- Фея Серванту, приём, - я взялась рацию сразу, как только перевязала раны и обезопасила себя от Камерона. Он был без сознания, но кто может знать, сколько это продлиться. Я приковала его за руки к трубе отопления и постаралась связать ноги потуже, хотя слабость и не давала сделать это как следует.
- На связи, - отозвалась рация мужским голосом.
Перед глазами всё плыло, я старалась внятно изложить информацию, но казалось разум вот-вот отключится и я грохнусь в обморок.
- Проверь глаза обоим, прямо сейчас, - немного взволнованно приказал мой работодатель. - У контролеров глаза черные, как большой зрачок.
Я подползла к Камерону и раскрыла ему веко. Глаза были карими, о чём я тут же сообщила Серванту. А вот у Вирра действительно глаза оказались чёрными.
- Тебе придётся отпилить этому козлу голову, мои скоро подойдут. У них есть биоконтейнер, уложишь трофей туда.
- А зачем нужна его голова?
- Научникам пригодится. Это нетипичное поведение для контролера, ходить с не подконтрольными людьми. Может новый вид какой-то.
Я с растерянностью посмотрела на Юру, не представляя, как своим достаточно коротким ножом смогу распилить шею. К горлу подкатил комок.
- А почему ваши люди его не убили, когда он к схорону ходил? – спросила я.
- Задержались они в пути, - без всяких эмоций ответил Сервант.
- А со вторым что делать? – я посмотрела на Камерона, который выглядел как труп, но всё же еще дышал.
- Прикончи, да и всё. Или пусть Лис его добьёт, если сама не хочешь.
- Да, пусть лучше Лис, - произнесла я тихо в трубку, - до связи.
Убивать людей здесь считалось чем-то само собой разумеющимся, и я была вполне готова к этому, когда отправлялась на задание. Хоть и предполагалось, что основную работу выполнят другие, а я лишь приведу на казнь отступников, я не собиралась отлынивать в случае, если понадобиться помочь и открыть огонь. Но Камерон… Я не хотела стать его убийцей. Может быть защищаясь, но не так, не когда он беспомощный лежит уже на пороге смерти. Я на это не подписывалась, те двое всё проспали, вот пусть и заканчивают.
Если бы мародеры потащили меня к тому месту и не обнаружили схорон, то я уже была бы мертва. Вот так и устраивай засады. Злость придала мне сил. Я порылась в рюкзаках мародёров и обнаружила более подходящий для мясницкой работы нож. Стала на колени перед трупом Вирра, не сумела удержать стон, снова боль в ноге дала о себе знать. Нажала на рукоять, лезвие с чвакающим звуком погрузилось в плоть и брызги крови разлетелись во все стороны. Я отерла рукавом лицо и продолжила работу. Нужный фрагмент я завернула в полиэтилен. Оставшаяся часть продолжала валяться на полу, в луже крови. Еще пол часа в жуткой тишине я провела не думая ни о чем. Общее состояние подавленности и боль в раненом боку задействовали все ресурсы уставшего мозга. Вскоре пришли Лис и Руд, люди Серванта, входящие в корпорацию СКОК. Задержались они, мать твою за ногу. Охренеть. Они с веселым интересом осмотрели результаты побоища.
- Инквизиторша, ты бы хоть костюм с трупа стащила, прежде чем головы рубить, - раскритиковал мою работу Руд, - теперь всё кровью пропиталось.
Вот как? Смена легиона колдунов на отряд инквизиции меня позабавила. Хотя тошно было все равно.
- Сами раздевайте, если хотите, - грубовато ответила я. – Буду ждать на улице, заканчивайте тут всё, - я кивнула на Камерона. – И рюкзаки их захватите.
После относительно тёплого помещения, уличный воздух обжог меня холодом. Я покрутила в руках сигарету и отошла подальше, чтобы не слышать, как оборвётся жизнь человека, которого я так нелепо полюбила. Судорожно втягивая в себя дым, я сдерживала бесполезные рыдания. Что толку? Уже всё кончено. Лис и Руд вышли из дома с грузом в руках. Мне дали нести контейнер.
