(1762—1794)
Александр Сергеевич Пушкин сам признавал, что в поэзии у него были два кумира — Джордж Байрон и Андре Шенье. Причём Байрона он ставил превыше других поэтов в молодости, а с годами на первое место у него стал выходить Шенье. Действительно, поэзия великого француза постигается с возрастом.
Андре Мари Шенье родился 30 октября 1762 года в Стамбуле. Его отец Луи Шенье (1723—1796) был коммерсантом, выходцем из третьего сословия, и выполнял в Турции обязанности торгового консула Франции. Мать поэта, урождённая Елизавета Санти-Ломака (1729—1808), была гречанкой и славилась своей изысканной красотой.
В 1764 году Шенье-отец был отозван из Стамбула, и семья три года жила в провинции. Потом Луи направили по дипломатическим делам в Марокко, а его дети уехали с матерью в Париж. У Андре были ещё три брата и четыре сестры.
Невзирая на низкое происхождение, Луи удалось пристроить трёх сыновей — Константина, Андре и Мари-Жозефа (1764—1811) — в аристократический Наваррский коллеж, основанный в XIV веке и ставший со временем одним из лучших учебных заведений Франции. Четвёртый брат — Луи-Совер (1761—1823) — избрал военную карьеру.
Первые поэтические наброски Шенье относятся ещё ко времени его пребывания в Наваррском коллеже и датируются 1778 годом. Поэт с юных лет был влюблён в античность, в древнюю Элладу и её поэтов, а потому начал он с «Идиллий» и «Элегий».
По окончании коллежа Андре и его младший брат Мари-Жозеф поселились вместе в Париже. Правда, в 1782 году Андре выезжал в Страсбург с целью поступить на службу в армию. Но поэт уже тогда был болен нефритом, и ему пришлось отказаться от военной карьеры. После возвращение Андре братья целиком посвятили себя поэзии. Старший по-прежнему подражал древним грекам, а младший с головой ушел в патриотическую тему.
В 1787 году Андре Шенье с помощью отца получил должность секретаря посла в Англии. В Лондоне он пробыл до 1790 года, хотя часто короткими наездами возвращался во Францию. Окончательно поэт вернулся, когда своими глазами увидел первые результаты революции.
Вкратце события развивались следующим образом. Французская аристократия довели страну до последней степени истощения. Когда на престол взошёл король Людовик XVI (1774—1792), во Франции был голод и шла так называемая «мучная война» — волнения из-за чрезмерно высоких цен на хлеб. Это не помешало королю и королеве Марии-Антуанетте не жалеть денег на весёлую жизнь. Пышные балы при голоде в стране усиливали ненависть населения к самодержцу и национальной аристократии.
Обстановка накалилась до предела. 13 июля 1788 года во Франции случилось ужасное бедствие — чудовищный град уничтожил все посевы. Это послужило толчком для роковых волнений. Начались массовые антимонархические выступления.
В целях успокоения народа король собрал в мае 1789 года представительный орган — Генеральные штаты, которые в июне того же года провозгласили себя Национальным собранием, а оно уже в июле получило ранг Учредительного собрания — органа, собранного для установления формы правления в стране и принятия Конституции государства. Король попытался разогнать Собрание. В ответ произошло всенародное восстание, пиком которого стал штурм 14 июля 1789 года главной тюрьмы Франции — крепости Бастилии. Эта дата считается началом Великой французской буржуазной революции (1789—1794).
Революция шла по нарастающей. На первом её этапе власть захватили представители крупной буржуазии и либерального дворянства. По месту их заседаний в монастыре Ордена фельянов они получили название «фельяны». Руководил фельянами прославленный маркиз Мари Жозеф Лафайет (1757—1834).
Именно в дни торжества фельянов и вернулся в Париж Андре Шенье. Поэт был в восторге от происходивших событий. И это понятно. Хотя семья Шенье была богатой, а его самого запросто приглашали в аристократические салоны, молодой человек всю жизнь чувствовал сословное неравенство. По причудам того времени Шенье даже пытался «одворянить» своё имя и называться кавалером де Сент-Андре, но и это не могло уровнять его в правах с родовитыми дворянами.
Летом 1790 года Шенье вступил в «Общество 1789 года» — серьёзную политическую организацию фельянов, во главе которой находились умеренные депутаты Учредительного собрания. Членами общества были Лафайет, Оноре Мирабо (1749—1791), Шарль-Морис Талейран (1754—1838) и другие. «Общество…» стояло на позициях конституционной монархии.
