Как я подсела? Мне было 14 и мы с друзьями пошли на вечеринку старшеклассников, одним из выпускников был брат Кота и нас впустили, мы тогда так набрались спиртным, что даже не почувствовали эффекта от плана. Но это было началом.
Нас было шестеро.
Карина, мы её называли Вороной, моя лучшая подруга, красавица-брюнетка, она мечтала стать фотомоделью и больше налегала на амфетамины, стараясь сбросить вес. Она любила парней при деньгах, мини-юбки и вишневую помаду. Всё это ей удивительно шло. Ворона никогда по настоящему не сидела на игле, для неё это был своеобразный способ приблизится к богемному образу жизни.
Вторую девчонку в нашей компанией звали Эльвирой, но мы называли её Элли, она была удивительно красивой, похожей на куклу и очень спокойной. Мне она всегда казалась привлекательнее норовистой Вороны. Элли подсела с первой самокрутки. У неё даже руки тряслись, когда она видела дозу. Когда мне становилось тошно, от того, что я законченный нарик, я сравнивала себя с Элли и успокаивалась. Мне до этого далеко. Но я тоже подсела. Так крепко, что не могу отказаться от дозы, кто бы мне её не предлагал, и что бы за неё не потребовалось. Я нашла мирок, в котором прячусь, в нём тяжело достать порошок или травку. Но я никогда не перестану быть нарком. Как прокаженный не перестанет быть заразным от того, что выключили свет и его язвы не видны.
Третьей была я. Меня называли Феей. Так исторически сложилось. Когда мне было лет 10 мама одевала меня во всевозможные цветочные платья, заколочки с розами, и это прозвище было скорее издевкой. Но годы шли, стиль одежды сменился, а кличка осталась. Я так привыкла к ней, что меня стало коробить обращение по имени. Лена это очень скучное имя. Елена Кирова. Фу.
Было и трое парней. Один из класса Элли, по прозвищу Кот. У него трое старших братьев, двое из них моряки, третий тоже поступил после того выпускного в морскую бурсу. В нашем городе это распространенная профессия. Кот был единственным из нас, кто порой испытывал нужду. Но у него были связи в порту, и он всегда помогал достать дозу.
Джин был на год старше, встречался с Вороной и был самым богатым, его отец владел сетью ресторанов. Джином его прозвали за то, что он конкретно синячил, но я уж и не помню как его звали на самом деле.
Третьим был Серега, мальчик, который нравился мне с младших классов, он учился со мной и Вороной. Кликуха Прист. Он резался в вов всегда за этот класс, и у него было все восемь ячеек забито пристами. Он первым из нас умер. Под кайфом катался на мопеде на мосту и сорвался. Этот мост трижды начинали строить, но потом забрасывали. Так и не достроили до сих пор. Нависает над полем и железной дорогой бетонная дура. На этом мосту мы не раз бухали вечерами, потом кололись. Под ним болотистая почва, в камышах живут лягухи и комары. Из-за этого болота решили в конце концов, что мост не выдержит нагрузок. Будто когда начинали строить болота не было. Впрочем, у нас в стране всё так.
Все лето после того выпускного мы встречались и покуривали травку. Я редко ловила глюки, но общее состояние было удивительным. Могу сказать за нас всех, это было лучшее лето в нашей жизни. Мир играл яркими красками, мы чувствовали себя взрослыми и крутыми. За это внутреннее ощущение собственной крутости я и влюбилась в наркотик, именно так меня поймали на крючок. Ничего не нужно делать, никому ничего доказывать, затянулся и ты герой, затянулся и мир принадлежит тебе. Мы все учились в элитном лицее, там не было бедняков. Средний класс и детки богачей. Проблем с деньгами у нас не было, родители давали нам достаточные суммы на карманные расходы, а при необходимости мы искусно врали.
У нас частенько «воровали» телефоны, собирались экскурсии и образовывались тому подобные расходы. Лето прошло в замечательном кумаре. В клубах мы попробовали амфетамины в таблетках, потом пересели на порошок. Я долго не решалась колоться. Сейчас даже смешно вспоминать. Зато хорошо вену теперь нахожу, сама себе капельницы ставила после того, как подхватила воспаление легких, купаясь с русалками в декабре. Но мой первый укол и приключения в Зоне разделял год. Когда я решила, что пора завязывать? Через два года после первой затяжки. Тогда мы уже все сидели на героине, но кое-как удавалось скрывать это от родителей. В ход шли и глазные капли, которые мы вкалывали после того, как ширнемся. Я тогда не знала, что от длительного употребления таким способом, мышцы отстают от костей. А если б знала… это ничего бы не изменило, на тот момент важнее было, чтоб родители не спалили расширенные зрачки и не перестали давать деньги. Мы совсем идиотами были. И я не сказала бы, что сильно поумнели за эти годы.