Два дня пути и две ночевки у костра прошли как в тумане. Меня колбасило от потери крови, рана давала жар, и я почти не разговаривала со своими спутниками. Я отчаянно надеялась, что сегодняшний, третий, день завершит мой поход. Пограничную линию уже можно было разгадать в полосе тумана, но в Зоне ни в чём нельзя быть уверенным. Даже эти ощетинившиеся сухой травой кочки могут в любой миг провалится под ногами, утопая в месиве из грязи и талого снега. Мои спутники тоже были не в духе, рюкзаки моих мародёров оказались увесистыми. Кто может ответить, когда промокшая обувь переходит из ранга досадной неприятности в разряд адских мучений или признаков апокалипсиса? Для меня этот знаменательный день (если можно назвать «днём» пол седьмого утра) наступил сегодня. Я перехватила поудобней биоконтейнер с отрезанной головой ( и даже на этот раз не поёжилась) и ускорила шаг. Если быть до конца откровенной – больше чем теплой ванны и чистой одежды мне хотелось избавится от своих спутников. Больше чем когда-либо мне досаждало вынужденное общество, хоть и приходилось смириться с неизбежностью. Да, конечно хорошо, когда не приходится тащить на себе тяжеленный рюкзак, но мне так нужно было побыть наедине с мыслями, осознать всё что случилось со мной, моей душой с момента встречи с Камероном.
- Как вы его добили? – решилась спросить у сталкеров.
- Кого? – переспросил Лис.
- Прикованного к батарее мародёра, - начиная раздражаться, пояснила я.
- Так он уже был мертв, когда мы пришли. Или нет? Сервант говорил, что добить кого-то надо. Ну я подумал ты его уже сама успела кокнуть.
Вот это новости! Да они хоть что-то сделать могут нормально? Я разрывалась между желанием въехать Руду по физиономии и порывом вернуться к тому дому, чтоб освободить Камерона. Но тогда они могут тоже вернуться и убить его… Стараясь поменьше капать ядом, я связалась с Сервантом и рассказала о случившемся недоразумении. Но оказалось, что это еще не все сюрпризы.
В рекордный срок мы добрались к бетонному строению пропускного пункта, но там пришлось задержаться. Непредвиденные обстоятельства в форме мертвецов стали у нас на пути. Нет, зомби тут ни при чём, просто нескольких менее удачливых сталкеров привезли в местном катафалке – ЗИЛе эвакуаторов. Пока я, удобно расположившись в единственном потёртом кресле, снимала с себя «ароматные» сапоги, которые к тому же забавно квакали, и переодела не очень чистые, но сухие носки, Лис и Руд успели опознать в привезённых трупах Вирра и Пашу. Кроме них привезли трёх парней, совсем молодых. Сверили оружие и раны. *Цензура*. До сих пор не всё понятно, но похоже разыскиваемыми мародёрами были как раз эти трое, и убиты они были Виром и его командой. *Еще одна цензура.*
Когда мне пришла в голову гениальная идея расспросить эвакуаторов о судьбе Камерона, те уже оформили документы и вышли за дверь по ту сторону КПП. Я бросилась их догонять почти босиком (то бишь в носках), хорошо хоть военные не стали стрелять вдогонку бешенной девке. В результате сего деяния носки потеряли остатки чистоты и промокли, последовав примеру своих предшественников. Гибель безвинно усопших носков не была напрасной, пожертвовав ими я смогла выяснить, что мой возлюбленный оказался не менее живучим, чем я. Посланники за мертвецами видели, что ему удалось освободиться, и он зашивал рану на виске. Рядом лежал обломок трубы и трупы убитых трубой плотей. Я удивилась, что они не доставили раненого в госпиталь, но спрашивать больше ничего не стала. Голову контролёра у меня забрали вместе с контейнером, я и не подумала из-за этого расстроится.
