В начало: http://www.proza.ru/2013/10/21/1692
Глава восьмая
Элли вошла в ванную комнату. Открыла кран, пощупала воду и начала стягивать через голову топик. Обычно она не принимала душ среди дня. Только если сильно перенервничает. По опыту десять минут под теплой струей снимали напряжение лучше всяких таблеток.
Вытираться она не стала, завернулась в широкое банное полотенце. В комнате после душа было свежо. Элли открыла окно нараспашку и уселась с ногами на подоконник. Запрокинув голову, она расправила взмахом головы рыжие волосы и предоставила возможность уже ослабевающим, но все еще обжигающим солнечным лучам творить свое черное дело с её юной кожей.
Позагорать в удовольствие не удалось. Взглянув через минуту вниз, она увидела брата в сопровождении какого-то странного типа в архаичном плаще.
Элли легко спрыгнула с подоконника и пошла к двери. По пути только на минуту задержалась у зеркала - расчесать волосы. Заодно и потренировалась сводить брови, чтобы выглядеть построже. Без этого с ним нельзя.
Так и открыла дверь с напряженной складкой на лбу и насупленным носиком.
- Привет! - Пабло развязно улыбнулся, поправил солнцезащитные очки и сделал попытку пройти внутрь.
Но Элли не отстранилась, а, напротив, уперлась одной рукой в дверной косяк, другой притянула на себя дверь.
- Не понял? - все так же развязно сказал он, но уже с некоторой долей растерянности.
- Чего ты не понял. Отец сказал тебя не пускать.
- Позови его.
- Он ушел.
- Тем лучше. Пусти.
- Не пущу.
Гастон стоял чуть в стороне, не мешая родным людям наговориться. В полутемном коридоре, освещенном одной тусклой лучиной, он разглядел на стене несколько продольных царапин, точно оставленные когтистой лапой дикого зверя; странные рисунки на стене и скрученные в узел металлические стойки перил.
- Чем ты-то недовольна? – надвинулся на сестру Пабло.
- Я? Ну ни фига себе! Сбежал с работы. Телефон разрывается, отец орет, я, как дура, всех успокаиваю. Мне, конечно, плевать - бросил ты работу или нет, но об отце ты подумал? Забыл, что у него больное сердце?
- Ты еще мне нотации будешь читать!
- Буду! Если ты с мозгами не дружишь. Знаешь, что тут было? Отец ужом извивался, чтобы только твой бешеный босс полицию не вызвал.
- Да ладно тебе, - Пабло криво усмехнулся. - Кого он вызовет? По нему самому тюрьма плачет, а он кого-то вызовет. Сама-то в это веришь?
Элли вдруг изменилась в лице.
- Ты что связался с дурной компанией?! – спросила она и в ее голосе послышались истеричные нотки.
- Что за чушь! С чего ты взяла?
- Откуда у тебя такой дорогой костюм? Только не надо мне – в шмотках я разбираюсь. И этот кто?
- Я теперь работаю на правительство, - почти сразу нашелся Пабло.
Ему самому понравилась эта находка, но вместе с ней в его голове промелькнул вопрос: только вот на чьё правительство?
- Да ну? – Элли натужно улыбнулась.
Брат нагнулся к её волосам и сказал заговорщическим тоном:
- Я на секретном задании. А это мой напарник – он работает под прикрытием, - Пабло перешел на шепот. - Кличка - Монах. Только никому, слышишь. Даже отцу ни-ни.
- Ты что же, меня за дуру держишь? – отстранилась Элли. – Приходишь тут весь из себя - разодетый как… эти двое в черном и думаешь, что я поверю всему, что ты наплетешь.
- Когда я тебе врал, сестренка? – сделал обиженное лицо спецагент Пабло.
- Даже и не припомню, когда ты не врал.
- Вот как!
- Да так, - отчеканила Элли. - И чтобы я поверила во весь этот бред, тебе придется придумать что-нибудь получше. Или облучить меня той штуковиной со вспышкой, чтобы напрочь отжечь мне память.
- Заткни уж фонтан, ладно, - сказал он и с видом иллюзиониста достал из-за спины, нет, не тот приборчик, о котором упоминала Элли, а заранее приготовленную пачку купюр. Такую толстенную пачку, что она еле умещалась в руке.
