Талисман

- Привет! А ты совсем не изменился.
Её зелёные глаза улыбались, но красивое лицо этой дамочки особой радости не выражало.

Я уже давно перестал ощущать себя гусаром, мой организм достаточно набрался алкоголя и всё нехитрое имущество умещалось в сумку, на которой я возложил свои ноги. Вчера вечером мы с однокашниками набрались всяких спиртных напитков, и моя транзитная остановка в Москве грозилась затянуться на неопределённое время. Билет на поезд, купленный мной заранее, данную отсрочку отменил. Сейчас я взял несколько банок пива и опохмелялся в ожидании своего поезда на Воркуту. Настроение было игривое, встреча с друзьями, трогательное прощание и такси, которое донесло меня откуда-то из Балашихи до Ярославки – пожалуй день начался относительно бодро. После первой банки пива я слегка раскис. Народ сновал мимо моих глаз, голосовой информер металлическим голосом объявлял посадку-отправление-прибытие поездов – в общем на фоне всего этого креатива мне предстояло провести несколько часов в ожидании моего поезда.

Возле противоположной стены стояла женщина. Нет, это не то слово наверное, но под пивные дрожжи я в собственных глазах возвысил её на выси безоблачные и назначил своей временной богиней. Пусть стоит, а я буду смотреть на её. Красотка, чё, да не похожа на снующих куда-то спешаших пассажиров. Телефонный звонок отбил течение моих мыслей, которые уже понеслись куда-то «не туда». Минут десять я объяснял своему шефу примерное время свего прибытия, копался в портмоне ради поиска билета (номер вагона забыл, ага), при этом уронил свою начатую банку пива прямо на свою сумку, в общем слегка «вляпался». Когда разговор прекратился, портмоне было положено на место – а пивной след багополучно размазан салфетками по полу, сумке и кроссовками с джинсами – я посмотрел в сторону своей «богини». Хм… Ушла, ничего удивительного. Я открыл следующую банку и принял решение погрустить…

Совсем рядом со мной раздалось:
- Привет! А ты совсем не изменился. – я выронил банку ещё один раз. Так не бывает, эта женщина сидит рядом со мной и делает вид, что мы знакомы.
- Здрасте. Собственно, мы не знакомы. Честно говоря желанием знакомится я не горю. А то, что на вас смотрел – так простите великодушно, мне плакатик тот понравился, который над вами висел… висит… Так что досвидос, барышня, вы ошиблись номером.
В общем-то меня понесло на хамство, красивые женщины просто так на вокзалах не подкатывают и скорее всего я получу предложение воспользоваться услугами какой-то доступной вокзальной девочки.
Она улыбнулась.
- Я искала тебя всю жизнь, можешь думать обо мне всё, что хочешь… Но то, что за 25 лет лет ты ничуть не изменился – это факт.
- 25 лет назад я в школу ходил, у меня прыщей на лице было больше, чем на вашей причёске. Обознатушки, мадам. Бывает.
- Ты служил в спецназе?
- Нет. Я вообще нигде не служил, вот в наркодиспансере лежал, а в вашем спецприёмнике не служил.
Знаешь, Грин, как это жестоко. Жить и надеятся на встречу, видеть сны и постоянно надеятся. Ты был прав. То, что там случилось… Это не самое страшное разочарование в моей жизни.
- Стоп! – я присмотрелся в эти глаза… Что-то знакомое в них мелькнуло, может быть слеза. Слеза, которая скатилась по щеке до подбородка и осталась. Мда… Пару лет назад был момент, но это совсем не то. Мой позывной с личным делом покоится где-то в архиве. А может быть мне показалось что-то знакомое, но пока воспалённые пивом мозги приходили в себя, я достал чистый платок из левого кармана и дал ей. – Ты кто? Ты мама той девочки?
- Да нет! Я та самая девочка и есть.
- Рассказывай. Успокойся и рассказывай, как девочка лет 15-ти превращается в леди лет 40-ка. И это за два последних года. Не надо про лапшу, говори прямо.


Я не люблю воевать. Я всегда не любил воевать, потому что там страшно. Мои прадед, деды, отец воевали. Кто в первую мировую, кто во вторую… Отец – так он в Афганистане. Мне никто из них не рассказывал про войну. В семье это было табу. В детстве я пытался пораспрашивать, но отец злился. Деды замолкали. Я особо не унывал, знал что война – это смерть. У нас в гарнизонах много ребятни жило, отцы которых в афгане погибли. Слава Богу, мой отец благополучно дослужил до пенсии и так же благополучно помог поступить мне в военное училище. Время обещало быть очень мирным, даже из афгана войска вывели, но когда я начал учиться – началось другое.