Отчёт перед начальством – дело весьма неприятное и изматывающее, это знает каждый взрослый человек, испытавший на себе прелести трудовых будней. Мне же только предстояло впервые предстать перед работодателем, не выполнив поставленной задачи. Естественно ему было всё равно, что я не могла сыграть жертву перед кем надо, потому что они уже были мертвы. Некоторые вещи нужно просто перетерпеть и всё будет как прежде. Закрывая за собой дверь на улицу, я подумала: «А есть ли смысл терпеть, если и прежде было не сладко?». Тут мне не место. Но и к родителям возвращаться я не хотела. Меня будто кто-то вычеркнул из жизни, стёр все ценности, все желания, которые могли бы придавать стимул терпеть мерзкое испытание жизнью. Да, мучительные минуты, когда я смела тешить себя надеждой на возможность любви между мной и Камероном были сладкими, но они, клянусь, не стоили всей этой серой массы, называемой моей жизнью. Я уныло брела по улице, на автомате зашла в магазин оружия и амуниции. Затуманенный взгляд упал на широкий выбор гранат, предлагаемый в этом магазине. На одну мне бы пожалуй хватило наличных денег. Сумбурный, отчаянный и бесполезный план созревал в моем больном воображении – я уже видела, как прохожу очередную проверку на КПП перед выходом в зону, меня просят снять куртку, чтоб обыскать карманы, я распахиваю её, одним движением вырываю чеку, бросаю гранату и взрываю к чёртовой матери себя, военных и контрольно-пропускной пункт. Уходить нужно громко. Печальная улыбка загорелась на моих израненных губах и я уже собиралась оплатить сей способ распрощаться с миром, вот только одна мысль останавливала меня – пожалуй я уже исчерпала запас удачи на годы вперёд (пусть эта капризная персона и переиначивала все мои представления о счастливом исходе). Я была практически уверенна, что при попытке совершить теракт меня либо остановят, либо я останусь в живых, но инвалидом, либо умру только я, а военные еще посмеются над моей неуклюжей попыткой. Умирать неудачницей мне не хотелось. А жить такой - тоже удовольствия мало, и я была в опасной близости к той грани, которая отделяла меня от наркотиков. Да, доза ничего не решает и ничего не меняет, с недавних пор даже не приносит удовольствия, вот только она даёт минуты, часы забвения.
Решение выпить было вполне предсказуемым при таком моральном настрое. Осушив энный бокал тёмного пива, я всё крутила в руках маленький плеер на 256 мегабайт, найденный в рюкзаке Камерона, мерзавец никак не желал включаться. Словно великий космический разум оценил мои титанические усилия в сражении с чудом устаревшей техники, сонная полутьма таверны огласилась музыкой, вот только раздавалась она за моим левым плечом, из динамиков старенького радиоприёмника. Плюнув на плеер и сунув его в карман рюкзака, я принялась допивать тёплое горькое пиво, немного подвывая в самые драматические моменты припева. Мои мелодичные изыскания не пришлись по вкусу хозяину заведения и он не замедлил сообщить мне, что если я не заткну пасть, то буду допивать свой заказ на лавочке под дождём. Я уже собиралась употребить милый аргумент в виде дробовика, когда неожиданно таки закрыла рот. Радио-диджей вещал: «Для Феи от Цыгана сейчас прозвучит песня Дикая Охота». Цыганом называл Камерона Вирр. Онемев я слушала слова песни, и на глаза наворачивались слёзы.
«В старой церкви не поют святые гимны,
Кровь на бревнах частокола
Католического хора,
Свора скалится им в спину,
Не по вкусу им отпетые могилы!
Крест в руках твоих, но в битве он не годен,
Сердце клеть свою проломит,
Веру в Бога похоронит,
Старый крест - не щит Господень,
Свора бесится, и близко Черный полдень.
Это не любовь,
Это Дикая Охота на тебя,
Стынет красный сок,
Где-то вдалеке призывный клич трубят,
Это - марш бросок,
Подпороговые чувства правят бал,
Это не любовь,
Ты ведь ночью не Святую Деву звал!
