Я живу с бабушкой, которой подходит уже девятый десяток. Она сейчас разъезжает по квартире на кресле-каталке, потому что недавно у неё произошло защемление седалищного нерва или что-то в этом роде. Хотя и до этого она не особо-то передвигалась. Расстояние между её комнатой и туалетом казалось ей альпинистской тропой, которая пролегает между жаждущими крови камнями, так яростно и так незаметно ласкающими своими острыми краями кожу вплоть до костей. Каждый шаг причиняет боль. Не ту боль, которая внезапно настигает твоё сознание, когда ты ломаешь себе ту или иную часть тела, проклиная при этом всё на свете. Та боль другая. Та боль подобна страху и отчаянию, которые чувствует человек во сне, в момент бесплодного побега от неизвестного чудовища, скалящего свои убийственные помыслы и несущего смерть. Ты пытаешься бежать, но ноги немеют, превращаясь в прогресс современных школьников - они стоят на месте. Также и с бабушкой, которая хочет добраться до заветной комнатушки в надежде справить нужду, но не может. Обида переполняет тело, грозясь выплеснуться кровавыми слезами из глаз. Шаг, еще шаг, ну же... Происходи всё это намного раньше, в те годы когда она была еще малышом, то её родители бы с сияющей улыбкой, яркость которой не сравниться и со взрывом Сверхновой, говорили бы: "Давай, малышка, еще. Смотри, у тебя получается!". О Боже! Как бы она хотела услышать эти слова сейчас!
Но годы бегут стремительнее юноши, что с вожделением ждал новостей от своей любимой пассии о рождении сына и, дождавшись, мчит к ней в роддом. Бабушка уже слышит плохо, со зрением, нет-нет, проблемки выходят. Психика уже не та, срывается, подобно одурманенной любовью глупой девочке, которая взобралась на девятиэтажку с расчётом сказать в последний раз "Люблю... Прощай". Она часто говорит сама с собой. Обо мне, как ни удивительно. При чём отзывы не всегда лестные. Но об этом позже, наверное. Я люблю свою бабулю, хоть часто делаю не так, как она мне указывает. Вот так и живём. Я, бабушка и боль.