Мы не похороним друг друга. Нас не будет друг у друга ни на поминках, ни у гробовой доски.
Бежали мы, кто ватными ногами, кто вприпрыжку, кто кувырком, кто вечно задом наперед, наполовину здесь, наполовину там, а кто без оглядки, без памяти, навсегда, совсем, насмерть, чтобы зажить припеваючи. А и зажили мы, разгулялись, рассыпались, покатились, закатились в разные щели по земле. И я одна из вас. Одна не одна, а испить до дна. Да и нас-то самих, уж из самых из остатков, из бабушкиных распоследних сусеков намели, наскребли, налепили. Вот и покатились колобки на свободу, за свободой. Выкатились в чисто поле, чтобы быть, чтобы стать, добиться, прорваться, насквозь пройти, с другой стороны выйти. Вышло. Вот он я ; колобок. Ничей, без ключей. Молчи.
Взгляд не задерживать, зубов не разжимать! Помнить; забыть, больно. А ты катись по дорогам, оно и отлипнет, отстанет, отсохнет, внутрь не войдет. Не зацепит. Распылились, рассыпались, измельчились в труху, в мишуру, в рваные бумажки. А что было, то так, кое-как, впопыхах.
Нет, не будет вас у меня, не увижу я вас незрячими глазами при прощании. Ни жизнь, ни смерть не соединят нас. Всегда найдется что-то важнее и того и другого. В суете жизни не вспомним мертвых, не позовем живых. И были ли вы, да не выдумала ли я вас? А хорошая была выдумка, чудо, что за лица. И поглотила бы нас мать сыра земля, если бы не рассыпались по ней ее лучшим урожаем?