Вспомни, разве ты читал святые книги?
Ты не смог сдержать соблазна
Получить себе все сразу,
И решил призвать Великих,
Так взгляни же в демонические лики!
Это не любовь,
Это Дикая Охота на тебя,
Стынет красный сок,
Где-то вдалеке призывный клич трубят,
Это - марш бросок,
Подпороговые чувства правят бал,
Это не любовь,
Ты ведь ночью не Святую Деву звал!
Ты устал смотреть на праведные лица -
Мы тебя не осуждаем,
Просто жжем и убиваем,
Ты влюбился в демоницу
И решил ей подарить свою столицу
Но это не любовь!
Это Дикая Охота на тебя,
Стынет красный сок,
Где-то вдалеке призывный клич трубят,
Это - марш бросок,
Подпороговые чувства правят бал,
Это - не любовь,
Разве ночью ты Святую Деву звал?
...это не любовь...»
Трактирщик удивился слишком бурной реакции клиентки и вернулся на рабочее место, то бишь продолжил бить за барной стойкой мух (и откуда только сволочи зимой берутся) свёрнутой в трубочку газетой. Эта песня означала, что он выжил, что он смог добраться до своих и теперь не подвержен опасности, и мне кажется или эта песня означает, что он в меня влюблён?
Я жила в Страхолесье, без особого энтузиазма продолжая мутить дела с знакомыми Йога. Сам он пока не появлялся в поселке. В Зону идти особого желания не было. Интересных предложений не поступало, я всерьёз задумывалась над тем, чтоб искать другое место для жизни и другое занятие. Но вот, через пару месяцев после того случая с мародёрами, Сервант связался со мной и попросил помочь с одним делом. Бывает так, что внутренний голос надрывается, крича «не иди туда», так же было и с этой работой. Оплата была мизерной, я больше зарабатывала курьером снаружи. К тому же где-то по близости мог находится Камерон и его приспешники, а эта встреча предвещала мне мало хорошего, учитывая, что парень хотел меня пристрелить еще до того, как я его связала и оставила умирать раненым и без оружия. И почему я не отказалась? Неприятный холодок внизу живота сопровождал меня всю дорогу к месту встречи. Вот и он – сопровождающий, смуглый мужчина вдвое старше меня и выше на две головы. Честное слово, самой ходить в Зону где кишмя кишат монстры и аномалии мне куда спокойней. Ну что ж, слово не воробей, вылетит – потом всю жизнь расхлёбывай. На КПП ему выдали пропуск и ключи от средства передвижения ( я тут же обрадовалась, что ответственность за машину лежит не на мне).
Мда, всё хорошо было в этой непыльной работёнке кроме пыли. Огромные рифлёные колёса неслись по высохшей в трещинки глине, поднимая в воздух тучи песка. Ох, как бы в такой ситуации не помешали очки. Тем не менее я бдительно следила за детектором и держала наготове заряженный дробовик. Что касается моего спутника, он не был ни молчалив, ни разговорчив. Пожалуй, мы могли бы стать неплохими друзьями, но я была слишком занята своими переживаниями, чтоб выдумывать поводы для разговора, у меня даже не было настроения врать. Может оно и к лучшему, я не отвлекала водителя, и мы никуда не вписались. Ближе к вечеру видела в небе огромную стаю чёрных птиц, летели высоко, но всё же угадала в них лебедей, направлялись на восток. На ночлеге мне первой выпала честь нести караул, это меня немного рассмешило, до этого я путешествовала сама, спокойно спала, и никто не посягнул на моё имущество или жизнь. Впрочем я решила не показывать зубки с ходу и предпочла подчиниться, тем более плеер наконец заработал, а спать мне не очень хотелось.
