его надежность и преданность делу давали возможность перевести его на непосредственную разведывательную работу. Выехал из Шанхая в начале 1933 года. После 1935 года препо-давал в радиошколе в Москве. В 1944 году заброшен в районе Мюнхена. Арестован геста-по. Погиб.
      Берлинская резидентура оказывала Зорге  помощь в обеспечении легенды, но основная нагрузка легла на него самого. Проявляя настойчивость,  ему удалось не только добиться места корреспондента газеты «Дойче гетрайде-цайтунг», освещающей мировые рынки сельскохозяйственной продукции, но и того, что главный редактор этой газеты вышел  на МИД Германии с ходатайством оказать помощь Зорге по дипломатической линии в Китае.
     Зорге возобновил старое знакомство с известным китаистом, автором ряда трудов К.А. Виттфогелем и через него вышел на профессора Р. Вильгельма, директора  «Институт Ки-тая». Полезное знакомство дало возможность  Зорге подписать договор с «Германо-китайским обществом» об исследованиях. Наряду с этим, он совершил кратковременную поездку в США, где договорился о сотрудничестве на безвозмездной основе с редакциями двух газет и о подготовке статей под литературным псевдонимом «Александр Джонсон». 
     В Центре ему был присвоен оперативный псевдоним «Рамзай», в котором возможно были использованы заглавные буквы имени и фамилии, хотя некоторые авторы пишут, что его якобы выдумал Берзин в качестве производного от японского воинственного кли-ча «Банзай».
     Таким образом, с точки зрения обеспечения легенды и создания солидного задела для работы было сделано многое. Вернувшись в Европу в декабре 1929 года он сообщил в Центр о том, что подготовительный этап завершен и он отплывает из Марселя в Шанхай.

     А теперь прежде чем перейти непосредственно к теме главы необходимо подчеркнуть, что при ее написании были использованы не только сведения, изложенные раньше в про-изведениях Ю. Мадера, Ю. Георгиева, Р. Уайманта, А. Фесюна,  Н. и М. Улановских, Ю. Короленко и других авторов, но и материал из наиболее «свежих» произведений таких ав-торов как В. Лота, Е. Горбунов и М. Алексеев.
     В 2008 году из печати вышла книга известного писателя-историка спецслужб В. И.Лота «За гранью возможного. Военная разведка России на Дальнем Востоке 1918-1945 гг.». В аннотации, конечно, привлекло внимание довольно редкое сообщение о том, что «В ос-нове книги - рассекреченные в 2006 г. документы военной разведки…». Что касается рабо-ты Зорге в Китае то, за исключением главы восемь «СОНЯ» в части 3, в  ней  ничего су-щественного не  написано и в тоже время много ошибок
     К слову, с «частью 4» этой книги  нам придется подробно встретиться в главе VI «Ри-хард Зорге — резидент советской военной разведки в Токио».
     В 2010 году вышли в свет две книги военного историка М. Алексеева.  В «Советская военная разведка в Китае и хроника «китайской смуты» (1922-1929)» в главе 3 пред-ставили интерес разделы 3.4. «Первый нелегальный резидент в Шанхае» и 3.5. «Макс Клаузен – верный соратник Рихарда Зорге…». В первом из них показывается  обстановка в советской разведывательной сети в Китае (особенно в Шанхае) в предверии приезда ту-да Зорге. Кратко рассказывается о том, что «15 октября 1928 года в Шанхай прибыл, по сути, первый нелегальный  резидент «Джим» - Александр Иосифович Гурвич (Го-рин). На страницах 351-393 описываются сложности и неурядицы при создании агентур-ной сети на основе нелегальных резидентур в Харбине, Мукдене и Шанхае. Последней была поставлена также задача организовать подрезидентуры в Ханькоу и Кантоне. При этом Центр помогал активизировать деятельность резидентур, направляя туда, новых лю-дей.
     Раздел 3.5. представляет интерес, так как связан не только с оперативной обстановкой в в Китае в конце 1929 года, но и с появлением там радиста Макса Клаузена, который будет работать с Зорге, а позже, в Японии станет одним из ближайших соратников и другом Ри-харда Зорге.
      Вторая книга с многообещающим названием  «Ваш Рамзай». Рихард Зорге и совет-ская военная разведка в Китае. 1930-1933 гг.» объемом в 800 страниц заслуживает осо-бого внимания.
     В главе 1 описывается в общем известная жизнь Зорге от рождения до его вступления в советскую военную разведку, хотя есть отдельные интересные оригинальные высказыва-ния автора. Вместе с тем в главе есть принципиально важная ссылка на то, что «Пожалуй, единственным источником, по которому с определенной  степенью достоверности можно восстановить  детали жизни Зорге от его рождения до отъезда в Москву, явля-ется книга Юлиуса Мадера. Коминтерновский же период достаточно полно  освещается  Ю.В. Георгиевым на основе материалов РГАСПИ, им же дается обстоятельный анализ публицистической и исследовательской деятельности Рихарда Зорге  в 1922-1929 гг. Фрагментарные архивные материалы о деятельности Зорге в этот период содержатся  и в публикации А.Г. Фесюна. Отдельные биографические  данные были почерпнуты так-же  из книги Ф. Дикина и Г. Стори.
     Большинство из исследователей разведывательной деятельности Зорге опираются на материалы, относящиеся к следствию и судебному процессу над участниками разведы-вательной группы Зорге, опубликованные  в Японии, и на уже упомянутые  «Тюремные записки». Эта ремарка автора в общем не вызывает возражений и соответствует фактам.

4.  Улановский

     Но далее, в главе 2  автор  приводит описание первых шагов Зорге в Китае, которое  коренным образом отличается от того, что было до этого написано  другими авторами.  При этом ничего не говориться на основании каких источников и конкретных документов автор обосновывает свой рассказ, посвятив при этом основное внимание Улановскому. В этой связи возникла необходимость не только познакомиться с его биографией, взятой из книг и справочников, но  и вновь вернуться к изучению и анализу  ранее известных мате-риалов о деятельности Зорге в Китае, подвергнуть их сравнению и тщательному анализу.
    Казалось бы, описание сравнительно простого этапа приезда Зорге в Шанхай не должно было вызывать каких-либо трудностей, но в произведениях по этому поводу есть серьез-ные разночтения. Так у Ю. Мадера 10 января 1930 года Рихард Зорге сошел с трапа паро-хода в шанхайском порту и его никто не сопровождал.  В книге «История одной семьи» (мемуары), написанной дочерью Улановских Майей по магнитофонным  записям воспо-минаний матери - Надежды (Эстер) много интересных деталей. Например, из раздела 4. «Вторая поездка  за границу» следует, во-первых, что до командирования в Китай поездка Улановского в Германию  была связана с работой на  ОГПУ под прикрытием Профинтер-на и, во-вторых, четко видно, что путаница  в том кто скрывается под псевдонимом «Алекс», возникшая у многих авторов, пишущих о Зорге, связана с тем, что это произве-дение не всем знакомо. В тоже время проблема решается довольно просто -  товарищи за границей для сокращения длинного имени Александр звали Улановского просто Алекс и это не было оперативным псевдонимом.
     Ранее уже говорилось о той путанице и преувеличениях, которые возникли у многих авторов, относительно участия одного из видных военных разведчиков - Л. Боровича в деятельности Рихарда Зорге. Можно предположить, что из-за недостатка информации, а возможно и из-за небрежности в  книгах пошел гулять миф о том, как Борович под опера-тивным псевдонимом «Алекс» руководил  Зорге с первых его шагов в Шанхае, а затем позже, будучи резидентом в Шанхае направлял по поручению Центра деятельность Зорге в Японии. Об этом подробнее будет сказано в главе VI.
     В разделе 5. «Миссия в Китай» Надежда Улановская, которая готовилась в Москве ра-дисткой для работы в Шанхае, рассказывает  о том, что муж отплыл в Китай с двумя нем-цами, Зеппелем и Зорге.
     Это подтверждает и Алексеев, у которого  7 декабря на одном пароходе в Шанхай ока-зались Улановский, Зорге и радист Вейнгарт, что по его мнению уже с самого начала на-рушало правила конспирации. «Итак, в Шанхай были командированы новые работники, которые должны были  заменить почти весь руководящий и технический состав рези-дентуры. А новому резиденту была поставлена задача – заново создать агентурную сеть». 
     В «Тюремных записках» Рихард Зорге пишет: Я прибыл в Китай вместе с двумя со-ратниками – иностранцами, получившими приказ о переводе из четвертого управления Красной армии……….. «Алекс. Алекс прибыл в Китай  вместе со мной по указанию чет-вертого управления Красной армии. Его задача состояла в обеспечении связи с этим управлением в техническом и организационном отношении и, кроме того, в освещении военных проблем. Однако, примерно через полгода после приезда в Шанхай из-за при-стального внимания полиции иностранного сеттльмента вместе с семьей он вынужден был вернуться в Европу. И хотя я был командирован в качестве  его помощника по поли-тическим вопросам, мы на взаимных началах работали самостоятельно (выделено - Ю.К,). Поскольку он был старше меня  по возрасту  и имел прямую связь с Москвой, его нужно считать  старшим и по службе. Через некоторое время после  его отъезда  из Шанхая я принял на себя технические, организационные и военные вопросы и стал руко-водителем группы по всем направлениям».
     В книге Роберта Уайманта «Шпион Сталина. Рихард Зорге и токийская агентурная сеть» (Stalin's spy. Richard Sorge and the Tokyo espionage ring), стр. 29: «Первостепенной задачей для Берзина  было восстановить разгромленную китайскую сеть, и он собирался послать полковника Алекса Боровича из дальневосточноного отдела в Шанхай в сопро-вождении способного радиста для возобновления эффективной деятельности. Зорге ска-зали, что он будет третьим членом групп. В январе 1930 года он и двое его друзей прибы-ли в Шанхай…..». Здесь приведены явно ошибочные сведения, так как имя Боровича – Лев, оперативный псевдоним «Алекс» и  на тот момент он находился на нелегальной ра-боте в Европе. Кроме того, друзьями они не были.
      В книге С.Голякова и И. Ильинского «Зорге. Подвиг и трагедия разведчика» ничего не говорится о коллегах, которые плыли с Зорге на пароходе. Рассказывается о том, что сразу же после прибытия в Шанхай Зорге  встретился с работником Центра Василием, с которым подружился во время подготовки к поездке в Китай и который опекал его первое время. 
      В книге ««Кио Ку мицу! Совершенно секретно – при опасности сжечь!» писателя Ю.Королькова приводится следующий пассаж: «Рихард Зорге приехал в Шанхай не один. В тоже самое время, но другими путями  из Москвы (выделено – Ю.К.) приехал ведущий сотрудник разведывательного управления. Рихард в шутку  называл его наставником – он вводил его в курс дел, связывал с нужными людьми, обеспечивал радиосвязь с Владивосто-ком, Хабаровском. 
     Они работали вместе с полгода, и все это время наставник оставался в тени. Это был невысокого роста, смуглый, черноволосый человек с узким лицом, подвижный, неуны-вающий, которого никогда нельзя было застать врасплох. Всегда веселый, общительный, он мог быть серьезным и сдержанным и каким-то седьмым чувством определял навис-шую опасность и умел ее избегать. Из разведывательного управления его специально по-слали вместе с Зорге в Китай, чтобы «поднатаскать парня», помочь ему на первых по-рах».
     Приведенные  описания одного и того же события разными авторами служат хорошим примером необходимости внимательно и осторожно подходить к позициям разных авто-ров. Более того,  в дальнейшем мы не раз встретимся с различными описаниями и сомни-тельными оценками одних и тех же событий. 
      14 января 1930 года резидент Гурвич (по «Тюремным запискам» Зорге он попадает под описание «Лемана») получил сообщение из Москвы о прибытии в Шанхай ожидаемой его замены. Возможно из-за того, что приезд Улановского в январе нарушил какие-то личные планы Гурвича на отъезд в марте, он встретил «Шерифа», мягко говоря, неприветливо и между ними начался спор «кто главный?». Используя очевидную некомпетентность Ула-новского  в военных вопросах Гурвич запросил Центр срочно прислать в Шанхай толко-вого  военного помощника.
     По решению Центра предполагалось передать радиста Макса Клаузена в распоряжение Улановского. Примерно в это же время сообщалось, что жена Улановского Надежда Мар-ковна («Шарлотта»)  через месяц выезжает в Китай.
     С приездом новых людей Центр предпринял ряд мер по организационным перестанов-кам и отправке некоторых сотрудников из Китая в Советский Союз.  В связи с недоверием Центра к ряду агентов всё было направлено, фактически, на ликвидацию резидентуры Гурвича, чему он упорно сопротивлялся. Нечеткость позиции Центра привела к тому, что в Шанхае до марта 1930 года  существовали две параллельные резидентуры, что явно бы-ло ненормальным. Неизвестно какими соображениями руководствовался Гурвич, который  успел передать в Центр сведения о том, что из-за неправильного поведения на пароходе Улановский привлек к себе внимание английского секретного агента.
          «Пока Улановский не развернул свою радиостанцию его шифротелеграммы  от-правлял радист «Джима» (Гурвича) – Макс Клаузен. В эти дни состоялась встреча Мак-са с «Зеппелем» (Вейнгартом)». При активном содействии Клаузена была установлена ра-диостанция, Вейнгарт закрепил практические навыки и приступил к работе.
     В связи с большой заинтересованностью Центра обстановкой в южных районах Китая 12 марта 1930 года Клаузен и его помощник Мишин отплыли из Шанхая через Гонконг в Кантон. Позже к ним присоединился Гурвич и 8 апреля доложил в Центр об установлении связи с Владивостоком и об ее отсутствии с Шанхаем.
     В соответствии с указанием Центра 18 апреля 1930 года Гурвич из Шанхая выехал в Европу.
     Нельзя не отметить, что содержание раздела 2.3. «Новые люди в Шанхае и «слом» ре-зидентуры «Джима» в главе 3 в книге «Ваш Рамзай». Рихард Зорге и советская военная разведка в Китае. 1930-1933 гг.» производит отрицательное впечатление неясным, не-четким замыслом Центра, какой-то дерганностью, бестолковостью и сумбуром во всех решениях и действиях. Резиденты Гурвич и Улановский проявляют непорядочность  в от-ношении  резидента Даниленко («Райнис») в Ханькоу,  дружно выступают против него, обвиняют его в бесполезности, делают все, чтобы   «выдавить» его в Москву. А вместе с тем   посылают в Центр  от своего имени информацию, получаемую от него. Более того,   10 апреля.1930 года Улановский сообщил в Центр о провале Даниленко и  на следующий день тот выехал,  прибыв т, в Москву  в начале июня.  На запрос Центра о подробностях провала Улановский дал неубедительный ответ.
    С приездом Даниленко в Москву В. Таиров   разобрался в его деятельности  и справед-ливо оценил ее как удовлетворительную.
     И здесь возникает версия о том, что Берзин,  который в это время особо занимался раз-ворачивающимися событиями в Германии, чтобы разобраться в обстановке в Китае и ис-править ее направляет в Шанхай руководящего работника Центра, опытного в китайских делах Сухорукова В.Т., который доложил начальнику Разведуправления истинное поло-жение вещей, а после провала и отъезда  Улановского рекомендовал на должность шан-хайского резидента Рихарда Зорге.

