Вечер.
Хмурое, почти ночное небо, нависающее над головой так низко, что кажется, руки подними, и они утонут в этой чёрной зияющей бездне.
Я шла по тропке вдоль колхозного поля.
Устала так, что ног почти не чуяла.
В руках корзинка, полная земляники.
Я собирала её, пока было видно, не могла оторваться.
Такая ягода крупная да спелая… Вдруг откуда-то справа неожиданно показалась кибитка.
Цыгане…
Я испугалась очень.
Дурная слава у нас о них ходила по деревне.
Кибитка ехала вроде бы тихо, но ко мне неуклонно приближалась…
Я прибавила шагу, но она меня нагнала.
Из телеги выпрыгнула девушка, молоденькая, очень высокая, лет шестнадцати…
- Позолоти ручку, красавица! Всю правду тебе скажу! – крикнула она избитую фразу…
А я ей неожиданно, прямо с ходу:
- А хочешь, я тебе погадаю, да всю правду скажу?!
Цыганка ошалело посмотрела на меня и протянула руку, ладонью вверх.
Я взяла руку и давай тараторить:
- Зовут тебя Маша.
День рожденье у тебя вчера было!
Отметила ты его шумно очень! Подарили тебе коня, чёрного, молодого!
Ещё колечко золотое, да платок шёлковый!
Замуж скоро пойдёшь!
Жених староват, но богатый!
Отбарабанила я всё, что в голову пришло и стою, жду.
У девушки дар речи пропал…
А я хихикаю в сторонку и продолжаю деловито:
- Ну, что? Всю правду я тебе сказала? Золоти ручку!
Та в шоке…
Глазищи таращит.
Кошелёк достаёт.
И монетки мне в ладонь сыплет.
Я денежки то взяла и дёру!
К дому, да быстрее в калитку, пока не догнали, да заработок мой шальной не отняли.
А дело – то было вот в чём.
Вчера целый день только в деревне и разговоров было, как цыганский барон шестнадцатилетие дочери отмечал, да что подарил, да какого жениха ей нашёл.
Машу эту я сама пару раз издали видела, когда она с другими цыганками по дворам гадать ходила.
Она отличалась от других слишком высоким ростом и статью.
В отца пошла, в барона…
Спутать её с другими было невозможно.
Она носила в ушах серьги не кольцами, как вся её родня из табора, а в виде жеребят золотых с камушками вместо глазок.
Вот по этим серьгам – то, я её и узнала.
))
Всю ночь не смогла я сомкнуть глаз.
Всё думала, а вдруг цыгане придут, да заколдуют меня…
Но утром соседка ко мне зашла, и рассказала, что табор ушёл, и можно жить спокойно.
Я вздохнула.
Я то ведь, как никто понимала это слово, «спокойно»!
Вот только деньги, что Маша мне дала за гадание моё, я так и не решилась потратить на себя.
В церковь отнесла, батюшке покаялась…
Пожурил, но грехи отпустил.
Вот так я проучила цыганку, пусть и со страху, пусть обманом, но проучила ведь!
из воспоминаний моей бабушки Татьяны Спиридоновны