Вопрос о судьбе революции обострился летом 1791 года в связи с политическим кризисом. Поводом к нему послужило бегство короля и его семьи из Парижа с целью возглавить контрреволюционные силы. Эта авантюра завершилось арестом беглецов в Варенне. Вокруг судьбы короля и монархии заполыхали политические страсти. 16 июня 1791 года победу в Учредительном собрании одержали сторонники конституционной монархии фельяны, по решению которых Национальная гвардия во главе в Лафайетом расстреляла 17 июня республиканскую манифестацию.
Пиком политической карьеры Андре Шенье стала его публицистическая деятельность. На протяжении года — с лета 1791 года по лето 1792 года, вплоть до демократического восстания 10 августа 1792 года, свергнувшего монархию, поэт являлся ведущим либеральным журналистом Парижа. Основу его статей зачастую составляли речи, произнесённые Андре в «Обществе 1789 года».
В известном памфлете «Мнение, высказанное французскому народу по поводу его настоящих врагов» Шенье объявил истинными врагами революции радикальных революционеров — якобинцев. Автор не называл конкретные имена, но скрытый смысл его вступления сразу уловили вожди радикалов — Жан-Поль Марат (1743—1793), Жак Эбер (1757—1794), Камиль Демулен (1760—1794). С их стороны началась пока ещё словесная атака на явного врага.
В апреле 1791 года в памфлете «О духе партий» Шенье с тревогой указывал, что радикалы ведут дело к гражданской войне. Поэт призывал закончить революцию. Но тут фельянам сделал подножку один из их вождей — граф Мирабо. Он умер в начале апреля 1791 года, а вскоре после его смерти открылось, что борец с абсолютизмом на словах, граф был тайным шпионом короля в рядах революционеров и получал солидное вознаграждение. На этом политическое влияние на французов со стороны фельянов, «Общества 1789 года» и её идеологов, Андре Шенье в том числе, фактически с позором закончилось. Конечно, никто не собирался сидеть сложа руки, но на недавних сподвижников Мирабо отныне смотрели как на заведомо корыстных лгунов.
Тем временем младший брат поэта Мари-Жозеф Шенье стал якобинцем. Будучи весьма одарённым писателем, он блестяще отвечал на каждое выступление Андре, стараясь публиковаться в тех же печатных органах, что и старший брат. Отметим, что противоположные политические пристрастия братьев Шенье не отразились на их личных дружеских отношениях. Мари-Жозеф всегда подчёркивал, что Андре является «гражданином, достойным уважения».
К началу 1792 года во Франции разразился экономический кризис, шла бурная инфляция, росли цены на продовольствие. Всё это вызвало мощные народные волнения. Особенно активными были городские трудовые слои — ремесленники, рабочие, лавочники, мелкие предприниматели. Все они получили в истории единое название — «санкюлоты» («бесштанные»). Это была главная социальная опора радикальных революционеров — якобинцев.
Наступление кризиса было ускорено объявлением 20 апреля 1792 года Францией войны Священной Римской империи, а затем и Пруссии. Военные действия сразу же приняли неблагоприятный оборот для французских армий. Якобинцы требовали принятия действенных мер по общественному спасению, идущих вразрез с Конституцией, и объявления Отечества в опасности.
В тревожные дни лета 1792 года радикалы возглавили массовое революционное движение. Фактически это был крах фельянов. 10 августа произошло ещё одно народное восстание, в ходе которого короля низложили, а Франция стала республикой. В сентябре был учреждён Национальный конвент — высший законодательный и исполнительный орган Первой Французской республики.
Разочарованию Андре Шенье не было предела. Он отошёл было от политической борьбы, но вернулся в публицистику с конца 1792 года во время судебного процесса над Людовиком XVI. Узнав о суде Конвента над королём, Шенье поместил в журнале «Французский Меркурий» цикл статей, в которых доказывал, что статус Конвента и Конституция не позволяют судить короля, но лишь дают возможность отрешить Людовика от власти. Но это был вопль безумца в пустоту. Конвент признал короля виновным в государственной измене и приговорил его к смертной казни. 21 января 1793 года Людовик XVI был гильотинирован.
С июля 1792 года имя Андре Шенье как врага революции было внесено в проскрипционные списки якобинцев. Когда в результате народного восстания 31 мая — 2 июня 1793 года в Париже была установлена якобинская диктатура, оставаться ему в столице стало небезопасно. Поэт нашёл убежище в Версале, где жил до весны 1794 года.