5. Первые шаги

     По прибытии в Шанхай Рихард Зорге, не встревая в «междоусобицу» резидентов, за-нялся своими непосредственными делами. Как добропорядочный, дисциплинированный  немец сразу же (17 января) посетил генеральное консульство Германии и записался на прием к его главе барону Рюдту фон Колленберг-Бёдигхайму. Здесь надо отметить четкую работу чиновников пресс-департамента германского МИДа, которые не только заблаго-временно известили барона о предстоящем приезде Зорге, но  и рекомендовали его, как журналиста. На генерального консула произвели впечатление как сам доктор Зорге, так и рекомендации со стороны МИДа, а также договор, заключенный им с германо-китайским обществом об исследованиях на  тему «Происхождение  и развитие банковского права в Китае». По просьбе Зорге генеральный консул рекомендовал его влиятельным в Китае германским представителям:  посланнику  Герберту К. фон Борху и  вице-консулу докто-ру Г. Лаутеншлагеру в дипломатическом представительстве в Пекине и он там был принят благосклонно, советнику дипломатической миссии в Нанкине М. Фишеру и генеральному консулу в Кантоне доктору юриспруденции В. Вагнеру. Трудно переоценить результат этого визита, который открыл ему двери в круги, представляющие прямой интерес для разведки. Задел был сделан и его надо было развивать. Он начал с того, что сосредоточил внимание на группе германских военных советников в Нанкине, прибывших в Китай для оказания помощи Чан Кайши, который в 1927 году устроил переворот и захватил власть. Установил приятельские отношения с рядом из них, умело использовав объединяющее всех военных чувство «фронтового братства» (участие в войне на различных фронтах, не-однократные ранения и награда) для развития и закрепления отношений с целью получе-ния секретной информации. Поскольку угощение во всех случаях было за счет Зорге, они часто приглашали его к себе в Нанкин и сами в свою очередь приезжали к нему в Шанхай.
Среди немецких военных советников особый интерес представлял подполковник Герман Крибель, участник «пивного путча» в Мюнхене в ноябре 1923 года, который входил вме-сте с Гитлером в группу участников путча, осужденных на тюремное заключение, шеф группы военных советников с июня 1929 по май 1930, впоследствии – с апреля 1934 по март 1937 года – последний генеральный консул Германии в Шанхае.
     Дружеские отношения с военными советниками позволяли добывать ценную информа-цию о политике и военных мероприятиях  чанкайшистского правительства, ведущих ев-ропейских государств и США, совершать вместе с ними полезные поездки по стране. Но с самого начала Зорге понял, что ведение среди советников вербовочной  работы не только связано с огромным риском, но и не целесообразно, так как установленных доверитель-ных отношений было достаточно для получения нужной информации. Германские воен-ные советники (инструкторы), и бывшие, и  действующие, были личной связью Зорге, с которыми он поддерживал доверительные отношения, и никому другому переданы быть не могли.
      Активная деятельность Зорге уже с первых шагов начала приносить плоды.
Так, «26 января Улановскийц докладывал в Центр, что «Рамзай» отлично входит в руко-водящие круги немецкой колонии. Спустя десять дней из Шанхая поступила очередная телеграмма на основании информации, полученной от германского консула. Телеграмма получила  высокую оценку и была направлена «т.[Г.И]Штерну для наркома». В конце ян-варя со своей стороны Гурвич направил в Центр шифровку  на основе «доклада» «Рамзая» о действиях Чан Кайши. 9 февраля вновь была отправлена телеграмма на основе инфор-мации,  полученной от Зорге, а «в конце февраля из Шанхая почтой в Москву ушли первые  информационные материалы, добытые «Рамзаем».
     Одновременно Зорге уделил самое серьезное внимание  журналистской деятельности, которую, не теряя времени, он уже начал во время плавания на пароходе.
     Устанавливая контакты с чиновниками различных государственных учреждений Зорге, уделяет также большое внимание изучению Шанхая, которое было   крайне важным  для ведения агентурной работы. Это определялось целым рядом специфических обстоятельств оперативной обстановки, наличием наряду с местным населением многочисленных ино-странцев из ведущих стран мира.
      Шанхай представлял из себя огромный оживленный город-порт с населением более трех миллионов человек. В нем были сосредоточены промышленные предприятия, многие могущественные  местные и заграничные банковские корпорации. В городе заключались многие экспортно-импортные сделки. В начале 30-х годов более 50% всего импорта и 35% экспорта Китая проходили  через шанхайский порт. Город делился на  просторные и бла-гоустроенные территории Международного сеттльмента, французской концессии и тес-ную, скученную китайскую часть. Уже в то время Шанхай характеризовался солидными зданиями, пышными многоэтажными отелями, широкими улицами и бульварами с толпа-ми народа на них, большим количеством автомобилей, наличием банков. В Международ-ном  сеттльменте было много зелени, газонов, цветников, вилл. Он имел  собственный муниципальный совет, полицейские силы, суд, таможню и добровольческие силы. Всем в нем  заправляла Британия. Кроме сеттльмента имелась более либеральная французская концессия, на территории которой предпочитали жить европейцы среднего достатка. Замкнутой   и тесно сплоченной колонией жили японцы в районе Хонкью.
     Шанхай своим месторасположением, возможностями и обстановкой привлекал к себе
различных людей, как местных, так и иностранцев, которые составляли сложный конгло-мерат из богатых рантье, владельцев роскошных вилл, членов фешенебельных клубов, концессионеров, китайской интеллигенции, банкиров, торговцев, бандитов, китайских ну-воришей, политических и революционных деятелей. Шанхай как магнит притягивал аван-тюристов, спекулянтов, разведчиков и  шпионов всех национальностей. В городе насчи-тывалось около миллиона иностранце, в их числе свыше пятидесяти  тысяч граждан евро-пейских стран и США. Самую большую часть  составляли англичане, затем шли францу-зы, американцы, немцы, итальянцы, скандинавы. Богатые китайцы, высокопоставленные чиновники и иностранцы часто приезжали в Шанхай, чтобы, говоря на современном жар-гоне,  «оттянуться.
     Шанхай был городом острых противоречий. С одной стороны в нем с необыкновенной жестокостью в 1925-1927 гг. подавлялись восстания рабочих, с другой, для живущих в Шанхае, война  в Китае, которая  шла  между Чан Кайши, бандитскими шайками, армиями феодалов,  коммунистами,  как бы происходила на другой планете. Как писала корреспон-дентка Агнес Смедли в больших городах Китая как Шанхай шла  обычная жизнь. Прово-дились  приемы и балы. Открывались  новые банки, создавались  большие финансовые группы, биржи, осуществлялись контрабанда опиума и другие взаимные дела между ки-тайцами и иностранцами под прикрытием экстерриториальности последних. Существова-ли  ночные клубы, теннисные корты.
     При правительстве Чан Кайши  не были запрещены демократические и умеренно левые органы печати и организации. Например, в 1927 г. в Шанхае  был основан профсоюз «Пан Пасифик», который возглавлялся известными американскими коммунистами.
      Шанхай был местом, где активно работали разведки всех ведущих стран и зародилась  разведка КПК, которая, по мере возможности, сотрудничала с советской разведкой.
     Опорным пунктом  работы Коминтерна в Китае и на всем Дальнем Востоке был вы-бран Шанхай – крупнейший промышленный и пролетарский центр страны и одновремен-но средоточие революционной интеллигенции. Там же был организован пункт связи ОМС.
    В Шанхае кроме генерального консульства располагались следующие советские орга-низации: отделение торгпредства, контора Центросоюза, Представительство Чаеуправле-ния, контора «Нефтесиндиката». Работали представители Совторгфлота, КВЖД, «Тек-стильторга», ТАСС и что очень важно существовал филиал советского «Моснарбанка.
     Одним из важнейших элементов в работе Зорге являлось знание обстановки и соблю-дение правил конспирации. Хотя оперативная обстановка в Шанхае была во многом бла-гоприятной для ведения разведывательной работы в то же время в ней существовали очень опасные «подводные камни». Наряду с гоминьдановскими карательными органами, такими как  охранка («отдел расследований»), контрразведка,  тайная полиция Шанхая, существовала густая сеть из агентов  иностранных  секретных служб и китайской  тайной полиции. В Международном сеттльменте имелись полицейское  управление и разведыва-тельная служба возглавляемая англичанами.
     Размах  преступности осложнял  оперативную обстановку и требовал повседневной осмотрительности и осторожности. Проводились полицейские облавы. Приходилось так-же учитывать, что британская разведка активно работала в южных районах страны. В Шанхае действовали законы военного времени, согласно которым нелегальное хранение и использование  радиоаппаратуры каралось смертью. В декабре 1931 г. Чан Кайши создает новую разведывательную организацию.
     Для большей оперативности и конспиративности в работе Зорге использовал автома-шину. Но особенно он любил езду на мотоцикле, что стало очень популярным во всем ми-ре в конце 20-х - начале 30-х годов. Не остановило его и то, что однажды он не справился с управлением и оказался в госпитале с переломом ноги. К слову, знаменитый английский разведчик Лоуренс Аравийский то же любил быструю езду на мотоцикле и попадал в ава-рии.
       Еще до приезда в Шанхай Зорге получил в Центре положительные отзывы  об  Агнес Смедли, прочитал ее репортажи из Китая, где она представляла в качестве специального корреспондента солидную газету «Франкфуртер цайтунг». Познакомился также с ее ро-маном «Дочь Земли», который начал печататься в виде серий с ноября 1929 года в        «Франкфуртер цайтунг унд хандельсблатт»».         
     Агнес родилась в США. Дочь прачки и разнорабочего, по происхождению индейца, Агнес являлась неординарным человеком, выбившимся в люди за счет прирожденного та-ланта и самоотверженного труда. Долгое время жила в Германии. Она стала талантливой писательницей, журналистской, революционером коммунистической формации, облада-телем фундаментальных знаний по Индии и Китаю. В Китай она добиралась через Моск-ву, где в 1928 году присутствовала на VI Конгрессе Коминтерна. В мае 1929. Агнес Смед-ли поселилась в Шанхае после того, как несколько месяцев провела в Харбине, Тяньцзине, Пекине и Нанкине.     Обладая  замечательным качеством  быстро сходиться с людьми,  она имела многочисленных знакомых, друзей и почитателей и легко входила в самые раз-личные круги - от сражающихся революционеров до членов контрреволюционного прави-тельства. Общение Агнес с  невероятным количеством самых различных людей позволяло легко скрывать связи с коммунистами, разведчиками.
     Она проживала в Шанхае в той  же  гостинице,  где  поселился  Зорге. Не теряя времени даром Зорге установил с ней знакомство, использовав в качестве предлога  ее статью «Гражданская война в Китае – что последует?», опубликованную в феврале 1930 г. в газе-те «Франкфуртер Цайтунг».
. Как неординарные  люди они быстро нашли общий язык. 12 апреля  1930 г. Центр дал указание  Зорге выехать в Кантон. Понимая, что Агнес может служить прекрасным при-крытием, предложил ей поехать с ним в южно-китайские  провинции Китая,  на что она охотно согласилась. 3 мая  они выехали в Кантон и Зорге в течение шести месяцев, вплоть до 4 сентября  успешно выполнял  задание Центра по выяснению обстановки и восстанов-лению нарушенной связи с агентурой. Добытая Зорге информация о событиях на юге Ки-тая регулярно сообщалась по рации, которую установили и успешно использовали Клау-зен и Мишин. В июне Кантон посетил Улановский и доложил в Центр о надежной легали-зации «Рамзая». За время совместной работы в Кантоне между Зорге и Клаузеном устано-вились дружеские отношения.   Поездки с Агнес по провинциям были плодотворными в разведывательном плане, а общение с ней убедили  Зорге в ее надежности и он не ошибся, так как  «В лице американки европеец Рихард Зорге обрел высокообразованного, закален-ного в классовых боях  соратника». Зорге относился к Смедли с большой симпатией. Она оказалась особенно ценным информатором, а также не менее ценным вербовщиком. Смедли являлась одним из лучших знатоков политических условий Китая и имела исклю-чительно много  связей по всему миру.
     Смедли не ограничивалась китайскими источниками информации и имела добротные  источники среди американских и европейских представителей в Китае.
     И после отъезда Зорге, как докладывал  в Центр в январе 1933 г. Римм,  Смедли много сделала для шанхайской резидентуры, продолжала оставаться ценным работником.
Но здесь следует отметить, что,  несмотря на неоднократные настойчивые просьбы Зорге, а затем мнение Римма об оказании помощи, содействия Смедли в решении различных проблем, Центр занимал непонятную позицию безразличия.
6. Рихард  Зорге становится резидентом

      А теперь самое время разобраться с вопросом о том, как Рихард Зорге стал шанхай-ским резидентом советской военной разведки. В этом помогут две книги, в которых дает-ся различное описание провала Улановского, но в тоже время создается более или менее целостная картина происшедшего. Прежде всего, жена и дочь Улановского естественно кратко описали его действия в качестве разведчика-резидента в разделе 5 «Миссия в Ки-тай» своей книги «История одной семьи». Вторым подручным средством послужили разделы 2.6 «По улицам Шанхая «бродит» «капитан Пик» и 2.7. «Шерифу»: «Выехать не-медленно к нам» из книги М. Алексеева «Ваш Рамзай». Рихард Зорге и советская воен-ная разведка в Китае. 1930-1933 гг.».
     По книге Улановских представляется, что Алекс с  чехословацким паспортом на имя Киршнера – судетского немца, проходя службу в Разведуправлении,  в тоже время  вы-полнял в Шанхае задание по линии ОГПУ, связанное с выходом на белоэмигрантов. Как вспоминает жена, Улановский встретился со старым знакомым Рафаилом (Фоля) Курга-ном – перебежчиком, проходимцем и «опять свел Фолю с нашими, он и сам не знал с ГПУ или разведкой (звучит наивно, так как ясно с кем – Ю.К.). Короче,  дело кончилось сперва успешным вымогательством со стороны Фоли у Алекса приличных сумм в долларах,  а затем шантажом. Более того, чтобы получить еще большие суммы он пригрозил, что всех выдаст и привлек к этому «капитана Пика» бывшего сотрудника ОГПУ, предателя, аван-тюриста, сотрудничавшего с английской и другими разведками. Улановский доложил в Москву о своем провале, так как Фоля («Кур») грозил выдать его и жену. Окончилась вся эта эпопея тем, что Улановский вынужден был перейти на конспиративную квартиру, а затем с помощью Зеппеля через немцев–коммунистов на пароходе переправиться с женой из Шанхая в Гонконг, где их встретил Зорге и отправил  еще дальше. «К тому времени у Зорге была своя радиостанция. Он же сменил Улановского и сам стал резидентом в Шанхае. Зеппель перестукивался  с Максом, радистом Зорге».
     Эти же события,  изложенные Алексеевым в книге «Ваш Рамзай». Рихард Зорге и со-ветская военная разведка в Китае. 1930-1933 гг.».  не идут ни в какое сравнение с рас-сказом Улановских ни по фактическому материалу, ни по объективности. Вкратце, как это не звучит странно,  беда Улановского началась с бурной деятельности  по созданию аген-турной сети. Для этого он использовал восстановленное  знакомство в Шанхае  с  Рафаи-лом (Фоля) Курганом.  В развитии доверительных отношений с ним, возможно, сыграло сочетание  в былое время совместной борьбы в Крымском подполье, общая националь-ность и большое желание показать себя в качестве способного руководителя. В результате Улановский «завербовал» Рафаила, присвоил ему оперативный псевдоним «Кур» и пору-чил ему агентурную работу среди китайцев. Роль связника и курьера стала выполнять «Шарлотта», ставшая шифровальщицей, хотя ее готовили в Москве в качестве радистки. Внешне агентурно-разведывательная работа развивалась успешно, появились агенты, ин-тересующая информация. Донесения Улановского заинтересовали Центр  особенно воз-можностью добывания документов, касающихся китайских дивизий, арсеналов, договоров с иностранными фирмами на приобретение вооружения и др. Но одновременно Центр  обращал внимание «Улановского  на опасность увлечения белогвардейскими эмигранта-ми, которые работали у японце или у англичан и «как в воду глядел», так как все кончи-лось крахом. Наряду с вором и шантажистом, которым оказался «Кур»,  появилась еще более одиозная фигура «капитана Пика» с богатейшей биографией: бывший член РКП(б), сотрудник особой советской миссии  в Турции и Афганистане, работник ОГПУ, преда-тель, махровый авантюрист, наглый шантажист и агент нескольких разведок.  Было абсо-лютно ясно,  что все идет к провалу, о чем Улановский доложил в Центр. 23 августа при-шло указание выехать в Кантон. Однако, Улановский посчитал этот вариант опасным и в конце августа выехал в Гонконг и оттуда скорее всего в Европу.               
     С отъездом Улановского перед Центром сразу же возник вопрос о новом резиденте, так как, фактически,  остались только Зорге и три радиста (Вейнгарт, Клаузен и Мишин) при полном отсутствии в Шанхае агентуры.  Таиров, который, как фактический заместитель начальника Управления по дальневосточному направлению,  рассматривал различные ва-рианты использования имевшихся людей, не считал Зорге достаточно опытным в конспи-ративной работе и поэтому ему было поручено возглавить резидентуру временно до при-езда в Шанхай  нового резидента.  4 сентября Зорге вернулся из Кантона в Шанхай и вплотную занялся созданием резидентуры,  не забрасывая информационную работу в осо-бенности в отношении юга Китая, где находились Клаузен и Мишин. В помощь Зорге в октябре 1930 г.  из Ханькоу был прислан Шмидт («Фриц»), но уже под оперативным псев-донимом «Филипс».
     Прежде всего, надо отметить, что Зорге в короткие сроки, буквально за несколько ме-сяцев с момента  приезда сумел наладить ценные связи и обеспечить Центр необходимой информацией по ряду вопросов. И с отъездом Улановского темп деятельности и поток информации только наращивались. Это, безусловно, оказало воздействие на командование Управления и Зорге стал полноправным резидентом. С полной отдачей он взялся за пору-ченное дело. В письме  от 2 сентября 1931 года руководство Центра дало положительную оценку проделанной работе резидентуры и  отметило, что организационный период в  ра-боте Зорге можно считать законченным.
     Чтобы понятнее стал объем работы, проделанный Зорге, целесообразно разделить его на две части. В первой – осветить деятельность Зорге, непосредственно связанную с зада-чами Разведывательного управления, а во второй части - те сложные и опасные задания, которые дополнительно поступали к нему, хотя напрямую или совсем не касались его.
      Создавая действенную организацию, Зорге, прежде всего, начал с поиска лиц, которые представляли интерес для разведывательной работы по своим возможностям  и могли быть завербованы. В «Записках» он написал: «Я попросил ее (Агнес Смедли – Ю.К.) по-мощи в организации моей группы в Шанхае и особенно в подборе сотрудников китайцев». Здесь сразу же надо особо подчеркнуть ту неоценимую помощь, которую она оказала  Зорге в создании многонациональной разведывательной сети. Более того, все китайцы ре-комендованные Агнес и прошедшие через «сито» Зорге стали верными помощниками, вербовщиками и групповодами, активно работали до провала резидента Бронина в 1935 году.
     Одной из первых в организации появилась «Марианна» из буржуазной семьи в Кантоне «..юная миловидная китаянка  с короткой прической, бледным лицом и несколько выпи-рающими зубами. Она отличалась интеллигентностью, мужеством и скромностью..»
     Агнес знала ее и мужа «Туна» по издательской деятельности как участников антиимпе-риалистического и антигоминьдановского движения. После возвращения из Кантона Аг-нес рекомендовала «Марианну» и «Туна» Зорге. А поскольку ее рекомендации стоили многого, Зорге, не задумываясь, привлек их к работе в Кантоне. За два с небольшим года  «Марианна» создала группу и стала ее руководителем.
     Следующим в китайскую группу был рекомендован Чэнь Ханшэн («Профессор»). Учился в американских университетах, преподавал в Пекинском университете. Был мар-ксистски образован и принадлежал к крайне левому крылу интеллигенции, хотя его воз-зрения не были открыто коммунистическими. Лично это был «очень трудный человек», ибо сотрудничал лишь тогда, когда питал доверие к человеку и был связан с ним по-приятельски. Сотрудничать с Зорге стал примерно в 1931 году. Помогал добывать инфор-мацию по военным вопросам. Его жена  «Мэри» наладила связь в Ханькоу и получала ин-формацию для Зорге о военных действиях  в верховьях Янцзы. В 1998 году в Китае была опубликована  автобиографическая книга Чэнь Ханшэна «Моя жизнь в четырех эпохах», в которой 101-летний автор рассказал, в частности, и о своем сотрудничестве с Рихардом Зорге.
     По рекомендации «Марианны» и по наводке Агнес Зорге стал присматриваться к двум товарищам и постепенно втягивать их в разведывательную работу. Одному из них, с кото-рым  познакомился в Кантоне, он дал псевдоним «Рудольф» (в «Записках» Зорге – Ван). Сперва использовал его в качестве переводчика, а потом, когда убедился в его надежно-сти, - в качестве вербовщика. Зорге, который с ним совместно работал в Шанхае, дал ему очень высокую оценку как человеку с решительным и твердым характером, безусловно надежному  и в денежных делах, что в условиях Китая было тоже немаловажным. Говорит по-английски. Получает за работу только скромное жалование, трудоголик. В 1931 году и особенно во второй половине  1932 года «Рудольф» играл ключевую, ведущую роль в под-боре китайских источников и руководстве ими. По словам Зорге он «..стоял в центре на-шей работы». На «Рудольфа» замыкалась в то время  вся китайская агентура.
     Впоследствии к сотрудничеству была привлечена его жена «Рудольфина».
     Второму товарищу Зорге присвоил псевдоним «Ганс». Выходец из социалистических студенческих кругов. Говорил по–английски.  Заслуживал доверия и был очень полезен, но требовались постоянное руководство и контроль. За работу получал жалованье. Акти-визировал свою деятельность при последующих резидентах.
     Еще по приезде в Шанхай в 1929 году Агнес познакомилась с китайцем, революцион-ным интеллигентом,  членом компартии, очень умным и способным человеком со знанием английского языка.  Зорге в полной мере оценил рекомендацию Агнес, но прежде чем привлечь «Эрнста» к работе настоял на его отходе от партии  и перемене местопребыва-ния. По мнению Зорге «Эрнст» обладал достаточным опытом  в нелегальной и самостоя-тельной работе. Поэтому после работы в Шанхае переводчиком был направлен в Гонконг для осуществления  руководства и контроля за  деятельностью в Кантоне. Жена «Эрнста» служила связующим звеном между ним в Гонконге и «Марианной» в Кантоне.
После отъезда Зорге «Эрнст» использовался в качестве агента-групповода.
     Среди китайских агентов представлял интерес «Шопкипер», который был рекомендо-ван Зорге как Агнес, так и «Рудольфом». Зорге писал о нем: принадлежит к семье с высо-кой репутацией и имеет много родственников и друзей вплоть до окружения Чан Кайши, знает английский язык, свободно владеет японским. Деловой человек с десятилетним ста-жем работы в Шанхае. Владелец собственного технического магазина. Имеет связь с управлением снабжения нанкинского военного министерства, осуществляет поездки для доставки материалов из Нанкина. Работает не из-за денег, а из-за симпатии. Его жена учиться в Москве. Личный друг «Рудольфа» и «Эрнста». Последний  характеризовал «Шопкипера» смелым, способным и верным товарищем.
     Указанные выше лица были завербованы непосредственно Зорге и проявили себя с самой лучшей стороны. Остальные члены китайской части сети вовлекались в разведывательную работу через других членов, но в основном через «Рудольфа».
     Были привлечены: «Руди», очень серьезный и умный человек, вполне надежный и «Лу». Жены «Рудольфа» и «Руди» были сестрами.
      «Лу» сотрудничал с уханьским правительством вместе с «Рудольфом», «Марианной» и ее мужем «Туном»,  «Чэнем» и  «Мэри»,  женой «Профессора».
«Рудольф» привлек «Лу» в 1930 году к сотрудничеству с разведкой  в Шанхае и в Хэнани.
В свою очередь «Лу» завербовал «Чэня» - секретаря штаба 19-й армии, который использо-вался в качестве источника военной информации. Кроме того, два его брата были включе-ны в агентурную сеть.
    В заключение этой части несколько слов о специфике работы с китайцами. М. Алексеев отмечает,  что «Вопросам обучения китайских агентов (да и не только китайских) прави-лам конспирации не уделялось должного внимания в шанхайской резидентуре при Зорге и после него». Теоретически сказано правильно о том, что эти нарушения, характеризова-лись созданием опасных горизонтальных связей, основанных на семейно-клановых и кор-поративных отношениях. «В разведку приходили многочисленными семьями, где каждый был информирован о делах другого. Это объяснялось спецификой  китайского общества 30-х годов и существовавшими в нем взаимоотношениями между отдельными членами этого общества». Но, объективно говоря, крайне сомнительно, чтобы любой резидент мог бы разрушить вековые традиции,  тем более, что здесь были заложены не только  сла-бость разведывательных организаций, но и их сила. К слову та часть «Красной капеллы», которой руководил Л. Треппер характеризовалась той же уязвимостью в отношении гит-леровской контрразведки, так как состояла из лиц еврейской национальности.
     К началу 1931 года шанхайская резидентура располагала тремя рациями – две в Шан-хае, одна  - в Кантоне и сравнительно развитым  аппаратом. За счет активной, продуман-ной вербовочной работы Зорге создал из китайцев действенную группу, включавшую в себя групповодов, вербовшиков, агентов, связников.       За короткий промежуток времени Зорге обеспечил регулярное информирование Москвы по насущным вопросам, наладил связь с Югом Китая. Он также расширил возможности  резидентуры не только за счет вербовки агентов, но и путем установления  доверительных отношений со многими лица-ми, которые делились с ним ценной информацией, оказывали полезные услуги - герман-ские военные советники и инструкторы в китайской армии,  немецкие дипломатические сотрудники посольства и консульств, представители китайской элиты, некоторые бело-гвардейцы и иностранные коллеги-журналисты. Из числа доверительных связей следует выделить Сун Цинлин («Лия»), вдову Сунь Ятсена, которая кроме того, что сама пользо-валась большим уважением как  «мать страны», обладала большими возможностями, была сестрой жены Чан Кайши, помогала Зорге в решении многих проблем. Таким образом, ему удалось обеспечить поступление информации по трем основным направлениям – гер-манскому, китайскому и японскому.
       Зорге работал под своим настоящим именем и широко был известен в различных кру-гах. Поселившись в Шанхае, Зорге официально зарегистрировался  под своим подлинным именем. Оно было напечатано  и на  его визитках, арендовал на почте абонементный ящик, его фамилия была занесена в «Книгу немецких адресов на Дальнем Востоке», был указан его адрес: «д-р Рихард Зорге, П.О. 1062, Шанхай».
     Литературный псевдонимом для статей в американские газеты – «Александр Джонсон» он использовал только во  встречах с недостаточно проверенными лицами. Миф о том, что Одзаки, находящийся в той же журналистской среде, что и Зорге, узнал якобы  настоящую фамилию  своего друга Рихарда спустя несколько лет, уже будучи в Япо-нии, не выдерживает критики. Но, при этом следует отметить, что Одзаки знал об ис-пользовании Зорге в ряде случаев этого псевдонима.
     Поскольку разговор зашел об использовании Зорге литературного псевдонима «Алек-сандр Джонсон», приходится задержаться на книге Юр. Королькова «Человек для кото-рого не было тайн», в которой уделяется несколько страниц встречам Зорге под этим псевдонимом с русскими  белогвардейцами и атаманом Семеновым в шанхайском кабач-ке, где иногда выступал знаменитый русский певец Вертинский. Все это описание вызы-вает по меньшей мере  большое сомнение и скорее всего является очередным литератур-ным мифом. Прежде всего, в Китае, особенно в Харбине, было много советских развед-чиков и агентов в первую очередь по линии ИНО ОГПУ, которые занимались непосредст-венно российской эмиграцией и  белогвардейцами.  У Зорге при его загруженности опера-тивными и информационными задачами резидентуры, а также группой «Фрейлих-Фельдман» и «делом Ноуленсов-Руегг» не было ни сил, ни времени лезть в это «осиное гнездо», тем более, что это было не по его линии. А опасность, которая подстерегала бы его при  таких встречах с белогвардейцами  превышала все разумные доводы.

