(илл. Юлия Савинкова)
Мне подарили льва.
Честно-честно.
Самого настоящего, песочно-серого, с оранжевыми глазами и длинным хвостом с кисточкой.
Внесли, кряхтя, в дом, пожали руку и ушли.
А я остался.
В голове крутилось только: «А что едят львы?» - а тоненький голосок ехидно попискивал: «Людей».
Отчего-то лев не хотел меня есть.
Он забился в угол и грустно глядел оттуда, периодически вздыхая.
От его вздохов качалась люстра, сыпалась побелка с потолка, и падали рюмки в серванте.
Птица, нарисованная акрилом, упорхнула обратно в Китай,
а соседи стучали по батареям и в дверь, требуя, чтобы им прекратили отравлять жизнь.
Всё это время я ходил по стеночке, вытаскивая из морозилки мясо,
раздумывая, продаются ли в нашем городе бараны целиком,
уворачиваясь от плевков соседей, залетавших в окна.
После заката лев выбрался из угла и переместился на кухню.
Так же грустно вздыхая, он умял всё мясо, похрустывая не успевшими разморозиться кусками,
а потом свернулся ворохом прямо в коридоре.
Оправившись от шока, я ходил мимо, то и дело спотыкаясь о хвост, пока не надоело. И мне и ему.
- Иди в комнату.
Он послушно ушёл, распластавшись около дивана песочным ковром.
Я тихонько сел рядом и, осмелев, провёл рукой по мохнатому боку.
- Не грусти так, я постараюсь найти тебе подходящую саванну.
Лев задумчиво посмотрел на меня, а потом положил свою лобастую голову мне на колени.
Так я и сидел, придавленный жаром, играя в гляделки с Ночью, удивлённо заглядывавшей в окна,
а вокруг меня оранжевым, зелёным и красным плыли львиные сны, пахнущие сухой травой, азартом и кровью.
Я не удержался и поймал один.
Лев шевельнул ушами и приоткрыл один глаз.
- Спи, я не буду больше тебя тревожить.
Лев снова заснул, а я гладил его гриву и слушал сверчков.
***
- Ты совсем не спишь?
Лев сидел в траве, практически слившись с ней, только оранжевые глаза пылали,
как два маленьких солнца.
- Сплю. Но только если рядом кто-нибудь есть.
Я прошёлся, трава покалывала босые ноги.
С одинокого раскидистого дерева на меня очень подозрительно таращилась незнакомая птица в изумрудном оперении.
- Заканчивай шарахаться по чужим снам,- Лев потянулся,
укладываясь на бок,- рано или поздно потеряешь себя и заблудишься.
Я кивнул, а потом вспомнил белые руины, торчащие, как кости, из наступающей пустыни,
бесконечные равнины покрытые льдом, странные пустые города и содрогнулся.
- Лучше заблудиться в чужих снах, чем страдать в своих.
- Как хочешь, - Лев зажмурился, выпустив когти.
- Как хочу, - улыбнулся в ответ я, - не бойся. Я не буду здесь ничего трогать.
Далеко, из-за горизонта, поднимался чёрный дым...