1
Нарастает всеобщее возбуждение. Аплодисменты! Крики, свист. Затишье. Снова аплодисменты! Когда же? Когда все начнется? Громкий щелчок – свет погас. Снова взрыв аплодисментов. Возбуждение предельно. Ну когда же? Вдруг свет прожекторов: красный, зеленый, синий и центральный белый. Все сосредоточились на занавесе. Из зеленого бархата. Тихо. Тихо. Все еще тихо. И… Занавес открывается! Взрыв аплодисментов!
Представление оказалось отменным. Полностью соответствовало ожиданиям. Перед самим представлением на сцену вышел хозяин цирка, скорее похожий на ведущего клоуна и, пару раз пошутив, толкнул речь о том, что, мол, сейчас зрители окунутся в мир незабываемых приключений вместе с его непревзойденными артистами. Он был странноват на вид: очень низкий, почти карлик, можно сказать, в явно больших ему красных брюках, светло-зеленом жилете, при часах, с темно-синей шляпой-котелком, к которой был весьма нелепо приколот цветочек; глаза были подведены так, что даже с последних рядов они были очень различимы; а его мимика настораживала, поражала, но не позволяла отвести глаз – кончики бровей подняты настолько, и улыбка настолько под стать бровям, что это придавало ему вид «злого клоуна» из детских ужастиков. Но, похоже, всем остальным зрителям он внушал доверие: они слушали его неотрывно. Умеют они это, чертовы дети шаманов.
После его душещипательной речи на арену вышли гимнасты-акробаты. Четыре ультратонких сверхчеловека. В масках. Двое мужчин и две женщины, надо полагать. Двое были повыше и в синих блестящих костюмах и в черных разукрашенных масках, двое других, намного ниже, в светло-персиковых костюмах с малиновыми масками. Они заволокли зрителей в атмосферу мистического и нереального, проделывая необъяснимые трюки, медленно выгибая каждую клеточку тела, под глухое звучание цирковых барабанов и еще каких-то инструментов и под приглушенный свет синего и красного прожекторов. Когда они один за другим плавно скрылись за сценой своими исполненными утопической гибкости и изящества движениями, зрители еще секунд семь находились как под гипнотической силой прежде чем начать неистово аплодировать. Шаманы, так и знал ведь.
Дальше действо приобрело активный, веселый и захватывающий характер. Один за другим выбегали, выползали или выпрыгивали клоуны, костюмы которых были ну просто неоценимы! Да и сами клоуны тоже: были низкие и очень высокие, тощие как палки и круглые как шарики, у кого-то были очень длинные пальцы рук, сверхдлинные, разумеется, искусственные (как я думал), у кого-то очень короткие ноги и так далее. У каждого была маска на пол лица, так чтобы рот был виден. Надо отдать должное гримеру: грим непревзойденный. Как можно было сделать так, чтобы имитировать полное отсутствие рта? Гениально!
Между выходами клоунов были небольшие представления с животными. Выходили медведи, собаки, лошади, все с бантиками на голове и со смешными именами. Чего стоит только один тигр по кличке «Зайчик». Вышел один раз даже клоун, у которого на шляпе сидел крупный еж, когда зрители начали покатываться со смеху (по сценарию клоун-то, разумеется, не знал ни о каком ежике), он все бегал из стороны в сторону и спрашивал у зрителей, что же случилось, почему все так смеются. Банально, конечно, но так забавно сыграно, что просто прелесть. Была еще сцена с так называемым клоунским чаепитием с множеством шуток и всякого забавного барахла. К старым клоунам в этой сцене присоединился еще один. Это был очень высокий и тонкий клоун в ярко-красном длинном фраке и ядовито-зеленых огромных башмаках. На лице у этого клоуна не было маски, оно лишь было чуть-чуть разукрашено а-ля Пьеро. Голос у этого клоуна оказался очень звонким, мелодичным и совсем не грубым, как у других, и, потом, он так лихо отплясывал чечетку на столе, что все зрители чуть не попадали с мест со смеху.