Страна, которой я присягал, погибла. Вернее, её благополучно умертвили. Где-то в Белоруссии собрались известные ублюдки и умертвили. Спустя несколько лет я понял, что Россия уже игровое поле, на нём большие игроки наяривают в свои преферансы, ставят эксперименты и делают деньги. Все президенты, премьеры и депутаты однозначно превратились в то, что я называю ЧМО. Это уже не люди, это игроки. Невинные души, которые вереницей потянулись и потянутся в небеса благодаря их играм – не вызовут у них даже грамма сожаления. Ведь это игра. Большая игра.

В своём первом бою я облажался. По полной программе. Нашу колонну, которая двигалась в сторону Сельменталя обстреляли. Я со своим оборудованием находился в кузове Урала, и когда раздались пулемётные очереди, все солдаты сиганули из машины. Два ящика с моими железяками послужили мне своеобразным прикрытием и я дрожа от страха, который буквально парализовал все мои конечности, упал на днище кузова и молил бога, чтобы «пощадил-не дал сгинуть и молил его об отпущении грехов. Всё было как в дыму. Это не то, что я видел в кино. И совсем не та война, к которой я готовился. Но вселенский страх, который лишил меня инициативы и превратил в кусок обмочившегося мяса – он никуда не ушёл. Он преследовал меня всегда. Во всех командировках, перестрелках и операциях. Операциях, в которых мне довелось принимать участие, пусть это было не путешествие Рэмбо в долину змей. Это была рутина, к которой я потом привык. Лучший способ сохранить свою жизнь, уберечь жизни товарищей и выполнить «задачу» - это находиться в продуманном и постоянном движении. Только тогда страх тебя не опутает, не скорчит в судорогах и не положит под ноги бандитам. Которые с удовольствием перережут твою глотку.

Когда стрельба прекратилась, бойцы беззлобно ругаясь начали размещаться в кузове Урала. Деловитая перекличка, возгласы офицеров и удовлетворённый доклад по команде старшего моей машины «он жив-здоров, испугался малость» завершили процедуру размещения. Колонна двинулась в путь. Солдат, который сидел рядом со мной даже не улыбнулся. Взглянув на мои мокрые штаны – сказал: Это бывает. Бывает, что и обсираются – но это только в первой стычке. Потом привыкают. И ты привыкнешь, старлей.

В этой командировке я получил медаль. Когда боевики вздумали сравнять с землёй нашу комендатуру – первое, что они сделали – снесли гранатомётным огнём КШМ. Потом выбили мою антенну. И обложили наши порядки усиленным пулемётно-гранатомётным огнём. Я рванул к антенной стойке, выбил её из постамента и сменил основные блоки (приём-передача). Когда я пытался её установить на место, огнём снайпера убило Серёгу-десантника, который бросился мне на помощь. Это как второе дыхание. Чего уж тут сантиментальничать я разозлился. С грехом пополам установил антенну, перебежкой рванул в «аппаратку» и перезапустил свои мультиплексоры, схватил «лапоть» (телефон спецсвязи), проверил связь и сразу вышел на своих «старших» в Грозном. Делов-то доложить «нас атакуют, мы без связи, переключите на армейцев». Когда наши сделали перекоммутацию на командование армейской группой, я сайгачными шагами не пригибаясь рванул на КП комендатуры. Вручил «лапоть» коменданту и сменил пулемётчика, которого перевязывал медик. Нас спасли в этот день. Вертушки прилетели быстро, они отработали полной программе и в соседнем селе долго потом хоронили своих бандитов (мирных жителей). Мирные жители, когда ходят за дровами в лес или на территорию, которая примыкает к нашим блок-постам и комендатурам, почему-то попадают в истории. Их потом находят в окрестностях убитыми и с автоматами в руках. Некоторых с гранатомётами, это крайне необходимые атрибуты для рубки дров. Несчастные, они были вооружены до зубов.


На эту «задачу» я случайно попал. Во всём виноват какой-то зверь, который нагло хлопнул по попке нашу девочку из отдела регламента. Я, как приличный кавалер за неё заступился, так как находился неподалёку. Чего уж греха таить, мы с ней прогуливались в окрестностях нашей части в мирном Краснодаре. Но версия о том, что я совершенно случайно оказался рядом и не менее случайно устроил драку рядом с кафе «Каштан», причём напал я на мирно пасущуюся группу граждан, которые поглощали свой шашлык в этом кафе и «никого не трогали, «мамой клянусь» - её почему-то взяли в обработку наши кадровики. Служебное расследование закончилось моим очередным взысканием. А когда на Москву перестали приходить наши разведшифровки – моя скромная персона попала в число кандидатов на «задачу».

