Картинка позаимствована у автора: http://proza.ru/avtor/svyatlee
Низкое, словно перевёрнутое вверх дном небо, полыхало всеми цветами радуги. Создавалось впечатление, что оно в любую минуту готово взорваться и рассыпаться на мелкие, разноцветные осколки, проливаясь на однообразный пейзаж, на серую, извилистую дорогу, на одинокого путника, неспешно идущего по ней.
Пешеход был высок, строен, худощав, но в его тренированном шаге, движениях рук, чувствовалась незаурядная сила и ловкость.
На мужчине была лёгкая ветровка светло-песочного цвета, в тон, чуть темнее, брюки; на ногах, видавшие виды, истоптавшие множество дорог, кроссовки. Ветер трепал его светлые волосы, а глаза, цвета липового мёда, смотрели вперёд целеустремлённо и сосредоточено.
Одинокий путник, бредущий по краю пустынной дороги, где небо полыхает, как новогодняя ёлка— картина достойная разве, что далёкой, неизведанной ещё никем планеты.
Мужчина на секунду прикрыл глаза, пытаясь представить, что произойдёт, если это странно-перевёрнутое небо взорвётся. И не смог. Его губы тронула не-то усмешка, не-то ухмылка и он произнёс вслух, обращаясь в пространство:
-Думаю, что хуже того, что есть, уже не будет!
Вот уже десять дней Аркадий, с упорством железного дровосека, шёл на восток по совершенно нереальной, незнакомой местности. Почему именно на восток - он не знал и сам: просто так решил.
Одна зарница пылала за другой, на короткие промежутки сменяясь непроглядной темнотой. И тогда мужчина сбрасывал рюкзак, расстилал тонкую подстилку и, положив рюкзак под голову, ложился отдыхать. Его сон был короток — всего два-три часа, но глубок и спокоен: сон человека, которого не способны выбить из колеи никакие обстоятельства, даже то, что он до сих пор не может понять, что произошло. С ним самим, с землёй по которой он шагал, с людьми.
Небо над головой незнакомое, чужое. В нём нет привычной луны, нет звёзд: их словно погасили или выключили, как отслужившие свой срок лампочки. Но отчего у него ощущение, что это Земля, а не чужая, незнакомая планета? И эта уверенность крепнет день ото дня. Где-то в глубине подсознания он уверен, что дойдёт туда, куда нужно — иначе быть просто не может, ведь не даром что-то ведёт его туда: на восток!
Аркадия волновало только одно: что произошло с миром, пока он отсутствовал?
Когда он начал ощущать себя, как личность, возникнув из небытия, первыми эмоциями были удивление и непонимание. Тишина вокруг стояла такая, что звенело в ушах и слышалось биение собственного сердца: ни шума машин, ни птичьего гомона, ни человеческого голоса.
Всё так же стояли города, мосты, храмы, дорога ровной лентой стелилась под ноги, но не было в этом жизни, не было движения, словно всё замерло, затаилось и ждёт чего-то, украдкой подглядывая за единственным живым существом — то внезапно блеснувшим, как чей-то глаз, осколком стекла, то непонятно откуда взявшейся лужицей, переливающейся на солнце всеми цветами. И только солнце было неизменно: всё так же светило с небосвода, совершая свой путь по извилистой траектории.
Особенно удивляло Аркадия, что в этом неприхотливом ландшафте, по которому он шагал, отсутствовали деревья: вдоль дороги лишь нагромождения каменных глыб, расположенных через равные промежутки. Воздух меж тем был чист и свеж, как после грозы, даже озонировал время от времени, и потому дышалось легко и свободно.
И ещё смущала одна странность: совсем не было пыли. Всё вокруг казалось стерильным, как в операционной.
-Может я сплю? - поинтересовался Аркадий, - и мне снится этот дурацкий сон из которого нет выхода?
Последнее время он часто разговаривал сам с собой, ведь рядом не было никого, с кем можно было поговорить. Боль от щипка сказала ему, что это — не сон.