     Семенов Григорий Михайлович – активный враг советской власти. Незаурядная лич-ность. Походный атаман Уссурийского, Амурского, Забайкальского, Уральского и Сибир-ского казачьего войска, генерал-лейтенант. В период с 1918 по 1920 год на Семенова сде-лали ставку японские военные. В планируемом японскими властями государстве на тер-ритории Сибири атаману Семенову предназначалась роль номинального главы.  Осенью 1921 года появился в Шанхае. В 1922 г. Семенов выехал из Китая в США, а затем во Францию, где ему разрешили жить. Но затем  он обосновался в Японии. С образованием 9 марта 1932 года марионеточного государства Маньчжоу-Го японцы предоставили атаману дом в Дайрене, где он прожил до августа 1945 года, и назначили ежемесячную пенсию в 1000 иен.  В 1945 году захвачен советскими войсками в Маньчжурии и по приговору со-ветского суда казнен.

         В тоже время Зорге понимал большую заинтересованность Москвы в антисоветских действиях  и планах белогвардейцев и, хотя это не входило в его прямые обязанности, он, имея доверительные отношения с близкими к атаману Семенову людьми – бароном Жи-раром де Сукантоном и немецким инструктором Меленгофменером,  в случае поступле-ния такой информации сообщал ее в Центр, что, например, видно из шифрограммы при-веденной ниже:
 
МОСКВА, тов Берзину

     Шанхай, 28 ноября 1930 года. Атаман Семенов опять сообщает, что Япония готова действовать против СССР  в случае нового конфликта. Семенов переедет из Японии в Маньчжурию, но хочет раньше  встретиться с ЧКШ (Чан Кайши – Ю.К.) и немецким инструктором Меленгофменером. Старается устроить  встречи. Председатель Меж-дународной Комиссии по серебряным деньгам в Вашингтоне приехал в Шанхай для  пере-говор с Нацправительством о займе в 500миллионов. 75-й полк 12-й дивизии обезаружен красными у Хвань-Шей-а на сечере Хубея на жел. Дороге, два пока 48 дивизии отправле-ны туда. Действия красных очень оживляются во всех частях Хубея.
                Р.
     Краткая справка на Семенова и шифровка Зорге в Москву показывают, что атаман дей-ствительно в 1930 году находился в Японии и только в 1932 г. переехал в Дайрен. Конеч-но, отстраненный японцами от активной деятельности, Семенов мог от случая к случаю приезжать  из Японии в Шанхай, но для Зорге он интереса  не представлял.
    Непосредственные контакты с агентами Зорге сводил к необходимому минимуму, глав-ным образом с теми, кто приезжал в Шанхай из других  городов или необходимо было уточнить важную информацию.  Не исключено, что именно в таких случаях он выступал под американским псевдонимом «Джонсон». В Шанхае Зорге поддерживал контакты с агентами через «Рудольфа». Встречи с агентами проводились обычно поздно вечером  на людных улицах, в домах «Рудольфа», Смедли («Анна»), «Сони».
     При этом очень важно отметить, что в оперативной переписке с Центром Зорге не только не раскрывал настоящие имена китайских агентов (что само по себе из-за китай-ской специфики образования имен и фамилий почти бесполезно), но и не сообщал уточ-ненные их возможности. Но в связи с приближением запланированного на май отъезда Зорге только в февральской 1932 года почте  дал описание отдельных наиболее важных связей. Открывали список его особо доверенные китайские помощники: «Рудольф», «Ганс», «Эрнст». «На основании февральского письма Зорге в Центре пришли к выводу: агентурную сеть нужно признать «безусловно ценной и работоспособной». На начало октября 1932 года: «…у шанхайской резидентуры было 13 действовавших агентов-групповодов (вместе с «Рудольфом» и « Марианной»). Часть из них выступала  в качест-ве источников-информаторов. И все 13 руководителей связями (как мы уже отмечали, далеко не всегда агентами) через агентов-связников замыкались на одного человека – на  «Рудольфа», который в свою очередь был связан с Зорге. Как резервная была предусмот-рена связь «Рудольфа» с «Паулем» (Римом) и «Джоном» (Стронским). Но только  как резервная и, скорее всего, только на бумаге (выделено – Ю.К.). Важно подчеркнуть, что при такой обширности китайской части разведывательной сети Зорге сумел свести ее в целях конспирации к возможному минимуму. При этом надо выделить немаловажную особенность. Зорге строил отношения с ближайшим своим окружением из числа помощ-ников-китайцев, основываясь на  взаимном понимании и уважении к образу мыслей дру-гого человека. Это чувствовали не только китайцы, но и другие люди, с которыми работал Зорге, и они доверяли ему.
     В книге Алексеева на страницах  547-553, 579-580 и  594-603 дается описание основ-ных звеньев китайской части разведывательной сети, распределенной  по городам и про-винциям и тот, кто заинтересован в подробностях найдет там интересующие сведения.
     Говоря о поиске перспективных людей, который  Зорге начал, не откладывая в долгий ящик, обращает на себя внимание тот факт, что он проявил сразу же интерес не только к местным жителям – китайцам, что было вполне естественно, но и к японцам, хотя агрес-сивные действия Японии в Маньчжурии произойдут почти через год.  Поэтому особого разговора заслуживает «японская линия» в деятельности Зорге в Китае. Начиналась она с обстановки, близкой к провалу. Дело в том, что Гурвич передал Улановскому японца Кито Гиито («Жорж»), члена  японской секции американской компартии, завербованного Раз-ведуправлением в США. В Шанхай он прибыл в августе 1929 года. У Центра не было яс-ности с его использованием и после различных вариантов его передали Зорге в качестве «наследства». Как описывает М. Алексеев, пользы от него в агентурном плане не было, он выполнял обязанности переводчика и Центр в течение двух лет не обращал на это внима-ние. В сентябре 1931 года он был арестован в Токио, держался стойко и более того против него не было никаких улик. Поэтому он был  отпущен. Но Зорге и Вейнгарту, которых он знал,  пришлось пережить много неприятных минут.   
     В 1931 году начала просачиваться информация об особых намерениях Японии в отно-шении Китая. Поэтому сведения о Японии, политика которой становилась все более аг-рессивной, начала приобретать все более актуальное значение. А это заставляло ускорить поиск новых источников
     Однажды Зорге попросил Агнес познакомит его с японцами, чтобы лучше понять по-литику Японии в отношении Китая. И здесь значительную помощь оказали особые отно-шения, сложившиеся между  Рихардом и  Агнесой. Очень хорошо сказано о них  в книге немецкого писателя-историка Юлиуса Мадера, автора книги «Репортаж о докторе Зор-ге»: «Дружба с Агнес Смедли, совместная работа с ней, как с коллегой по журналист-ской профессии, общность их позиций в антиимпериалистической борьбе – все это стало для доктора Зорге  огромным подспорьем  в его работе. Именно через Агнес Смедли он познакомился со своим будущим помощником  и соратником, японским журналистом доктором Ходзуми Одзаки, с японским репортером Тэйкити Каваи, с китайским комму-нистом Цзяном и немецкой коммунисткой Рут Вернер».
     В конце 1930 г. при ее содействии состоялось знаменательное знакомство Рихарда Зор-ге  с японцем Одзаки Ходзуми, корреспондентом газеты «Осака Асахи Симбун», докто-ром юридических наук, журналистом,  писателем, поэтом. Одзаки не был коммунистом, но он стоял на твердых антимилитаристских позициях. Владея китайским, немецким  и английским языками, прекрасно знал историю Китая, нравы и обычаи его народа. Среди его многочисленных знакомых были и те, кто полностью разделял его политические взгляды. Рихард и Одзаки быстро нашли много общего и между ними возникла настоящая мужская дружба. В последствии в своих записках Зорге отзывался о нем так: «Одзаки яв-лялся моим первым и наиболее ценным помощником…. Наши взаимоотношения – как де-ловые, так и сугубо личные – всегда оставались наилучшими. Он представлял мне самые точные, самые полные и интересные сведения из всех, которые я получал из японских ис-точников. Едва познакомившись, мы стали лучшими друзьями».  Доверительные, друже-ские отношения между ними продолжались до 9 февраля 1932.г., когда после четырехлет-него пребывания  в Китае Одзаки Ходзуми вернулся из Шанхая в штаб-квартиру «Асахи» в Осаке, в ее иностранный отдел.
     Установив с  Одзаки Ходзуми  доверительные отношения,  Зорге через него познако-мился и привлек к разведывательной деятельности журналиста Тэйкити Каваи («Ронин»), который  дал согласие Зорге выехать в Мукден для добывания разведывательной инфор-мации по Маньчжурии. Одзаки также познакомил Зорге с Ямаками Мосаёси, руководите-лем китайского отделения японского  агентства печати Ренго Цусин.  После захвата Мань-чжурии в 1931 г. и оккупации Шанхая в январе 1932 г. их роль в разведывательной дея-тельности резидентуры Зорге постоянно возрастала, так как особо важное значение стала приобретать информация о дальнейших намерениях Японии, политика которой станови-лась все более агрессивной. Используя возможности японских агентов, Зорге получал ин-формацию о японских вооруженных силах в Китае и планах их использования.
     В частности, от Одзаки поступали ценные сведения, полученные им от японского во-енного атташе. Зорге в период с 21 сентября 1931 года по 1 февраля  1932 года  на основе информации, полученной от Одзаки, отправил в Центр 20 шифровок, в том числе 10, до-ложенные высшему военному руководству страны. 
     После отъезда Одзаки в Токио Зорге через Ямаками Мосаёси в начале  марта 1932 года вышел на Хисао Фунакоси («Морис»), японского репортера журнала «Шанхай майнити», а в дальнейшем шанхайского отделения информационного агентства «Рэнго цусин», и за-вербовал его. От него поступала информация, добытая от японских военных атташе, кон-сула и офицеров.
     В середине июня 1932 года Каваи был арестован японской полицией  в Шанхае, но до-казать его связь с иностранной разведкой  не удалось и спустя несколько недель он был освобожден. После чего он покинул Китай. 
     Одновременно с созданием китайских «подрезидентур» и выходом на японцев-информаторов продолжалось формирование основного ядра резидентуры, которое в нача-ле состояло из Зорге, Шмидта (до 30 января 1931 года), Смедли и трех радистов (Вейн-гарт, Клаузен и Мишин). Большую постоянную ценную помощь Зорге не только в добы-вании информации, но и в вербовочной работе продолжала оказывать Агнес Смедли.  Она  знала, что Зорге является представителем Разведывательного управления РККА и всяче-ски помогала ему. Зорге считал ее членом резидентуры и в «Тюремных записках» напи-сал: «Я использовал ее  как непосредственного  члена группы, и ее стиль работы не вызы-вал возражений», но насчет членства он был неправ. Агнес была самостоятельной лично-стью, деньги за оказанную помощь не брала   и не была агентом. Поэтому вся работа с ней, особенно учитывая черты ее волевого, строптивого характера, строилась только на личных, тесных, доверительных отношениях. Зорге очень ценил ее помощь, старался по возможности защитить ее и помочь ей в решении различных  проблем.
     В книге В. Кочика «Разведчики и резиденты ГРУ за пределами отчизны» рассказы-вается о Лаурсене, Георге, датчанине. Под фамилией Георг Францевич Мольтке ему было предоставлено советское гражданство. 5 марта 1928 г. принят в члены ВКП(б). Из Комин-терна Георг перешел на службу в Разведупр Штаба РККА и в январе 1930 года выехал на нелегальную работу в Китай, где с фальшивым паспортом занимался разведкой под при-крытием торговой деятельности. В первый год своей работы Мольтке сотрудничал с Ри-хардом Зорге. Но нет сведений, как и по каким вопросам осуществлялось это сотрудниче-ство. За успехи в разведывательной деятельности Мольтке неоднократно награждался и поощрялся. Нельзя также исключать, что впоследствии из-за отзыва в 1937 году в Москву Л. Боровича он осуществлял определенные функции по связи между резидентурой Зорге в Токио и Центро, так как в  СССР из Китая  вернулся только в 1939 году.
     Здесь особо хочется подчеркнуть, что в жизни так устроено, что талантливые люди не-вольно тянутся друг к другу. В конце 1930 г. Агнес  знакомит Рихарда с немецкой комму-нисткой Урсулой Гамбургер (девичья фамилия – Кучински), которая  приехала в Шанхай вместе с мужем, архитектором Рудольфом Гамбургером,
     Муж был занят на работе в Шанхайском муниципальном совете, а Урсула устроилась на работу в телеграфную Трансокеанскую службу - Киомин. Но работа была мало инте-ресной и не по ее характеру, а вечерние часы, заполненные раутами, пустыми разговора-ми, вызывали у нее, привыкшей к активной деятельности, тоску. При отъезде из Германии в Китай товарищи по компартии ей сказали, что с ней вступят в контакт, но ничего не про-исходило и никто не появлялся. От Плаута, руководителя Киомина она узнала о том, что в Шанхае живет американская писательница Агнес Смедли., имя которой ей было знакомо по книге  «Одинокая женщина». Они встретились 7 ноября в 13-ю годовщину Великой Октябрьской революции, что знаменательно. В разговоре выяснилось, что у них родст-венные души во взглядах на жизнь, одинаковое мировоззрение и неизбывная энергетика. Агнес с пониманием отнеслась к жалобам Урсулы на бездеятельность и пообещала, что что-нибудь придумать. Через некоторое время Агнес организовала встречу Зорге с Урсу-лой, но сама на ней  не присутствовала. Рассказ Урсулы о себе, о  деятельности в Герма-нии по линии КПГ и чутье  Зорге дали ему основание привлечь  Урсулу  к сотрудничеству сначала от имени Коминтерна. Она  с радостью взялась помогать Зорге. Вначале  Рихард давал ей небольшие задания, но вскоре, убедившись в ее способностях и преданности, привлек к работе на советскую военную разведку, присвоив ей оперативный псевдоним «Соня». В частности, Зорге часто использовал  ее квартиру в качестве конспиративной.  Основываясь на характеристиках «Сони» Зорге привлек к сотрудничеству Плаута и това-рища мужа «Сони» в доме, которого они проживали. В дальнейшем  на советскую воен-ную разведку станет работать и ее первый муж – Рудольф Гамбургер.
     При этом странным выглядит то, что в книге Алексеева не подчеркивается именно роль Зорге в становлении Урсулы как талантливой советской военной разведчицы,  подполков-ника Советской Армии, дважды награжденной орденом Красного Знамени. О ней написа-ны многие произведения, так как «Соня» успешно работала в Китае, Польше, Швейцарии. В Англии была связной между легальной резидентурой военной разведки и  знаменитым ученым-атомщиком Клаусом Фуксом. Под литературным псевдонимом «Рут Вернер» бы-ла выпущена, написанная ею книга «Соня рапортует».
     Урсула в конце 1931 года рекомендовала Зорге интересного человека – Войдта. Изучив его, Зорге в начале  1932 года привлек его к сотрудничеству с военной разведкой. М. Алексеев подробно описывает его биографию, но особое внимание следует обратить на следующие факты.         
     Войдт Гельмут («Коммерсант»), немец из бедной семьи. Настойчив в достижении це-ли. Окончил юридический факультет университета. В 1929 году крупнейшая  германская электротехническая  компания АЕГ, несмотря на молодость, направила его на престиж-ную должность  в качестве коммерческого  руководителя филиала в Шанхае. Женат, детей нет. При его содействии школьный друг Рудольф Гамбургер с женой Урсулой приехал в Шанхай и устроился на работу.
     Здесь следует подчеркнуть очень важную способность Зорге оценивать не только при-годность кандидата для привлечения к разведывательной работе, но и надежность. Вся деятельность Зорге на этом поприще показала, что он, идя «по острию ножа» ни  разу не ошибся в своей оценке. Так произошло и с Войдтом. Он пришел к сотрудничеству  с со-ветской разведкой «с  чистыми руками и открытым сердцем», сотрудничал исключи-тельно на идейной основе. В начале июня  1932 г. Войдт ехал в Берлин через Москву. Зор-ге, не колеблясь, отправил через него  очередную шанхайскую почту. Зорге настоятельно просил Центр рассматривать Войдта, как новую очень способную и развитую личность, которую можно использовать с большой пользой. Более того, в последствии, работая в Японии, Зорге предлагал Центру на время его отпуска использовать «Коммерсанта»в ка-честве замены, но Москва относилась к Войдту с подозрением на основе донесений пре-емников Зорге.
     М. Алексеев приводит очень важные детали. Так, Центр относился к Войдту с подозре-нием из-за доносов на него в Центр «Пауля» (К. Римм) о необоснованном интересе к ра-диостанции и шанхайского резидента (1933-1935 гг.)  «Абрама» (Я.Г. Бронина) о якобы клеветнических заявлениях в адрес Коминтерна.
     Более того, «…у Центра существовало подозрение о наличии связей Гельмута Войдта с немецкой разведкой (выделено – Ю.К.), которые основывались на  следующих (по существу - сомнительных и надуманных) фактах. Так, отмечалось, что, несмотря на большие возможности, Войдт ничего серьезного не давал. По сообщению же  одного из «наших» источников, все работники AEG, в том числе и Войдт, давали обязательство немецкой разведке о своем сотрудничестве с ней».
     Автор книги М.Алексеев дает объективную оценку совершенно надуманным подозре-ниям. Войдт знал Зорге, Бронина  и отдельных работников токийской и шанхайской рези-дентур без каких-либо последствий для их деятельности.
     В воспоминаниях генерал–майора М. Иванова «Рамзай» выходит на связь» есть ин-тересный факт. Иванов пишет о том, что в середине декабря 1940 года, уже работая в То-кио, Зорге попросил Центр предоставить отпуск для отдыха и лечения ему, Максу Клау-зену и Бранко  Вукеличу. «Он считал, что остальная часть  резидентуры под руково-дством нелегала «Коммерсант» с успехом может  выполнять работу в течение несколь-ких месяцев».
     К этому следует добавить интересный отрывок из «Тюремных записок Рихарда Зор-ге», где он говорит о том, что приезжая в Шанхай он, по-видимому, для прикрытия посе-щал некоторых знакомых предпринимателей. Зорге пишет, что «Встречался я также с доктором Войдтом, которого рекомендовал Клаузен. Он приезжал в Токио примерно два раза в год, поэтому мы с ним встречались и здесь. Большинство немецких предпринима-телей из Китая приезжая в Токио, заходили ко мне. Войдт не был членом  моей разведы-вательной группы, но как правительственный чиновник знал очень много в различных об-ластях, поэтому я с удовольствием поддерживал с ним контакты. Безусловно, какую-то часть  услышанных от него сведений я использовал в своей разведывательной деятельно-сти. В своих радиосообщениях в Москву  я называл его и других немецких торговцев из Китая «коммерсантами». Последний раз мы встречались с Войдтом около года назад. Он и лично мне  очень нравился, и был одним  из немногих людей, к которым я питал дру-жеские чувства. Большинство  немецких предпринимателей в Китае  мне не очень нрави-лись и были для меня неприятны.
     Отрывок маленький, но в нем много поводов для рассуждений, предположений. Судя по всему, Войдт, в какой-то мере «засветился», но где, как и каким образом  неизвестно. Ясно одно, что он попал на заметку японской контрразведки и Зорге пришлось сочинить «легенду» их взаимоотношений, решая при этом несколько задач. Во-первых, он в своих записках обрисовал Войдта как обычного знакомого по Китаю из числа многих, навещав-ших его в Токио, но не имевших никакого отношения к разведывательной деятельности Зорге.  Во-вторых, сознательно ссылаясь на Клаузена, он тем самым  отвлекал внимание японцев и на всякий случай отводил малейшую опасность от «Сони» и ее бывшего мужа Р. Гамбургера, которые дружили с Войдтом.
      Кроме этого, важно подчеркнуть, что, вербуя Войдта,  Зорге и в этом случае, как все-гда не ошибся и разведка приобрела верного, полезного агента. Занимаясь легализацией в Германии для поездки в Японию, Зорге использовал связи Войдта для получения реко-мендательных писем.
     Более того, в последующем, несмотря на домыслы К.Римма и Я. Бронина, Центр может быть и с колебаниями, но, в конечном итоге, верил все же оценкам Зорге. Даже после про-вала «Абрама», продолжал использовать Войдта в качестве связного между Москвой и Токио вплоть до перехода резидентуры «Рамзай» на связь с токийской легальной резиден-турой в 1940 году
     Для усиления резидентуры 30 апреля  1931 года в Шанхай по польскому паспорту на имя Жоржа Герцберга к Зорге прибыл  помощник Стронский.  Как впоследствии писал Зорге ему были поручены функции по связи, а также важные  задачи по шифрованию и фотографированию. Но странно, что его фамилии нет в справочных данных о разведчиках и приходится обходиться только сведениями, указанными в книге Алексеева.
    