Наш ретранслятор, который принимал от нас всю информацию, собранную в регионе (Чечня в том числе), передавал её через спутник на Москву для анализа – так вот, скорее всего он гикнулся. Копеечное в принципе оборудование, только дурак не знает, что мы его в военной разведке используем. Технология проста, как выпить без закуски: всю информацию мы обрабатываем, шифруем и пуляем её в сторону ретранслятора. Он расположен в глуши несусветной, километрах в 50-ти от Краснодара. Работает сия штучка от автономных источников питания (аккумуляторов) и в качестве резерва – солнечные панельки. Сам ретранслятор через направленную на спутник антенну пуляет её в сам спутник, на котором на нужды разведки выделен один транспондер. Транспондер – он выдаёт инфу на приёмную станцию ГРУ в Москве, вот и вся в общем-то технология. Примерно раз в полгода на ретранслятор отправляют группу, которую охраняют ребята из войсковой разведки. Информация, которую ретранслирует этот блок может быть важной, но не придумали ещё аппаратуры, которая способна «словить» и «распаковать» её сигнал, потому что он всё-таки формируется у нас. В Краснодаре – месте особо защищённом, охраняемом и неприступном. После случая возле «Каштана» я начал в этом сомневаться особенно больше, нежели сомневался раньше.


В общем, в группировке наши силовики замышляли какую-то спецоперацию, поэтому Москва теребила нас указаниями «привести в исходное положение» ретранслятор и шефу ничего не оставалось, как сколотить группу технарей, в усиление которой был назначен старый прапорщик-спецназовец Михалыч. Молчаливый медведеобразный вояка, в принципе. Поговаривают, что он в Афгане свою первую «Красную звезду» получил. Вторую и четвёртую – вторят другие «информаторы», он получил на Мадагаскаре и в Мозамбике. Меня рекомендовали, как исключительно грамотного, подкованного специалиста и «просто хорошего человека». Михалыч только хмыкнул, когда услышал такую рекомендацию. Конечно, в его глазах я был горьким пьяницей, однако мою кандидатуру он таки-утвердил. К моему великому сожалению, попрошу заметить. Переться с ЗИП, автоматом и боезапасом по буеракам и в максимальном отдалении от населённых пунктов – задача ещё та. В этой ситуации расстояние 50 километров «по прямой» вырастает до 200 «по кривой». Кривым макаром двигать свои чресла ради какого-то допотопного «ретранса», и это в эпоху цифровых технологий – мягко говоря мове тон. Хотя, наша связная система отличается особенной секретностью, и наглый супостат так до неё и не дорос. Странно всё, но чувство глубокого удовлетворения от действительно здравого подхода к развединформации, постоянно ликует в моей душе. Наши резервные каналы в работу запущены не будут, потому что есть возможность восстановить ретранс. В общем, мы двинулись.


Ночью нас высадили где-то в стороне от города, шли молча. Михалыч отслеживал каждый «бряк» аммуниции и тихо её поправлял. Кроме него нас было трое. Я, как техспециалист, Лёха Муромцев – он по радиоканальным делам шарит (видит Бог, что я знаю больше), Стас Обрядин несёт измеритель. Он несёт аппаратуру, которая измеряет колебания радиоволны определённой частоты в общем радиопотоке, направленном на спутник. Только в исключительных случаях требуется применение знаний и навыков Стаса, но ему по должности положено ходить с нами на «задачу». Ну, Михалыч – он тоже человек случайный, в принципе как и я… Спецназ людей не дал, потому что обеспечивали передвижение какого-то чма из правительства, который с понтом великим пиарил свою предвыборную кампанию. Из обстрелянных только мы с Михалычем. Перед выходом Михалыч шепнул мне, что если передряга какая – так только на мой бесценный опыт надежда одна. Особенно если антенну обстреливать будут, а восстановить её все боятся.