-Чёрт возьми! - возмутился мужчина. -Куда это меня занесло?! Тут даже трава каждый день меняет свой цвет от оранжевого утром, до тёмно-фиолетового в вечерние сумерки. Если вообще эту торчащую во все стороны поросль можно назвать травой? Скорее она похожа на иглы дикобраза, взрывающиеся даже при лёгком прикосновении к ним, и распространяющие вокруг сладковатый, дурманящий запах.
Из-за этой травы Аркадию приходилось ещё до наступления темноты подыскивать подходящее место, чистое от поросли, и там устраивать себе ночлег, потому что от запаха этой дикобразной травы потом долго болела голова и мерещилась всякая жуть, наподобие огромных тараканов на высоких, похожих на металлические, ножках, или комаров размером с кошку. Это явление мужчина про себя назвал дикобразией.
Как-то попав под перекрёстный обстрел дикобразии и, насмотревшись, чудес, мужчина решил, что ему необходимо оружие. В первом же городке, встреченном на пути, он не только запасся необходимыми продуктами, но и в одном из домов нашёл странное приспособление, напоминающее арбалет. Только поражающим элементом этого арбалета были не стрелы, а разноцветные, блестящие, словно стеклянные шарики, внутри которых находилась какая-то жидкость. Шарики ровными рядами располагались в «патронташе», и были четырёх цветов: белого, красного, зелёного и чёрного.
Решив испытать оружие, Аркадий прицелился в груду камней во дворе дома и выстрелил. Шарик, ударившись о камни, тонко звякнул и лопнул, окутывая нагромождение зеленоватой дымкой. Когда дымка рассеялась, камней уже не было, а на их месте зияла воронка диаметром метра в два, и такой же глубиной.
-Ну и ну! - восхитился мужчина. - Вот это оружие! С виду настолько примитивное, а на деле — такое убойное. Видно, пока я отсутствовал, технологии шагнули далеко вперёд. Так далеко, что мне и умом их не догнать.
Потом ещё дважды Аркадий испытывал необычное оружие и понял, что каждый из шариков обладает своей убойной силой: зелёный, как в первом случае, испарял предмет, выжигая и землю под ним; белый прожигал отверстие размером в десятикопеечную монету в любой твёрдой поверхности; красный особенно убоен — взрывал любое здание, оставляя от него лишь кучку пепла, которая тут же распадалась до молекул, а чёрный... О, чёрный — это вообще что-то немыслимое: он менял один предмет — на другой! Например выстрел произведён в груду камней, а на их месте появлялась скамейка, или беседка, или сооружение похожее на фонтанчик.
Удивлению мужчины не было предела, но он больше не рискнул тратить шарики: вдруг они ещё пригодятся? Хотя непонятно для чего: пока на его пути не встретилось ни одного угрожающего фактора, если, конечно, не считать «призраков» от вдыхания дикобразии.
Через несколько дней пути Аркадий уже неплохо освоился в новом для него пространстве. Он, например, понял, что камни — горят, выделяя достаточно света и тепла, при этом совсем не загрязняя пространство. Теперь, устраиваясь на ночлег, он собирал небольшие камешки, раскладывал их по периметру вокруг себя и поджигал. Становилось тепло и немного уютно, особенно, когда в центре пылал костерок.
На двенадцатые сутки его путешествия на костерок вышел пёс — первое живое существо. Он был поджарый, на крепких ногах, большеголовый, с огромными, удивлёнными глазами. С его впалых боков клочьями свисала шерсть, какого-то бурого цвета. Пёс сел на задние лапы и начал втягивать ноздрями воздух и, видимо, убедившись, что ему ничто не угрожает, свободно прошёл огненное заграждение и по хозяйски улёгся у костра. Всё это он проделал уверенно, спокойно, не издавая никаких звуков.
Аркадий хотел прогнать животное, опасаясь, что он может быть больным, или хуже того — бешеным. Но пёс посмотрел на мужчину говорящим взглядом, словно предупреждая: не стоит,
И желание сразу пропало.