Но один номер запомнился мне больше всех. Из-за кулис, как раз после того, как сумашедший с ежиком на голове с криком вбежал туда, сначала показалась громадная голова Зайчика, потом все его тело, а потом вслед за ним вышла клоунесса. Причем ее нельзя было сразу назвать клоунессой. Одета она была совсем не по-клоунски. На ней был серый костюм, такой же большой по размеру, как и хозяину цирка его штаны. И на ней так же был котелок, только уже черный, строгий. Вообще все ее одеяние напоминало Чарли Чаплина. Не хватало только трости и усов. Но, несмотря на этот, с первого взгляда, нелепый костюм, он был ей ужасно к лицу. Лицо! На нем не было ни грима ни маски. Черт бы меня побрал, так это же тот клоун, отплясывавший чечетку, раскрашенный а-ля Пьеро! Это женщина! Хотя нет, даже, скорее, девушка. Причем весьма милой наружности. Если не брать в расчет очень длинное и тощее тело. Из-под котелка виднелся пучок завивающихся светлых волос. А лицо, его выражение уже не было похоже на клоунское, оно было спокойным и нежным. Губ слегка касалась тонкая улыбка, а ярко-синие глаза, обрамленные длинными черными ресницами, блестели. Она спокойно, с удивительным изяществом дошла до середины сцены, где стоял низенький стульчик, присела на него, и позволила Зайчику положить свою массивную голову на ее тонкие колени. Боже правый, ведь он совсем без поводка! Зрители, кажется, тоже это заметили: началось какое-то беспокойное волнение. Но вскоре все успокоились и с восхищением наблюдали, как эта неземная девушка преспокойно, с нежностью гладит зверюгу по голове как маленького уставшего щенка. Эту идиллию прервал хозяин цирка, вышедший из-за кулис. За ним вышли и остальные артисты. Это, видимо, была заключительная сцена. Хозяин громко провозгласил последний номер (я ведь говорил) – «песню циркачей» в исполнении единственной и неповторимой…тут он замялся, но через секунду нашелся – единственной, неповторимой и всеми любимой! Прошу! Весьма странно, почему он не назвал имени? Заиграл оркестр, животные притихли, клоуны приобрели человеческие выражения лиц, и началась песня. «Единственная и неповторимая» пела громким пиано, очень проницательно, изредка поднимая глаза на зрителей. Сзади нее бродили клоуны, подпевая, вокруг просачивались гимнасты. У всех были грустные лица, было непривычно видеть клоунов такими. Только Она улыбалась своими яркими, на фоне белого лица, губами цвета молодой малины и персика. Ее лицо светилось каким-то «светом свыше» и озаряло этим светом всю арену.
Песня закончилась, Она ускользнула за кулисы, с любовью маня за собой покоренного зверя. Клоуны вновь стали веселыми, вынимали из рукавов букеты и леденцы и бросали их в зал детям и женщинам. Животных увели, а оркестр начал играть что-то совсем другое, шуточно веселое - классическую цирковую музыку. И хозяин заканчивал представление новой речью, своей загадочной мимикой и хрипловатым наиграно-добродушным и до странности зловещим голосом, ставя точку и высказывая надежду на новую встречу с «его дорогими зрителями». Прожектора погасли. Свет зажегся. Занавес закрылся, оставляя за собой неведомую никому тайну. Тайну гениальных шаманов, черт бы их побрал.
2
- Ну дают! Ну дают, ребята! Билл, ты что думаешь? По-моему, удалось! – высказал свой восторг Роб.
- Чертовски удалось, Робби. – я еще не мог оправиться после последнего номера.
Мы стояли в раздевалке, после представления, и надевали куртки. Было очень шумно. Дети бегали туда-сюда в возбуждении, а их родители обменивались впечатлениями. Всем было весело, все были довольны. Только меня мучила эта странная тайна…Я только сейчас понял, что на всех артистах были маски. Даже на музыкантах! На всех, кроме Нее. И ее рост, и ее глаза, и эта молчаливая сцена… Все подводило к какой-то загадке…Ну, или я просто свихнулся.
- Ну тогда отлично, что мы тебя взяли! А то бы билет пропал! Стивен, черт его, заболел в неподходящий момент! Ну что за ребенок! Не ребенок, а мука! Слушай, Билл, ты чего раскис, дружище? Может в бар, да пива? А? Как?
- Нет, сегодня нельзя, завтра совещание, босс пришьет, забыл? Мне очень понравилось, Робби, спасибо, правда, что взял. Магде привет, да и Стивену передай, чтобы выздоравливал! Ну, бывай.
- До завтра, дружище. Нет, ну дают, правда!