- Уел, Михалыч! – заржал я
На вторые сутки мы добрались до ретранса, заменили потёкшие аккумуляторы и проверили уровни, затухания и сделали другие измерения, которые необходимы при ТО. В общем часа два серьёзно поработали, я хотел усовершенствовать настройки солнечной панели, однако получил нагоняй от Стаса. Ну нет, так нет… Потом поели, аккуратно сложил в выкопанную ямку банки-салфетки и прочий мусор. Закопали, замаскировали. Михалыч размаскировал и замаскировал по своему, мы за весь переход так и не научились его спецназовским премудростям. Рутина, блин. Мысль о том, что сейчас валим домой, подняла нам настроение, и мы даже шёпотом посмеялись. Потом проверили оружие, одели эрдэшки, попрыгали – и двинули обратно. Михалыч первым, я – замыкающим. Нежной поступью и ласковым шелестом мы прошли километров 20. Михалыч известный Сусанин – принципиально кривульками свой маршрут прокладывает, поэтому я не удивлюсь если мы возле ретранса ошиваемся. Секретность, блин.
Привал! Мы рассредоточились, Михалыч отдвлился, и залёг где-то в качестве «боевого охранения». Я справился с пайком раньше других уставился в ту сторону, куда направился Михалыч. Сейчас он вылезет, даст отмашку и я перемещусь для его замены. Рутина, блин. В родном краю как в тылу врага идём. Хотя какая это служба, если двигаешься как клоун и ничего в этом не понимаешь. Нужна практика, а у нас её вообще нет. Не воины мы, а связисты.

Автоматная очередь швырнула меня на землю, заставила перевернуться и зарядить своё оружие. Стас с Лёхой просто упали и готовы были провалиться сквозь землю. Я осмотрелся, стреляли где-то рядом. В этом чёртовом лесу и не понять, откуда звук. За моей спиной раздался щелчок, и хриплый шёпот Михалыча сказал:
- За мной. Эти двое пусть отдыхают.
«Эти двое» всё без объяснений поняли, расползлись и взяли наизготовку свои АК.
- Значится так. Автобус. Заложников человек 20. Духов четверо. Лохи. Но с автоматами. Ты валишь ближних, я – дальних. Пока так. Вопросы? – всю эту тираду Михалыч выдал, пока мы двигались туда, куда ему одному известно. Где-то недалеко раздался сдавленный женский крик, и у меня в глазах потемнело.
- Нет.

Автобус стоял на просёлке, я даже не думал, что здесь где-то просёлочная дорога пролегает. Рядом с ним большой кучей были навалены пассажирские пожитки, в которых мелочно ковырялся какой-то брюнет с автоматом. Люди сидели на дороге. Один из бандитов выдёргивал пассажиров «по одному» и тщательно обыскивал. Серьги, кольца с женщин снимал сразу. В общем, ограбление. Банальное ограбление, четыре урода с автоматами. АКМ. Любимая «машинка» бойцов НВФ. Металлические магазины почему-то не сдвоены, это ещё одно упущение. Лохи, правильно, Михалыч. Моё внимание привлёк бандит, стоявший несколько в стороне. Он внимательно разглядывал пассажиров. Потом откуда-то из середины этой человеческой кучи выдернул какую-то девушку и поволок её в сторону.
- За ними – толкнул меня Михалыч. –Я бью после тебя. Не тормози.

Я полуползком двинулся в сторону, с которой раздался сильный девичий крик. Хорошо хоть бандит не думал скрываться, нашёл я их быстро. Девочка лет 15 лежала на земле, и смотрела на этого урода, который положив автомат на землю медленно снимал с себя штаны. Чего мудрить-то, коль зверь перед тобой?

Я прицелился. Расстояние позволяло отстрелить ему яйца и покуражится над его воплями, но ребёнок вообще не должен что-либо видеть. Пусть умрёт быстро, решил я и выстрелил. За моей спиной раздалось «три одиночки». Михалыч завалил тех троих. Проверять не буду, Михалыч пули на ветер не бросает. Сейчас сам придёт, меня проверить. Я подошёл к девочке. Бандит дергался, как припадочный, пуля снесла ему полбашки. Я взял его автомат и повернулся. На меня смотрели детские зелёные глаза. Широко открытые, ничего не понимающие.