Вид денег напугал сестру еще больше чем дорогой костюм. Во всяком случае, она захлопала рыжими ресницами и отступила вглубь прихожей. Даже дверь отпустила.
- Бери, - он протянул деньги. - Отцу передай! Он знает за что. Там и тебе причитается. Можешь потратить на что захочешь. И не дуйся, сестренка. Все будет хорошо!
Элли даже и не думала брать деньги.
- Да не бойся ты – это чистые деньги, - сказал Пабло. - В счет аванса выдали!
Эта фраза получилась у него особенно убедительной. Он даже улыбнулся тому, что, наконец-то, удалось сказать хоть что-то правдивое.
- Ладно, мне некогда, - он положил деньги на порог и махнул Гастону, - Пошли.
Но тот не торопился. Посмотрел вслед сбегающему по лестнице Пабло и подошел к девушке.
- Зря вы так, Элли, - сказал тихо. - Пабло хороший человек. Он вас любит. И ничего плохого вам не желает.
Он улыбнулся ей ободряюще и легко, перепрыгивая через ступеньку, поскакал вниз. Когда он уже выходил из подъезда, сверху донеслось:
- Кто? Кто меня любит?
Гастон собрался было вернуться, но в этот момент увидел Пабло.
- Друг, - сказал тот восторженно, - не знаю, как мне тебя благодарить. Ты столько для меня сделал, что у меня просто нет слов. Давай я тебя обниму, что ли?
Растроганный такими словами, а особенно голосом, дрогнувшим от волнения, Гастон, не задумываясь, распахнул объятья. Пабло крепко обхватил его за плечи и притянул к себе. Прижимаясь всем телом, он похлопывал по спине и костлявым бокам. От переполнявших его чувств он беспрерывно повторял:
- Как хорошо. Как хорошо.
Пабло испытывал чувство огромного, ни с чем несравнимого, облегчения. Нечто подобное чувствует разве что сапер, только что разминировавший бомбу. Пабло прижимался плотнее животом, ерзал рукой по спине, но нигде под плащом не прощупывалось ничего сколько-нибудь похожего на огнестрельное оружие, динамитные шашки или пояс шахида.
- Знаешь что! – сказал он, наконец, отпуская Гастона из своих объятий. – А давай я тебя по этому поводу угощу.
***
В небольшом, можно даже сказать тесном, помещении, отделанном бурыми панелями под дерево, горел свет. Горел ярко, несмотря на то, что на улице еще не стемнело. Звон стаканов и неровный шум голосов легко перекрывала гулкая музыка.
Нечто подобное Гастон когда-то испытал, случайно ударившись головой о старый высушенный дуб. Дуб был таким сухим, что невозможно было понять, где звенит громче – под корой или в голове.
- Как обычно? – спросил из-за стойки сухощавый немолодой мужчина с грустными глазами и жадными губами. Он улыбнулся Пабло как старому знакомому, но его желчные глаза не последовали за общим настроем лица. Глаза существовали сами по себе, и им было плевать на благопристойные потуги их владельца.
- Да, пожалуй, - согласился Пабло.
- В кредит?– жадно облизнув губы, спросил бармен и безучастно уперся взглядом в костюм Пабло.
- Типа того, - ответил тот, решив, что речь идет о костюме и что не стоит слишком бахвалиться перед каждым встречным, иначе это заведет черт знает куда.
- Так ты сегодня не при деньгах? – бармен подставил под струю пузатую кружку.
- Ах да, - опомнился Пабло, выкладывая на стойку банкноту. – И сдачи не надо - я же вроде был что-то должен.
Бармен скомкал бумажку, подвинул кружку.
- А приятель твой что будет? – спросил он.
- Ты что будешь? - Пабло повернулся к Гастону.
- Воды. Если можно.
Бармен скомкал губы, растянул их и сложил в трубочку.
- Этого добра хоть залейся, - он наполнил высокий стакан из-под крана. – У вас, что, праздник сегодня?
- Да, праздник, - Пабло улыбнулся Гастону, но сообразив, что бармен имеет в виду его допотопный плащ, пояснил: - На маскарад собираемся.
- Ну-ну. Веселитесь пока молодые.
Бармен только теперь взглянул в лицо приятеля Пабло. И замер с таким выражением будто увидел только что приведение. Через минуту его позвали, и он неуверенно двинулся к другому концу стойки, что-то непрерывно бормоча на ходу.