За два часа я отсидела себе всё что можно, и отморозила всё остальное. Геральд проснулся от лёгкого прикосновения и тут же пришел в бодрствующее состояние. Я заняла его спальный мешок, во-первых, чтоб не стелить свой и не тратить драгоценные минуты сна, во вторых его одеяло еще было тёплым. Я закрыла глаза и втянула носом запах мужского тела, зря мне вздумалось представлять рядом Камерона. Опять захотелось плакать, я всё ворочалась и ворочалась, никак не могла уснуть. Прежде чем мне это удалось, Геральд вернулся и невозмутимо сменил меня под одеялом. После относительно тёплой постели я дрожала и нарочно громко стучала зубами, но, похоже мужчине это не мешало нисколько, он засыпал с такой же лёгкостью, как и просыпался. С горя закурила. Нос оказался заложенным после слёз, а может от простуды, считай зря потратила сигарету. Выпила колы, спать расхотелось совсем, вспомнила, что в ней содержится кофеин.
Утро оказалось на удивление ранним, отвратительным и сырым. Заставила себя съесть бутерброд через силу, мы не собирались останавливаться до вечера. Ехали быстро, ветер дул в лицо, туман и пыль из под колёс создавали очаровательный грязевой налёт. Всё бы не плохо, но меня еще и тянуло зевать постоянно. Геральд заметил, что ко мне в рот ворона залетит, я хмуро отшучивалась, что ворона – то же мясо. Проехать через деревню, как планировали, не получилась, на околице нас встретили неприветливым пулевым дождём. Меня задело, взгляд затуманился красным, но нужно было как-то отстреливаться. Наверное, атаковали из укрытия, я не могла разглядеть противника и палила наугад туда, откуда летели пули. Геральд добавил газа и мы быстро вышли из зоны обстрела. Моя рана почти не болела, только очень хотелось спать, я склонилась на плече водителя, проваливаясь в
блаженный сон. Его слова звучали тёплой колыбельной сквозь призму уплывающего сознания.
На вязкую почву падали мелкие несмелые снежинки, то и дело вздрагивающие на ветру и меняющие своё направление. Они пылью покрывали мои голые озябшие плечи, тонкие руки. От соприкосновения с кожей снег не таял. Холодными путами связывало тело нечто незримое, я продолжала идти к какой-то неведомой цели, и лишь далёкий гортанный звон в сопровождении металлического эха не давал мне остановиться. Ставшее белым, поле рассекала ржавая дуга железнодорожного пути. Из ниоткуда в никуда, посреди болотистой местности возникали параллельные полосы рельсов. Чёрный поезд, перемалывая колёсами-жерновами путь двигался ускоряясь. Я ни минуты не сомневалась, что эта громадина может сорваться с рельсов и погнаться за мной прямо по вязкой земле. Но мои опасения оказались напрасными, железнодорожный состав пронёсся мимо, исчезнув в тумане. Мне так и не удалось разглядеть, как же он дальше поедет там, где закончились пути. Зато я увидела нечто не менее интригующее, в окне вагона на табличке был написан восьмизначный номер, четыре цифры, совпадающие с годом моего рождения и, через дефис, нынешний год (1993-2010).
Туманом окутало всё вокруг. С трудом сквозь него я смогла разглядеть склонившееся надо мной лицо. Геральд перевязал меня и убедился, что я в состоянии продолжать путь. В квадрацикле трясло, боль еще не успевала затихнуть, а плечо снова пронзало острыми иглами. Я никак не могла поверить, что это был только сон.