     Стронский  Григорий Львович (настоящие фамилия и имя Герцберг  Игнат, псевдоним «Джон»). Родился в Польше, образование высшее, специальность -  инженер-электрик. Владел русским, польским, немецким и французскими языками. С 1923 член КПП. С 1927 года работал в войсковом отделе при ЦК Компартии Польши. До 1929 г. находился  на различной партийной работе в Германии, Франции, Бельгии, Польше. В 1929 г. окончил военные курсы в Москве и был принят в советскую военную разведку. Резидент в Польше (1930-первая половина 1931 г.) в связи со слабой работой был оттуда отозван. В 1931 г. назначен в Шанхай помощником  резидента.  По технике фотографирования  проходил специальную подготовку в Центре, но в процессе работы было много брака и на этой поч-ве претензий. Отмечалось, что он был перегружен  разными техническими работами, но какими именно неизвестно. В 1934 г. отозван из Шанхая и уволен из РУ. До 1936 г. рабо-тал в ИККИ под фамилией Андреев. Незаконно репрессирован, но ничего нет о реабили-тации.
     С его прибытием у Зорге возникли новые проблемы, связанные с необходимостью ле-гализации Стронского,   нехваткой у резидентуры денег и отказом Центра выделить до-полнительные ассигнования. Только  в начале декабря Центр постфактум разрешил  орга-низовать «бюро» для  Стронского. Зорге потихоньку втягивал его в оперативную работу, чтобы хоть немного облегчить себе работу.               
     Как это бывает в жизни, неожиданное событие может иметь продолжение и дать со-вершенно непредсказуемый результат. Такое событие произошло с Максом Клаузеном. Вернувшись в апреле 1931 года из Кантона в Шанхай ему надо было наладить радиосвязь с Владивостоком. В ходе поиска подходящего места для размещения антенны и радио-станции  случилось так, что неожиданно он встретил молодую русскую женщину, эмиг-рантку  Анну и влюбился в нее.
     Клаузен, Анна, урожденная Жданкова,  (1899-1978). Родилась в Новониколаевске (Но-восибирск). С детства была отдана в услужение в семью купца и с ранних лет познала тя-желый труд и несправедливость. Рано была выдана замуж. Муж – рабочий Михаил Афа-насьев погиб в Первую мировую войну. Получила гражданство Финляндии по второму мужу, финну  Эдуарду Валениусу. В 1918 г. эмигрировала с мужем в  Китай. Через неко-торое время рассталась с мужем и перебралась в  Шанхай. Работала санитаркой в больни-це. Пережила тяжелые годы полунищенского существования и скитаний пока не встрети-ла Макса Клаузена. По характеру решительная, находчивая, способная. Научилась гово-рить по-немецки, английски и французски. Впоследствии, в Японии проявила себя актив-ным, смелым и полезным членом резидентуры Зорге.
     Зорге с пониманием отнесся к чувствам, возникшим между Максом и Анной, хотя это был ответственный момент для деятельности резидентуры. Надо было решать о возмож-ности допуска чужого человека к тайной  и опасной работе. Зорге, прежде чем решить этот важный вопрос, лично встретился с Анной и побеседовал с ней. После чего он одоб-рил выбор и дал согласие на гражданский брак. Чутье не обмануло Зорге. Макс нашел в Анне не только любящую и преданную на всю жизнь жену, но и друга-соратника, а Зорге – дружески настроенного, надежного, ответственного за  порученное дело человека.
     В ряде книг и  фильмов тиражируется миф о том, что Анна, якобы ненавидела совет-скую власть и все что она делала для разведки, она делала только из-за любви к Максу. Все это домыслы, которые  ничем и нигде не подтверждаются. Более того, если бы они хоть в чем-то проявились, советские органы безопасности никогда бы не выпустили ее из Советского Союза,  а нарком обороны Ворошилов впоследствии никогда бы не подписал телеграмму о срочном вызове Макса в Москву для оформления его командировки в Япо-нию вместе с женой.
     В декабре 1931 года Макс Клаузен по заданию Центра был направлен в Мукден. Вы-ехал он туда с Анной. В задачу Макса входило собрать радиопередатчик и наладить связь с радиостанцией во Владивостоке («Висбаден») для передачи информации. Для прикры-тия он сумел получить от шанхайской фирмы «Мотор К. Мелчерс энд Ко.» представи-тельство по  продаже мотоциклов в Маньчжурии. Мало что известно о результатах его ра-боты на протяжении полутора лет. Но он получил некоторый самостоятельный опыт аген-турной работы, повысил свою квалификацию в качестве радиста. Наладил определенные связи, которые  пригодятся позже резидентуре Зорге в Японии. Клаузену удалось завязать дружеские отношения с  немецким консулом в Мукдене, которые помогли  получить ре-комендательное  письмо и оформить  Анне в генеральном консульстве в Харбине немец-кий паспорт. В Мукдене они проработали до августа 1933 г. и в связи с вызовом выехали в Москву.
     В конце декабря 1931 г. Зорге получил сообщение из Центра о том, что к нему направ-ляется в качестве помощника К. Римм. И здесь придется подробно задержаться на этом событии, так как на нем наиболее наглядно видно с какими трудностями приходится стал-киваться, чтобы докопаться до истины, как в деталях, так и в принципиальных вопросах  из-за искажений, путаницы в датах, событиях, фактах.
     В данном случае все начинается с даты прибытия Римма в Шанхай: у Мадера – 10 ян-варя 1931 г.; у Голякова и Ильинского – в самом начале 1931;  у Колпакиди и Прохорова – с 1930 г. в качестве заместителя и военного советника Зорге; у Е. Прудниковой – январь 1931;  у Дикина и Стори – весной 1931 года в Шанхай прибыли  «Поль» (Римм) и «Джон» (Стронский);  у Марии Колесниковой и Михаила Колесникова Римм вообще отсутствует, а у Алексеева – во второй половине января 1932 года. 
     В справочниках  о советской разведке и контрразведке приводятся следующие краткие сведения:
       Римм Карл Мартынович («Пауль», Клязь Зельман) – эстонец, из крестьян, член ком-партии и в РККА с 1918 года, полковник (1935), участник Гражданской войны, окончил Военную академию РККА (1921-1924), знал немецкий язык. Прошел многие ступени во-енной службы: командир пулеметной роты, начальник штаба, начальник командных кур-сов РККА, штаба дивизии.
     Помощник начальника части, начальник сектора 3-го отдела РУ штаба  РККА (март 1925-январь 1930), на стажировке в должности начальника оперативной части штаба 57-й стрелковой Уральской дивизии (май – октябрь 1927).
     В распоряжении РУ штаба РККА (март 1930-февраль 1936). С начала 1932 г. помощ-ник-заместитель и военный советник Рихарда Зорге в Шанхае. С отъездом Зорге принял на связь часть агентуры, исполнял обязанности резидента до приезда в августе 1933 г. Бронина. Был назначен резидентом в Тяньдзынь и вел работу на Маньчжурию и Северный Китай. После возвращения из Китая - начальник отделения 2-го отдела РУ штаба РККА (март 1936-декабрь 1937).
     Арестован в Москве 11 декабря 1937, расстрелян 22 августа 1938. Реабилитирован в июне 1957 года.

     Здесь уже имеются два факта, которые обращают на себя внимание: во-первых, в ука-занные годы Римм  не проходит по спискам Разведуправления в качестве помощника, на-чальника сектора и, во-вторых,  если судить по М. Алексееву в Шанхае его ни в 1930, ни в 1931 годах не было.
          В книге А. Колпакиди и Д. Прохорова  «Империя ГРУ», книга 2 имеются добавле-ния: В Шанхае – Римм совладелец магазина фототоваров и владелец ресторана.  С середи-ны 30-х Римм – в Тяньцзыне. Указывается, что после приезда из Китая  он был назначен начальником отдела  Разведупра РККА. Но в действительности был начальником отделе-ния 2-го (восточного ) отдела.
     В дополнение к изложенному выше, из книг Алексеева, который уделил много внима-ния Римму,   узнаются другие противоречивые факты. Так, в «Советская военная раз-ведка в Китае и хроника «китайской смуты» (1922-1929)» на страницах 492-493 приво-дится развернутая характеристика К. Римма. Новым в ней является следующее: Март 1930-февраль 1936 г. – Римм в распоряжении IV Разведывательного управления Штаба РККА:  1930-1931 гг. – на разведработе в Австрии; помощник резидента в Италии. Январь 1932 – ноябрь 1932 г. – на нелегальной разведывательной работе в Шанхае: помощник ре-зидента «Рамзая». Ноябрь 1932 – август 1933 вместе с Г.Л. Стронским руководил шанхай-ской резидентурой. 1933 – 1935 гг. – резидент в Тяньцзыне. В 1935 г. отозван в СССР в связи с провалом шанхайской резидентуры. Начальник отделения 2-го отдела РУ Штаба РККА с 1935 года. Уволен из РККА в декабре 1937 года.
     Здесь впервые появляется упоминание о командировках Римма в Австрию, Италию и это важно, так как он, будучи армейским командиром, получил некоторую практику раз-ведывательной работы.  Не пишется о том, что Римм, после того, как Зорге передал ему  оперативные и финансовые дела,  почти год исполнял обязанности шанхайского резиден-та, но при этом старался делить ответственность за работу резидентуры со Стронским. Нет и упоминания о том, что провал  произошел по вине нового резидента Бронина, кото-рый сменил Римма в  августе 1933 года.
     При  этом показательным является разнобой в характеристиках на Римма, составлен-ных разными  руководителями и в разное время.
     В книге «Ваш Рамзай». Рихард Зорге и советская военная разведка в Китае. 1930-1933 гг.»  на страницах 434-435 приведена характеристика Римма и рекомендации по его использованию, приведенные Центром в сообщении «Рамзаю» в конце декабря 1931 года: «Он характеризовался Центром  как старый  и испытанный на практике в ряде стран работник. Центр отмечал, что военное дело Римм знает хорошо, плюс к этому он был не новичок в разведке, так что его не придется обучать  видам и способам работы. Кроме того, Римм владел немецким языком. В оценках  же и анализе военного положения и об-становки Римм, по мнению Центра, должен был быть «особенно полезным……..Центр рекомендовал Зорге произвести  в связи с направлением в Шанхай Римма «разделение труда по проблемам и задачам», оставляя  при этом за собой общее руководство. На  Римма, указывал Центр, было бы целесообразно возложить все военные вопросы, в част-ности состав и дислокацию  милитаристских группировок, уделяя при этом особое вни-мание на  определение количественной и качественной сторон НРА. Кроме того, Римму предлагалось поручить выяснение фактического состояния китайской Красной армии и своевременное освещение хода операций войск правительства против частей Красной армии. По мнению Центра на Римма  также следовало возложить ответственность  за техническую сторону подготовки материалов в почту с учетом обязательного улучше-ния качества фотографирования материалов».
     В той же книге «Ваш Рамзай». Рихард Зорге и советская военная разведка в Китае. 1930-1933 гг.»  на странице 702 приведена характеристика на К. Римма из документа,  подготовленного не позднее апреля 1934 году командованием IV Управления на  главных руководителей стратегической агентуры за рубежом. Под № 12 приведена краткая харак-теристика: «ПАУЛЬ. – Член ВКП(б). Командир РККА. Окончил Военную академию. Обла-дает обширным опытом подпольной работы в тяжелых условиях. Владеет немецким, французским и английским языками (выделено – Ю.К.). Вопросы агентурного и военно-го дела знает хорошо. Возглавляет резидентуру, ведущую работу на МАНЬЧЖУРИЮ и СЕВЕРНЫЙ КИТАЙ. Дельный и толковый работник. Спокоен и смел».   
     Неясно, когда Римм успел выучить столько языков, учитывая обстановку и его «лин-гвистические способности». Однако, в книге М. Алексеева «Советская военная разведка в Китае и хроника «китайской смуты» (1922-1929)» в развернутой сноске на страницах 492-495 приводится биография К.М. Римма, являвшегося начальником отделения 2-го от-дела РУ Штаба РККА с 1935 года,  и при этом приводится выдержка из его служебной  характеристики в совершенно другом плане:  «В имеющихся в личном деле материалах (выделено – Ю.К.) Римм характеризуется как человек, обладающий средними военными познаниями, общее и политическое развитие тоже среднее. Возлагаемую на него работу  выполняет добросовестно, но недостаточно быстро, ленив как при выполнении заданий, так и при работе над повышением  своих знаний, больших усилий не прилагает.
     В 1936-1937 годах трижды подвергался дисциплинарному взысканию за формальное, бездушное отношение к делу и за проявленную небрежность в хранении секретных мате-риалов (оставлял в открытой комнате на столе секретные документы и не запертый сейф). 
      Появление такой разницы в оценках совершенно очевидно. До апреля 1934 года от-личная характеристика написана при участии Давыдова, с которым у Римма сложились дружеские отношения, а в последующем ее составляли новые руководители, пришедшие в Разведывательное управление из ИНО НКВД ( Артузов,  Карин).
     Кратковременное подключение к шанхайской резидентуре Шмидта («Филипс»), а за-тем приезд в Шанхай Стронского и Римма в некоторой степени повысили эффективность работы в целом, но практически не оказало помощи Зорге в агентурной работе и она, поч-ти до отъезда из Шанхая в Москву в ноябре 1932 года, тяжелейшим и ответственейшим грузом лежало на его плечах.   
     В качестве примера: «Так, Римм очень энергично занялся разработкой вопроса, ка-сающегося Красной армии. Предполагалось, что он займется обработкой материалов, освещающих деятельность  правительства по борьбе с вооруженными формированиями китайских коммунистов. Римм также  все больше стал заниматься чисто «местным материалом» и составлять на его основе  вопросные листы и указания для передачи аген-там». Ясно, что все эти наработки Римма ложились дополнительным грузом на Зорге, так как надо было организовать их перевод  на английский или китайский язык, чтобы дове-сти их до сведения агентов или представителей китайской Красной армии. Но в тоже вре-мя нельзя отрицать, что в сложной военно-политической обстановке, сложившейся в Ки-тае, помощь, советы и  знания «Пауля» были важны для Зорге, так как у него не было во-енного образования.
     В связи с настойчивыми просьбами «Пауля» Центр согласился направить в 20-х числах августа его жену Любовь Ивановну Римм под фамилией Луиза  Клязь, хотя Зорге просил прислать оперативного работника. Она прибыла в Шанхай  2 октября 1932 года  для веде-ния шифровальной работы, к которой  по указанию Центра  никто больше не допускался. Интересно, что в это же время поступило  предложение представителей КПК  о выезде «Пауля» в советский район, естественно, без жены.    

7. Информация

     Безусловно надо отдать должное Зорге, его таланту, огромной  работоспособности и энергии, которые давали ему возможность совмещать руководство резидентурой, выпол-нять особые задания Москвы и в тоже время  своевременно информировать Центр о важ-нейших событиях в стране. За сравнительно небольшой период деятельности в Китае, ме-нее трех лет, из которых почти год ушел на создание эффективно работающей резиденту-ры, Зорге удалось добиться существенных результатов в информационной работе.
     Используя агентуру, доверительные связи в различных политических кругах, Зорге  получал разнообразную документальную и устную информацию и, как талантливый ана-литик, разбирался  в сложнейших хитросплетениях  внутриполитической обстановки в стране и, благодаря этому, посылал в Москву оценки, соответствующие истинному поло-жению.
      Находясь в Кантоне Зорге за период с 16 мая по 3 сентября 1930 г.  направил в Центр 14 информационных шифровок, из которых 10 были признаны  актуальными и своевре-менными.
.     За период январь-начало ноября 1932 года Зорге отправил в Москву  270 информаци-онных шифрограмм, из которых свыше 160 было доложено руководству РККА и ИНО ОГПУ. К этому надо добавить значительное количество телеграмм по оперативным во-просам.
     Конец 1930 года  и почти весь 1931 год был в основном посвящен разведке обстановки в Китае, действиям правительства Чан Кайши. Усилия резидентуры были направлены на  добывание  всей возможной информации о различных дивизиях, поддерживаемых прави-тельством,  о реорганизации китайской армии, проводимой немецкими военными совет-никами, отслеживались все перемещения, происходившие в высшем военном командова-нии, накапливалась  информация, касающаяся дивизий Чан Кайши, оснащенных самым современным оружием, а также дивизий сомнительной надежности. Резидентуре Зорге своевременно удалось раскрыть тщательно оберегаемую тайну: германо-китайского сго-вора о разработке и применения химических средств массового уничтожения. Резидентура достаточно быстро и полно освещала такие вопросы, как проникновение в Китай других государств, планы и практические действия японских вооруженных сил в Маньчжурии и Северном Китае, политическую обстановку в этих районах, борьбу между различными вооруженными группировками в Китае, боевые действия китайской Красной армии, со-стояние инфраструктуры.
     Но это только небольшая часть того, что было сделано. Довольно подробно об этом пе-риоде написано у Юлиуса Мадера  и М. Алексеева. Так, Зорге удалось добыть полный список из 60-и германских военных советников во всем Китае с указанием специализации по роду войск и непосредственной миссии в армии каждого из них. Через германских во-енных советников в Нанкине Зорге получил большое количество стратегической и опера-тивной  информации, существенную часть которой  составляли сведения  о планировании и подготовке военных операций чанкайшистских войск против народно-революционных сил. Многие сведения удавалось передавать военному руководству КПК. Уделялось вни-мание военно-воздушным силам нанкинского правительства, ходу их реорганизации и модернизации. Осуществлялись постоянное наблюдение за вооружением и  оснащением нанкинской армии, количественной и качественной его оценкой. Систематически велся сбор и уточнение сведений об экономическом положении  Китая.
.       Донесения Зорге,  направляемые  из  Шанхая в  Москву,  содержали информацию о политической обстановке  в  Китае.  Он сообщал об угрожающем положении в Маньчжу-рии, захват которой японцами, несомненно,  приблизил военную опасность к советским  границам.  Зорге анализировал  события  и  делал  вывод:  японская агрессивная политика остается неизменной от начала  века  до  наших  дней  -  и  совсем  не исключено,  что  внедрение  японцев  в  Китай  будет  первым  шагом  к продвижению  Японии  на  север,  в  сторону  советского   Приморья   и Забайкалья.  Оставалось только неясным,  как станут вести себя в новой ситуации Соединенные Штаты, Великобритания.
     18 сентября 1931 года обстановка в Китае резко изменилась в связи с тем, что японские войска начали захват Маньчжурии. Были оккупированы  Мукден, Чанчунь, Гирин, Цици-кар, Харбин. В этой связи резко возросли потребность в информации относительно дейст-вий и планов японских войск, а также значение японской группы резидентуры Зорге.
     Спустя много лет он писал о своей жизни в Китае: «Мы старались  установить,  какие слои и классы населения активно поддерживают  нанкинский  режим,  действительный  характер  изменений, происходящих в социальном фундаменте правительства... Собрали сведения о военных силах,  имеющихся у правительства,  и реорганизации, которая про-водилась  под  руководством  немецких  советников.  Кроме того,  мы внимательно на-блюдали за перемещениями  в  верховном  командовании,  а также  за  изменениями  в  вооружении  армейских  частей  и  фортов...Постепенно у нас накопилась исчерпываю-щая информация относительно  так называемых   «чанкайшистских   дивизий»,   имев-ших  самое  современное вооружение,  - дивизий,  верных нанкинскому правительству,  и  дивизий сомнительной надежности. Я собирал подобные сведения, главным образом, че-рез китайских членов моей группы, хотя нередко получал весьма важные данные  лично  от  немецких  военных  советников  и  предпринимателей, занимавшихся поставкой ору-жия...Помимо этого, я собирал информацию о внешней политике нанкинского правитель-ства  и  убедился,  что  оно  целиком  зависит  от  Англии  и Соединенных Штатов...  Мне стало ясно,  что в будущем США займут место Великобритании как господствую-щая  держава  на  Тихом  океане,  причем симптомы этого я обнаружил уже в то вре-мя».
8. Дополнительные задачи

