Сколько истины может вынести дух, на какую
степень истины он отваживается?
Ф. Ницше
Есть ли истина? Какая разница.
Я
10:00. Штормит... Разъяренные волны накатываются на берег одна за другой. Беспросветно. Никаких звуков, кроме шума моря, даже телевизор в соседнем номере не слышен. Все отдыхающие попрятались под горячими душами, одеялами и еще бог знает чем. Сочи. Июль. Температура воздуха - +15, морской воды - +17 и 5, волнение моря 4 балла.
Пляж - полоска метров двадцать, на две трети мокрая, белая от пены. Холодная электрическая вспышка раскалывает мрачное небо, стремительно, на две изрезанные половины. Грома не слышно, может быть война?! Нет, только молния... Грома все еще не слышно, зато слышно, как пришедшая издалека двухметровая волна врезается в пирс, рассекается, падает вниз, вздымается и издает взрывной вопль, вновь соударяясь с бетоном...
10 часов 15 минут. На балконах 6-го этажа ни души. Смотрю вниз. Буря завораживает, влечет к себе, в пучину. Не существует никаких преград - подсознание жаждет полета и падения в воду. Мозг вырабатывает невесомость, и телу ничего не стоит преодолеть барьер балкона. Прыжок. Падение на камни: до воды еще пятнадцать метров. Страшно?! Глупо?! Что-то вырастает разумное из собственных глубин, и мысль о прыжке становится абсурдом. Я ухожу с балкона в комнату, ложусь на диван, закрываю глаза. Вокруг меня пустота, под потолком высшие силы. Но пока этим силам нет до меня никакого дела.
Я — это две или три сущности (вопрос до конца не изучен), мешающие друг другу жить в моем теле. Компромисс не найден. Каждая сущность считает себя доминантой, поэтому, в целом, образ состоит из парадоксов: «я добрый, но добра не сделал никому» и т.д. Образ, вызывающий у окружающих напряженное непонимание. Вы кто, дохлятина?!
Кто я? Внешняя немощность порой порождает странную уверенность в необычности, божественности своих внутренних сил, способных однажды возвысить тебя над толпой. Эта уверенность плодит страсти в душе. И душа, как модель зародыша вселенной, готова в любой момент взорваться.
Опасно. Носить внутри себя бомбу всегда опасно. Если взорвется, все увидят твои обыкновенные кишки, и тут же тебя за них осудят. Были бы необыкновенные кишки, было бы все по-другому. А то... Человек слаб. Это восточная мудрость. Целиком произносить ее следует так: «Солнце встает на востоке, большие реки текут медленно, человек слаб».
Но иногда человек может быть сильным, иногда перед лицом смерти он обретает силу. Такова дуалистическая природа человека... А еще человек сам творит себе истину. И у каждого она своя. У мусульман — Аллах, у христиан — Христос, у Оскара Уайльда — искусство, у Альберта Эйнштейна — закон взаимосвязи массы и энергии и т.д.
Шторы чуть раскачиваются... Я не маленькая девочка, я не могу спросить откуда берутся волны на море, ветер в пустыне, мысли в голове... Впрочем, спрашивать мне все равно не у кого. Высшим силам нет до меня никакого дела. Одна... 10:40. Буря. Море не свободная стихия, море сковано в своих берегах. На него давит атмосфера, оно зависит от Луны, от Солнца, от кометы. Равно, как и все остальное на этой земле. И только я, увязшая по уши в заблуждениях, могу применить к морю поэтическую систему координат и объявить его свободным.
***
Солнце коварно. Его как-будто нет на пляже, тучи, тучи. Море пенистое, бурое, но только у берега, дальше оно совсем другого цвета: зеленое, лазурное, с бликами солнца, которого нет...
А все-таки, юг без загара — экзотика!.. 11:07. Иду к морю; слабому нельзя выделяться из толпы. Камни шуршат у меня под ногами. Обычно шуршит песок, но здесь шуршат камни, одинаково серые, лишь рисунок трещин у каждого свой. У меня тоже свой рисунок. Согласно ему, я не люблю сливаться с морем телами, но видит бог, оно мне бесконечно дорого.