- Правда, неплохое место? – сказал Пабло, когда они расположились на удобных диванах в дальнем, но хорошо освещенном углу заведения.
- Наверное.
- А мне здесь нравится. Спокойно, тихо и в отличие от других мест не травят свет, типа там для романтической обстановки.
В такт ухающим звукам в стакане вибрировали и расходились круги. Точно так же, как в голове Гастона. Воде, похоже, тоже было неуютно под этим звуковым прессом. В знак солидарности Гастон отпил из высокого стакана. Вкус воды ему не понравился, но не настолько, чтобы нельзя было утолить жажду.
- Давай за встречу! - Пабло поднял кружку.
- Давай! - Гастон поднял стакан с водой и, подражая другу, сделал большой глоток.
Судя по всему, в кружке Пабло плескался эль, как и во всех кружках в зале. Но сколько Гастон ни озирался по сторонам в поисках остроконечных ушей, всё было тщетно.
- Тут можно и перекусить, - продолжил рекламную компанию Пабло. – Не то чтобы какие ресторанные изыски, но вполне приличная кухня. Не хочешь?... Зря! Зря ты себя изводишь этим, как его, аскетизмом. Это теперь не модно. Нет, ну есть, конечно, там разные девицы, которые ради фигуры ничего не жрут, но ты-то мужик.
- Ты не понимаешь, - возразил Гастон.
- А чего тут понимать-то? Нет, конечно, это не мое дело. Но всё равно зря. Жизнь - такая штука непредсказуемая, так что нужно брать от нее всё. Тем более, когда есть на что! Тебе повторить?
И получив отрицательный ответ, отлучился к стойке.
- Твоя сестра боевая, - сказал Гастон, когда Пабло вернулся с полной кружкой.
- Даже чересчур! Оторви да брось.
- Расскажи про неё.
- А что рассказывать-то?
Гастон крутил в руке стакан, подбирал убегающие слова.
- Ну, расскажи что ли, - сбивчиво начал он, окунув глаза в воду, - как она выглядит…
Пабло захлопал рыжими ресницами. Отставил в сторону кружку и натужно спросил, страшно выпучив глаза:
- Ты чего это?
- Понимаешь, у нее длинные волосы… и под ними ничего не видно. А мне почему-то показалось, что уши у неё какие-то необыкновенные.
- Уши как уши, – сказал Пабло растерянно. - Круглые, наверное,… или овальные. Не помню.… А ты что глаз на сестру положил?
- Она красивая, - согласился Гастон.
- Ты это брось, - Пабло погрозил пальцем. – Она несовершеннолетняя. Ей только пятнадцать стукнуло. Тебе самому-то сколько?
- Не знаю.
- Как это?
- А что?
- Ну, ты даешь. Ты может, и дни рождения не отмечаешь?
- Нет.
- Как знаешь, - не поверил ему Пабло. – Ладно, будем считать, что ты совершеннолетний.
Замолчали. Пабло залпом опорожнил кружку.
- Знаешь, я вообще-то чертовски рад, что мы встретились, - ловко перевел он тему разговора. – Честно! У меня еще не было никогда такого друга как ты.
- Правда?
- Да. Ты, конечно, немного странный, но в остальном отличный парень.
Гастон растрогался так, что залпом допил воду и попросил ещё. Пабло охотно сбегал.
- Самое главное, - сказал он, вернувшись с полным стаканом и переполненной кружкой, - что теперь я никому ничего не должен. И в первую очередь папаше.
- Ничего не должен? – изумился Гастон. - А как же жизнь?
- Какая там жизнь, - махнул рукой Пабло. - Ты просто не знаешь, что за человек мой отец. Он относится ко мне как к своей собственности. Хуже – как к своей игрушке. Он так и говорил: - «у тебя всё ещё детство кое-где играет» (деликатный, видишь ли, очень). «А детство, - говорит, – это такое состояние, когда все по фигу, всё! - кроме своих игрушек». Вот так вот, а ты говоришь… - глотнул. - Опять же эти деньги, которые он потратил на мое образование. Нудил, что вложил в меня типа всё, надеялся, видите ли, что я ума наберусь. Стану преуспевающим адвокатом. А я и без него добьюсь успеха, точно тебе говорю. Ничего, главное, что я теперь сам по себе.