     Наряду с выполнением непосредственных задач, поставленных Разведывательным управлением штаба РККА, силы шанхайской резидентуры, руководимой Зорге, в течение длительного периода отвлекались на решение проблем, не имеющих к ней отношения. А поскольку, эти проблемы решались на основе указаний из ЦК ВКП(б), Берзин и соответ-ственно Зорге были обязаны их выполнять беспрекословно.
     Прежде всего, Зорге пришлось столкнуться с решением проблем так называемой груп-пы «Фролиха-Фельдмана», командированной  четвертым управлением РККА.
   В «Тюремных записках» Зорге в очень сжатой форме рассказывает об этой группе, ко-торую, по его словам, возглавлял Фролих (второе имя  - Тео) генерал-майор Красной Ар-мии и с ним был Фельдман, радиотехник в звании «подполковник». Зорге несколько раз подчеркнул, что они были сами по себе и он к ним никакого отношения не имел кроме не-скольких случайных встреч. Отметил, что они не сумели выполнить свою задачу и в 1931 году покинули Шанхай.
     На самом деле все было не так и Зорге пришлось не по своей воле принять довольно активное  участие в деятельности Фролиха (в книге М. Алексеева он проходит, как ФРЕЙЛИХ).
      В сентябре 1930 года в Шанхай по документам на имя «Фрейлиха» прибыл на само-стоятельную работу  А.Ю. Гайлис.   В книге М. Алексеева «Ваш Рамзай». Рихард Зорге и советская военная разведка в Китае. 1930-1933 гг.» посвящено много страниц его деятельности, а в сноске 16 дана развернутая биография.  Из нее в данном случае пред-ставляет для нас интерес следующее:

     Гайлис Август Юрьевич (настоящая фамилия Гайлитис, «Фрейлих», «Валин»), латыш, из семьи рабочих, член РСДРП(б) с 1917 г. Участник I  мировой войны, в РККА с 1918 г. В 1923 г. окончил Военную академию, комбриг (1936). Учебу в академии совмещал с ра-ботой в Разведывательном управлении. В 1923 году был направлен со спецзаданием в Германию. Был арестован и в 1923-1924 г находился в тюрьме. Служба на различных должностях в Разведупре.  Военный советник при ЦК компартии Германии (декабрь 1924-март 1926).
     С марта по конец 1926г. – в распоряжении заместителя народного комиссара по воен-ным и морским делам (НКВМД) и заместителя председателя РВС СССР, секретарь комис-сии Политбюро ЦК ВКП(б), секретарь заместителя председателя РВС СССР И. Уншлихта.
     Помощник, временно исполняющий  должность начальника  4-го отдела IV  управле-ния Штаба РККА (сентябрь 1926-август 1929 г.). Командовал батальоном (четыре месяца) и стрелковым полком, находившемся в Калуге (август 1929-август 1930).
     Руководитель группы военных советников при ЦК КПК, член Дальневосточного бюро ИККИ в Шанхае (сентябрь 1930-апрель 1931 г.).
     Помощник начальника  2-го отдела IV управления Штаба РККА (апрель-декабрь 1931 г.). Нелегальный резидент в Харбине (декабрь 1931-июль 1932 г.). Начальник 2-го (разве-дывательного ) отдела штаба ОКДВА (декабрь 1932 – апрель 1937 г.). Начальник  2-го отдела Разведуправления РККА (апрель-июль 1937 г.), то есть непосредственный на-чальник Зорге.
     Арестован 26 июля 1937 г. как германский и японский шпион. Расстрелян. Реабилити-рован в июне 1957 года.

     В шифровке, полученной Зорге из Центра накануне приезда Гайлиса, предлагалось с ним  «быть вполне откровенным и предписывалось оказывать ему всяческое  содействие, особенно при приобретении раций или принадлежностей для них. Предлагалось также заранее продумать возможности покупки всего необходимого для пяти раций мощно-стью 100-150 ватт. Шифровки «Фрейлиха» следовало направлять  «незамедлительно».
Зорге, конечно, не знал биографию Гайлиса, но по тону распоряжений понял, что к нему едет из Москвы непростой сотрудник, а это грозило обернуться всякими заморочками. Причем это происходило в тот самый момент, когда Зорге только что был назначен рези-дентом и активно начал создавать резидентуру. Предчувствия Зорге не обманули и как пишет М. Алексеев «Прибывший в сентябре в Шанхай А.Ю. Гайлис был полон наполео-новских планов, которые никоим образом не соотносились с обстановкой, в которой он оказался. При первой же встречи с «друзьями» до представителей китайской компартии было доведено, что основная задача – это пробраться в советские  районы, чтобы нала-дить там работу. Кроме того, Гайлис собирался внести свежую струю в работу ЦК КПК еще здесь, в Шанхае. Первым делом он собирался радиофицировать «всех и вся».
     Следует отметить, что, не имея своей радиосвязи с Центром, он загрузил  посланиями радиостанцию шанхайской резидентуры. За два месяца Гайлису не удалось выбраться из Шанхая в советские районы и в этой связи он даже пытался через Центр втянуть в это де-ло Зорге, но было отказано.
     Незнание обстановки, непродуманные действия привели к провалам китайцев, с кото-рыми контактировал Гайлис. В этой связи Зорге и Шмидту было запрещено  поддержи-вать какую-либо связь с группой «Фрейлиха-Фельдмана».  Однако в январе 1931 г. Зорге продолжил принимать от «Фрейлиха» телеграммы и передавать их в Центр. Более того, Центр отошел от своих требований и в течение 1931-1932 гг. Зорге поддерживал тесные отношения с представителями Дальбюро ИККИ в Шанхае  и существенная часть шифро-переписки Дальбюро шла через радиостанцию  резидентуры Зорге. В определенные мо-менты ему приходилось вступать в  контакты и непосредственно с  представителями КПК. Как следует из книги М. Алексеева это было связано с многочисленными провалами в среде представителей Коминтерна и руководящих органов КПК в Шанхае и Центр выну-жден был использовать рацию Зорге для информирования Москвы об обстановке.    

     Особое место в описании деятельности Зорге занимает эпопея, связанная с так на-зываемым «делом Ноуленсов-Руегг». Ей уделили внимание многие авторы. В частности, в книге А.Г. Фесюна есть документальные отрывки из шифропереписки по этому делу. Но М. Алексеев наиболее детально освещает этот процесс и, к тому же, изложенные сведения являются наиболее «свежими».
     Кратко суть дела состоит  в том, что в Шанхае находился крупнейший в Азии неле-гальный пункт связи ОМС, который использовался ИККИ для налаживания контактов с революционными организациями Китая, Японии, Кореи и других стран. Руководить им  в начале января 1931 года   был назначен: 
    Рудник Яков Матвеевич (Поль Руегг, Ноуленс, Анри, Генри, Генрих,  Марин и еще 12 псевдонимов), член компартии с 1917. Участник Февральской и Октябрьской революций. В начале 1918 г. член коллегии ВЧК в Петрограде. Вел нелегальную работу на Украине и в Крыму. В 1919 г.  в силу обстоятельств  выехал во Францию. Вернулся в Россию в 1920 г. Был политработником на Южном фронте, работал в аппарате  Коминтерна.
     Резидент советской военной разведки во Франции (1921), арестован в 1922 г. и осужден на два год тюремного заключения, выслан из Франции.
     Сотрудник  ОМС ИККИ (1925-1940) , находился в Австрии (1925-1927). В Китае начал работать с 1929 года, но в 1931 г. был арестован под фамилией Руегг вместе с женой Мои-сеенко-Великой Т.Н. Находились в заключении  до 1937 года. Вернулись в СССР в 1939 г. Служил в Красной Армии (1941-1943), работал в Красном Кресте и МГИМО.  Похоронен на Новодевичьем кладбище.

     Серьезные нарушения правил конспирации, связанные, в частности, с внешне расслаб-ляющей обстановкой в международном сеттльменте и французской концессии привели к тому, что за «Анри» было установлено плотное наблюдение полиции. В начале февраля 1931 года об этом в Центр ушла информация от Зорге, но за подписью Гайлиса. Однако ОМС не принял меры по его отзыву.   
      Шанхайская городская полиция, сформированная из представителей нескольких стран   15 июня 1931 года арестовала Ноуленсов (их «подлинные» швейцарские паспорта были выданы на имя  Пауля и Гертруды Руегг) и выдала их чанкайшистам.
     Как выяснилось после ареста и продолжительных международных запросов и поисков шанхайских властей, Яков Рудник являлся руководителем нелегального пункта связи ОМСа в Шанхае, имея под своим началом штат из девяти европейцев. В его обязанности входили передача денег Компартии Китая и поддержание связи с ее центральным комите-том, поиск безопасных адресов для важных встреч между эмиссарами  Коминтерна и ки-тайскими руководителями, организация курьерской и радиосвязи с Москвой и передача «секретных материалов между Москвой и Китаем». Эта группа отвечала также за безо-пасность организации и ее охрану. Рудник имел в своем распоряжении около 15 помеще-ний для жилья, офисов и явочных квартир. Он арендовал почтовый ящик, на который по-лучал всю необходимую почту.
     Пренебрежение Рудником элементарных требований  конспирации привели к тому, что арест его и жены вылился в международный скандал, так как были захвачены неопровер-жимые улики вмешательства Коминтерна во внутренние дела Китая. Супруги Ноуленс-Руегг были преданы суду и им грозила смертная казнь.
     На их спасение были брошены внушительные силы, как по линии Коминтерна, при ак-тивной поддержке руководством СССР, так и международной  демократической  общест-венности. Не жалели и финансовых затраты. В кампания по спасению принимала также активное участие  советская разведка, безусловно, с ведома и согласия И.Сталина.
     В сентябре 1931 года в Шанхае по инициативе Агнес Смедли был создан «Комитет в защиту супругов Ноуленс».
     По имеющимся шифрограммам можно судить о том, что руководство ИККИ пыталось самостоятельно, используя своих сотрудников и помощь от КПК, освободить Ноуленсов, но безуспешно. Поэтому в июне 1931 года  О. Пятницкий («Михаил») обращается за по-мощью к Берзину с просьбой использовать Зорге и его резидентуру для спасения Ноулен-сов-Руегг. В этой связи Зорге оказался втянутым в деятельность, не имевшей ничего об-щего с разведывательной и требовавшей огромной затраты сил собственно «Рамзая» и со-трудников резидентуры, отвлечения от выполнения прямых обязанностей и грозившей постоянной расконспирацией и провалом. Более того, Зорге оказался чуть ли не первым лицом в мероприятиях по спасению Ноуленсов-Руегг. Получив согласие Берзина, Пят-ницкий  через Разведуправление ведет переписку с Зорге, которая своей бестолковостью, попыткой свалить всю работу на резидентуру выводит  Зорге из себя.
     Зорге понимает, что Берзин, несмотря на занимаемую должность и свою отрицатель-ную позицию к заданиям Коминтерна, не захочет портить отношения с его руководством или просто не решиться на то, чтобы избавить Зорге и резидентуру в целом от  выполне-ния опасных и не связанных с разведкой заданий, поддержанных   ЦК ВКП(б). Поэтому он решил использовать прежние отношения с Пятницким («Михаилом») и направил ему в мае 1932 г. вместе с почтой довольно резкое, хотя и не по чину, личное письмо. Его со-держание является важным, так как  в нем раскрываются многие факты  и поэтому приво-дится полностью:
                «Сов. Секретно.
Михаилу

     Посылаю Вам материал Юлиуса с нашей почтой. Одновременно  мы хотели бы обра-тить Ваше  внимание на  следующие вопросы. До сих пор мы поддерживали связь с боль-ным ((имеются в виду арестованные супруги Ноуленсы-Руегг – Ю.К.) и с адвокатом  Те-перь, когда Ваш аппарат вновь улучшается, т.е. снова развивается – нам кажется, что настало время, когда Ваши люди могут перенять эту работу. Это не потому, что мы не желали бы это делать, но потому, что наши дела не так хороши, чтобы мы легкомыс-ленно загружали себя еще этой связью. То же самое относится к газете, которая воз-никла  здесь по нашему предложению[“China Forum” ] и, как  Вы сами можете  судить, очень хорошо развивалась. К сожалению,  мы должны констатировать, что не получаем никакой помощи от прежних Ваших уполномоченных и что здешний феррейн (представи-тель Отдела международной связи ИККИ - Ю.К.)  также совершенно не интересуется этим делом, предоставляя попросту нам самим возиться со всем этим. Вы понимаете, что [это] для нас здесь означает. Мы здесь бедные маленькие техники. У нас нет квали-фикации выступать  как политические  контролеры. Таким образом, мы не можем взять  на себя ответственность, особенно в условиях, когда  здесь давно уже из Ваших людей имеется достаточно квалифицированных людей. Мы просим настойчиво освободить нас и от всей этой сверх-нагрузки. Не потому, что мы ленимся (Ману[ильский?]  когда-то это утверждал обо мне, но это неправда), а потому , что наше положение не позволяет нам больше заниматься еще этими связями. Я уже  по крайней мере  достаточно ском-прометирован. Мы удивляемся очень, что Вы на наше предложение использовать  для газетной работы  в интернациональном масштабе А[гнесс Смедли] (женщина) не реаги-руете. (Роберт знает ее лично очень хорошо). Напротив, Вы посылаете сюда уйму лю-дей, которые частью не очень  применимы и нуждаются в годе-другом для того, чтобы начать что-нибудь  понимать в  здешних условиях, если им суждено вообще чему-нибудь выучиться. Почему это? А[гнесс]могла бы на основании нашего предложения сделать в три раза больше и это обошлось бы в три раза дешевле. В этой связи, хотим обратить внимание на то, что  помощь с ее стороны необходима с тем, чтобы вернуть ей каким-нибудь образом деньги, которые ей следует получать  от «Москоу Ньюс» и за  перевод ее книги у себя дома. А[гнесс] в настоящее время без занятий, пишет новую книгу и сидит без денег.  Дома же в Центре для нее лежит много денег, которые ей, однако, не послали. Мы просим очень посодействовать в Ваших собственных интересах, чтобы она получила деньги.
                Май 1932
                Рамзай»
     Текст письма не только говорит сам за себя, но и содержит интересную информацию. Например, выясняется важный факт - идея издания газеты «Чайна Форум» была выдвину-та Зорге, но он считал, что ее издание будет осуществляться по линии Коминтерна. Одна-ко оказалось, что организационную работу взвалили на него.
     Но далее следует, что по письму Зорге не только ничего не изменилось, но наоборот интенсивность поступления указаний в адрес «Рамзая» только усилилась. С согласия ЦК ВКП(б) Коминтерн попытался освободить супругов с помощью взятки в 20 000 долларов, подкупив нанкинских военных и судейских чиновников. Для этой цели в августе 1932 г. из резидентуры военной разведки в Харбине к Зорге в Шанхай был направлен с деньгами Г. Зиблер.
    
     Зиблер, Герман, немец, член КПГ с 1921 г. С 1924 г. сотрудник «Ордердинст» – неле-гальной военной организации компартии Германии. Входил в группу советской военной разведки в Берлине (1927-1930). В 1930 г. выехал в СССР. Закончил восьмимесячные кур-сы  радистов РККА. В 1930-1931 гг наладил связь и подготовил радистов в резидентурах в Италии, Испании и Норвегии. С 1932 г. в Харбине - радист резидентуры. В качестве курь-ера поддерживал связь с резидентурой Зорге. В августе 1932 г. ездил в Шанхай для пере-дачи денег с целью выкупа супругов Ноуленс (Руегг) В 1935 году отозван в Москву и на-правлен радистом  в Швейцарию. В Испании радист Я. Берзина.  Арестован и осужден на 20 лет в 1937. Реабилитирован в 1956.

     3 сентября 1932 г. Зорге вынужден направить в Центр шифровку следующего содержа-ния:
    
МОСКВА, тов. Берзину

     Шанхай, 3 сентября 1932 г. Связь с адвокатом и все дело с больными  становится лишней угрозой для нашей безопасности. Местные же друзья достаточно окрепли и мо-гут перенять все эти дела в свои руки. Просим переговорить с Михаилом и дать друзьям соответствующую инструкцию.
     [Резолюция на телеграмме] т. Климову
1. Дайте Михаилу (О. Пятницкий, секретарь ИККИ – Ю.К.)
2. Нам  уже давно следовало освободиться от  этого обслуживания (выделено – Ю.К.).

                4/IX 32 [ подпись нрзб]

     Климов (Арвис) Анатолий Яковлевич, в революционном движении с 1905 г., член ком-партии с 1918 г. Окончил Восточный институт во Владивостоке. Секретарь Дальнево-сточного секретариата Коминтерна в Иркутске (1921), в течение пяти месяцев был прико-мандирован к полпредству СССР в Пекине (1922). Окончил восточное отделение Военной академии РККА (1923). Владел английским и китайским языками.  Выполнял задания Раз-ведуправления в различном качестве: военный советник в китайской  2-й народной армии, консул в Шанхае и Калгане (1925-1927), помощник начальника 2-го отдела (сентябрь- 1932-октябрь 1933).
     Репрессирован. Находился в заключении (май 1948-июнь 1954). Реабилитирован. До-цент МГИМО. Персональный пенсионер.
    
     Оформление и текст шифровки полностью соответствуют стилю Зорге, как по форме, так и по содержанию. Текст телеграммы начинается с названия города, затем идет дата и год. Затем излагается суть дела: четко выражена его  позиция, видно раздражение тем, что ему приходится  выполнять чужую работу, есть некоторая озабоченность лишней угрозой для безопасности, но не более того, потому что вся разведывательная деятельность связа-на с опасностью. К тому же руководство Разведуправления поддерживало  его позицию.
     Но как Зорге не отбивался, ему  почти до отъезда пришлось заниматься делом «Но-уленсов-Руегг».   
     13 сентября 1932 года, используя временную передышку, Зорге вновь напомнил Цен-тру о необходимости своей замены. Причем об этом говорилось и ранее. 4 октября Центр подтвердил готовность к замене, хотя она прибыла после отъезда Зорге. 10 октября 1932 года Зорге доложил в спокойных тонах о том, что в начале октября в Нанкине был аресто-ван новый источник. Но при этом он подчеркнул, что угрозы  для руководящего аппарата нет. Но следом, в тот же день пришла вторая шифровка, которая заставила Центр при-нять решение относительно отзыва Зорге. Текст, приведенный ниже, взят из книги А.Г. Фесюна:
 
МОСКВА, тов. Берзину
                ШАНХАЙ, 10 октября 1932 г.

    От кит. источника узнали, что Нанкин якобы обнаружил след военного шпиона. По-дозревают будто бы одного немца и еврея. На основании наших старых грехов и слухов среди местных немцев полагаем, что круг подозрений вокруг Рамзая все больше смыка-ется. Просим срочно сообщить, должен ли Рамзай непременно выждать прибытия за-мены или же он может уехать независимо от прибытия последнего.