Летом 2009го года мои родители поехали на отдых в Турцию, и меня взяли. В первый вечер они отправились в ресторан, а я отказалась. Номер, оформленный в золотисто-бежевых тонах, был невероятно скучным. Но через дорогу сиял огнями ночной клуб, туда-то меня и тянула моя особая жажда. В подобных заведениях почти всегда можно найти барыгу. В этом клубе распространяли только колеса, а мне уже хотелось большего, два дня до приезда не удавалось уколоться. Но за неимением лучшего в компании с алкоголем сойдёт. Я даже словила кайф, чего от таблеток уже какое-то время не было, наверное, тут состав был посильнее. Как я оказалась за решеткой, объяснить не могу. Наверное, рейды по клубам тут проводятся время от времени в поисках нарков. В результате я оказалась в камере набитой грязными агрессивными людьми, в одной было человек 20. Двух скамеек не хватало на всех, я сидела на полу. У меня не было при себе документов. Никто вокруг не говорил по русски. Но это еще было не самое страшное, за два года употребления я никогда не переживала ломку, у меня всегда был запас. Меня очень пугала перспектива окочурится от боли в турецкой тюрьме. Кожу начинало пощипывать, суставы ныли, начинается…
Когда дней через 10 родителям удалось меня найти и забрать, я им наврала, что спустилась в клуб потанцевать, а мне что-то подбросили в коктейль. Они поверили дочке, а не местной милиции. Отпуск я им испортила, сама перепугалась, что проведу остаток жизни в камере переполненной грязными зэками. А для себя решила, что завязываю. Рас я пережила ломку, то могу кинуть. Больше не хочу так. Меня конкретно напугали открывшиеся перспективы.
По возвращении на родину я узнала о смерти Приста. На похоронах все говорили, каким он был замечательным, а я молчала. У меня перед глазами стояло его лицо, когда он увидел, что я голая лежу на полу под Джином, и мы ****ся под кайфом. По сути, парой в нашей компании были только Ворона и Джин. Мне нравился Прист, но дальше поцелуев дело не заходило, мы даже на свидания не ходили, так, взаимная симпатия. В тот вечер мы собирались у Джина, я пришла раньше, мы вмазались и он предложил усилить удовольствие. Это был мой первый раз. Прист постоял в дверях, посмотрел на нас и ушел. Джин его даже не заметил. Этот случай перечеркнул всё что могло быть между нами. Ворона отнеслась проще, я сама ей всё рассказала, но ей было по барабану, главное, что Джин оставался с ней и оплачивал её развлечения.
Я смотрела на закрытый гроб, и мне казалось, что в нём не может быть Приста. Эта коробка из тёмного дерева с резьбой по краям ему совсем не подходит. И смерть – это не для него. Он был самым чистым из нас, самым светлым. Фотографии с окрестных памятников провожали меня взглядом, мне казалось, они узнавали во мне «свою», говорили: «скоро и твой черёд». Мне нужно ширнуться, еще хотя бы раз.
Решение все бросить оказалось невыполнимым. В сентябре мы снова пошли в школу, и приём снова стал регулярным. Но мысли о том, что я хочу отказаться от наркотиков теперь приходили часто, даже во время кайфа. Проблема состояла в том, что теперь наркотики были моей жизнью, я не могла отказаться от них, тогда рушилось и всё вокруг. Когда я осознала, что в нынешнем окружении не справлюсь с задачей, решила уйти из дома. Куда? А почему бы не в Зону?
Зона отчуждения образовалась в 2005 году, после очередного взрыва на Чернобыльской АЭС. Аномальная активность, всевозможные мутанты и непонятные современной науке артефакты прославили Украину во всем мире. Не очень хорошая слава, чёрный пиар, но хоть что-то. В Зону потянулись учёные, конечно полно там и военных, вскоре популярным стало искать в Зоне приключения на одно место и простым смертным, их называли сталкерами. Вот я и стану сталкером.
Повлиял на моё решение интернет-фольклор. Читать я не любила. Ну как, не люблю читать книги. А вот стихи, особенно короткие и не слишком заумные люблю. Те что с рифмой. А всякие белые или вот эти лесенки аля-маяковский, это просто обман, а не стихи. Не умеешь рифмовать – пиши прозу. Еще я читаю блоги, без этого никак, мы всё-таки не в пещере живём, социальные сети стали одной из общественных обязанностей, порой даже скучных. Хотя и развлечься можно, я вела два блога за парня и девушку, которые друг друга ненавидят и всё время троллят. А одним из моих любимых блогов для чтения был дневник сталкера Ворона. Нашу Ворону я порой им подкалывала, мол, жених твой. Но она всегда отвечала, что сталкеры просто психи, самоубийцы-мазохисты. У этого Ворона были замечательные стихи о Зоне, о её природе, о философии сталкеров. Мне видимо запали в душу эти стихи, и даже выбирать нечего было. Если бежать, значит в Зону.
Собрав все деньги, какие смогла, я с рюкзаком за плечами уехала на поезде к загадочной стране, искаженной радиацией. Мне даже в голову не пришло сперва узнать побольше об аномалиях, оружии, выживании. Я просто поехала и всё.
Я не думала, что буду скучать по друзьям или родителям, и уж тем более по лицею с его напыжеными учителями. Я знала, о чем буду думать не переставая, к чему буду стремиться - к дозе, к лекарству от жизни. И если я сейчас не уберусь подальше от всего, что было моей жизнью 16 лет, то очень скоро составлю компанию Присту.
Мне настолько не хотелось, чтоб моя фотография появилась на памятнике, что я уничтожила все фотокарточки, какие смогла найти. И удалила с компа и в сети все свои фото. Тогда я впервые задумалась, что не являюсь нормальным человеком в полном смысле этого слова.
То, что происходило после лишь подтвердило мои догадки.