- Всё будет хорошо, девочка. Теперь тебя никто не обидит, пойдём к автобусу. Домой поедешь.
- Вы кто? – почему-то её слеза так и осталась висеть на подбородке
- Русские. Военные. Мы мимо шли. Давай я тебе помогу.
- Не надо. – девочка встала и посмотрела за мою спину.
- Не смотри туда.
- Здрасте.
- Я обернулся – Михалыч как всегда подкрался незаметно и разглядывал мертвеца.
- Пусть валяется, Грин. Девочка, ты как?
- Нормально.
Зеленоглазка уже поправила свой местами изорванный наряд и посмотрела на меня.
- Так вы наши? Какие-то вы… Неправильные – её нос шмыгнул.
- Мы спецназ. Пойдёмте, а то автобус уйдёт. – Мсихалыч пошёл в сторону просёлка, весело насвистывая какую-то мелодию.
- Кто вы?
- Много будешь знать, скоро состаришься. Мы свои. Русские, российские. На – на память. Та самая, сам не знаю почему я её поднял. Пусть оберегает тебя, что ли. Талисманом твоим будет.
- Спасибо, она тёплая. А кто эти люди? Они ехали с нами, были такие весёлые. Потом достали автоматы и заставили водителя на заброшенку автобус выгнать.
- Это не люди. Нелюди.
- Как быстро всё меняется. Были людьми, стали нелюдями.
- Это не самое страшное разочарование в твоей жизни. Пойдём.
Автобус уже разворачивался, трупы бандитов лежали в стороне от просёлка. Девочка запрыгнула в открытую дверь и сказала до свидания.

- Чё делать будем? Мы засветились, как фейерверки на свадьбе. – я посмотрел на Михалыча.
- Автобус. С номерами старыми. Люди первый раз форму увидели. Надо валить, Грин. Нашим про это ни слова – на базе будем дальше разбираться. Тут такое дело, Грин… Мы в окно попали. Надо уходить, пока оно открыто.
- Тогда валим. (Какое к тёлке стоеросовой окно – так ты мне о том на базе нашей и поведаешь).
На базе меня почти не трясли в отношении случившегося. Михалыч с группой СпН на вертушке куда-то летал, вернулись они ни с чем. Потом заговорщицки подмигнул мне, доверительно шепнул «там голяк» - и скрылся в неизведанные дали. В общем, перевели его на новое место службы. Командир лично предупредил меня о неразглашении случившегося и полунамёками рассказал про какую-то хрень типа спецоперации. Я сделал вид, что поверил. Командир сделал вид, что верит тому, что я верю. И мы разошлись.

Он в очередную командировку – а я на новое место службы. В Воркуту. После нескольких «залётов по пьянке» меня благополучно списали в запас с пожизненной копеечной пенсией. Мои пьянки на этом не закончились, и я благополучно лишился семьи. Устроился в какую-то конторку по сборке-разборке мебели и так поживал. Мои случайные подруги надолго в моём холостяцком сарае не задерживались, по большому счёту жизнью общественной и политичекой интересоваться перестал… Мой бывший сослуживец устроил меня на другую работу, здесь требовался определённый трезвый взгляд на вещи, поэтому с пьянками мне пришлось покончить. И в эту командировку в Москву я попал совершенно случайно. Шеф завалился в больницу с сердечным приступом, поэтому за его договорами и бизнес-проектами пришлось ехать мне. Совершив все необходимые и близкие моему шефу сделки, я всё-таки созвонился с друзьями и мы немного покуролесили в Балашихе. Красиво жить не запретишь, и вот я сижу как обдолбанный чурка и квело пялюсь на дамочку, которая лепит мне «горбатого».

Хотя…
- Рассказывай! Потребовал я ещё раз. Все подробности.
- Ты когда родился?
- В 1971 году. Я говорю честно, могу паспорт показать.
- Это было в одна тысяча девятьсот восемьдесят шестом году! Я тогда в станицу к бабушке ехала. На каникулы! В Староконстантиновскую. Где-то возле Глубинки в автобус эти сели.
- Кто эти?
- Нелюди. Ты же сам так сказал. Что нелюди. Да и ты ли это был тогда? Тебя же Грин зовут?
- Это мой позывной, я по радио так назывался. Да и среди своих тоже. Михалыч маху дал, назвал меня при посторонней. Хотя это уже не имеет значения.
- Теперь докажи, что это был ты.
- Я был в похожей ситуации в 2009 году. Два. Года. Назад. Через полчаса отправляется мой поезд. Давай сначала: Ты кто?
- Дед пихто. Как это ни прискобно, но твой талисман меня всю жизнь спасал. От всего. Я его всегда ношу с собой. Помнишь его?
Меня как обухом по голове ударило. Гильза. После того, как я пристрелил бандита – рука почему-то подняла стрелянную гильзу. Не я наверно, рука.
- Покажи. Хотя не надо.
- Номер завода – 39, год выпуска 05. Я же не дура какая-нибудь, нас после этого случая КГБ всех доставало. Но твой подарок я никогда никому не показывала.
- Мне пора. У меня нет времени решать непонятные загадки, к тому же я уже вышел в отставку. Прощай, чтоли.
Я взял свою сумку и сделал первый шаг в пустоту.
 Оборачиваться не стал. Что-то мне подсказывало, что это не последняя встреча