Аркадий молча открыл банку с мясными консервами и придвинул её поближе к животному. Тот спокойно съел содержимое банки и вопросительно уставился на мужчину, словно прося добавки.
-Хорошего понемногу! - ответил тот. - Впереди у нас длинный путь, и я не знаю, когда будет следующий супермаркет.
Пес словно понял человека и вновь улёгся возле костра, положив лохматую голову на лапы.
Теперь они шли на восток вдвоём: мужчина и странный пёс, который всё так же не издавал ни звука — только смотрел глазами мудрого, всё понимающего старца. Казалось, что это животное понимает Аркадия так, как его не понимал никто — даже мать.
А вот мужчина не понимал пса. Например, вчера, когда они шагали вдоль дороги, и он засмотревшись на очередную зарницу, полыхающую как-то по особенному, не так, как обычно, вышел на середину дороги, пёс одним ударом выбил его на обочину. И, когда от неожиданного толчка мужчина упал, положил ему на грудь лапы, оскаливаясь и показывая острые клыки. Вид у него был устрашающий.
Аркадий уже нащупывал арбалет, чтобы снести псу его лохматую голову, но краем глаза заметил, как по центру дороги в противоположенном направлении их движения метнулось что-то непонятное с такой невероятной скоростью, что он не успел ничего рассмотреть.
-Что это было? - поинтересовался мужчина, глядя в глаза псу. Тот только мотнул лобастой головой и, естественно, ничего не ответил.
В этот же день животное выпрыгнуло прямо перед ним, клацнув зубами, и его шерсть окрасилась ярко-зелёной краской, тонкими струйками стекая по его груди. Пёс видел то, что не мог видеть человек, и, как мог предупреждал его — это было очевидно.
Только теперь Аркадий понял, куда он движется: он идёт в отчий дом, где его ждёт единственный близкий человек — мама. Ему казалось, что вот-вот за поворотом мелькнут мутные воды их речки-болтушки, покажутся заросли черёмухи и большая раскидистая берёза, посаженная возле их родового гнезда мамой в честь рождения сына — его рождения.
Но за каждым очередным поворотом возникал один и тот же унылый пейзаж: дорога, камни, дикобразная поросль.
Ещё дважды на их дороге встречались небольшие городки, как близнецы-братья похожие друг на друга: всё с теми же одноэтажными уютными домиками, прямыми, словно выверенными до сантиметра улочками, с каменными садами, беседками в них и резными скамеечками. Но всё так же безлюдные, сонные, не живые.
Даже супермаркеты были похожи, как под копирку: с одинаковыми витринами, морозильными камерами, с одинаковыми наборами продуктов — консервы, галеты, шоколад, всевозможные пряности, странного вида фрукты и грибы, попробовать которые Аркадий так и не решился.
Он набирал мясные консервы, воду в бутылках, пористый шоколад в красочных обёртках, галеты, и странный, в таблетках хлеб, который на огне увеличивался в объёме раз в десять-двадцать. Но на вкус мало чем отличался от обычного хлеба — разве что добавками.
На двадцать первый день их путешествия за поворотом неожиданно возник знакомый пейзаж. Он зеленел, радуя глаз.
-Наконец-то! - обрадованно выдохнул Аркадий. - Вот мы и пришли. Вот мы и дома!
Мужчина ускорил шаг, и пёс не отставал от него.
-Всё, как тогда! - вспоминал он. - Когда я был здесь в последний раз... Речка наша — говорливая... Черёмуха вся в цвету! … А вот и моя берёзонька...
Мужчина нежно прикоснулся ладонью к дереву, ощущая его упругое тепло. Потом прижался к стволу головой.
-Ну, здравствуй, Счастливая Страна! - сказал мужчина и улыбка озарила его лицо.
Так звала его мама, ведь Аркадий с греческого переводится именно так: счастливая страна.
Постояв без движения несколько минут, мужчина двинулся дальше. Чем ближе они подходили к родному дому, тем всё больше волновался пёс: он то забегал вперёд, словно разведывая дорогу, то садился на задние лапы и старательно обнюхивал воздух, то путался под ногами.