Там Андре Шенье узнал об убийстве 17 июля 1793 года одного из вождей революции Жана-Поля Марата. Его заколола кинжалом двадцатипятилетняя французская дворянка Мария-Анна-Шарлотта де Корде д’Армон (1768—1793). Девушка утверждала, что именно яростный революционер Марат, прозванный «Другом народа», является главным организатором гражданской войны в стране. 17 июля 1793 года новая Жанна д’Арк Франции была гильотинирована. Вскоре после краха якобинской диктатуры останки Марата выкопали из могилы и выбросили в сточную канаву, где они догнили и растворились в нечистотах.
Потрясённый подвигом девушки, Андре Шенье написал одно из величайших своих произведений — оду «Шарлотте Корде». Горьким предсказанием звучало в оде прославление «благородной презрительной усмешки», с которой надо встречать казнь за свои убеждения.
Узнав о преследованиях властями его друга, политика и журналиста маркиза Клода Эммануэля Жозефа Пьера де Пасторе (1756—1840), вместе с которым Андре сотрудничал в «Парижской газете», поэт наивно покинул своё убежище и пришёл в Пасси, где жил преследуемый. Маркиз к тому времени успел скрыться, а вот Шенье арестовала в его доме как подозрительное лицо случайно нагрянувшая стража. Случилось это 7 марта 1794 года.
Первоначально Андре числился простым заключённым, а причиной его ареста были общие соображения безопасности, основанные на Законе о подозреваемых. Но через два месяца отец поэта Луи Шенье обратился в комиссию, уполномоченную рассматривать дела «подозреваемых заключённых», с докладной запиской в защиту сына. В результате следователи обратили на Андре особое внимание. Тут же всплыли его политические статьи. И из подозреваемого Шенье сразу превратился в государственного преступника. Его ложно обвинили в не существовавшем «тюремном заговоре».
Все месяцы заключения в тюрьме Сен-Лазар поэт сочинял стихи. Нашёлся сочувствующий надзиратель, который помог Луи Шенье вынести рукописи сына на волю.
Среди тюремных произведений Андре особо выделяется «Юная пленница». Биографы по сей день гадают, кто послужил прототипом героини произведения. Многие указывают на знаменитую авантюристку Эме де Куаньи (1769—1820), одну из многих женщин, которых любил поэт. Эме и её любовник граф Монтрон (1769—1843) были заключены в Сен-Лазар в одно время с Шенье. Женщине, которую литературоведы называют «последней музой поэта», удалось избежать гильотины: она подкупила охрану и сбежала. Впоследствии Эме де Куаньи вела бурный распутный образ жизни, чем и прославилась на всю Европу.
Долгие и тщетные хлопоты родных и друзей не облегчили участь поэта: Андре Шенье был гильотинирован 8 термидора II года (26 июля 1794 года).
Тотчас же после казни многие стали несправедливо обвинять Мари-Жозефа Шенье в равнодушии к судьбе Андре. Однако младший брат не имел достаточного влияния среди якобинцев. Когда оказались в застенках два его брата — Андре и Луи-Совер, никто из власть имущих не пожелал помочь Мари-Жозефу и его семье. Луи-Совер тоже был приговорён к гильотинированию, но казнить его не успели.
Через два дня после казни Андре Шенье, в ночь на 9 термидора II года по революционному календарю, или с 27 на 28 июля 1794 года произошёл т.н. термидорианский переворот. Возглавляли его Жозеф Фуше (1759—1820), Жан Ламбер Тальен (1767—1820) и Поль Баррас (1755—1829). В ходе переворота были арестованы и гильотинированы вожди якобинской диктатуры — М. Робеспьер, Л.А. Сен-Жюст и другие. Эти события считаются заключительной точкой в Великой французской революции.
В последние дни младший Шенье сделал всё возможное для спасения братьев. Именно благодаря Мари-Жозефу дело Андре несколько раз откладывалось. Если бы удалось отложить казнь ещё на двое суток, поэт был бы спасён. Мари-Жозеф стал одним из активнейших организаторов и участников термидорианского переворота. После свержения Робеспьера он отошёл от политической деятельности и тихо умер в 1811 году.
При жизни Андре Шенье опубликовал только «Оду на клятву в зале для игры в теннис» и саркастический «Гимн на триумфальный вход восставшего швейцарского полка».