- Большая сила кроется в этих бумажках.
- Еще бы! Деньги все упрощают. Без них постоянно приходится перед кем-то унижаться. А с ними всё просто, - Пабло щелкнул пальцами, изобразив степень этой самой простоты. - Теперь, кстати, даже можно ни с кем не разговаривать - заказал по инету и все дела. Удобная штука – не нужно связываться с этими пронырливыми торгашами. Просто дави кнопку и получай то, что тебе нужно.
- Да ну? – удивился в который раз Гастон. – Это что же, у вас можно обходиться вообще без людей?
- Пока еще нет, но скоро точно…
Пабло вдруг прервался на полуслове. Его взгляд застрял где-то за спиной Гастона. Кто-то забыл закрыть дверь в подсобку, и он неотрывно смотрел в чёрный проем.
- Тут такая история, - наконец выговорил уже довольно-таки вялым голосом. – Есть у меня одна странность. Ничего особенного, так ерунда. Все о ней знают. Короче, я думаю, что и тебе следует знать.
Гастон кивнул.
- Все равно узнаешь, так я лучше предупрежу, - продолжил Пабло. – Ну, в общем, я не переношу темноты, так что не удивляйся, ночью я сплю со светом. Ты чего это - смеёшься?
- Нет, что ты, - запротестовал Гастон. - Тебе показалось.
- Ну и правильно, - мутный взгляд Пабло вернулся к дверному проему. - Это в детстве началось, точно не помню когда. Отец страшно сердился тогда из-за этого. Он вооще из всякой ерунды заводился, а из-за этого так вооще… Ты бы слышал, как он орал на меня за то, что я забывал выключать за собой свет в туалете. Странная штука – отца я боялся очень, и сердить его не хотел, но чем больше он орал, тем труднее мне было это сделать. Нет, не из вредности - я просто не мог. Не мог оставить за спиной темноту. В зубных фей я тогда уже не верил,… спасибо папаше, но вот всякая нечисть преследовала меня очень долго…
Там - в вязкой темноте за дверью - что-то шевельнулось. Но Пабло даже не вздрогнул, только сузил зрачки.
- А потом я уже перестал верить во всю эту чушь, - монотонным голосом выкладывал он. - Но спал всё равно со светом. И в туалете за собой никогда не выключал… Один раз решил попробовать: выключил свет, но не смог повернуться спиной. Чушь конечно, но тогда мне показалось, что если бы я это сделал, то темнота забрала бы меня… Вот такая вот ерунда. К врачу даже водили. Ничего страшного, сказал, так мелкое расстройство психики. Сейчас у каждого второго…
Пабло уронил удивленный взгляд в опустевшую кружку. Икнул.
- А давай будем звать тебя Гасти?
Сказал и, не дожидаясь ответа, поднялся и, буркнув: «я с-с-час», удалился нетвердой подпрыгивающей походкой.
Гастон остался один. В полной тишине – голоса посетителей и прочие звуки куда-то уплыли. Голову заполнили слова Пабло. По сути, кроме отрывочных рассказов матушки, Гастон ничего не знал о своем отце. Возможно, что романтическое впечатление о нем просто плод фантазии. Если бы отец никуда не исчезал, а спокойно жил дома, то неизвестно, что было бы тогда…
Пабло всё не возвращался, и Гастон выдвинулся на поиски. Нашел его в светлой комнате с белыми стульями, спрятанными за загородками. В сидениях стульев были проделаны отверстия непонятного назначения, и в них журчала вода.
Пабло стоял, прислонившись лбом к зеркалу. Ступни его понемногу соскальзывали по гладкому полу. Судя по мерному храпу, разносившемуся по странной гулкой комнате, он спал. Разбудить его удалось не сразу. Он, не раскрывая глаз, что-то возмущенно бормотал и отмахивался. Потом посмотрел в зеркало и, кривляясь своему отражению, сказал:
- Опять ты - отец? Преследуешь меня?
Потом повернулся к Гастону и доверительно сказал:
- Самое гадкое, понимаешь, когда подходишь к зеркалу. Днем ещё ничего, а вечером, нет же, на тебя уже он смотрит, - и, помотав головой, вдруг выпучил глаза на Гастона: - А ты вообще кто такой?
_____________
А ну ещё одну страничку:http://www.proza.ru/2013/10/27/633
...