-Да ладно тебе! - смеялся Аркадий, перешагивая через животное. - Что ты так переполошился? Я дома. Мы — дома!
Он привычным движением руки открыл калитку и шагнул во двор. И сразу же на ступеньки вышла женщина, словно давно ожидала его. Она была молода и красива: светлые длинные волосы, глаза цвета липового мёда. Женщина была похожа на его мать. Молодую маму, ту, которую он помнил с пятилетнего возраста.
Женщина улыбаясь прикрыла глаза ладошкой от солнца и, наконец, увидела его.
-Аркаша? - удивилась она. - Моя Счастливая Страна?!
Сын не успел ответить, как из-за её спины возник грузный, красномордый мужчина. Его «морда» выражала только одно: ненависть.
-Ну вот, наконец-то я тебя дождался! - произнёс он, грубо отталкивая женщину, которая от его толчка начала падать вперёд, на ступеньки.
Аркадий шагнул навстречу, намереваясь подхватить её, но не успел: острая боль калёным железом прошла через грудную клетку насквозь, оставляя в груди отверстие размером в десятикопеечную монету. И его тело стремительно понеслось к земле — к ногам падающей женщины.
-Урод! - с ненавистью произнёс красномордый мужчина в костюме цвета хаки. Он подошёл к Аркадию, распластавшемуся на земле вниз лицом, и что было силы, пнул его ногой.
-Столько времени отнял! Столько средств!
И почему-то с омерзением вытер руки, доставая из нагрудного кармана белоснежный надушенный платок.
-Уберите эту падаль! - сказал через плечо, с презрением бросая платок в затылок лежащему, словно вызывая его на дуэль.
Неожиданно откуда-то сбоку выпрыгнул пёс. Кто-то стрелял в него, но было уже поздно, пролетев порядочное расстояние, животное мёртвой хваткой вцепилось в горло краснорожего, смыкая челюсти. Красномордый странно законвульсировал и рухнул на землю вместе с повисшим на нем псом.
-Шеф! - кинулся к нему один из охранников, намереваясь оторвать животное, но второй остановил его:
-Оставь! Это бесполезно. Челюсти пса-призрака не разжать. Его хватка — смертельна.
-Пса-призрака? - переспросил первый. -Откуда он взялся, их выбили всех лет десять назад!
-Значит не всех, - криво усмехнулся в ответ второй.
-Ну, вот и всё! - решил про себя Аркадий. -Закончился мой путь. Так глупо...
Новая боль пронзила его тело насквозь, заставляя бешено забиться почти умолкшее сердце
И сразу голос полоснул по сознанию, знакомый до боли голос:
-Аркашенька! Счастливая стана моя!
С усилием он открыл глаза. Над ним склонилось лицо матери. Её глаза, окружённые сеточкой мелких морщинок, смотрели участливо и ласково. Совершенно седые волосы, ореолом обрамляющие родное лицо.
-Мама? - удивился Аркадий. - Где я?
За спиной матери маячила та самая красномордая физиономия, которая встретила его на пороге родного дома.
-Не подходи!- выдохнул Аркадий. - Иначе я за себя не ручаюсь!
-Ну вот, и спасай после этого пациентов? - засмеялся в ответ краснолицый. - А они тебе потом угрожать начинают...
-Что-ты что ты, сыночек?! - захлопотала мать. - Это доктор, Виталий Борисович! Он тебе такую сложную операцию провёл... Всё остальные врачи отказались, а Виталий Борисович сделал! Если бы не он...
И мать поднесла к глазам надушенный платочек, пытаясь остановить поток слёз.
-Что со мной? - поинтересовался Аркадий, успокаивающе поглаживая руку матери.
-Ты двадцать один день был в коме, - заботливо поправляя простыню, ответила та. - Уж никто и не надеялся... Слава Богу — всё позади. Ты здесь! Ты — с нами...
Рассказ вошёл в сборник фантастики и опубликован на "Ридеро"