Первое полное издание стихотворений Шенье было сделано в 1819 году литератором Анри де Латушем (1785—1851), причём издатель счёл возможным отредактировать текст. В 1862 году появилось тщательно и с великим уважением к оригиналу подготовленное собрание стихотворений Андре Шенье. Работу эту провёл Луи Бек де Фукьер (1831—1887). Данное издание считается классическим.
На русский язык поэзию Андре Шенье переводили А.С. Пушкин, М.Ю Лермонтов, А.А. Фет, А.К. Толстой, А.Н. Майков и другие.
Поэзия Андре Шенье в переводах А.С. Пушкина
Муза
В младенчестве моём она меня любила
И семиствольную цевницу мне вручила.
Она внимала мне с улыбкой — и слегка,
По звонким скважинам пустого тростника,
Уже наигрывал я слабыми перстами
И гимны важные, внушённые богами,
И песни мирные фригийских пастухов.
С утра до вечера в немой тени дубов
Прилежно я внимал урокам девы тайной,
И, радуя меня наградою случайной,
Откинув локоны от милого чела,
Сама из рук моих свирель она брала.
Тростник был оживлён божественным дыханьем
И сердце наполнял святым очарованьем.
***
«Внемли, о Гелиос, серебряным луком звенящий,
Внемли, боже кларосской, молению старца, погибнет
Ныне, ежели ты не предыдишь слепому вожатым».
Рек и сел на камне слепец утомленный. — Но следом
Три пастуха за ним, дети страны той пустынной,
Скоро сбежались на лай собак, их стада стерегущих.
Ярость уняв их, они защитили бессилие старца;
Издали внемля ему, приближались и думали: «Кто же
Сей белоглавый старик, одинокой, слепой — уж не Бог ли?
Горд и высок; висит на поясе бедном простая
Лира, и голос его возмущает волны и небо».
Вот шаги он услышал, ухо клонит, смутясь, уж
Руки простер для моленья странник несчастный. «Не бойся,
Ежели только не скрыт в земном и дряхлеющем теле
Бог, покровитель Греции — столь величавая прелесть
Старость твою украшает, — вещали они незнакомцу; —
Если ж ты смертный — то знай, что волны тебя [принесли]
К людям ; [дружелюбным]».
***
Ты вянешь и молчишь; печаль тебя снедает;
На девственных устах улыбка замирает.
Давно твоей иглой узоры и цветы
Не оживлялися. Безмолвно любишь ты
Грустить. О, я знаток в девической печали;
Давно глаза мои в душе твоей читали.
Любви не утаишь: мы любим, и как нас,
Девицы нежные, любовь волнует вас.
Счастливы юноши! Но кто, скажи, меж ими
Красавец молодой с очами голубыми,
С кудрями чёрными?.. Краснеешь? Я молчу,
Но знаю, знаю всё; и если захочу,
То назову его. Не он ли вечно бродит
Вкруг дома твоего и взор к окну возводит?
Ты втайне ждёшь его. Идёт, и ты бежишь,
И долго вслед за ним незримая глядишь.
Никто на празднике блистательного мая,
Меж колесницами роскошными летая,
Никто из юношей свободней и смелей
Не властвует конём по прихоти своей.
***
Близ мест, где царствует Венеция златая,
Один, ночной гребец, гондолой управляя,
При свете Веспера по взморию плывёт,
Ринальда, Годфреда, Эрминию поёт.
Он любит песнь свою, поёт он для забавы,
Без дальных умыслов; не ведает ни славы,
Ни страха, ни надежд, и, тихой музы полн,
Умеет услаждать свой путь над бездной волн.
На море жизненном, где бури так жестоко
Преследуют во мгле мой парус одинокий,
Как он, без отзыва утешно я пою
И тайные стихи обдумывать люблю.
Из Андре Шенье
Покров, упитанный язвительною кровью,
Кентавра мстящий дар, ревнивою любовью
Алкиду передан. Алкид его приял.
В божественной крови яд быстрый побежал.
Се — ярый мученик, в ночи скитаясь, воет;
Стопами тяжкими вершину Эты роет;
Гнёт, ломит древеса; исторженные пни
Высоко громоздит; его рукой они
В костёр навалены; он их зажёг; он всходит;
Недвижим на костре он в небо взор возводит;
Под мышцей палица; в ногах немейский лев
Разостлан. Дунул ветр; поднялся свист и рев;
Треща горит костер; и вскоре пламя, воя,
Уносит к небесам бессмертный дух героя.