     № 310
     [Резолюция на телеграмме]
    т. Попову
   Сообщите Рамзаю о немедленном выезде  без замены.
                11/Х-32  [подпись нрзб]
   Пусть едет, не дожидаясь замены, иначе сгорит.
                11/Х.32  Берзин

     Необычность  текста этой телеграммы по содержанию и форме заставляла много раз возвращаться к ее изучению. Вчитываясь,  все время не покидало чувство  какой-то несу-разности, чего-то такого, что заставляло думать, искать, сравнивать. Может быть, допус-каю ошибку, но попытаюсь рассказать читателю о том, что привлекло внимание. Теле-грамма не подписана оперативным псевдонимом Зорге – «Рамзай» или буквой «Р». В сво-их телеграммах из Китая Зорге обычно ставил место отправки – в данном случае «Шан-хай» в начало строчки основного текста, т.е. не выделял особо слово «ШАНХАЙ». Да-лее у Зорге за местом составления  (Кантон; Шанхай)  по тексту следовала дата составле-ния телеграммы и год, которые,  как и название города в данном случае, не введены в текст, а выделены особо, что тоже необычно. Нигде,  ни до этой телеграммы, ни после Зорге не делал сокращения вроде «кит.». К слову, у М. Алексеева приведенный на стра-нице 585 текст шифровки от 10 октября 1932 года, отличается от оформления текста дан-ной шифровки, приведенной в книге А. Фесюна, и является принципиальным искажением. 
     Но главным является сам текст. Сообщение с одной стороны сигнализирует о реальной тревоге, требующей принятия незамедлительных мер, а с другой слова «якобы», «будто бы» всё ставят под сомнение и автор телеграммы, привлекая внимание к опасности для «Рамзая», в тоже время снимает с себя всякую ответственность. Наряду с этим не в харак-тере Зорге писать о каких-то непонятных «наших старых грехах» и тем более слухах. Он всегда давал проверенную информацию или четко объяснял, если были какие-то сомне-ния. В добавление к этому нет подписи Зорге ни в виде псевдонима «Рамзай», ни в виде буквы «Р».
     Вообще создается такое впечатление, что Зорге не видел эту телеграмму и ему было сообщено Риммом только о решении Центра передать все дела резидентуры «Паулю» и выехать в Москву не дожидаясь замены.  Оно подтверждается несколькими фактами.
     11 октября Центр дает указание Зорге немедленно выехать, не дожидаясь замены и уже  20 октября  запрашивает, когда выехал «Рамзай». Но всё это противоречит действиям Зорге. Он рад решению Центра, рассчитывает на заслуженный отдых и без какого-либо намека на панику, не спеша, обстоятельно чтобы его отъезд  был естественным для всех его многочисленных друзей, связей, не был бы похож на бегство, ведет важную работу. Он передает «Паулю» агентуру и финансовые дела, подготавливает к отправке свою по-следнюю, октябрьскую почту. К слову в ней он  дает прекрасную характеристику Вейн-гарту.  Некоторые связи Зорге просто не мог передавать другим, ибо они касались его личных друзей.               
     В спокойных, скорее даже в оптимистических тонах выдержана его радиограмма от 4 ноября в Центр:

МОСКВА, тов. Берзину

     Шанхай, 4-го ноября 1932 года. По случаю 15-ой годовщины Октябрьской Революции шанхайская резидентура шлет Разведупру горячий товарищеский привет и вносит в фонд постройки самолета-гиганта «Советский Дальний Восток» 75 амов. Деньги привезет Рам-зай.
                № 342      Рамзай

     Здесь еще раз можно сравнить обычную манеру Зорге в написании шифровок с шиф-ровкой от 10 октября,
     Выезжает Зорге  из Шанхая только 12 ноября 1932 года, то есть  через месяц с момента получения указания  Центра. Возникает естественный вопрос,  разве так собирался бы Зорге при наличии реальной опасности. Ответ однозначен.
     В силу изложенного складывается  мнение, что кто-то другой, а не Зорге, послал в Центр шифротелеграмму от 10 октября 1932 г. и возникает естественный вопрос кто бы это мог быть.
    Волей судеб в Шанхае встретились и стали вместе работать два совершено разных по характеру, воспитанию, образованию, менталитету и культуре человека – Рихард Зорге и Карл Римм. Такое сочетание противоположностей не могло не вызвать именно у Римма:  зависть от успехов в работе Зорге, недовольство, раздражение и просто неприятие ряда «буржуазных замашек» Зорге, которые для Римма, наверно, казались просто «дикими»  (манера одеваться, «загулы» с немецкими военными советниками, ученость, владение не-сколькими языками, езда на мотоцикле и т.п.). Римм был старше Зорге, из простонародья, прошел суровую жизненную школу, окончил академию и разбирался в военных вопросах, служил на начальствующих должностях, знал немецкий язык. Поскольку Римм в малой степени занимался агентурной работой, на него во многом ложилась повседневная, черно-вая работа резидентуры. Все это, скорее всего, привело к тому, что Римм пришел к выво-ду, что Зорге, не имея военного образования, незаслуженно занимает место резидента, а оно   по праву  должно принадлежать ему. К этому добавилось три немаловажных обстоя-тельства. Прежде всего, Центр согласился на отъезд Зорге, но не определился с заменой, хотя уже с 1 ноября до отъезда  Зорге Римм начал подписывать шифровки и явно рассчи-тывал на руководство резидентурой. Одновременно представители Компартии Китая предложили отправить Римма  в советские районы в качестве военного советника. Внешне Римм не отказывался, но ехать из Шанхая он не хотел, а тут еще приехала жена, которую он с нетерпением ждал и не собирался расставаться с ней.
    Это версия, но всё говорит за то, что  Римм для того, чтобы решить все три проблемы одним махом  использовал имевшуюся возможность, так как его жена была шифроваль-щицей, и послал  злополучную телеграмму от 10 октября 1932 г.
     На основании шифровки Берзин принял естественное и единственное в тот момент ре-шение – отозвал  Зорге.
      При этом надо отметить, что возвращение Зорге в Москву давно планировалось и к то-му же было  очень кстати, так как полным ходом шел поиск и подбор нужных  людей для будущей резидентуры в Токио.
     12 ноября 1932 года Рихард Зорге отплыл из Шанхая во Владивосток с остановкой на несколько дней в Японии. Нам неизвестны детали  поездки, но на основании  отдельных данных можно считать, что в течение ноября-декабря 1932 г. и января 1933 г. Зорге решил несколько задач. Прежде всего, с точки зрения соблюдения  конспирации и легендирова-ния он поступил правильно, оформив билет из Шанхая до Берлина. Это было проще и ес-тественнее. Заезд в Японию по пути во Владивосток на несколько дней давал возможность в некоторой степени проверить отношение японских властей к самому Зорге.  21 ноября он прибыл во Владивосток и направился в Берлин. Приезд туда подтверждал легенду, по-зволял навестить мать и родственников, ознакомиться в какой-то степени с обстановкой после трех лет отсутствия в Германии и осуществить  развод с Кристианой по ее настой-чивой  просьбой, так как она была намерена уехать в США в связи с реальной для нее опасностью со стороны нацистов.  В январе 1933 года Зорге вернулся в Москву и даль-нейшая его судьба будет описана в последующих главах.
    Но прежде чем перейти к итоговой оценке результатов деятельности Рихарда Зор-ге в Китае необходимо рассмотреть несколько важных моментов, без которых будет непонятно дальнейшее развитие событий.
    Дело в том, что в книге «Ваш Рамзай». Рихард Зорге и советская военная разведка в Китае. 1930-1933 гг.»  ее автор  М. Алексеев  приводит много новых, но разрозненных фактов, анализ которых в концентрированном виде позволяет, во-первых, дополнительно осветить некоторые стороны деятельности Зорге, во-вторых, что особенно важно, вскрыть корни появления в его деле в Центре  документов, критикующих действия  резидента, ано-нимок   клеветнического характера и, в–третьих, выделить некоторые положения, с кото-рыми согласиться нельзя.   
9. Центр

    В июле 1929 году деятельностью советской военной разведки в Китае стал руководить начальник 2-го отдела В.Х. Таиров, являющийся одновременно помощником начальника Разведуправления, а фактически заместителем Берзина.
    Как известно в августе 1930 года положение Зорге в связи с провалом резидента Ула-новского изменилось, он стал руководителем. В значительной мере изменились задачи. В этой связи у него возникли совершенно новые для него отношения с Разведывательным управлением, которое как  военное специфическое государственное учреждение имело свои особенности, свои требования, с которыми Зорге ранее не сталкивался. Он совсем не знал обстановку в Управлении, поверхностно знал своих непосредственных  руководите-лей, так же как и они его. А это всё в совокупности имело (и имеет) важное значение, так как, как правило, с противоположных сторон одно и тоже видится по-разному. И тем бо-лее с обычной позиции, что «Центр всегда прав».
     На этой почве в сочетании с трудностями становления резидентуры, крайне сложной оперативной обстановкой, дополнительными особыми заданиями  у Зорге часто возника-ли трения с Центром. Характерным можно привести следующий пример.
     В июле 1931 года в шифрограмме В.Х. Таирова был поднят вопрос о сокращении рас-ходов и выражено недовольство состоянием информационной работы резидентуры. Было  подчеркнуто, что информирование  одними шифровками не соответствует материальным затратам.  Центр просил повысить «продукцию» количественно и качественно. Но Зорге
«не принял упреки Центра в том, что он снабжает Москву только телеграммами, указав на безответственность Севера-Харбина, где скопились две шанхайские почты, начиная с июня текущего года. Иначе говоря, Зорге добывал все необходимые материалы, но они еще не попали в Центр, так как из Шанхая курьеры  их сначала  доставляли в Харбин, а  уже оттуда – в Москву». К слову, в отношении доставки почты он был прав.
     В августе 1931 года Зорге направил в Центр письмо-отчет, в котором подвел итоги одиннадцати месяцев работы в Шанхае в качестве  резидента. В нем он, прежде всего, подчеркнул, что принял резидентуру в совершенно разрушенном состоянии и  должен был начинать все с самого начала при усилившемся контрразведывательном режиме в связи с провалом Улановского. При этом он не только постарался довести до Центра имевшиеся трудности, но и  «считал себя вправе требовать средства на легализацию по крайней ме-ре двух человек – Стронского и Макса Клаузена».
     2 сентября 1931 года Центр сообщил о поступлении почты из Шанхая и было отмече-но, что полученный материал  представляет значительный интерес. Наряду с постановкой новых задач, Центр обратил внимание на  плохое качество фотографирования материалов.    
     Одновременно, как и следовало ожидать, Центр не мог допустить вольность Зорге в виде критики в свой адрес и поэтому «Не остались без внимания  и достаточно резкие возражения Зорге, связанные с требованиями Центра об экономии средств. Центр по-считал тон письма достаточно нервозным и, пожалуй, своеобразным, редко встречаю-щимся в практике переписки Центра с резидентурами (выделено – Ю.К.). Но в конце письма Центр дал в целом положительную оценку проделанной работе, посчитав, что ор-ганизационный период в работе «Рамзая» закончился. Более того, к концу 1931 года рабо-та резидентуры  в целом была  признана как «удовлетворительная».               
     Вместе с тем, в книге Алексеева вскользь проходит сообщение о том, что из Центра по-ступали замечания в адрес Зорге относительно  руководства коллективом резидентуры. Это следует  из пояснения Зорге на странице 575 на поклёп, в частности о «его злой воле», которая, дескать, мешает хорошей работе и недаром Зорге приходилось подчеркивать, что: «Работа в Шанхае идет в полном согласии между сотрудниками резидентуры, и ни-каких конфликтов в этой области даже не возникало».  Он писал: «Совсем не тяжело со мной работать, как это кажется, думают дома, это даже знает Отто с Севера». Но он ошибался, так как на него поступали анонимки, хотя в  отношении людей, с которыми он работал, делил трудности и опасности, Зорге был «романтиком», верил в человеческую порядочность и сам являлся примером верности дружбе, служебному долгу. Есть много примеров, когда он приходил на помощь в трудную минуту, проявлял заботу о своих бое-вых товарищах, часто во вред себе не шел на обострение отношений в интересах дела, не акцентировал внимание Центра на серьезных недостатках соратников, которых ему при-сылал Центр.
     Обычно Зорге давал объективные высокие оценки действительно талантливым сорат-никам как Смедли, Вейнгарт, Клаузен. Но часто Зорге завышал оценку  своих подчинен-ных, чтобы не ставить их «под удар» перед Центром, прилагал усилия, чтобы научить их профессиональным навыкам. И Римма, и Стронского  он характеризовал прекрасными ра-ботниками и замечательными товарищами, часто прикрывал их ошибки или находил им объяснения. А, если говорить по-честному он из-за их непрофессионализма, не знания английского языка имел столько «нахлобучек» от Центра, что другой на его месте давно бы потерял терпение.
     В этой связи особо хочу выделить знаменательное высказывание М. Алексеева о важ-ной черте Зорге: : «..- это чрезвычайная благожелательность по отношению к своим соратникам, что отмечало всю долголетнюю деятельность Зорге в разведке».
     Отповедь Центра не прошла мимо внимания Зорге, так как спустя  полгода, в феврале 1932 года он  посчитал  нужным еще раз вернуться к своей реакции на  июльскую теле-грамму В.Х. Таирова. Фактически он  выразил  сожаление за резкость своего тона и  по-пытался объяснить причины его появления. Примечательно, что  Зорге понял, что по фор-ме он был неправ и  подчеркнул: «Я не намерен в этом письме оправдываться, я вполне сознаю, что было бы лучше, если бы указанного письма  я вовсе не посылал……Письмо могло быть недопустимым в переписке с главной  фирмой (имеется в в виду Центр – Ю.К.), но оно не содержало никаких моментов, указывавших на ослабление внимания ре-зидента к своей работе и к своим обязанностям». В этом же письме Зорге дал разверну-тое описание разведывательной сети, в результате чего в Центре пришли к выводу, что агентурную сеть нужно признать «безусловно ценной и работоспособной».
     «Агентурная сеть  шанхайской резидентуры простиралась на Юг и на Север Китая. Это был живой организм. Он постоянно претерпевал изменения в результате нередких провалов из-за сложного полицейского режима, вследствие потери источника при его пе-реводе на новое место службы, гибели агента в  ходе военных действий и т.д. На смену выбывшим  агентам  вербовались новые. Однако случавшиеся провалы не касались ядра китайской агентурной  сети – агентов-групповодов, которые выступали в роли вербов-щиков.
     В течение всего 1932 года, вплоть до отъезда Зорге в ноябре из Шанхая, подавляющее число связей поддерживалось им одним».
     «До отъезда Зорге только некоторые  из связей резидентуры были переданы Римму и Стронскому. И тому и другому Зорге, как человек деликатный, ни разу не дал отрица-тельной характеристики. А неблагоприятному развитию событий он находил объясне-ние, и не одно»,
     Судя по всему, бесконечное «дело Ноуленс-Руэгг», обязательные «просьбы» руково-дства Коминтерна и бестолковые, но опасные встречи с представителями ИККИ, указания Центра на установление контактов с представителями КПК и китайской Красной  армии при одновременном упоре на необходимость соблюдения требований конспирации, дос-тали его.
     Поэтому в одной из почт в Центр в апреле 1932 года, по-видимому, рассчитывая на обещанный отъезд в мае, Зорге «изложил свои претензии по поводу руководства Цен-тром шанхайской резидентурой (выделено – Ю.А.). Он обратил внимание на то, что последняя почта из Москвы была датирована  концом декабря 1931 г. И следующую поч-ту Зорге рассчитывал получить  не раньше июня 1932 г. Естественно, он находил это положение ненормальным и вредным, тем более с учетом той стадии развития, в кото-рой находилась резидентура. Зорге считал, что Центр должен как можно чаще сооб-щать о своих потребностях и реагировать на содержание материалов, направленных резидентурой, чтобы он, резидент, мог своевременно переориентировать деятельность резидентуры в нужном направлении. Но получать реакцию Центра только через четыре-пять  месяцев Зорге представлялось немыслимым. Кроме того, шанхайский резидент с сожалением констатировал, что Центр отвечал далеко не на все поставленные вопро-сы». Полагаю, что реакцию в Центре на это эссе не надо описывать. Но пока почта дошла до Москвы, пока ее прочитали и захотели среагировать, Зорге из Китая уехал. 

10. Давыдов

     Поскольку, уже частично затронут важный вопрос отношений между Центром и Зорге нельзя не остановиться на следующем. В марте 1930 года должность заместителя началь-ника 2-го отдела занял В. Давыдов, являвшийся доверенным человеком Берзина. М. Алек-сеев в книге «Ваш «Рамзай». Рихард Зорге и советская военная разведка в Китае. 1930-1933 гг.» часто использует фамилию В. Давыдова в качестве руководящего сотруд-ника Центра  главным образом в связи с делами шанхайской резидентуры, но и касается будущей поездки Зорге на работу в Японию. Кроме того, через Давыдова проходили не только все оперативные и информационные входящие-исходящие документы, связанные с Зорге, но и сообщения о нем клеветническо-доносительского характера. Последние в дан-ном случае представят наибольший, главный интерес. 
     Биографические данные Давыдова, скомпонованные на основании разнообразных све-дений Алексеева, Колпакиди/Прохорова и Лурье/Кочика,  выглядят следующим образом:
    
     Давыдов Василий Васильевич, бригадный комиссар (1937). В 1917 году в Красной Гвардии, член компартии и в РККА с 1918. Участник Гражданской войны. Сотрудник, на-чальник Информационного отдела штаба Туркестанского фронта (1919-1920).  С 1920 г. – зав. сектором в Разведупре. В 1921 г. организовал убийство генерала Дутова
     По книге Алексеева - учился в Московском архитектурно-строительном  институте (1921-1922) и с 30 мая 1921 г. по 8 февраля 1937 г. проходил службу в Разведывательном  управлении.
     В 1924-1930 гг. – для особых поручений при начальнике Разведупра, в частности, в   мае-октябре 1924 г. был  командирован в Монголию для организации агентурной разведки  в монгольской армии. Награжден орденом Красного Знамени (1925).
     В Разведупре обеспечивал распоряжения для особых поручений (1924 - март 1930) – «…прием и отправка людей и почты».
      Окончил  вечерние курсы Усовершенствования высшего и среднего начсостава при РУ РККА (1929-1930). С марта 1930 г. – помощник, заместитель начальника 2-го отдела до ноября 1934. При этом в январе – июле 1932 г. находился в спецкомандировке в Женеве на  1-й и 2-й сессии Международной  конференции по разоружению, но агентуры никакой не создал.
     В сентябре 1932 г. назначен временно исполняющим должность (врид) помощника на-чальника IV (Разведывательного) управления. В июне 1933 г. назначен врид начальника  2-го  отдела и одновременно врид помощника начальника IV (Разведывательного) управ-ления (с конца 1933 по июнь 1934). В ноябре 1934 - ноябре 1936 гг. – слушатель особого и основного (1935 г.) факультетов  Военной академии РККА им. Фрунзе. В распоряжении Управления (сентябрь 1936-февраль 1937). Отчислен из Разведуправления РККА. В 1937-1938 стажировался в качестве комбата, а затем комполка в Московской Пролетарской стрелковой дивизии. Бригадный комиссар (1937).
     Репрессирован 09.07.1938.  Расстрелян 16 октября 1941 года. Реабилитирован  20.08. 1955.