База, которую нам предстояло обыскать и забрать оборудование, оказалась возвышенностью с несколькими домами. Окна выходили во внутренний двор, а снаружи только узкие бойницы. Всё окружено забором, колючей проволкой и таинственной аурой. Не так давно те дни, когда я смотрела мультики про вампиров. Именно так в них выглядели поселения вампиров! Укрытые от солнца дома, отдалённая от крупных поселений местность (куда уж отдалённей Чернобыля), и в то же время «еда» порой сама забредает. Я впрочем слышала что-то про «кровососов», обитателей Зоны с «щупальцами» на лице – орудием пытки и в то же время ротовой полостью. Но этот образ так далёк от романтичных легенд о вечноживых ценителях человеческой крови…
К нам подошла угрюмая троица, я недоверчиво грела в руке дробовик. Все трое были в антипсихах. Геральд с ними заговорил, выяснилось, что они не хозяева базы, а «так, мимо проходили», что с базы съехали из-за внезапного нападения контролёра. Услышав, что по близости бродит недобитый контролёр, я вытянула из рюкзака антипсих и быстро натянула его на голову.. Сталкеры-перехожие, поржали с моего испуганного вида, потом опять сделали деревянные лица и ушли в сторону старого периметра. Три сутулые от усталости фигуры на фоне багрового заката внушали непонятное чувство тревоги. Карабкаясь по склону к месту ночёвки, я поскользнулась на тонкой корке льда, Геральд едва успел меня подхватить. С ним я постоянно чувствую себя ребёнком. Не приятно.
Следующий день мы посвятили разведывательным работам. Унылый пейзаж. Противный ветер. Хорошо хоть не нарвались ни на кого зубастого. Нашли хижину, с виду самая непритязательная баба Яга погнушалась бы таким жилищем. Может облезлый вид и спас избушку от разграбления. Нами были найдены в целости и сохранности: ящик инструментов, деревообрабатывающий станок, пол избушки досок, дохлая крыса, пять килограммов пыли и старый кружевной зонтик (интересно как он сюда попал?). Пока рыскали по округе так устали, что решили вернуться поскорее в лагерь, а за находками вернуться в другой день.
Утро выдалось на удивление солнечным. Лживое светило! Потеплело едва-едва, разве что ветер утих. Сходили в хибару, решили, что переносить доски и станок слишком муторно и оставили на месте, забрали только инструменты. Осмотрели еще раз прилегающую территорию – ничего полезного. Я нашла подснежник и подарила Геральду, он покрутил цветок в руках и сказал, что такое не курит.
А я опять ночью курила. Плеер не включается. Сама по себе подвываю на луну, за неимением лучшей музыки. Ноют новые и старые раны, а мне как-то всё равно. Будто меня уже давно нет. Будто когда ты выстрелил в меня, я умерла от обиды. Ты слишком озлобленный или безразличный, что бы быть способным на любовь, Камерон. А я слишком испорчена и бестолкова, чтобы научится возрождать испепелённые души. Я даже свою спасти не сумела.
Ночью на общей частоте рация разрывалась криками о нападении контролёров. В нескольких километрах от поселка слышали выстрелы и, похоже, взрывы гранат. Рано утром мы покинули Орджанекидзе и бывшую базу Смотрящих. Всё что было тут полезного, уже погружено в квадрацикл, всё оговоренное пометили на карте. День-два и мы вне Зоны.
Проезжая мимо химхранилища мы встретили Гвен. Она на крыше здания отстреливалась от слепых псов, которые, похоже, её туда и загнали. Геральд и я помогли отбиться от стаи. После боя обнаружилось, что одно колесо попало в лужу студня – разъедающего вещества, которое часто встречается возле химических заводов в Зоне. Его можно продать с аукциона за приличные деньги. Уже начинало темнеть и мы решили заночевать тут же. Мой спутник остался внизу, чтоб сменить колесо на запаску и набрать студня. Я поднялась на верх и занялась обустройством места для ночлега. Гвен сидела у противоположной стены и, пользуясь последними лучами солнца, чистила оружие. Мы не говорили. Да и о чём? Мне хотелось побыстрее разделаться с этой работой и напиться. Гвен ясно обозначила еще тогда, в больнице, что мы не друзья и не партнёры. Я отвернулась, чтоб достать из рюкзака глючный плеер Камерона и попробовать поймать радио. Острая боль пронзила меня. С беззвучным всхлипом я упала на пол. "Цыган передает привет" - прозвучало в гулкой тишине, перед глазами предстала злая улыбка Гвен, а затем её лицо утонуло в темноте.