Часть четвертая
Я смотрел на Киру, а она на меня. Мы лежали в нашей теперь палатке и не могли отвести взгляды. Это было просто невозможно. Даже человеческие нужды не могли разлучить нас. Время как будто и вовсе услышало наши молитвы и остановилось. Только она, напротив которой – я. Других не существовало.
Не знаю почему, но в эти минуты я размышлял как все изменится после этой поездки: что если Киры не будет, то не будет и меня; что в другой обстановке будут другие чувства, не такие родные и памятные как сейчас и вообще будет не по себе. Возможно, у Киры были такие же мысли, потому что она улыбалась. Но не как обычно, а как-то уверенно и одобряюще. Нет, это невозможно описать, это надо видеть. Видеть эти маленькие морщинки около блеклых губ, которые выстроились и натянулись в такую форму, что не ошибешься, если первое придет на ум – доброта и молодость. Да, в эти минуты Кира помолодела лет на тридцать. И здесь меня как будто ужалило – я захотел эту женщину. Прямо тут. И я не стал медлить: одним рывком я стащил всю лишнюю одежду, которая мне мешала оголиться. Стянув, и, кое-что порвав, я накинулся на бедную японку. Кира, видимо, только мечтавшая об этом, не сопротивлялась и помогла мне раздеть ее. Славу Богу ни у кого из нас не было паралича или что-то в этом духе. Перед моим взором теперь была та, которую я хотел. Она не стала ниже в моих глазах, или страшнее. Наоборот: я увидел то, чего даже не мечтал увидеть в семидесятипятилетнем нагом теле – оно было красивое и одновременно его дополняли морщинки. Эта гармония не мешала мне заняться делом. Мало того, я забыл, как долго я не занимался этим. По-моему, еще в СССР. Не став смущать Киру, я накрыл нас одеялом и продолжил заниматься любовью. Не знаю, возможно, ли это, но мой секс продолжался всю ночь…
Всю ночь мы обнимались, целовались и ласкались. Абсолютно всю ночь. И никто и ничто нам не мешало.
Было ощущение, что я, впервые за несколько лет, нормально испустил нужду. Настало приятное опустошение и восторг от проделанной работы. Кира сама светилась от счастья, она не могла поверить в то, что произошло. Как будто и не с ней вовсе.
-Теперь я не бабушка. Теперь я женщина, - сказала она и легла на мою седую грудь.
-Нет, дорогая моя. Ты любимая женщина, - после чего мы опять поцеловались и уснули.
Но сон наш длился недолго.
Петрович оглушительно включил сирену, так как за нами приехали. Он этого явно не желал и хотел убежать, но его вовремя схватила одна крепкая мужеподобная медсестра.
Мы с Кирой тоже не хотели уезжать, а лишь смотрели безмолвно друг на друга и улыбались.
-Пора, Степ, - сказала она, и начала было собираться, как я не дал ей встать.
-Давай не поедем? – предложил я и посмотрел на ее реакцию: она удивилась и неодобрительно села обратно.
-И как же мы тут останемся? – еще раз пристально взглянув в мои глаза своими прорезями, она догадалась, - тогда быстро! Давай, давай быстро!
***
-заметка, сделанная Петровичем-
Эта парочка скрылась быстрее меня. За ней погналось несколько медсестер, даже та, которая меня чуть не убила. Обезьяна. Видимо это был спланированный побег, но почему они не оповестили меня об этом – не ясно. В общем, когда одна из медсестер было, нашла беглецов, с ее слов, они спрыгнули в водопад, взявшись за руки. Спустившись вниз, они не увидели трупы, только этот блокнот, в который я пишу и их некоторую одежду. Честно сказать – все в шоке. Хотя я не верю в самоубийство, тут что-то другое. Наверно то, чего бы даже не смог рассказать самый таинственный немой фашист. Загадка.