     Первое, что бросается в глаза, знакомясь с  биографией Давыдова, это фактическое от-сутствие у него серьезного опыта разведывательной работы и поэтому выглядит довольно странным, что ему - заместителю начальника отдела при наличии опытных руководителей таких как  Таиров и Мельников были даны широкие полномочия в отношении всей неле-гальной работы военной разведки в Китае и в какой-то степени в отношении Японии. Та-ким образом, все материалы относительно Зорге поступали и постоянно хранились в «де-ле Зорге» во 2-ом отделе Разведуправления,  в сейфе Давыдова. Среди этих материалов постепенно накапливался и компромат на Зорге, который ждал своего часа..
     В таком серьезном и новом для Зорге деле как работа разведчиком-нелегалом в совер-шенно непривычной обстановке и особенно в качестве руководителя резидентуры, конеч-но, невозможно было  обойтись без недостатков и промахов. Но до выхода в  2010 году в свет книги М. Алексеева «Ваш Рамзай». Рихард Зорге и советская военная разведка в Китае. 1930-1933 гг.» сведения о «грехах» и промахах Зорге в шанхайский период его деятельности в основном  ограничивались слухами, намеками общего характера. Это от-носится  даже к  аналитическому материалу М.И. Сироткина, которому командованием ГРУ была предоставлена возможность использовать архивные материалы Управления для подготовки обстоятельной справки о деятельности Зорге в Японии.. Но даже в  ней со-держатся цензурные купюры, сделанные ГРУ, по ряду важных событий..
     Прежде всего, в материале Сироткина, воспоминаниях шанхайского резидента Я. Бро-нина и в записках бывших работников Разведуправления (В.Зайцев, С. Будкевич) ничего не сказано о каких-либо промахах Зорге в оперативной работе в Китае. Есть небольшие замечания в воспоминаниях ветерана разведки Б. Гудзя, воспринятые им скорее всего из сведений, когда он служил во 2-ом отделе и шел разговор по поводу провала Бронина  1935 года в Шанхае. Что касается личного поведения Зорге, то сообщения в Центр о его поведении в Китае  более похожие на клевету  какими-либо солидными фактами не под-тверждались на протяжении десятилетнего сбора и изучения материалов к написанию данной книги.  Поэтому, даже в этот период была  уверенность, что Сироткин ошибается, приведя следующие слова: «Однако склонность к злоупотреблению спиртными напит-ками бесспорно  была одной из слабостей  «Рамзая», проявившейся в первые же месяцы его работы еще в Шанхае, где случалось, что в пьяном виде он ввязывался в драки и скан-далы в барах и ресторанах».
     Уверенность в крайней сомнительности этих обвинений, прежде всего,  базируется на том, что, если бы Берзин верил этим сообщениям, он никогда бы  впоследствии не послал пьяницу и дебошира для выполнения  сложного и важного задания в Японии. Безусловно, Берзин проверил достоверность этих сообщений и выявил, что они не соответствуют дей-ствительности, а являются результатом зависти, интриганства и непонимания характера работы Зорге, о чем будет говориться ниже. 
     Эта уверенность подкрепляется анализом содержания книги М. Алексеева «Ваш Рам-зай». Рихард Зорге и советская военная разведка в Китае. 1930-1933 гг.», которая,  кроме обширной информации о разведывательной деятельности Зорге в различных облас-тях в Китае, содержит описание  ранее неизвестных важных событий и фактов. При ее изучении определилась необходимость в концентрированном виде рассмотреть более внимательно несколько тем, которые проходят по тексту книги  и имеют важную связь с будущей работой Зорге в Японии.
     Прежде всего, обращает внимание факт, что автор, судя по вставкам в тексте книги,  является первым, кто нашел доступ к отчету Клаузена, который был им написан  в 1946 году по прибытии в Москву из Токио. Но, в тоже время непонятно почему нет ничего об отчете Клаузена в 1933 году по командировке в Китай и, к сожалению, автор не сообщает почему, спустя 14 лет, Клаузена заставили вспоминать о работе шанхайской резидентуры Зорге.  Это выглядит очень странно, так как отчет Клаузена в 1946 году был важным  именно о работе Зорге  в Токио и возникает естественный вопрос, причем здесь воспоми-нания о Китае, где Клаузен проработал с Зорге всего 11 месяцев, из них 4 месяца в Канто-не. Но, в любом случае несколько   моментов в книге представляют особый интерес и на них остановимся.   
     Говоря о своей работе в 1930 году в Кантоне «Макс Клаузен вспоминал, что из всех на-чальников, с которыми ему приходилось работать, Рихард Зорге был лучше всех. Он был очень требовательным в работе и лучшим другом в свободное время». О своей деятель-ности в 1933 году в Мукдене, Клаузен отмечал – «Единственное, что нам было нужно, это  начальник вроде Рихарда», и «В Шанхае я прибрел опыт определять, кто является шпионом. В этом деле большим специалистом был Рихард».
     В книге на странице 182, ссылаясь на Макса Клаузена приводится описание внешней стороны жизни Зорге в Китае (в Шанхае, Нанкине, Кантоне) «в той части, насколько она лично ему была известна. В большей же степени в своей характеристике Макс опирался на слова самого Рихарда: «Ради нескольких отрывочных сведений ему приходилось ино-гда (выделено – Ю.К.) проводить целые ночи в таких нанкинских  увеселительных заведе-ниях, как «Клабхауз», «Интернэшнл клаб» или «Ротари клаб», накачивать вином своих собеседников, развязывая им таким образом языки.
     При этом он всегда знал о тех,  с кем говорил, больше чем они о нем. Еще во время сво-его пребывания в Германии Зорге собрал персональные данные главным образом на тех военных советников, у которых можно было предположить в дальнейшем наилучшую ос-ведомленность; эти данные, как он не раз говорил нам, давали ему возможность в итоге дружеской беседы «выпотрошить» их, как жирного рождественского гуся. Человек он был сверхобаятельный, отличный собутыльник, так что неудивительно, что многие не прочь были провести время в компании этого известного журналиста и не менее извест-ного светского льва. И нельзя сказать, что это стиль жизни и работы был так уж про-тивен самому Рихарду. Он с  удовольствием занимался разведкой подобного рода – ходил по ресторанам, много пил и много говорил – правда, надо отдать ему должное, никогда не говорил лишнего!  - время от времени  в пьяном виде ввязывался в драки, иной раз по-зволял себе и более отчаянные  авантюры».
     Уже, начиная с первого абзаца, возникают сомнения, так как Зорге был в Германии очень недолго и у него не было времени на сбор сведений о германских военных советни-ках и инструкторах, направлявшихся в Китай. Вся работа с ними велась  уже в Китае, в Нанкине и Шанхае.
     Прочитав второй абзац, хочется сказать словами Станиславского – «Не верю!» и объ-яснить почему. Во-первых, представьте себе состояние человека – Клаузена, которого вместе с женой доставили спецрейсом из Японии  в чужую страну – Советский Союз и допрашивают сотрудники контрразведки (это были сотрудники Управления контрразвед-ки «СМЕРШ» на тот момент входящего в наркомат обороны СССР). Хотя к нему хорошо относятся, содержат в приличных условиях,  предоставили пишущую машинку для печа-тания отчета и переводчицу, он не знает, что  с ним будет, он еще не отошел от условий японской тюрьмы и  вдруг его спрашивают о событиях четырнадцатилетней давности, а он, описывает ту далекую жизнь, употребляя, как заправский писатель такие выражения, как  «жирный рождественский гусь»,  «светский лев». А рассуждения насчет умения Зорге выпивать и не болтать больше напоминают отрывок из книги генерала Уиллоуби.
     Характерно, что сам Алексеев в книге ничего не говорит от своего имени  о злоупот-реблениях Зорге алкоголем, а тем более о каких-то драках и авантюрах.
     До сих пор, нам неизвестна достоверная судьба документов за 1933 и 1946 годы,  отно-сящихся к отчетам (допросам) Клаузена после его приездов в Москву. Известно, что Ю. Мадер встречался с ним в ГДР  после 1946 г. и получил кое-какие сведения о Зорге. Автор в виде небольшого абзаца приводит описание внешнего вида Зорге, взятое из книги Ю. Мадера.
     Знаменитый  руководитель разведки Германской Демократической Республики Маркус Вольф в книге «Друзья не умирают», 2004 г. на странице 5 написал:  «После первых пуб-ликаций в пятидесятые годы о легендарном  Рихарде Зорге прошли многие годы, пока его радист Макс Кристиансен-Клаузен – Клаузен, живший в Берлине, согласился рассказать  о совместной с Зорге конспиративной работе. Без «благословения» компетентного в этих вопросах члена Политбюро из него невозможно было вытянуть ни одного слова».
    
11. «Отрицательный материал»    

     Надо отдать должное М. Алексееву и в том, что в его книге «Ваш Рамзай». Рихард Зорге и советская военная разведка в Китае. 1930-1933 гг.» впервые членораздельно говорится хотя бы о части так называемых «шанхайских грехов» Рихарда Зорге, как руко-водителя разведывательной сети в Китае, и описывается их появление, накопление ком-промата.
     Читатели и, в особенности профессионалы, смогут сами судить насколько обвинения справедливы. Это очень важно не только для того, чтобы объективно оценить факты, от-носящиеся к деятельности Зорге в Китае, но  понять и правильно оценить в дальнейшем тот хвост обвинений, который тянулся за ним ранее и временами тянется до сих пор.   
     Этот раздел имеет особо важное значение, так как «отрицательный материал» в виде анонимок, жалоб, клеветы, критики  действий Зорге в оперативном плане, обвинений в  недостойном поведении, наличии вредных политических взглядов, накопленный в Центре на него в ходе деятельности, будучи руководителем шанхайской резидентуры, практиче-ски сопровождал его почти до конца жизни, а затем уже после его гибели находит место в произведениях ряда, мягко выражаясь, некомпетентных, необъективных или просто враж-дебных авторов.  В этой связи книга М. Алексеева дает возможность понять откуда «ноги растут».
     С поступлением Рихарда Зорге на службу в Разведывательное управление на него, ес-тественно,  было заведено дело, в которое легли заявление о приеме  на работу в Разведы-вательное управление в качестве вольнонаемного с положительной резолюцией Берзина, анкета,  автобиография, справка о том, что Зорге прошел 20 октября  1929 г. «чистку» на партсобрании в ИККИ с резолюцией «считать проверенным», возможно была и справка о допуске по линии контрразведывательных органов. А дальше, как обычно в жизни, пошло накопление различной документации.  Но в данном случае нас интересует,  как в это «Де-ло» начали попадать отрицательного характера и компрометирующие Зорге документы и что послужило этому.
     Все начиналось с самого простого и в этом плане очень характерным являются некото-рые выдержки из упомянутой ранее книги Улановских, в которых смешались  правда,  яв-ные искажения и чисто женские выдумки. При этом, чтобы не было «замутнения мозгов» надо все время учитывать, что пишется всё дочерью Улановских Майей (родилась в 1932 г. в Нью Йорке) со слов матери, но  от своего имени.
     По прибытии в Шанхай внимание жены Улановского обращено на то, что:  «Главным авторитетом во всём, что  касалось «светской жизни», был для нас Зорге. В Шанхае были колониальные нравы, европейцы держались господами, а наши навыки в области этикета были очень скромными. Зорге же происходил из буржуазной семьи, одевался и держался, как полагается». Это сказано мягко,  внешний буржуазный вид Зорге автома-тически вызывал у вышедших из народа некоторых сотрудников ИККИ,  ОГПУ и совет-ских военных советников классовую неприязнь и даже враждебное отношение. У Алек-сеева дана более точная и сильная характеристика: «Внешнему виду Зорге и его манерам был присущ дух природного аристократизма – шарм, несовместимый с пролетарским или коминтерновским аскетизмом (выделено – Ю.К.), открывающий перед ним гости-ные  лучших домов, кабинеты посольств, престижных клубов».
     Показательно, что доброжелательное отношение со стороны Зорге к коллегам не вызы-вало у некоторых из них такой же ответной реакции. Из книги Улановских: «Главное, что нас  интересовало в Китае - это возможность получить материал о Японии: о ее воо-ружении, военных планах. Для работы в самой Японии наши разведчики еще не были дос-таточно квалифицированными. Интересовал и собственно Китай – какие у него связи, с кем. Зорге был под начальством  отца всего несколько месяцев, потом уехал в Гонконг. Его готовили  к самостоятельной работе в Японии, где он позже стал советским рези-дентом. Отец хорошо относился к Зорге, уважал его, но все же Рихард не был для него «своим в доску». «Все-таки он немец, - говорил отец (выделено – Ю.К.),  из тех, кто переспит с женщиной, а потом хвастает»……..Но Зорге не хвастал своими победа-ми……Немцы были также очень откровенны насчет секса. Поэтому Зорге запросто рассказывал о своей связи с Агнес Смедли, ведь она была своим  человеком, коммунист-кой, к тому же незамужней. А отца его откровенность коробила»,   
     Приведен маленький отрывок, а сколько в нем наворочено всякого. Всё то, что упоми-нается о Японии является выдумкой, так как на тот момент – 1930 г. главной задачей шан-хайской резидентуры был Китай.  Никто Зорге в Японию не готовил, об этом не было и речи. Уехал он через Гонконг в Кантон. Но это все мелочи. Главным является то, что от-ношения между Улановским и Зорге явно не сложились  причем по инициативе первого. Сомнительно также, чтобы у Улановского возникло особое чувство   уважения к Зорге, так как для этого не было причин. Ни в Германии, ни по линии Коминтерна, ни в Москве они друг друга не знали. Во время плавания на пароходе из Марселя в Шанхай  каждый из них занимался своим делом и не афишировал свое знакомство. В Шанхае и у Улановско-го, и у Зорге был «полон рот» проблем бытового и оперативного характера.
     Что касается интимных отношений между Зорге и Агнес Смедли, когда они возникли точно неизвестно – до совместной поездки в мае в Кантон или в ходе ее, но они существо-вали как естественные между свободными взрослыми людьми. Ссылки на рассказы Зорге о них полностью противоречат его характеру.
     К вышесказанному добавлялись такие раздражающие факторы в отношении Зорге, как докторская степень, эрудиция во многих вопросах, владение несколькими иностранными языками, способность быстро налаживать контакт с нужными людьми, участие в войне, награда, независимое поведение.
     Но, и это было не самым главным. Невольно вызывала зависть способность Зорге бы-стро включиться в работу и добиться положительных результатов, что, многим не удава-лось сделать это и за годы. Например, Зорге прибыл в Шанхай 10 января, а уже 26 января  Улановский докладывал в Центр, что «Рамзай» отлично входит в руководящие круги не-мецкой колонии. На фоне деятельности и результатов Зорге другие работники выглядели в сравнении с ним бледно и это вело даже к тому, что появлялось не только недовольство, но и желание «выдавить» его из своей среды. Ради объективности надо сказать, что в ряде случаев анонимки и сообщения доносительного характера могли появляться из чистых побуждений, так как не воспринимались его буржуйский вид, манеры, поведение, а чаще всего это было результатом  простой черной зависти.
      Еще плывя на пароходе,  Зорге не терял время даром, написал несколько статей о си-туации на дальневосточном  соевом рынке и послал первые из них в берлинскую редак-цию газеты «Дойче Гетрайде  Цайтунг», используя корабельное радио. Прошло всего не-сколько месяцев с момента прибытия в Шанхай, а  Зорге развил бурную деятельность, как в информационном, так и в оперативном плане, устанавливая полезные знакомства.  В конце февраля 1930 г. с почтой в Москву ушли первые информационные материалы, до-бытые Зорге.  До отъезда Зорге в Кантон Улановский использовал в своих шифрограммах сведения, полученные от него и «Рамзай» это понимал и сделал для себя определенные выводы.  На странице 203 говорится о том, что Улановский уже отмечал, как бы в упрек, что «связи «Рамзая» обширны, но не агентурного свойства. Вместе с тем Улановский был недоволен характером своих взаимоотношений с Зорге «кантонского периода…...  Зорге докладывал Улановскому (правда,  «при случае») всякие «организационные ново-сти». Но, основываясь, очевидно  на обещанной информационной  «независимости», Зорге упорно  отказывался делиться с ним получаемыми сведениями. Свои доклады в Центр он присылал Улановскому для ознакомления перед самой отправкой почты. Улановского обижало, что «Рамзай» направлял информацию в Москву, минуя Шанхай».
     Следует подчеркнуть, что на протяжении всей деятельности Зорге в Китае коллегами предпринимались неоднократные попытки «выдавить» его, по меньшей  мере, из Шанхая.
     Так, 16 июля 1930 года Улановский, докладывая о своем провале вместе с женой, заод-но «мазнул» без каких-либо оснований «Рамзая» и Зеппеля, которые «также провалены отчасти»,  - докладывал он без каких-либо на этот счет комментариев. Работать, по мнению Улановского, было пока можно, но следовало подготовить замену».
     В конце октября 1930 г. в помощь Зорге Центр направил в Шанхай бывшего харбин-ского резидента Г. Шмидта («Филипс»), но в  конце января  отозвал его  обратно в Хар-бин. В Шанхае он пробыл всего четыре месяца, но в феврале 1931 г. направил в Центр «Докладную записку». Высоко оценивая  лично Зорге, Шмидт предложил перевести Зор-ге, Вейнгарта и Клаузена  в другое место, якобы заботясь об их безопасности. Нагнетая обстановку, он считал: «Несмотря на хороший состав  работников резидентуры, их ак-тивность и энергию, особенно Зорге, резидентура, по словам Шмидта, переживала «хро-ническую болезнь (угрозу разоблачения) и поэтому не давала  желаемых результатов. По убеждению Шмидта, положение Зорге и Вейнгарта на тот момент было настолько «скверное, что следовало подумать об их откомандировании в другой район Китая. А так как Клаузен все время с ними был тесно связан, то и его следовало перебросить и за-менить всех троих совершенно новыми работниками». При этом Шмидт не смог дать Центру   вразумительные обоснования своим предложениям - ссылался на опасную болт-ливость жены Улановского, на увеличение числа провокаторов в Шанхае, предлагал раз-личные варианты перестановок в резидентуре. Наведя критику на резидентуру, он  закон-чил докладную записку на той же ноте, с которой начал: «Зорге очень хороший работник и долг Центра – перебросить его по возможности скорее в другой район, так как  иначе может случиться печальная история».
     Как известно, К. Римм («Пауль») прибыл в Шанхай в качестве помощника Зорге во вто-рой половине января 1932 года и уже февральской почтой резидентуры послал в Центр  письмо лично заместителю начальника 2-го отдела, начиная с обращения «Дорогой Давы-дов!». Конечно, нет ничего плохого в том, что у Римма сложились дружеские отношения с человеком, являвшимся доверенным лицом Берзина и одним из начальников как Римма, так и Зорге. Но в тоже время надо принять во внимание, что письмо написано сотрудни-ком, который только-только прибыл в неизвестную ему страну, без конкретного опыта, ничего не сделал и уже дает критические замечания.
     Римм, уже явно чувствуя себя полноправным заместителем  Зорге, информирует Давы-дова о делах резидентуры, хотя вряд ли он их знал, так как еще не было распоряжения Центра о введении Римма в дела, связанные с агентурой.  «От «Рамзая», писал Римм, этой почтой  поступит подробная организация «нашей фирмы» со всеми «филиалами». Римм высказал мнение, что эта организация не будет достаточно работоспособной и придется в дальнейшем вносить дополнения. Но, во всяком случае, представляемая структура должна была давать определенную картину состояния дел……Большим не-достатком и значительной трудностью в работе, отмечал Римм, являлся тот факт, что почти все связи были текущими – сегодня они в твоем распоряжении, а через неко-торое время из-за местных пертурбаций могли полететь «вверх тормашками». При этом Римм  признал наличие плохой связи  с провинциальными «филиалами». Он также обращает внимание на состояние резидента, которое определяется тем, что «Зорге не су-мел провести в жизнь принцип распределения  труда в резидентуре».  Интересной и важ-ной является концовка письма:
     «Знаешь, Вася, - признавался Римм Давыдову,  - мне страшно мешает  в работе незна-ние английского языка». Из книги Алексеева следует, что Римм пытался ликвидировать этот недостаток, но «эта задача оказалась для него непосильной (выделено – Ю.К.)».
     «С «местными» ребятами отношения хорошие, Рихард и Вейнгарт тоскуют по Роди-не. «Первый уже разочарован, что к маю не может выехать домой. Он, в самом деле, уже здорово измотался. Из его доклада ты видишь, что вся работа лежит на его пле-чах», обращал внимание Давыдова Римм на состояние резидента. Но истоки такого поло-жения заключались, по его мнению, в том, что Зорге не сумел провести в жизнь  принцип распределения труда в резидентуре, хотя причина этого заключалась в том, что ни один из его сотрудников не владел английским языком.  Английский язык в Шанхае был рабочим. Римм им не владел, а Стронский знал язык в объеме недостаточном для работы с агенту-рой и М. Алексеев дает четкую оценку рассуждениям Римма на странице 546: «Так как Римм и Строниский находились в Шанхае не очень давно и оба не владели английским, во-прос установления личных отношений для них представлялся трудно разрешимым или вообще неразрешимым. Это и объясняло, по словам, Зорге, сложившуюся ситуацию, ко-гда он продолжал сам поддерживать все связи».
     Выглядит странным, что Римм, имевший небольшой опыт агентурной работы, не знающий ни страны, ни обычаев, ни английского языка,  пробывший в Шанхае около ме-сяца пишет «запанибрата» письмо своему начальнику «Васе Давыдову» со своим мнением о резидентуре, дает оценку ее работе, отмечает недостатки. Можно полагать, что Римм в письме фактически повторял мнение Давыдова, высказанное ему перед отъездом в Шан-хай.
      К этому можно добавить еще ряд примеров о запросах  Центра, связанных с проверкой «оперативной репутации» Зорге в Китае, то есть «засвечен» ли Зорге спецорганами.
    «В марте 1933 года Центр потребовал от «Пауля» (Римма) проверить и срочно сооб-щить  насколько скомпрометирован Зорге в Шанхае, в том числе в местных немецких кругах, и может ли он быть использован для работы на Дальнем Востоке? В одной из телеграмм Москва пояснила, что предполагает использовать его «по соседству», в связи с чем была необходима срочная и тщательная проверка.
     Ответ не заставил себя долго ждать. 30 марта  Римм доложил,  что «Рамзаю» нель-зя работать в Китае, так как «… здесь в немецких кругах он провален».
     «Что же касается Римма, то он считал дальнейшую работу Зорге возможной не только в Японии, Индии и Индокитае, но даже и в Северной Маньчжурии….
       Римм вместе с тем ни слова не обмолвился о причинах, послуживших основанием для срочного отъезда Зорге из Китая».
     На этом дело не закончилось, так как запрос Центра опять повторяется: «В течение марта-начале апреля шла интенсивная переписка Центра с Шанхаем по поводу выясне-ния, «насколько скомпрометирован Рамзай в Шанхае, и не мог ли бы он  быть использо-ван для работы  на Дальнем Востоке»?. Римм ответил категорично: «Рамзаю» нельзя  работать в Китае.  Здесь в немецких кругах он провален» И добавил: «По-моему, Рамзай может быть использован в Харбине, не опускаясь до Дайрена, Японии, Индии, Индоки-тая. Но все-же для большей безопасности ему нужно переменить сапог (паспорт – Ю.К.)». Из ответов Римма явно следует его нежелание видеть Зорге поблизости в Китае. Но резидентом в Шанхае он не стал, так  как туда был назначен Я. Бронин («Абрам»), а «Пауль» поехал резидентом в Тяньцзинь.
     Кроме этого, в Центр поступали сообщения о якобы  сказанном «Паулю» о том, что доктор  Зорге является советским разведчиком, « … о чем знает весь Шанхай» или о слу-чае требования английской полиции к руководству госпиталя  о выдаче им советского агента доктора Зорге. Радист Вейнгарт, которого высоко ценил Зорге, вместо того, чтобы проинформировать своего шефа, сделал в Центр довольно нечистоплотное заявление о предупреждении от знакомого ему английского полицейского, что доктор Зорге является агентом Коминтерна и СССР  и следует держаться от него подальше.
     На странице 625 автор подчеркивает, что «Ответ на вопрос был ли  «засвечен» «Рам-зай» в Шанхае, однозначен и не подлежит никакой ревизии – Рихард Зорге не был «засве-чен» в Китае. Иначе бывший шанхайский резидент не мог бы  эффективно и благополуч-но работать в Японии на протяжении многих лет, и был провален только летом-осенью 1941 г.  по причинам, не имевшим никакого отношения к его деятельности в Китае.     Однако оснований для  его провала  в Китае было более чем достаточно. И эти основа-ния являлись, как правило, не следствием непрофессиональной деятельности Зорге. Они были обусловлены  рядом причин, связанных  с обстановкой  в Китае, деятельностью ки-тайской компартии и Коминтерна в стране, руководством Центра и т. д. И что не ме-нее важно, некоторые основания для провала  были надуманными и искусственно раз-дувались рядом сотрудников Центра (выделено – Ю.К.)».
     Наряду с сообщениями в Центр об ошибках в оперативной работе Зорге, отдельными жалобами со стороны советских военных советников и представителей Коминтерна на определенную жесткость занимаемой им позиции в решении вопросов, не  связанных с непосредственными задачами резидентуры,  о неправильном руководстве членами кол-лектива поступали анонимки, в которых Зорге обвинялся в «пьянках-гулянках» и даже в  пьяных драках. У  Алексеева есть только одна сомнительного характера ссылка на стра-нице 182-183 на слова Клаузена, которые как указано не только неубедительны по содер-жанию, но и  ничем не подтверждены. За 2,5 года напряженнешей и опаснейшей работы, когда, образно выражаясь, Зорге вез на себе всю махину разведывательной работы вкупе с необходимостью решать головоломки из Центра по правительственным заданиям, все вы-сказывания и смутные описания его «грехопадений» не укладываются в здравый смысл и ничем не подтверждаются.
      В «Деле» пока, до поры до времени, уже лежала небольшая бомбочка  замедленного действия  в письме Басова с фразой о намеках на принадлежность Зорге к правой оппози-ции. Позже она будет усилена доносом шанхайского резидента Я.Бронина, о  чем  будет рассказано в главе VI.
12. «О грехах Зорге»