Переводы других поэтов
Из Андрея Шенье
За дело общее, быть может, я паду
Иль жизнь в изгнании бесплодно проведу;
Быть может, клеветой лукавой пораженный,
Пред миром и тобой врагами униженный,
Я не снесу стыдом сплетаемый венец
И сам себе сыщу безвременный конец,
Но ты не обвиняй страдальца молодого,
Молю, не говори насмешливого слова.
Ужасный жребий мой твоих достоин слез,
Я много сделал зла, но больше перенес.
Пускай виновен я пред гордыми врагами,
Пускай отмстят, — в душе, клянуся небесами,
Я не злодей, о нет, судьба губитель мой;
Я грудью шел вперед, я жертвовал собой;
Наскучив суетой обманчивого света,
Торжественно не мог я не сдержать обета;
Хоть много причинил я обществу вреда,
Но верен был тебе всегда, мой друг, всегда;
В уединении, среди толпы мятежной,
Я всё тебя любил и всё любил так нежно.
Перевод М.Ю. Лермонтова
Лида
«Ланиты у меня на солнце загорели,
И ноги белые от терний покраснели.
День целый я прошла долиною; влекли
Меня со всех сторон блеяния вдали.
Бегу, — но, верно, ты скрываешься, враждуя;
Всё пастухи не те! О, где же, где найду я
Тебя, красавец мой? Скажи, поведай мне,
Где ты пасёшь стада? В которой стороне?
О нежный отрок, ты краснеешь предо мною!
Взгляни, как я бледна,— истомлена тобою:
Люблю твое чело невинное и нрав.
Пойдём. — Не всё ж искать ребяческих забав.
О нежный отрок мой, узнай, как я страдаю:
Хочу забыть тебя — и всё не забываю.
Прекрасное дитя, к тебе влекут мечты:
Как дева робкая, склоняешь взоры ты.
Грудь белая твоя, полуприкрыта тканью,
Еще не отдалась любовному желанью.
Пойдём. Узнаешь всё. Тебя я научу.
С душою девственной беседовать хочу.
Пока, преодолев невольное смущенье,
Как я, познаешь ты и вздохи и томленье,
А детских щёк твоих вот этот пышный цвет —
Единственно моих лобзаний будет след.
О, если б наконец ты раннею зарёю
Пришёл на грудь ко мне приникнуть головою!
Я, сон лелея твой, боялась бы дохнуть,
Чтоб не будить тебя, дышала бы чуть-чуть,
И, складки тонкого раскинув покрывала,
Я б от ланит твоих горячих отгоняла
И дерзких комаров и беспокойных пчёл».
И Нимфа, отрока сыскав, стоит, вздыхает,
Трепещет и его с собою увлекает.
Садится на траву. Ей уступает он,
И горд, и втайне рад, и явно пристыжён.
Уж прикоснулася неверными перстами
Она к нему. Одна рука её кудрями
Играет отрока, другая же рука
Ласкает шёлк ланит младенческих слегка.
«Дитя, — зовёт она, — приди на зов мой страстный,
Прекрасен, юн, ко мне, и юной, и прекрасной,
Ко мне, прелестный друг, ты на колени сядь.
Скажи, как много лет успел ты сосчитать?
Бывал ли первым ты борцом между друзьями?
Им нынче, говорят, скользящими руками,
Счастливцам, жать пришлось тебя к груди своей.
И на тебе сиял струящийся елей.
Ты потупляешь взор? О, как должна гордиться
Та, у которой мог, красавец, ты родиться!
Богинею рождён ты, верно. Что с тобой?
Ты весь дрожишь. Дитя, коснись вот здесь рукой:
Грудь у меня пышней, чем у тебя, скруглилась.
Но это — знаешь ли? — быть может, опустилась
Одежда женская перед тобой хоть раз? —
Но это не одно различие у нас.
Ты улыбаешься, краснея? Как сияет
Огонь твоих очей! Как твой румянец тает!
Не Гиацинт ли ты, любимый сын небес?
Иль тот, за кем орла ниспосылал Зевес?
Иль тот, кто, зарождён богинь пленять собою,
Из лона Мирры шёл, одетого корою?
Дитя, кто б ни был ты, хочу тебя обнять!
Дитя, люби меня! Как часто отвергать
Умела юношей я пыл неукротимый;
Но ты, ты будь моим, хочу я быть любимой!
И возвестит векам мой камень гробовой,
Что Гименеем был развязан пояс мой».
Перевод А.А. Фета