Народ бросается на пляж, вдруг появится светило! Лучи солнца - роскошь в этом июле... Я подхожу к воде. Оглядываюсь. Беспокойство рядом, оно настигает меня по мере приближения к краю суши. Беспокойство слепо, оно цепляется за мои руки и ноги, отчего те становятся ледяными как у мертвеца. Сердце сжимается и готово рвануть в пятки, а мозг, по привычке, вырабатывает невесомость. Волна слегка касается пальцев ног. Я делаю шаг... Вот оно мое первое и единственное открытие. Не откровение, нет, просто открытие. На стыке единения и отторжения с землей я нашла архимедову точку опоры. И меня, меня переполняет радость!
Женщина рядом со мной с шумом входит в воду. Скрываются ее щиколотки, колени... Я иду за ней, стараясь не отставать, держась на одной с ней прямой, параллельной горизонту. Она погружается. Мне же идти дальше нельзя. Могу напугать тех, кто вдали от берега плывет, массируя себя принесенной бурей мочалкой из водорослей. Вряд ли им приходилось видеть человека, идущего по воде.
Наконец наступает переломный момент. Оборачиваться, возвращаться к реальности куда сложнее, чем скользить по волнам.
Женщина обращает на меня внимание. Она не кричит, но в глазах ее застывает ужас. Мы смотрим друг на друга несколько секунд. Взгляд ее меняется, и в нем совсем другой смысл, чем раньше. Лихорадочно работая руками и ногами, женщина бросается к берегу. Но она не просто бежит, она стремится потопить меня, погрузить в ту среду, вернуть к тем физическим законам, которым я должна подчиняться по рождению. Она не понимает, что это уже невозможно.
Она и через десять лет не поймет. Наденет на голову платок, спрячет ноги под черную юбку и скроется под сводами православной церкви. То, что случится сегодня на пляже, в период своей религиозной одержимости она посчитаем оправданным и единственно верным способом противостояния демонам. Нет спасения вне церкви. И бога нет. Аминь.
Выхожу на земную твердь. Люди смотрят на меня, я чувствую. Солнца нет, а на моей коже красные ожоги, - это взгляды. Но не все ли равно. Сейчас бессмысленно что-либо переделывать и, уж тем более, кому-то что-то доказывать...
Я ложусь лицом вниз на топчан. Тихо, ни слова, ни вскрика, шум волн в ушах, исторгнута, отвергнута, вне прошлого, без будущего. В человеческом мире, где все ежесекундно делится на добро и зло, нет места абсолютным явлениям.
И страха нет. Лишь нервный приступ смеха, который я сдерживаю, как могу: «придется, придется заплатить за минутную радость»...
11 часов 35 минут. Люди, их четверо; они не самые сильные, просто самые импульсивные, самые тонко чувствующие ядовитый шепот подстрекателей, приближаются ко мне, ступая осторожно во избежании шуршания камней. Они думают, я их не слышу. И бог весть, что еще они думают. Каждый из них творит сейчас добро. От того и руки у них не потеют, и камни в руках не скользят... Они наклоняются надо мной, и одновременно бьют меня камнями. Происходит чудо: вид выступившей крови как удар бича действует на стоящих поодаль. Они кричат, хватают камни и бегут ко мне. Каждый из них желает ударить больнее и в ту самую точку, где пугающее противоестественное нечто связано с понятным человеческим телом, чтобы навсегда вернуть меня уж, если не «на», то хотя бы «в» привычную землю. Кровь стекает по бокам, полотенце подо мною набухает. Удары становятся жестче, тело мягче, как навозная кашица, оно принимает форму большой лепешки. Близка победа человечества над неведомым. Торжественнее становятся вопли...
Я не могу открыть веки, кровь сгустками лежит на них, теплая, пахнущая кислотой. Ухо валяется в камнях. Шум моря поглощает человеческие голоса. Я опускаюсь в тяжелую, соленую бездну. Кромешная тьма заполняет мою голову. Но эта тьма еще не темнота туннеля, в конце которого каждый из нас надеется увидеть свет. И свет еще не возник. Он только формируется. Мои свободные сущности только начинают движение в сторону туннеля. Подобно воздушному лайнеру они выруливают на взлетную полосу. Через 3 минуты 14 секунд зажгутся сигнальные огни. А пока... прежде равнодушные ко мне высшие силы делают мне прощальный подарок: поют тревожную Lacrimosa dies illa.
12:00. Штормит... Разъяренные волны накатываются на берег одна за другой. Беспросветно. Никаких звуков, кроме шума моря, даже телевизор в соседнем номере не слышен. Все отдыхающие попрятались под горячими душами, одеялами и еще бог знает чем. Сочи. Июль. Температура воздуха +15, воды +17 и 5, волнение моря 4 балла...