      Не зная теоретические основы ведения разведывательной работы, не имея опыта, Зор-ге, тем не менее, в силу своих качеств и интуитивно на практике быстро постигал премуд-рости этой сложной и опасной профессии, овладевал требованиями, предъявляемыми к разведчику, а затем и к резиденту.
     С теоретической точки зрения, без учета особенностей страны, языкового барьера, за-путанной до крайности политической обстановки в стране, сопровождаемой войнами, не-престанным уничтожением противников, специфики менталитета, нравов и обычаев ко-ренного населения, напряженной оперативной обстановки и других факторов у Зорге бы-ло многое не так, как надо делать строго по науке о разведке. Но считать это ошибками в работе Зорге не то что не «не поднимается рука», а просто было бы безграмотно и нечест-но. И дело не в том, что «победителей не судят», а  в том, что он осуществлял свои дейст-вия исходя из конкретных условий и собственных возможностей. Основываясь на этом, рассмотрим обвинения, выдвинутые М. Алексеевым:
     «Рихард Зорге в качестве  нелегального резидента допустил целый ряд ошибок, как в организационном плане, так и в части нарушения правил конспирации. Так, он проявлял полное доверие к агентам-групповодам в деле подбора, вербовки и руководства агенту-рой. И это доверие находилось на грани бесконтрольности. В результате чего он не имел полной картины состояния агентурной сети». Звучит правильно, но, тут же эти обвине-ния опровергаются самим автором:
      «Такое его поведение в какой-то степени оправдывали вера в своих китайских помощ-ников, а также нахождение самих агентов за многие сотни километров от Шанхая, что практически исключало в подавляющем большинстве случаев организацию личного кон-троля организации агентурной работы. Были лишь единичные случаи вызова агентов в Шанхай по указанию Зорге»,
     Вера, конечно, верой, но Зорге, и об этом говорится в самой книге, в течение опреде-ленного времени проверял надежность будущих агентов-групповодов, начиная с неболь-ших заданий и переходя к более сложным. Есть данные, что в случае необходимости он встречался с отдельными агентами. У нас нет конкретных данных, но можно быть уверен-ным, что в процессе работы, при проведении оперативных мероприятий Зорге не только тщательно их анализировал, но и  готовил. Кроме того, он обладал талантом, о котором писал Клаузен: «В Шанхае я приобрел опыт определять, кто является шпионом. В этом деле  большим специалистом был Рихард (выделено – Ю.К.)».
     К организационным просчетам в построении агентурной сети, по мнению автора,  следует отнести также чрезмерно большое число агентов-источников из разных про-винций и городов Китая, замыкающихся на одном «Рудольфе», которому Зорге не без ос-нования  присвоил в своей «характеристике» № 1. Последний же  был связан с Зорге, ко-торый знал далеко не всех китайских агентов по фамилиям и, возможно, не стремился к этому. Подобное построение сети создавало предпосылки для провала.
     Кроме того, контакты Зорге в Шанхае по указанию Центра с представителями ки-тайской компартии и Коминтерна (связанные в первую очередь с хлопотами  об освобо-ждении Рудника и его жены), причастность к выпуску газеты «Чайна форум» антиим-периалистического и просоветского содержания отнимали не только много времени, но и ставили всю его деятельность под угрозу расконспирации». Также в вину относилось «Неравномерное распределение  обязанностей в резидентуре между Рихардом Зорге и его помощниками – К. Римом и Г. Стронским».
     Опять же по науке сказано всё правильно. Но тот разведчик, который активно работал в стране, где население имеет не белый цвет кожи, поймет Зорге, а не Алексеева. Появле-ние такого человека  вне большого города сразу же привлекает всеобщее внимание. Это и являлось главной причиной того, что Зорге широко использовал «Рудольфа» и других групповодов. Кстати на странице 695,  приводятся слова нового резидента Бронина в письме Берзину о  том, что «Эрнст», «Марианна» и «Рудольф»  - «прекрасные, надежные  работники. Наиболее крупным, наиболее серьезным из них являлся «Рудольф». Эта трой-ка – одно из главных достижений  нашей (чьей? – Ю.К.) работы здесь».   
     То, что основная нагрузка лежала на Зорге, это не его вина,  а Центра, который прислал помощников, не владеющих рабочим языком и не имеющих достаточного опыта ведения агентурной работы. Именно поэтому это было также одной из причин того, что Зорге был часто в «цейтноте» и из-за  этого, конечно, ему было трудно контролировать  деятель-ность всей разветвленной  разведывательной сети.
    К этому считаю необходимым добавить и особо выделить, что Центр неоднократно предупреждал Зорге о бдительности, соблюдении конспирации, о том, чтобы дер-жаться подальше от компартии  Китая и в тоже время практически постоянно свои-ми особыми заданиями, хотя и не по своей воле, ставил его под удары, которые в любой момент могли закончиться провалом резидентуры и арестом самого Зорге:
это и поручение по освобождению Рудника с женой, и временное вынужденное при-нятие функций представителя ОМС по передаче и поддержанию связей ИККИ с ки-тайской компартией, вынужденное решение чисто военных проблем,   возникавших  перед китайской Красной армией в советских районах  в связи с отсутствием совет-ских военных советников до сентября  1932 года.
     Прием и передача многочисленных шифровок как из Москвы, так и в Москву, не имеющих прямого отношения к выполнению разведывательных задач, поставлен-ных перед Зорге, тоже отнимали много времени.
     Только постоянная осторожность, талант в подборе людей для выполнения разве-дывательной работы, внимательное и уважительное отношение к ним, максималь-ное соблюдение  требований конспирации  при выполнении  опасных  заданий Мо-сквы, мастерское использование различных видов прикрытия и определенное везе-ние позволили Зорге закончить командировку в Китае без опасных «проколов». 
     Вообще, о каких серьезных ошибках может идти речь, когда Рихард Зорге всю ко-мандировку в Китае непрерывно шёл «по острию ножа», как это следует из книги Алексеева и произведений других авторов, и с честью прошел все, даже самые дра-матические испытания.
     Но в дальнейшем, через несколько лет окажется, что  при желании можно набрать кучу ошибок, состряпать компромат и всё выдвинуть  на передний план.  М. Алексеев является первым и пока единственным, кто на страницах 637-644  обнародовал сведения о так на-зываемых «шанхайских грехах» Зорге, появившихся в  мае 1936 года в «Заключении по шанхайскому провалу 1935 года», сформулированных полковым комиссаром П.В. Во-ропиновым.  Поскольку «Заключение» составлено в 1936 году, оно будет рассматриваться в главе VI.         
13. После отъезда Зорге из Шанхая

     С отъездом Зорге из Шанхая домой,  в Советский Союз М. Алексеев не заканчивает на этом эпопею, связанную с его деятельностью в Китае. В главе книги под названием «Эпи-лог. Год спустя в Шанхае (1933 г.)» подробно разбирается судьба разведывательной сети  при Римме («Пауль») и с приездом нового резидента Я. Бронина («Абрам»),  дается бле-стящая характеристика всей деятельности Зорге, подчеркивается, что в Китае «состоя-лось  его становление как профессионала тайной войны. Причем наивысшего уровня (выделено - Ю.К.)».
     Но наряду с этим затрагиваются некоторые стороны, имеющие косвенное и прямое от-ношение к Зорге в связи с Японией мимо которых пройти нельзя.

14. Странное обеспечение  операции «Рамзай»

     Еще до возвращения Зорге в Москву Берзин дал  распоряжение тщательно проверить его «чистоту» особенно  из-за последнего сигнала об опасности провала.  В этой связи ру-ководство 2-го отдела не только несколько раз запрашивало Римма, но и дало указание внимательно следить за обстановкой, которая могла вдруг возникнуть в отношении Зорге и сообщать немедленно в  Москву. Скорее всего, принимались меры и по другим каналам. В марте 1933 года Зорге дал согласие на предложение поехать в Японию и проверить воз-можность создания там резидентуры.  Когда было определено, что со стороны Китая   яв-ной опасности для Зорге нет, была начата его активная подготовка. При этом важно отме-тить, что Центр при первых запросах шанхайской резидентуры не раскрывал перед Рим-мом свое решение направить Зорге в Японию, хотя его подготовка уже началась. И вроде все правильно, так как операцию по внедрению Зорге в «Страну восходящего солнца» для создания нелегальной резидентуры строго засекретили. О ней знали всего несколько че-ловек. Более того, прибывшему из Берлина в Москву вновь назначенному шанхайскому резиденту Я.Бронину в целях конспирации не стали организовывать встречу с Зорге, хотя она напрашивалась сама собой.
     Но вдруг, исходя из текста книги Алексеева, начинается расконспирация Зорге, так как «Во второй половине апреля 1933 г. Центр поставил задачу перед Шанхаем помочь в ле-гализации Зорге в Японии. 19 апреля от Римма потребовали сообщить об использовании возможностей Войдта в отношении редакций газет и отдельных лиц, связанных с газе-тами, которых можно было бы  использовать для получения представительства на Япо-нию. Речь шла об обеспечении легализации Зорге в Токио».
     Здесь уместно напомнить читателю о том, что ранее было отмечено (на странице 563), что  Гельмут Войдт подозревался Центром в связях с немецкой разведкой! Именно поэтому когда в Шанхай приехал Бронин и принял все дела, в его доклад-ную Берзину по составу резидентуры не был включен Войдт.
      Автор описывает довольно неясную процедуру получения и оформления рекоменда-тельных писем, сделанное Войдтом, приводит берлинский адрес Зорге на тот момент и заключает, что «Таким образом, легализация  Зорге строилась на рекомендательных письмах, полученных с помощью Войдта».
     Это вызывает естественный вопрос как Центр мог связывать подозрительного челове-ка, чуть ли не агента немецкой разведки, с  легализацией Зорге.
     Запросил Центр и мнение Римма о возможности использования Одзаки, а также его ад-рес. Всё это давало Римму полное представление о предназначении Зорге.

     Сомнения вызывают также многие положения в подразделе 3 «И снова Одзаки» На страницах 682-683 поднимаются важные вопросы, связанные с приездом  из Японии Од-заки и его встречей в конце декабря 1932 года в Пекине  (Бэйпине) с Агнес, но нет ника-ких пояснений, почему он вдруг захотел восстановить контакт с шанхайской резиденту-рой. Римм выехал в конце января с почтой в Харбин. По дороге он заехал в Пекин и встретился с Агнес. Она сообщила, что Одзаки (бывший оперативный  №6) готов возоб-новить сотрудничество с разведкой. Нет ясности, почему Римм не доложил об этом в Центр шифровкой, а только сообщил  в Москву об  этой встрече «нашего бывшего япон-ского сотрудника» в письме от 17 января 1933 г., как о заурядном событии. При этом надо понимать, что письмо дошло до Москвы минимум через месяц. Важно еще и то, что  нет ясности и в том, что Одзаки, по описанию Алексеева, начал активно предлагать несколько соотечественников  для сотрудничества, но этим важнейшим вопросом занимался опять же  Давыдов, а не начальник отдела Мельников.
     В этом подразделе много уделено внимания Одзаки и связям с японцами. В частности, «Высказывались и соображения по поводу  целесообразности продолжения дальнейшей работы с Одзаки, которому был присвоен псевдоним «Отт». Одзаки в очередной раз был скомпрометирован связями с японскими коммунистами у себя на родине».
     Все рассуждения об Одзаки, приведенные в этом подразделе являются неубедительны-ми, а концовка вообще вызывает удивление:
     «14 августа из Шанхая поступила телеграмма, сообщавшая об аресте  японского «профессора» (был рекомендован Одзаки – Ю.К.) в Шанхае, который пока держался. «Предупредить Рамзая не связываться с Отто – говорилось в донесении».
     20 августа 1933 г. Давыдов, который стал врид начальника 2-го (агентурного ) отдела в связи с уходом из Разведывательного управления Мельникова, распорядился «Срочно предупредить т. Рамзая». Зорге в этот момент был на пути из Берлина в США и это ука-зание,  на тот момент не имело никакого смысла.
     Что касается всей эпопеи с приездом Одзаки в Пекин в качестве версии есть более про-стое и по-человечески понятное объяснение. Некоторые авторы книг о Зорге намеками, а другие прямым текстом пишут не только о дружеских, духовно близких, но и об интим-ных отношениях между Агнес Смедли и Одзаки Ходзуми, которые установились между ними, судя по всему, в конце 1930 года после приезда Смедли из Кантона. Прошел почти год с момента отъезда Одзаки из Шанхая, он занимался переводом ее книги  и к тому же они соскучились друг по другу. Их встреча в Пекине было главным событием, а вопросы, связанные с разведкой – побочными. Расставаясь, Одзаки пообещел встретиться с ней в летние каникулы.   Скорее всего, так и было. Но в дальнейшем, когда Одзаки стал полно-правным членом резидентуры «Рамзая»  в Токио, а для встречи с ним туда приехала Аг-нес, Зорге убедил его отказаться от дальнейших встреч с ней, объяснив их опасность.  Из-вестно, что впоследствии сообщение о гибели Одзаки потрясло эту мужественную жен-щину.
Итоги

     На основании результатов командировки в Китай можно сказать, что свой первый эк-замен Зорге выдержал блестяще. За три года им было сделано столько, сколько мало кому удавалось прежде. 
     Он на практике прошел в полном объеме все стороны  разведывательной работы и по-лучил опыт работы разведчика–нелегала в стране со сложной многообразной оперативной обстановкой в военно-политическом плане и с точки зрения контрразведывательного ре-жима. Зорге  проявил себя не только грамотным руководителем разведывательного аппа-рата, создавшим дружный работоспособный коллектив, но и лично внес большой вклад в решение задач, поставленных руководством Разведывательного управления. Умело ис-пользовал возможности для вербовки агентов и привлечения к работе доверенных лиц различной национальности,  а также имевшиеся самые различные источники информации. Работа с немецкими военными советниками и японцами дала хороший результат, который был полностью использован впоследствии в  самой  Японии. При содействии К. Римма Зорге приобрел определенные знания в военной области. Овладел процессом использова-нием различных видов связи и процессом шифрования.
     Рихард Зорге вместе со своими соратниками по Китаю - Максом и Анной Клаузеном, приобрел боевой опыт, впоследствии так пригодившийся при выполнении заданий в Япо-нии, хотя никто из них в то время не мог и предположить, как повернется их судьба,  в ре-зультате чего они опять окажутся в одной команде.
     Можно с полным основанием сказать, что деятельность в Китае заложила солидную основу для достижения выдающихся результатов в «Стране восходящего солнца».
     Несколько слов о реакции самого Зорге на работу в разведке, к которой он до этого, в принципе,  относился довольно прохладно. Он с полным основанием мог быть доволен результатами и при всех сложностях и неприятностях роль резидента в Шанхае ему по-нравилась  по многим причинам. В ней были вполне определенная самостоятельность, широкий простор для того, чтобы проявить свои способности, возможность продумывать многоходовые операции, совершать поездки по стране, осуществлять встречи и знакомст-ва с людьми из различных слоев общества, различной  национальности, возможность вес-ти научно-исследовательскую работу. И самое главное все вместе отвечало главной черте его характера – независимости, возможности  быть самим собой.
     В заключение этой главы нельзя обойти очень важные обстоятельства, которые будут невидимо сопровождать Зорге не только до его гибели, но и после нее. 
     Дело в том, что после ухода из Разведуправления Берзина в 1935 г. отношение к Зорге резко изменилось сначала в силу ряда субъективных обстоятельств, а затем и объектив-ных - вследствие  «Большого Террора». Были преднамеренно забыты успехи, достигнутые шанхайским резидентом Зорге в Китае,  а на «божий свет» были вытащены клевета, раз-личные поклёпы, инсинуации в анонимном и открытом виде,  которые поступали на него в Центр.
     При изучении книги М. Алексеева «Ваш Рамзай». Рихард Зорге и советская военная разведка в Китае. 1930-1933 гг.» пристальное внимание было также обращено на то, ка-ким образом в последствии в произведениях, статьях, радио и телепередачах, описываю-щих деятельность Зорге в Японии,  появились и упорно продвигаются до сих пор некото-рыми деятелями без каких-либо документальных подтверждений упоминания о его «гре-хах» различного характера (политического, бытового, оперативного)  во время работы в Китае. И в этом плане книга М. Алексеева многое прояснила. Внимательное изучение лиц и их действий, которые имели отношение к Зорге,   позволило понять,  почему по работе в Китае на Зорге в Центр вылилось столько грязи в служебном и личном плане и, примерно,  кто это мог сделать. К слову, у М. Алексеева ничего нет об «бытовых грехах», тем более ни о пьянстве, ни о драках.